В 1950 году знаменитой актрисе Московского Художественного театра Ольге Леонардовне Книппер-Чеховой сказали, что с ней хотят познакомиться дочери ее давнего друга, знаменитого инженера Шухова...
В то время о Шухове почти не вспоминали, хотя к построенной им на Шаболовке радиобашне прочно приклеилось прозвище «Шуховская». О том, что это лишь малая толика того, что Владимир Григорьевич выстроил в Москве, знали лишь профессиональные краеведы.
Это стеклянные перекрытия и гостиницы «Метрополь», и ГУМа, и Петровского пассажа, и дебаркадеры Киевского и Казанского вокзалов, и стоящие по всему городу водонапорные башни, и сам водопровод, до сих пор поивший город, — всего около шестидесяти сооружений. Но у советской власти он пользовался сомнительной репутацией: инженера Шухова награждали, но относились к нему с подозрением, своим для большевиков он так и не стал. Незадолго до его смерти Академия наук предложила представить Владимира Шухова к ордену Ленина, но наверху оставили это без внимания. Власти не слишком жаловали и саму академию, что уж говорить о старом инженере, в котором сразу после революции любой человек с мандатом безошибочно чувствовал врага? Фразу Шухова «Владимир крестил Русь — и Владимир же ее раскрестил» в 1918 году повторяло полгорода...
Ольге Леонардовне Книппер-Чеховой, вдове великого писателя и приме первого театра страны, не было никакого дела до отношений Шухова с властью, и все же семидесятидвухлетней актрисе не хотелось встречаться с его дочерьми.
Она, человек очень сдержанный, на сей раз не на шутку разволновалась, и предлагавшая устроить знакомство приятельница услышала то, чего никак не ждала: что-то о «трагедии первого чувства» и о «навсегда разбитой жизни». Все это было очень странно, ведь Ольга Леонардовна была женщиной, менее всего склонной к сантиментам. Ее трудно было представить совсем юной девушкой, чувствительной и нежной, к тому же по уши влюбленной в сдержанного господина средних лет, по непроницаемому лицу которого никак нельзя понять, что он на самом деле чувствует.
То ли любит, то ли забавляется, то ли говорит серьезно, то ли шутит…
...На дворе 1885 год. Семнадцатилетняя Ольга Книппер, обычная московская барышня из небогатой, но почтенной семьи, совершенно не понимает, как ей себя вести с тридцатидвухлетним предметом ее обожания, невозмутимым, словно элегантный арктический пингвин. Иногда она готова разорвать инженера Шухова на мелкие кусочки, но ей приходится улыбаться и расспрашивать собеседника о нефтеналивных баржах, ажурных водонапорных башнях и прозрачных крышах. Впрочем, поддерживать этот разговор ей совсем не трудно — Ольга родилась в семье инженера. Подруги говорят, что она ошиблась с выбором: мечтательница не пара реалисту, помешанному на технике.
Полюбить его — все равно что влюбиться в паровоз: ради барышни он не сойдет с рельсов…
Ольга Книппер отшучивалась, но при этом понимала, что, в сущности, совсем не знает Владимира Григорьевича — бог весть, чего от него ждать и нужна ли вообще ему ее любовь. Она часто бывала на даче Шуховых под Москвой, дружила с сестрами инженера, Ольгой и Александрой. Отец Владимира, Григорий Петрович, был очень милым, но безвольным человеком — даром что дослужился до чина действительного статского советника. В доме Шуховых всем заправляла его жена, Вера Капитоновна, дама властная и резкая, державшая своих детей в кулаке.
Владимир учился в Императорском Московском техническом училище, которое окончил с отличием, был отправлен на годичную стажировку в Америку, там познакомился с бывшим соотечественником Александром Бари, и это определило его дальнейшую судьбу.
Новый знакомый вернулся в Россию и открыл «Строительную контору инженера Бари», а Шухова пригласил заведовать инженерной частью. Поначалу его годовое жалованье не превышало двух тысяч четырехсот рублей, но финансовые обстоятельства менялись быстро. Идеи Шухова пользовались спросом, и обороты фирмы стремительно росли — а заодно увеличивалось и его жалованье. Высокий, подтянутый, благоухающий дорогим одеколоном (он не только протирал им руки, но и обливался) инженер казался образцовым джентльменом. При появлении дам он вставал, к прислуге обращался на «вы» и, как подобает джентльмену, закалял тело и дух. Сестры Шухова рассказывали Книппер, что по утрам он окатывает себя ледяной водой, спит по четыре—пять часов в сутки и на завтрак порой довольствуется только половинкой куриного яйца.
Он играл в теннис, бегал на лыжах и коньках и босым ходил по колкой стерне — тренировал волю. О том, что Шухов — заядлый гонщик-велосипедист, выигравший немало состязаний, Ольга Книппер знала и сама: об этом часто писали в газетах. Балансируя над огромным двухметровым колесом (в то время такие велосипеды остались только в цирках), он мчался по ухабистой грунтовке к финишной ленте, не боясь упасть и переломать себе кости. Инженер Шухов был очень, очень хорош — так хорош, что Ольге Книппер порой делалось страшно. За таким человеком ты весь век проживешь как за каменной стеной, но своей жизни у тебя не будет. Он заберет ее всю без остатка, а ты станешь его тенью… Но у него такие прекрасные синие глаза!
Ольге Леонардовне Книппер-Чеховой до сих пор было грустно, что их роман, продолжавшийся почти два года, так ни к чему и не привел. Сперва были свидания под луной и поцелуи в окружавших шуховскую дачу рощах, зимой — встречи в Москве, которых она ждала с нетерпением. Потом начался новый дачный сезон, она снова гостила у Шуховых, и свидания под луной продолжились. Осенью и весной Владимир Григорьевич опять водил ее по ресторанам и театрам, время от времени они встречались в небольшой гостинице на Арбате. К Рождеству ей стало казаться, что ее жизнь кончена и она сходит с ума.
Когда она заговаривала об их будущем, Владимир отмалчивался. Ольга вызвала на откровенность его сестер, и те признались, что за личной жизнью брата строго присматривает матушка. Вере Капитоновне кажется, что жениться сыну рано.
После были тягостные, ни к чему не ведущие разговоры, ее слезы и его молчание. Они расстались...
Она предложила себя мужчине, а тот отверг ее — этого Ольга Леонардовна простить не могла. В былые годы она часто думала о той, которая стала женой Шухова: что за терпение у этой женщины? Каково ей пришлось? Как поладила с Верой Капитоновной ?
Ольга Леонардовна ничего о ней не знала, а если бы знала, то пришла бы в ужас. Анна Николаевна прожила с Шуховым невенчанной пять лет, до тех пор пока мать Владимира не сменила гнев на милость, решив, что провинциальная бесприданница-простушка все-таки может составить пару ее дорогому сыну.
Шухов познакомился с восемнадцатилетней Анной в Воронеже: она выросла в небогатой дворянской семье, где кроме нее было еще шестеро детей.
Она влюбилась и пошла за ним как в омут — очертя голову. Шухов увез ее из дома, они отправились в путешествие на Кавказ, потом вернулись в Москву и зажили одним домом. Это случилось в 1888-м и продолжалось до 1893 года, когда у них появился сын Сергей. Во всех прочих отношениях тот год для Шуховых выдался черным: скончался отец, от несчастной любви покончила с собой сестра Ольга. Внук растопил сердце сломленной несчастьями Веры Капитоновны, и она решила, что свадьба сына защитит их семью от дальнейших бед. Но в следующем году отравилась Александра. С тех пор смыслом жизни Веры Капитоновны стала семья сына, где росли пятеро ее внуков.
А Ольга Леонардовна стала знаменитой актрисой. К тому же женой, а затем вдовой Чехова, и это ставило ее в совершенно особое положение в театральном мире. Шухов был известен значительно меньшему кругу людей, но в своей среде он тоже был знаменитостью. Об этом говорили обороты фирмы Бари и его собственные доходы: к началу ХХ века «Строительная контора» ворочала миллионами, а Владимир Григорьевич получал сто сорок пять тысяч рублей в год. У семейства Шуховых появился собственный особняк в Скатертном переулке, позже они переехали на угол Смоленского бульвара и Первого Неопалимовского переулка, в большой барский дом с тенистым садом.
Анна Николаевна вела хозяйство, принимала гостей, а ее муж строго по часам вставал, работал, ложился спать, никому не позволял прикоснуться к своим бумагам и бешено ревновал супругу.
Так же как и Ольгу Книппер, ее нельзя было назвать красавицей, так же как и она, Анна Николаевна отличалась огромным обаянием и живым умом.
Многие из шуховских знакомых начинали за ней ухаживать, Владимир тут же выходил из себя, устраивал бурные сцены и ломал драгоценности жены. Опомнившись, просил прощения, покупал новые бриллианты, и жизнь налаживалась — до следующего скандала. Анна Николаевна была умной женщиной и не придавала этому значения: она по-прежнему любила мужа, а то, что он говорил в сердцах, ничего не значило.
Они жили не слишком мирно, но очень счастливо. Все изменили Первая мировая война и перевернувший Россию 1917 год.
Сыновья Владимира Григорьевича, Сергей и Флавий, оставили учебу и поступили в юнкерские училища, а «Строительная контора» стала работать на войну. Шухов конструировал платформы для тяжелых орудий, разрабатывал морские мины. Он был уверен, что война закончится крахом и резней — где нам тягаться с Германией, страной инженеров и техников! Но то, что случилось в октябре 1917 года, превзошло все его ожидания. Вскоре после большевистского переворота Шуховых выселили из особняка на Смоленском бульваре, и семья переехала в помещение «Строительной конторы» на Мясницкой. Происходившее вокруг ужасало: рабочие брали управление заводами и фабриками в свои руки, а потом заводы закрывались, не было ни еды, ни топлива, Россия на глазах откатывалась назад — к деревянной сохе.
Шухов отправил сына Сергея к Колчаку, Флавий в это время уже служил у Деникина. «Строительная контора», после смерти Бари перешедшая к его наследникам, а затем национализированная, была жива и изо всех сил отбивалась от Гомомезы — Государственного объединения металлургических заводов. Шухова пытались вывести из правления, потом ему выдали мандат на управление заводом. А в июле 1919 года, после того как Деникин и Колчак перешли в наступление и вышел знаменитый большевистский декрет «Социалистическое отечество в опасности!», он получил заказ, который в конце концов его прославил.
В Первую мировую войну Россия вступила с крайне несовершенной радиосвязью: радиус действия самых мощных радиостанций не превышал четырехсот верст. Во время войны были построены новые, установившие связь с Англией и Францией.
Московская радиостанция располагалась на Ходынском поле. В мае 1920 года она была серьезно повреждена, после того как по соседству взлетел на воздух артиллерийский склад. Но в это время уже шло новое строительство.
«Для обеспечения надежной и постоянной связи центра республики с зарубежными государствами и окраинами республики» Совет рабочей и крестьянской обороны решил «установить в чрезвычайно срочном порядке в г. Москве радиостанцию, оборудованную приборами и машинами, обладающими мощностью, достаточной для выполнения указанной задачи». Проект разработал Владимир Шухов, он же руководил стройкой. Первоначально планировалось построить пять радиобашен в Кремле: три — высотой по триста пятьдесят и две — по двести семьдесят пять метров (высота парижской Эйфелевой башни равняется всего тремстам).
Но денег на них не нашлось, и пять башен превратились в одну, место для нее выделили на Шаболовской улице. Шухов спроектировал ее трехсотпятидесятиметровой, но в итоге пришлось ограничиться ста шестьюдесятью метрами. Башню монтировали без лесов, внутри каждой нижней секции собирались последующие, потом они поднимались через верхнее кольцо. Шухов занимался монтажом целых три года: инфляция сжирала деньги, выделенные на зарплату рабочим, и ему приходилось тратить свои, не хватало качественного металла, постоянно лезли в его дела приставленные комиссары. В 1921 году при подъеме четвертой секции башни металлические конструкции обрушились вниз, повредив нижние секции и погубив несколько рабочих.
Инженера долго вызывали в ЧК и донимали расспросами о саботаже. В те годы расстреливали и не по таким поводам, но радиобашню требовалось достроить — его спасло то, что второго Шухова в России не было.
В ЧК нашли выход из положения: Шухову вынесли условный смертный приговор. Это было напоминание: если не построите радиобашню, придется встать к стенке. Но он завершил строительство, передатчик заработал, и власти решили инженера наградить. Шухов награды не принял...
В 1920 году скончался сын Володя, в том же году не стало матери, потом он овдовел. Незадолго до смерти Вера Капитоновна видела странный сон: ее объятый пламенем сын метался по фамильному склепу. Она проснулась с криком: «Володечка!», домашние списали кошмар на меркнущий рассудок предчувствовавшей скорую смерть старушки.
Впрочем, в те годы происходило много ужасного, от чего можно было без конца видеть дурные сны...
Сыновья Шухова, Сергей и Флавий, служившие у белых, вернулись домой живыми, и их не коснулись аресты и высылки. Сергей окончил инженерно-строительный факультет МВТУ, работал в промышленности, счастливо женился, Шуховы получили новую квартиру на Зубовском бульваре, у Владимира Григорьевича появились внуки. Он стал членом ВЦИК, в 1929 году получил Ленинскую премию, в 1932-м — звезду Героя труда, стал почетным академиком. Власть теперь его привечала, это и спасло сыновей инженера Шухова.
Он по-прежнему много работал, занимался нефтью, выпрямил покосившийся после землетрясения минарет медресе Улугбека в Самарканде.
С Ольгой Леонардовной Книппер-Чеховой они больше не виделись: знаменитая актриса все реже вспоминала героя своего первого романа. Но в январе 1939 года на одной из мхатовских репетиций кто-то сказал ей, что академик Шухов сгорел, и у нее перехватило дыхание...
Московские сплетники по обыкновению преувеличили — в это время Шухов еще был жив. Его погубила привычка к аккуратности: он, как обычно, протер руки одеколоном, вылил остатки флакона на себя, потянулся назад, чтобы поставить его на прикроватный столик, и задел рукавом рубашки свечу... Ткань тут же вспыхнула, восьмидесятипятилетний старик бросился к дверям, на ходу пытаясь сорвать с себя рубаху.
Он звал дочь: «Ксенечка, горю! Горю!» На крик вбежала домработница, набросила на Шухова одеяло и сбила пламя. Дети вызвали врача, тот осмотрел его и сказал, что обожжено восемьдесят процентов тела. Надежды не было, но Шухов еще пытался шутить, бормоча сквозь стиснутые зубы: «Академик погорел…» Пять следующих дней были для него сплошной мукой. Ольга Леонардовна, узнав об этом через знакомых своих знакомых, маялась и сама себе удивлялась: что ей теперь до Владимира Шухова?
Владимир Григорьевич Шухов скончался 2 февраля 1939 года, на его похороны собралось много людей, но Ольги Леонардовны Книппер-Чеховой среди них не было. Спустя одиннадцать лет она так и не захотела встретиться с его дочерьми: знаменитая актриса все помнила и ничего не простила.
А «Шуховская» башня стоит до сих пор. До 1967 года, пока не построили телебашню в Останкино, с нее шло телевизионное вещание, потом на Шаболовке работали «глушилки». Фундамент башни укрепляли, пристраивали новые детали, и все это не шло на пользу сооружению: развивалась электромеханическая коррозия, башня теряла пластичность. Но она тем не менее цела и, если не вмешается человеческая глупость, проживет еще лет сто — инженер Шухов очень хорошо знал свое дело...
Подпишись на наш канал в Telegram