Джо Малон всегда умела читать запахи, как другие читают слова. У нее на запахи был стопроцентный, идеальный «слух», или, точнее, «нюх», а на буквы — ни слуха, ни нюха, и диктанты она писала с чудовищными ошибками. Каждый вызов к доске оборачивался драмой для нее и комедией для всего класса, и она страдала и от своей неидеальной грамотности, и от своего идеального обоняния. Это сейчас, когда диагноз «дислексия» поставлен Тому Крузу, Орландо Блуму, Киану Ривзу и еще доброй половине Голливуда, многим кажется, этим заболеванием можно даже гордиться.
А в конце 1960-х в графстве Кент, в глухом английском городишке Бексли-Хит, о такой экзотике слыхом не слыхивали и считали девчонку просто-напросто лентяйкой. К тому же она была явно «со странностями». Могла вдруг сморщить носик и безо всяких объяснений, например, пересесть за другую парту. Или спросить ни с того ни с сего: «Кейт, у вас дома что, зубной порошок закончился?» Могла не пойти со всеми после уроков есть пончики, потому что в забегаловке, где эти пончики продаются, «плохо пахнет». Всем хорошо — а ей, видите ли, плохо! И еще она точно знала, которая из одноклассниц вчера не принимала душ и не меняла нижнее белье. А кому это может понравиться?! Ведет себя как принцесса Кентская, а сама живет в какой-то дыре — в убогих домишках, которые британское правительство построило после Второй мировой войны для неимущих.
Как Джо могла оправдаться?
Как могла понравиться этим наглым, крикливым девчонкам из «приличных» кентских семей, которые часто пренебрегали личной гигиеной? Что могла им предложить в обмен хотя бы на относительно спокойное существование в школе? Она была не в силах перестать остро чувствовать запахи и запомнить, как пишутся все эти сложные слова. Не смела позвать их в гости и угостить вкусным обедом, потому что и правда жила в крошечной «благотворительной дыре» из двух комнат и спать иногда ложилась голодной. У Джо имелась коробка, в которой хранились сбережения: два шиллинга, которые надо отдать или «за газ», или «за свет». Заплатить за оба «удобства» сразу никогда не получалось. Ее отец, Энди Малон, был художником, человеком «не от мира сего», он писал картины, которые почему-то никто не хотел покупать, хотя пах папа всегда отлично и с каждой проданной работы (правда, случалось это не чаще, чем пару раз в год) покупал себе туалетную воду «Eau Sauvage» от «Dior».
А мать Джо, Эйлин, работала косметологом и постоянно моталась в Лондон — делала богатым клиенткам маски и массаж, но бьюти-услуги тогда не вознаграждались так щедро, чтобы семья из трех человек могла безбедно существовать и к тому же еще оплачивать репетитора для нерадивой дочки.
Иногда, если мать знала, что клиентки не станут возражать против присутствия ребенка, она брала дочку с собой. Так Джо узнала, что ее мама работает в компании, которая принадлежит графине Лабатти. Еще она поняла, что, оказывается, не все люди ютятся в «собачьих конурах», некоторые живут совсем иначе — в больших особняках, и комнат там очень много.
Джо сама не знает, откуда в ней поселилась уверенность, что когда-нибудь и она сама будет жить не хуже, чем эта графиня Лабатти. До сих пор Джо помнит, как стояла, очарованная, в красивой белой лаборатории, вокруг — огромные стеклянные кувшины, заполненные лосьонами и пудрой. Если бы мама вдруг забыла свою Джо в этом офисе, девочка ничего не имела бы против.
Графиня Лабатти вообще очень нравилась Джо, очень. И графиня тоже была добра к ней. Однажды она спросила: «Ты когда-нибудь делала себе косметическую маску для лица?» «Нет, мэм, — честно ответила Джо и вежливо, как воспитанная английская девочка, добавила: — Но я очень хотела бы попробовать!» «Чудно, чудно! — рассмеялась графиня Лабатти. — Вот мы и попробуем с тобой… Прямо сейчас!»
Так под руководством графини девятилетняя Джо Малон впервые в жизни сделала себе настоящую маску.
В общем, визиты в Лондон нравились бы Джо еще больше, если бы после них, как после прекрасного сна, не наступало ужасное пробуждение — возвращение в Бексли-Хит, в школу. В старших классах жестокие одноклассницы часто устраивали ей «темную». Однажды на нее накинулись сразу десять девчонок. Выяснять «за что?» было бессмысленно, сопротивляться —тоже, она попятилась, споткнулась, упала, и одна из девиц, здоровенная кобыла по имени Мэри, оседлала ее и вцепилась в волосы. «Я не буду кричать, не буду кричать, не буду кричать», — твердила про себя Джо, стоя на коленках и сжимая в кулаке брелок с ключами.
Потом, уже дома, она увидела — ключ пропорол на ладони кожу.
И тогда, заливая спиртом рваную рану, она поклялась себе: больше никогда и ни одному человеку на свете она не позволит над собой издеваться. И в школу больше не вернется. Ни за что!
Это был 1978 год. Джо исполнилось пятнадцать лет. Она сообщила о своем решении родителям. «Ох… — вздохнула мама, — ну что ж, можешь заняться составлением букетов — у нашей соседки прелестный садик, а работать флористом ей некогда!» Отец тоже не стал возражать и подкинул ей работу: придумывать рисунки для маек, которые они будут вместе продавать на рынке. Джо с воодушевлением взялась за оба дела и скоро обнаружила, что это нравится ей гораздо больше, чем все алгебры и геометрии, вместе взятые. Составляя букеты из цветов соседского садика, девочка следила, чтобы растения не только красиво смотрелись вместе, но и хорошо вместе пахли.
Фрезии, розы, тюльпаны, веточки эвкалипта, полынь, собранные в один букет, издавали неожиданный, удивительный аромат... А для маек Джо сочиняла рисунки, которые с удовольствием носила бы сама. Следила, чтобы отец, перенося ее эскиз на майку, ничего не перепутал. И сама отправлялась на рынок эти майки продавать. Торговля неожиданно захватила ее даже больше, чем она предполагала. «В этой майке ты будешь выглядеть так невинно, что твой парень умрет, мечтая ее с тебя содрать!» — заговорщицки подмигивала она своей ровеснице. «Эта майка станет любимой у вашего сына, вот увидите!» — убеждала она мать подростка. «Если носить майки с одинаковым рисунком, вы всегда будете вместе, это такая примета, вы разве не знали?» — как бы невзначай сообщала она влюбленной парочке. Отец, выставлявший свои картины напротив, только посмеивался в усы: дочь явно превосходила его.
Если не как художник, то как продавец — точно.
И еще Джо начала помогать матери — ездила с ней к клиентам, предлагала попробовать новый крем, новую маску, новый лосьон, новый массаж... Массаж она делала мастерски — не легкий и бесполезный, как большинство лондонских косметологов, а сильный, энергичный и — невероятно эффективный. По окончании процедуры клиентки с изумлением рассматривали в зеркалах свои помолодевшие лица и назначали очередной сеанс на следующей неделе… нет, лучше пораньше… не могли бы вы, дорогая, прийти завтра опять? «Конечно, могу, мэм», — улыбалась Джо, открывала ежедневник, зачеркивала слово «ленч» и вписывала имя клиентки.
Имена в ее ежедневнике становились все более и более звучными. Светский Лондон из уст в уста передавал новость: появилась новая девушка, лет всего ничего — около двадцати, но руки — ах, вы себе не представляете, что это за руки! Говорят, ее учила массажу сама графиня Лабатти! К концу семидесятых Джо Малон знала наизусть адреса всех самых известных дам Лондона, а также все морщинки и прыщики на их лицах. Она никогда не забывала, какой именно аромат любит леди N, какой запах находит самым приятным леди M, от чего приходит в восторг леди D. Ее дом в Бексли-Хите все больше походил на квартиру алхимика: ведь кремы она конечно же делала сама, а кто еще? Тем более что мама тяжело заболела, и теперь уже не Джо помогала матери, а мать, когда ей становилось лучше, помогала Джо. В основном — советами, ибо двигаться она практически не могла. По ночам и ранним утром, когда ее звездные клиентки еще сладко спали на своих шелковых простынях, Джо смешивала, дистиллировала, выверяла пропорции своих кремов, добиваясь наибольшей эффективности, с одной стороны, и максимальной «приятности» — с другой.
И вот наступил момент, когда Джо наконец перебралась из Бексли-Хита в Лондон: сняла квартирку — крошечную, но все-таки в столице.
Теперь она была настоящий бьюти-терапевт, даже зарегистрировала свою фирму. Клиенты передавали ее «из рук в руки», как драгоценность, и все-таки денег катастрофически не хватало: оказалось, что жизнь в Лондоне уже сама по себе роскошь. Как-то она даже обратилась за помощью в банк. Попросила кредит в сто фунтов — чтобы заказать правильные массажные простыни. Ей было ужасно, ужасно обидно, когда банк отказал в кредите.
Джо проплакала всю ночь, а потом продала свое кольцо — единственное оставшееся от мамы — и сделала такие простыни, какие хотела: кипенно-белые, льняные, мягкие. Отправляясь к клиентам, она сбрызгивала эти простыни ароматами, которые сочиняла сама, — и массаж становился незабываемым. Состоятельные дамы даже не всегда понимали, почему во время процедуры с такой легкостью проваливаются в сладкую дрему. Они все приписывали ее волшебным рукам: «Стоит вам коснуться моего лица — и я уплываю в нирвану!» Она кивала: да-да, спасибо, я очень рада, что вам понравилось! А про себя думала: люди недооценивают власть ароматов, просто не знают, что с их помощью можно почувствовать себя счастливым. Вот что значит правильные простыни! Дешевые, те, для которых не пришлось продавать кольцо, никогда не сохранили бы этот запах в целости и сохранности…
Однажды, уже в конце 1980-х, ей пришла в голову идея самой сделать масло для ванны.
На газовой плите в своей квартире она смешивала самые невероятные ингредиенты. Сначала все было не то, не то, не то... И вдруг — вот оно, эврика! Мускатный орех и имбирь — невероятная, неслыханная доселе комбинация — слились в один волшебный аккорд. Пара капель в ванну — и банальный процесс мытья превратится в райское наслаждение. Джо разлила свое сокровище в несколько маленьких пузырьков и подарила своим самым верным клиенткам. Это было скорее желание показать, на что она способна, желание разделить с кем-то свою радость, нежели безошибочный маркетинговый ход, а вылилось оно в создание уникального бренда «Jo Malone». Одна из светских гранд-дам, принюхавшись к пузырьку повнимательнее, решила, что это масло вполне может стать милым пустячком, который она подарит гостям во время званого ужина.
Гостей предполагалось немало — сто человек. Всю ночь Джо разливала свой мускатно-имбирный шедевр по флакончикам. Наутро сто пять флакончиков были доставлены по указанному адресу. (Лишние пять — на всякий случай, если что-то разобьется.) На следующий день восемьдесят шесть гостей заказали Джо еще и еще этого волшебного масла. Принимая все новые заказы, Джо тихонько щипала себя за ладонь: а не сон ли это случайно? Вдруг она сейчас проснется в своей кровати в «благотворительной дыре» в Бексли-Хите без гроша в кармане?
Однако сон не кончался. Но сказать, что с тех пор жизнь Джо Малон стала похожа на сказку, тоже нельзя. Правда, она встретила Гарри Уилкокса и вышла за него замуж, причислив это событие к разряду сказочных, потому что познакомиться с мужчиной, влюбиться в него да еще и выйти замуж ей при ее загруженности казалось верхом невозможного.
Она вообще почти не общалась с мужчинами — все ее время без остатка было отдано дамам из высшего общества, которые имели все, кроме молодости, и готовы были платить за молодость любые деньги. Встреча с Гарри произошла случайно, как все настоящее. Оказалось, он геодезист. Джо понятия не имела, что это такое. Он, правда, тоже не очень представлял, чем занимается «бьюти-терапевт». Главное, что ее покорило, — конечно, его запах. Так должен был пахнуть единственный мужчина на свете! Конечно, она вышла за него.
Довольно скоро Гарри понял: ему досталась в жены уникальная женщина, которая может создавать потрясающие ароматы, но совершенно не умеет вести бизнес.
Считать деньги, подписывать бумаги, выяснять отношения с поставщиками — все это вызывало у нее неподдельный ужас. Он уволился со службы и стал помогать жене. Имя Джо Малон уже становилось брендом, и им необходимо было управлять.
В начале 1990-х они сняли двухкомнатную квартирку в Челси. В ней не было даже штор на окнах. Строго говоря, не было даже спальни, потому что иногда клиентки приходили к Джо на дом, и она работала с ними в той комнате, которая могла бы претендовать на это название. Гостиной, если разобраться, в их квартире тоже не было — там жили флаконы и баночки. Книжная полка использовалась как витрина, на которой красовались образцы масел для ванны. Оставалась, конечно, еще туалетная комната, но и там повсюду стояли баночки, флакончики и пузыречки…
Гарри терпел это безобразие до тех пор, пока однажды на Рождество ей не пришла в голову идея сделать аромат…
с морскими моллюсками. Они должны были неделю пропитываться маслом. Лучшего места, чем ванна, Джо не нашла. Гарри проклял все на свете: где ему, интересно, принимать душ после спортзала?! Это стало последней каплей. Он потребовал, чтобы она, вернее, они сняли офис и открыли магазин. «В конце концов, — заявил он, — я больше не могу есть пиццу с лавандовым маслом и принимать ванну с моллюсками!» В результате они сняли домик №154 по Уолтон-стрит и восемь месяцев спустя открыли там первый магазин «Jo Malone». Накануне того дня, когда магазин должен был открыться, она не могла уснуть. Проворочалась до часу ночи, потом побежала туда, обнаружила, что краска на стенах еще не просохла, и стала сушить ее феном для волос.
«Визитной карточкой» Джо стал цитрусовый аромат «Lime Basil&Mandarin».
Она придумала этот запах, когда путешествовала с Гарри по Карибским островам. Океанский бриз принес его с воды — свежий, чуть пряный, с перчинкой. Джо решила, что надо непременно создать такой аромат и для Лондона, где океана нет и в помине. Сочетание «мандарин – базилик» пришло сразу же, как единственно правильная рифма. Правда, никто до этого не добавлял в ароматы экстракт базилика, ну так что с того?.. Аромат тут же стал бестселлером.
Эксперименты «со специями» ей понравились. В 1992-м она придумала соединить грейпфрут с розмарином и… мхом.
Чуть позже возник «French Lime Blossom» — парфюмерный портрет парижских Елисейских Полей.
Теперь Джо с мужем много путешествовали, из каждой поездки она привозила новый «ароматный трофей». Гарри шутил: «Ты словно ездишь на охоту!», но с энтузиазмом паковал в очередной раз чемоданы. Кстати, Джо могла запросто забыть дома теплые вещи или зонтик, но никогда не забывала… постельное белье. Простыня, две наволочки, два пододеяльника, шелковые, выстиранные, выглаженные, пахнущие последним из ее ароматов, всегда первыми ложились на дно багажной сумки. Она слишком долго в детстве спала на простынях, не соответствовавших ее представлению о прекрасном, и поэтому одной из первых ее «безумных трат» стал роскошный комплект белья. Джо решила, что может позволить себе ввести это в привычку, — и расставаться с этой привычкой не желала.
Даже в поездках. Правда, позволить себе останавливаться только в пятизвездочных гостиницах, где белье соответствует ее представлениям о том, «как надо», они с Гарри еще не могли. Но кто мог им запретить возить с собой собственные простыни?! От персонала требовалось немногое: менять их каждые два дня. Она не забывала оставлять чаевые.
То Рождество Гарри и Джо не забудут никогда. Они отмечали его в Сан-Лоренцо. Отель был такой, какой надо, — она впервые решила не брать с собой простыни. И Гарри впервые сказал, что теперь они, кажется, могут купить собственный дом. И в первый раз она представила воочию, что живет в доме, где не одна спальня, а несколько. И в первый раз они заговорили о детях.
И — вот ирония судьбы! — примерно тогда же в ее квартире раздался звонок. Звонила — она не могла поверить своим ушам — та самая Мэри, ее одноклассница, которая когда-то в детстве в драке села на нее верхом и пришпорила, как лошадь. «Джо, — сказала она, — как я рада тебя слышать! Как я рада, что у тебя все хорошо! А я, знаешь, как раз ищу работу… Может, у тебя найдется для меня должность?» Джо улыбнулась, посмотрела на свою ладонь, на которой до сих пор оставался след от ключа, вспоровшего кожу, и вежливо сказала: «Да-да, Мэри, конечно!.. Позвони на следующей неделе в отдел кадров моего магазина!» Присутствовавший в этот момент в комнате Гарри был ошарашен. Оказывается, он совсем не знает свою жену! «Ты предложила ей… работу?!» — «Ну что ты, дорогой, —- улыбнулась Джо, вешая трубку. — Уж кому-кому, а тебе прекрасно известно, что никакого отдела кадров у нас в магазине нет!»
Отдела кадров в магазине «Jo Malone» и правда не было.
Там работало всего несколько продавщиц и она сама. И очереди — особенно под Рождество — не сокращались, а росли. Однажды по Слоан-стрит, куда недавно перебрался ее бутик, проезжал вице-президент корпорации «Estee Lаuder», сын самой Эсте Лаудер — Леонард. Заметив очередь, он решил зайти, но ждать пришлось очень долго и он уехал, запомнив, однако, адрес так заинтересовавшего его магазина.
Спустя время, когда рождественская лихорадка спала, Леонард Лаудер встретился с Джо Малон и предложил продать ее бизнес корпорации «Estee Lauder». Джо сначала сказала решительное «нет», но обсудив с мужем предложение со всех сторон, согласилась.
При этом сама Джо осталась работать в марке креативным директором. Цена сделки, совершенной в 1999 году, как водится, не разглашалась, но, по разным источникам, составила от пяти до десяти миллионов фунтов.
Вскоре после этого Джо родила сына Джошуа, и их с Гарри жизнь стала почти совсем безоблачно счастливой, но… Почему у счастья всегда есть «но»? В 2003-м Джо поставили диагноз «рак груди». Это было… это было как всегда. Она чувствовала себя… как все женщины, которым сообщают это. Ее первая мысль была, как у всех: «Почему — я?» Вторая мысль — тоже как у многих: «Джошуа всего три года! Что с ним будет, если я…» Но третья мысль была другой: «Нет! Я не умру. Да, я дойду до края, но не переступлю через него. Когда-то я дала себе клятву, что никому не позволю над собой издеваться!
Рак, конечно, не человек, но и раку я тоже не поддамся!» Однако так или иначе, но ее нормальная жизнь в тот момент закончилась. Начались хождения по мукам.
Это время оказалось лакмусовой бумажкой — оно проявило, кто настоящий друг, а кто — нет. Муж, Гарри, к счастью, оказался настоящим. Это было главным. И еще, конечно, сводили с ума всякие мелочи. Как-то в ресторане, в котором, едва оправившись от химии, Джо решила поесть, одна из дам потребовала пересадить ее за другой столик — подальше от этой коротко стриженной, изможденной, явно больной раком… «Ах так?» — подумала Джо и опять вспомнила свою клятву — никому не позволять издеваться над собой. Встала, подошла к той даме вплотную, посмотрела прямо в глаза: «Послушайте. Рак не заразное заболевание.
Возможно, вы этого не знали?»
Когда врачи сказали, что самое страшное позади, она поставила имплантаты и объявила во всеуслышание, что обзавелась «двумя новенькими грудками, лучше прежних». Чувство юмора, считает Джо Малон, последнее, что стоит отдавать врагу. Скорбеть прилюдно — вовсе не ее история. Так что в этом она не изменилась.
Но все же, конечно, изменилась, да...
Например, ушла из компании «Jo Malone», оставив корпорации «Estee Lauder» свое имя. Она поняла: ей нужно время для себя. Пока она вела свой трудный бизнес, непростительно редко — всего пару часов в неделю — видела сына, время, которое могла провести с Джошуа, ей приходилось планировать в ежедневнике за несколько недель вперед…
Но странно было бы думать, что такая женщина, как Джо Малон, сможет долго ограничиваться пространством собственной, пусть даже теперь и очень просторной квартиры.
По приглашению телекомпании «BBC» Джо стала вести на телевидении программу «Hight Street Market», а по просьбе британского «Vogue» — учить женщин украшать дом, готовить паэлью, сервировать стол — в общем, превращать будни в праздник. Джо Малон всегда умела делать это лучше всех, а теперь, после болезни, она абсолютно уверена: каждый день должен быть праздником, и не устает доказывать, что он таковым и является...
Подпишись на наш канал в Telegram