Гала подошла к окну и выглянула в сад. Уже неделю сыпал холодный дождь и она не могла выходить на свои привычные прогулки… Ее взгляд, рассеянно блуждая по печальному осеннему парку, задержался на каком-то мятом свертке, лежавшем на каменном столике открытой беседки. Ее сумка! Та, которую придумал для нее Дали. Она и забыла, что оставила ее именно там.
Когда-то давным-давно, сразу после свадьбы, Сальвадор Дали пообещал подарить жене замок. Обещание свое он исполнил лишь спустя тридцать с лишним лет, в один из самых печальных периодов жизни супругов — постаревших, замкнувшихся в себе, разочаровавшихся в людях.
Гала чувствовала — замок Пуболь появился в ее судьбе вовремя. Он станет последним прибежищем, где она наконец-то обретет покой. Здесь, в сыроватом безмолвии и уединении, у нее будет возможность намолчаться, отстранившись от яркого прошлого, переживаний последних лет, от предательств некоторых близких друзей, превратившись в тихую, неторопливую тень себя самой, когда-то блистательной светской дивы, избалованной и могущественной музы гения... Теперь же, давая редкие интервью, Гала роняла такие фразы: «Я бесконечно от всего устала, мне больше хочется молчать. Я здесь потому, что вокруг очень тихо…» И это было абсолютной правдой.
Даже мужу, своему самому близкому другу, Гала запретила селиться рядом. Она приказала Дали оставаться в своей мастерской, неподалеку от Порта-Льигата, и навещать ее только с письменного разрешения — замок Пуболь стал ее личным пространством, которое Гала желала полностью контролировать. «А как же я? Разве тебе надоело контролировать меня?» — недоуменно вопрошал у жены растерянный Дали, всю жизнь черпавший особое вдохновение в собственной несамостоятельности. Полное подчинение характеру жены, ее настроениям и суждениям за много лет стало для него образом жизни, почти религиозной догмой.
Гала не отвечала ничего конкретного. Не осталось у нее более слов объяснить ему нюансы своего нового состояния. Да и не хотелось ничего объяснять… Перешагнув определенный возрастной рубеж, Гала старалась полностью оградить себя от нервных ситуаций и лишних, никчемных волнений.
Тем более повод у нее был: старый и давно немощный муж переживал в те годы платоническую любовь к манекенщице Аманде Лир, постоянно с ней встречался, рисовал с натуры, они гуляли, держась за руки, катались на лодках. Наверное, ему было хорошо... Но Гала это раздражало. Не из-за Дали, нет. Просто напоминало о том, что и в ее жизни остались лишь те радости, которые ты сам себе придумываешь.
Она пыталась себя обмануть, сопротивляться времени и скуке, и здесь, в мрачноватых покоях древнего замка, будто населенного призраками, семидесятичетырехлетняя Гала тайно принимала молодых поклонников. Но это не приносило ни удовольствия, ни утешения — пылкость продажных юношей была очевидна в своей наигранности, «сладкие мальчики» лишь ненадолго отвлекали ее от печальных мыслей.
Гала остро чувствовала свой возраст…
Роскошные дизайнерские наряды, бриллианты и модные аксессуары пылились в коробках, шкатулках и платяных шкафах. Все чаще прислуга замечала, как хозяйка бродит по саду в нелепо съехавшей набекрень старомодной русской меховой шапке и коротком пальто. Шагает, не замечая канав и лужиц, спотыкается, рассеянно похлестывая сорванным прутиком садовые скульптуры, подолгу сидит в беседке, уставившись куда-то за горизонт… Туда же ей приносят газеты, почту и присланные с нарочным записки от мужа.
О чем она размышляла во время этих прогулок? Сожалела о прошлом? Вряд ли. Гала была настоящей светской королевой, познавшей море удовольствий, обладавшей полным достатком и, самое главное, сумевшей попасть в клан бессмертных.
Она выполнила главную миссию своей жизни — сотворила гения. Тот в свою очередь увековечил лицо любимой жены на полотнах, сделал иконой… Они были самой яркой и экстравагантной богемной парой, но теперь… Теперь оба превратились в стариков, искристое, наполненное светом прошлое будто кануло куда-то.
Пока Гала предавалась мирским печалям, Дали сильно тосковал по жене, без которой не умел и не хотел жить. Она удерживала его на расстоянии, а он постоянно присылал ей подарки — скульптуры, картины, ювелирные украшения, инсталляции, рисунки и длинные любовные письма. Скульптуры выставлялись в саду, картины развешивались в залах — замок постепенно наполнялся духом Сальвадора Дали, его настроением, голосом…
Он был где-то далеко — и одновременно здесь, повсюду. Странные, болезненно изломанные персонажи и композиции, так походившие на автопортреты: всадники с дырявыми сердцами, кадиллак, в котором ползали улитки и вечно шел дождь... Все это было очень грустно.
Порой Гала кожей ощущала, что за ней словно кто-то присматривает. В каждом закоулке замка ее встречали «соглядатаи» мужа: скульптуры слонов со стрекозьими ногами, которые она распорядилась поставить на аллеях слева от входа; стекающие с ветвей часовые циферблаты из черного мрамора с золотыми числами (на них так любили дремать голуби); то там, то сям припрятанные любовные записочки; многочисленные изображения ласточек… Golondrina (по- испански — «ласточка») — так называл возлюбленную жену Дали — даже в отдалении от него должна была быть под неусыпным присмотром его шедевров.
Вскоре Гала пришлось признаться — она более не способна уединиться в Пуболе. Все эти бесчисленные детища мужа не оставляли ее без внимания ни на минуту, создавая эффект его присутствия. Дали словно шагал с ней рядом по этим дорожкам парка, ждал в каждой комнате замка, и Гала не знала, хорошо это или плохо.
Она понимала, зачем он это делал. Засыпая жену подарками, Дали верил, что таким образом все эти творения будут проводить подле нее то время, которое жестокосердная Гала отнимала у него самого…
...Он придумал эту сумку в 1970-м, через два года после приезда в Пуболь: хотел создать для жены нечто глубоко личное и особенное — вещь, которая была бы всегда рядом с ней.
Не на стене или в парке и даже не на подзеркальнике, а в руке. Картины, скульптуры, мебель и ненастоящие ласточки все же держались от Гала на расстоянии. Проходя по коридору, она могла и не взглянуть на полотно, в сад не выходить целыми днями, а сплетенные Дали из травинок обручальные колечки Гала быстро выбрасывала — они имели дурную привычку ссыхаться и некрасиво съеживаться.
Сумка? Простая и гениальная идея! По эскизам Дали мастера старинного парижского Дома Lancel изготовили такую сумку. Она должна была хранить их любовную тайну. Гала будет носить ее на ручке из велосипедной цепи — в этом Дали тоже видел особый смысл: цепь так сплетена, что все составляющие ее звенья, завися друг от друга, рождают плавное движение вперед.
Одно звено дает инерцию другому, они — взаимосвязанные, «живут-двигаются», только будучи скрепленными. Как два неразрывных в своем чувстве человека.
Сумка была расписана тушью и золотой краской так называемыми «Daligramas». Этот любовный код Дали когда-то придумал для общения с женой.
«G» – Гала, или Градива, как он ее называл, великая женщина, женщина-дива. Его муза, обожествленное создание, неправдоподобное, нереальное.
Буква «D», спрятанная внутрь буквы «G», — Дали называл этот символ «силой связи». Он означал, что Гала окутывает, обрамляет, очаровывает и окружает Дали. Он внутри нее, она — его крепость, его скорлупа, его башня из слоновой кости.
«D» — это не только Дали, но и слово «desire» — желание.
Буква «S» — это Сальвадор и одновременно «секрет безумной любви».
Гала рассматривала этот завораживающий орнамент, словно читала письмо, отправленное много-много лет назад.
Скользила взглядом по символам и тайным знакам, когда-то имевшим смысл, теперь давно забытый и никому не нужный, не способный ни согреть, ни подарить счастья. Былые чувства словно застыли, превратившись в приятный глазу формальный узор.
Подарок мужа Гала носила недолго. Велосипедная цепь раздражала, давила на плечо, пачкала ржавчиной платье.
Все чаще, выезжая куда-нибудь, Гала оставляла эту сумку дома, беря с собой другие, обычные. А однажды и вовсе перестала к ней прикасаться. Но сумка все равно продолжала жить рядом с ней, у изголовья, на туалетном столике. Она поблескивала в полумраке золочеными буквицами, из которых складывались слова нежности. Казалось, сумка жила своей одухотворенной, особенной жизнью…
Иногда Гала брала ее с собой на прогулку, пряча внутрь платок, пузырек с сердечными каплями или любимый томик стихов Пабло Неруды. Как же она теперь могла забыть ее там, под дождем в сыром саду? Буквицы, выведенные тушью, наверняка растеклись, ткань разбухла от влаги, а цепь совсем проржавела. Натянув старое пальто, закутавшись в шаль, Гала спустилась в сад… С сумкой все было нормально.
Ткань не испортилась, и буквы сохранились. Гала бережно подняла сумку со столика. Впервые за долгие годы своего добровольного отшельничества ей захотелось плакать. Прошла молодость, отгремели светские торжества, многое безвозвратно стерлось из памяти, и лишь чувство мужа к ней осталось прежним… Время над ним не властно. На его полотнах останется ее лицо, в этом замке — его скульптуры…
Гала вдруг показалось, что она слышит шепот Дали: «Любимая, несравненная моя, ласточка-жена...» Но, может, это просто ветер прошелестел в осеннем парке.
Вернувшись в замок, Гала поставила сумку на тумбочку у изголовья кровати. До последнего дня подарок мужа не покинул ее спальни…
Подпишись на наш канал в Telegram