Гигантское «чертово колесо» зависло в небе над Лондоном. Пол улыбался, обнимал Кирстен Данст, словно забыв о том, что их снимают, что это всего лишь сцена из фильма «Уимблдон», где ему впервые достались главная роль и приличный гонорар. Внизу — Биг-Бен и Вестминстерский мост. С этой головокружительной высоты Пол вдруг явственно увидел на этом мосту себя — замерзшего, взлохмаченного, с посиневшими от холода губами, отчаянно долбящего по струнам и вопящего во весь голос… Хорошо, если лето и среди оживленного потока туристов оказывались желающие бросить монетку-другую в кепку худющего дылды с гитарой.
Тогда Пол мог купить в пабе не только выпивку, но и порцию картошки с рыбой. Даже удавалось отложить немного денег в картонку из-под пива, чтобы заплатить за жилье, а не пытаться в очередной раз спьяну всучить хозяину вместо денег свою гитару. Двухкомнатную квартирку над этим же пабом с умывальником и сортиром в узком, пропахшем прогорклым маслом коридорчике Пол делил с парочкой крохотных лесбиянок — или они просто казались карлицами с высоты его почти двух метров? А вот зимой на мосту было хреново. Холодный сырой ветер быстро сдувал с улиц гуляющих зевак вместе с их фотокамерами. И Полу частенько приходилось несолоно хлебавши возвращаться домой, где его ждали початая бутылка скотча, пустые банки из-под пива и полчища мерзких тараканов.
Колесо приближалось к земле, съемка, кажется, закончилась, сейчас он попрощается со всеми и поедет к Дженнифер.
Просто невероятно, как быстро в его жизни произошли перемены, о которых он и мечтать не смел...
Пол пробирался сквозь плотный поток машин к дому в Ислингтоне — он привез жену рожать в свой родной город, в квартиру, которую купил в том же районе, где когда-то родился.
…В целом у него было неплохое детство. Отец, Тейн Беттани, был даже по-своему знаменит — что называется, в узких кругах и в далеком прошлом. Будучи танцовщиком (когда Тейн служил в военно-морских силах, на рассвете в любую погоду можно было увидеть, как он, цепляясь за корабельную мачту или у самого борта, делает балетные упражнения), ему несколько раз даже довелось участвовать в спектаклях с самой Марго Фонтейн.
В 50-е годы после тяжелой травмы спины, выйдя из «балетного» возраста, отец, несмотря на сильное заикание, переквалифицировался в актеры и пару лет играл на сцене эпизодические роли вместе с Вивьен Ли и Лоуренсом Оливье, Джоном Гилгудом и Майклом Редгрейвом. Но после рождения Сары, старшей сестры Пола, а в 1971 году и первого сына из-за хронического безденежья отец ушел со сцены и стал учителем драмы. Сначала он преподавал в Харлесдене, на северо-западе Лондона, где семья жила до тех пор, пока Полу не исполнилось 9 лет и не родился его младший брат Мэттью. Затем, заручившись рекомендациями старых театральных друзей, Тейн Беттани получил место преподавателя в частной школе для девочек в графстве Хартфордшир.
Сам Пол школу люто возненавидел с первого дня. До сих пор она ассоциируется у него только с бесконечными унижениями, издевательствами и насмешками соучеников и преподавателей и жутким холодом в классных комнатах. Он был выше всех, самым худым, с неправдоподобно светлыми волосами. А брови... Их словно и не было вовсе. Ресницы — светлые, как у альбиноса, лицо — из одних углов. Единственная отрада — гитара и мечта стать рок-звездой. Только не Маккартни, а Ленноном. Пол уже тогда был твердо уверен: все человечество делится на тех, кто любит либо Пола, либо Джона. Позже он для себя уточнил — на тех, кто хочет выпить вместе с Джоном, или предпочитает отправиться в паб с Полом. В любом случае все закончилось в одночасье...
Ему было 16, когда солнечным летним днем младший брат Мэттью пошел с друзьями на теннисный корт при отцовской школе. Отец обещал заехать за ними спустя час. Через полчаса в дом к Беттани примчался приятель Мэттью — бледный, задыхающийся от быстрого бега: Мэттью упал с крыши... «Скорая» уже в пути... Они все прибежали в тот момент, когда мальчика поднимали с газона и укладывали на носилки. Он был еще в сознании. В середине ночи доктора решились на операцию, хотя по их уклончивым ответам было понятно: в успех они не особенно верят. После операции Мэттью не вышел из комы. Трое суток Пол с родителями и сестрой провели в больнице. Врач откровенно сказал: шансов у мальчика нет. Всю оставшуюся жизнь их чудесный веселый малыш проведет в состоянии «овоща». И отец принял решение. Мэттью отключили от аппаратов… Сказать, что земля ушла у Пола из-под ног, — ничего не сказать.
Его терзали невыносимая боль и страх. В школе он физически не мог ни с кем общаться. Словно оказался на чужой планете, где смерть гораздо более реальна, чем жизнь. Разумеется, одноклассники проявляли сочувствие и жалость, но они ничегошеньки не понимали. Они-то по-прежнему не сомневались в своем бессмертии, случившееся казалось им всего лишь какой-то печальной и несуразной ошибкой, нелепостью. Ну о чем ему с ними разговаривать? Еще Пола терзало чувство вины. Если бы он был там, на корте, Мэттью никогда бы не полез на эту крышу и уж точно он не позволил бы брату упасть. Ведь малыш обожал Пола, буквально ходил за ним по пятам. Вот с кем Пол был по-настоящему близок! Только с ним он мог поделиться своими переживаниями и мечтами, только ему пел свои песни, не стыдясь фальшивой ноты и неудачной рифмы.
После гибели сына родители почти перестали разговаривать друг с другом, и если отец еще мог отвлечься работой, то мать полностью погрузилась в депрессию.
Пол не мог простить и отца. Не то чтобы он верил в чудо или не понимал, что Тейн наверняка поступил правильно по отношению к Мэттью, но вот так, своими руками… Отец не хотел, чтобы старший сын при этом присутствовал. Но Пол настоял... Сестра вскоре уехала в Шотландию, а он в один прекрасный день собрал чемодан, зачехлил свою гитару и отправился в Лондон. Почти два года он работал уличным музыкантом, с родными не общался, с кем-то знакомился, с кем-то выпивал, нередко с Полом делились «дозой», хотя ему от этого легче не становилось. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы среди его немногочисленных поклонников не оказался Дэн Фреденберг, начинающий актер и сценарист.
Он часто приходил послушать Пола и посоветовал ему поступить в театральную школу.
На Рождество Пол приехал домой. Тейн идею одобрил и, учитывая безобразные школьные оценки сына и отсутствие диплома об окончании школы, напряг старые связи и помог поступить в престижную театральную школу — Лондонский центр драмы. До начала занятий оставалось полгода, и Пол, не желая возвращаться на Вестминстерский мост и не в силах оставаться дома, где родители после смерти Мэттью жили фактически как соседи, нашел работу в доме престарелых. Иногда он доставал гитару и устраивал мини-концерт для стариков. Они-то уж точно знали: смерть — не абстрактное понятие, а жизнь — не самая безопасная штука. С ними Полу было легко, он рассказывал о брате и делился неутихающей болью и чувством вины.
На время он даже забыл о пристрастии к бутылке, не говоря уже о коксе или травке.
В Школе драмы во время обязательного прослушивания не обошлось без инцидента. Один из преподавателей, желая убедиться, способен ли Пол на спонтанные эмоции, решил спровоцировать будущего актера: дескать, у того, выросшего во вполне обеспеченной семье, вероятно, не было в жизни никаких особых потрясений. Пол на это спокойно ответил, что у него умер брат. На что преподаватель предположил, что тот, «вероятно, был слишком пьян или обкурен». В ту же секунду перекинув длиннющие ноги через стол, Пол схватил педагога за грудки и тряс до тех пор, пока его не оттащили. Что ж, проявление эмоций произвело впечатление — невзирая на хулиганский поступок, Беттани приняли.
Сами актеры Центр драмы называли «Центром травмы».
Разумеется, душевной. Многие считали методы Станиславского пережитком прошлого, а «старомодный фрейдизм» — лишним для актерской профессии. Однако в отличие от выпускников самых разных актерских институтов Пол быстро нашел работу. В 1993 году он получил роль в спектакле Стивена Долдри в Королевском национальном театре. Хвалебные рецензии сделали свое дело, и Полу предложили вместе с другими участниками пьесы поехать в 10-месячное турне по Америке и Австралии. Но он отказался: заявил, что играть почти год одно и то же скучно. Возможно, эта нервическая особенность и способствовала успеху Беттани, но порой она же и сильно мешала — ведь скука немедленно приводила к депрессии, погружению в мрачные мысли, а затем к виски, пиву, водке...
Единственное, чему Пол научился, — не пить на голодный желудок, и во времена запоев поглощал в огромных количествах любимый сыр.
Примерно в это же время, когда Беттани начал играть на сцене, родители развелись. Пол между тем менял театры, пока не попал в Королевскую шекспировскую компанию и попробовал сниматься на телевидении. В одном из телефильмов с ним играла Эмили Мортимер. Не сказать, что она была уж очень хорошенькая, но Полу никогда и не нравились похожие на Барби красотки. К тому же он считал себя не самым удачным «уловом» и полагал, что женщина вряд ли может чувствовать себя с ним как за каменной стеной. Однако стоило Полу появиться в клубе или пабе, разыгрывалась одна и та же сцена — он спокойно пил свое виски или пиво, наблюдая, как друзья пытаются подцепить девчонок.
И всегда хотя бы одна непременно просила приятеля познакомить ее с Полом. Он искренне не понимал, что женщины вообще в нем находят!
В один из дней он встретился с отцом и почувствовал, что, едва вынырнув, вновь с головой погружается в мутную и беспросветную бездну. Тейн поведал сыну о своих муках и попытках уйти из жизни. Однажды он сел в машину и долго ездил по улицам, решив, как только впереди покажется грузовик, разгонится и врежется в него, но в последний момент услышал голос Мэттью: «Папочка, не делай этого! Ведь тогда и Полу, и маме, и Саре еще раз придется пройти через все это!» Отец рассказал сыну, что вернулся в театр и в Ирландии познакомился с чудесным парнем. Короче, Пол узнал, что его отец стал гомосексуалистом.
Стал или всегда им был, но только не догадывался об этом, какая, к черту, разница! Более того, Тейн хотел узнать, как сын отнесется к тому, что он сделает операцию по смене пола. У Беттани-младшего земля ушла из-под ног. Честно говоря, он даже не помнит, что ответил отцу, поскольку так напился, что его сняли с рейса Дублин—Лондон. Именно в Дублине произошла та знаменательная встреча с родителем. Кажется, ему потом сказали, что он играл в проходе в футбол подушкой и едва не поломал все спинки кресел.
Опять в дело пошла тяжелая артиллерия — наркотики в сочетании с водкой, нейролептиками, таблетками от адских головных болей. Эмили долго терпела выходки Пола. Она знала, что он пережил и переживает, знала, каким он мог быть милым и добрым в короткие периоды просветления.
Она жалела и любила этого длинного несуразного парня с ершиком светлых волос и пронзительно голубыми глазами. И все-таки Эмили не выдержала. После дебоша, который Пол устроил в номере шикарного отеля — он жил там во время съемок, — она поняла: вряд ли у них есть будущее. Он и сам понимал, что разрушает себя. Как-то Пол вместе с приятелем беспробудно пил, мешая выпивку с «колесами». Он и понятия не имел, что у собутыльника диабет. И когда парень потерял сознание, от страха и «загруженности» поступил как последний негодяй — решился сбежать, побоявшись вызвать «скорую». В последний момент Пол заметил в кармане приятеля шприц и ампулы инсулина и трясущимися руками сделал ему укол. В конце концов Беттани согласился посещать психотерапевта. Им оказалась мать его друга Дэна, Пол на время даже переехал к нему, чтобы было легче избегать соблазнов.
Терапия, как ни странно, помогла. Пол понял, что какая-то часть его души умерла в тот день, когда погиб брат, и полностью ему никогда не удастся обрести покой, но перестать делать глупости он точно может. И простить отца. Даже сблизиться с ним.
…Дома Дженнифер кормила Стеллана. Пол, взбегая по ступенькам, чувствовал себя почти счастливым. Этот фильм — теннисная мелодрама, как мальчик-встретил-девочку на корте, — вытащил наружу глубоко спрятанную скорбь. Ведь с тех пор, как погиб Мэттью, Пол никогда не брал в руки ракетку и вздрагивал при слове «теннис». Дженнифер, зная об этом, пыталась отговорить мужа от роли. Но Пол горячо убеждал тогда беременную Джен, что именно поэтому и хочет согласиться. Он должен преодолеть себя — это раз, во-вторых, ему наскучили однотипные роли, да и съемки будут проходить в Лондоне.
Еще Пол хочет доказать самому себе, что он — не Хью Грант, а именно ему поначалу предлагали роль. Последним аргументом у Дженнифер было полушутливое замечание, что гораздо больше муж нравился ей с «пивным животиком», чем с накачанными мускулами — как выглядел во время их встречи на съемках «Игр разума». А теперь она со своим животом должна ревниво наблюдать, как ее бледнокожий английский муж, любитель пива и сыра, превращается в лощеного загорелого мускулистого парня, поедающего белое куриное мясо шесть раз в день! Да от таких она всегда, еще со школьных времен, старалась держаться подальше. Дженнифер остра на язык, что есть, то есть. Но Пол не обижался на нее, он сам ненавидел спорт, и в этом был удивительно не похож на истинного британца.
А тут доводил жену до одурения, просматривая записи выступлений на корте Андре Агасси или Макинроя — знаменитый теннисист согласился сыграть в фильме самого себя. Полгода Беттани тренировался, вернее, учился играть с победителем Уимблдона Пэтом Кэшем, проклиная себя и чертов теннис с его чудовищными нагрузками и травмами. «Чушь! Врут, кто говорит, будто постоянные занятия фитнесом сродни медитации. Если это и впрямь так, на Тибете не было бы таких упитанных, неповоротливых монахов и повсюду при храмах разбили бы беговые дорожки», — сетовал он жене. Слава богу, съемки подходили к концу, и сегодня Пол был особенно нежен с ней и сыном. Джен застала его на днях примеривающим аппарат для отсоса молока. Пол думал, что его никто не видит, но когда Дженнифер его застукала, покраснел до кончиков ушей — так, что исчезли веснушки.
«Знаешь дорогая, я где-то читал, что если у кормящей возникают проблемы с молоком, у отца тоже может начаться процесс лактации», — бодро пошутил Пол. Дженнифер сделала вид, что сердится: «Знаешь, милый, теперь я, пожалуй, буду бояться за свою жизнь. Вдруг со мной и впрямь что-то случится, и тогда у тебя появится шанс покормить Стеллана».
Когда они познакомились, ничто, как говорится, не предвещало романа. В основном Пол общался с режиссерами «Игр разума» Роном Ховардом и Расселом Кроу. С Кроу они подружились быстро — оба были в свое время уличными «трубадурами». Спорили они разве что по поводу сортов пива. Но Пол в результате сдался и признал, что английское пиво конечно же никуда не годится. А с Дженнифер, игравшей жену профессора Нэша, у них даже и сцен-то общих не было.
В то время она встречалась с каким-то малоизвестным актером, а Пол — с Лорой Фрейзер. Познакомились они тоже на съемках. В «Истории рыцаря» Беттани сыграл поэта Чосера. Его никто и знать тогда не знал в Голливуде: «Какого черта — разве он похож на Джуда Лоу?» Но режиссер Брайан Хелгеленд чуть ли не силком заставил продюсеров посмотреть пробы Пола и отказывался от работы, если того не утвердят. Брайан не просто открыл для Беттани Голливуд, он и после успеха «Истории рыцаря» продолжал представлять друга всем знакомым режиссерам. Именно благодаря кипучей деятельности Хелгеленда Пол познакомился с Роном Ховардом и попал в «Игры разума».
Зеленоглазая Лора Фрейзер, сыгравшая в «Истории рыцаря» девушку-кузнеца, была без памяти влюблена в Беттани.
Конечно, ему льстило ее обожание, но немного смущали довольно странные привычки. Лора, например, терпеть не могла ужинать в ресторане — слишком дорого, да и мама научила ее прекрасно готовить! Нежелание ходить по «злачным местам», возможно, объяснялось тем, что Лора провела лихую юность, злоупотребляя, как и Пол, алкоголем. На ее теле до сих пор остались следы многочисленных порезов. Происхождение большей части этих меток девушке, по ее словам, было неведомо. Но вот как понять ее раздражение по поводу любви Пола к дорогим костюмам? Дело в том, что, избавившись от своих дурных привычек, он обнаружил в себе склонность к элегантной одежде и повадился заказывать костюмы на знаменитой лондонской улице Сейвил-роу. Пол втолковывал Лоре, что он вовсе не пижон, просто с его ростом довольно сложно купить готовые вещи, особенно костюмы, в обычных магазинах.
Сама Лора предпочитала магазины секонд-хенда, и это поначалу умиляло Беттани, но после того как он приехал с ней в Нью-Йорк, стало раздражать. Пол знал, что она выросла в небогатой семье, где считали каждое пенни, но все равно вид возбужденной подруги с горящими глазами после очередной пробежки по лавкам для бедных, где вещи стоят по доллару за штуку, — не из приятных. Из страха потерять Пола Лора хранила их отношения в тайне, боялась рассказать о них не то что журналистам, даже знакомым. В интервью говорила, что ее друг — никому не известный актер. Полу, когда он выразил недоумение, объяснила это так: «Если ты меня когда-нибудь бросишь, боюсь, придется об этом им тоже рассказывать». Зато, к явному неудовольствию Пола, с легкостью огорошивала репортеров пикантными подробностями о том, как потеряла невинность.
Поведала она им и о своей любви к секонд-хенду. Пол с недоумением читал ее откровения, где Лора твердила как заведенная о единственном желании — как можно быстрее забеременеть и родить маленьких ангелочков. Ее дети, уверяла она, будут самыми лучшими в мире, не то что ее роли. Поэтому ей нужно быть экономной — ведь она станет растить их в Лондоне и отдаст учиться в самые дорогие школы. Чем больше Лора распространялась на тему детей, тем меньше Беттани представлял себе ее в роли матери, по крайней мере его детей. Зато Дженнифер Коннелли, сдержанная, элегантная, показалась Полу женщиной с другой планеты. Разумеется, он знал, что она снимается в кино с детства, именно ее отобрал Серджо Леоне в фильм «Однажды в Америке» на роль маленькой Деборы. Однажды Джен устроила вечеринку у себя в Манхэттене — на крыше с видом на Гудзон.
Пол долго бродил в одиночестве по комнатам и разглядывал фотографии хозяйки в обнимку с легендарными актерами и книжные полки — Дженнифер училась гуманитарным наукам в Стэнфорде. Она рассказывала, как, готовясь к съемкам в «Играх разума», встречалась с женой профессора Нэша Алисией и расспрашивала ее о муже. Ведь Дженни сама мечтала когда-то стать физиком и до Стэнфорда училась в Йеле. «Но во время встречи Алисия могла говорить только о Расселе Кроу и больше ни о чем!» — смеялась Дженнифер. Она была веселая, остроумная и знала гораздо больше Пола (да и не только его)... При этом Дженнифер меньше всего походила на «синий чулок». Она жила с сынишкой, которого родила от известного фотографа Дэвида Дугана. «Кай, — с гордостью представила малыша Дженнифер. — Мой Кай — это океан по-гавайски.
Когда он родился, то был так необыкновенно хорош, что я поняла: имя у него должно быть особенное. И Дуган, живший долго на Гавайях, предложил назвать его Каем». В этом ребенке и впрямь было что-то особенное — он словно излучал солнечный свет и поражал недетским складом ума. В страшный день 11 сентября, рассказала Полу Дженнифер, маленький Кай, можно сказать, спас ее от безумия. Они были дома, в квартире, которая находилась буквально в трех кварталах от башен-близнецов. Трагедия разыгралась прямо на их глазах — огромные окна словно превратились в гигантский экран, где происходило действие небывалого фильма ужасов. Кай, почувствовав, что мать, с силой прижав его к себе, вот-вот потеряет сознание, стал шептать: «Мамочка, ты же взрослая! Все пройдет, главное — мы вдвоем, и нам никто не страшен».
Пожалуй, Пол еще никогда в жизни не встречал такой женщины: в ней сочетались чувственность и сдержанность, она могла посмеяться не только над другими, но и над собой. За «Игры разума» Коннелли получила «Оскара.» Кроу был номинирован, а Пол не получил ничего. Впрочем, это его совсем не задело.
Они с Дженнифер долго не виделись — только перезванивались. Пол пропадал на съемках: он сыграл судового хирурга в блокбастере «Хозяин морей: На краю земли» — снова с Расселом Кроу. А следом Беттани дал уговорить себя Стеллану Скарсгарду поработать с Ларсом фон Триером. Стеллан, «чемпион в тяжелом весе по выпиванию водки» и отец огромного семейства, — Пол шутил, что не в состоянии запомнить, сколько же все-таки у него отпрысков, — заверил друга, что сниматься у Триера вопреки глупым актерским сплетням «сплошное удовольствие».
Пожалуй, если бы не возможность разговаривать по телефону с Дженнифер, он не смог бы выдержать это «развлечение».
И она терпеливо выслушивала рассказы о методах Триера и том кошмаре, который довелось пережить всем участникам фильма «Догвилль».
Ларс встретил его в аэропорту и сам отвез в маленькую гостиницу в богом забытом шведском городке, где были лишь автомобильный завод и еще какая-то маленькая фабрика. По дороге режиссер остановился на заправке и спросил, не интересуется ли Пол порножурналами. А потом, несмотря на энергичный отказ Беттани, закупил все, что имелось в магазинчике. В отеле Ларс свалил эту пеструю кучу прямо на пол номера ошалевшего актера. Почти сразу они должны были встретиться с Николь Кидман, приглашенной на главную роль в «Догвилле».
Триер привел ее в номер Пола, представив актеров друг другу, и как бы между прочим сообщил Николь, что у Пола самая большая коллекция порножурналов из тех, что ему доводилось видеть. Кидман и Беттани залились краской, а Ларс быстренько шмыгнул за дверь...
Да что там, если бы не поставленный на ранний утренний час будильник и страх проспать очередной разговор с Дженнифер, Пол, вполне возможно, снова начал бы прикладываться к бутылке. Вернее, он уже приохотился к водке с тоником в компании Стеллана, который честно признался — знал, на что толкает друга, но слишком уж невыносима мысль вновь проходить испытание Триером в одиночку. Но перебарщивать Беттани себе не позволял.
Понимал: в отличие от несокрушимого богатыря, не ведающего, что такое похмелье, сам Пол слабоват. Недаром он умолял Ларса не селить его в отеле — давно уже понял, что актерам надо жить на съемных квартирах, да где угодно, только бы не собираться в одном месте, особенно если угодил в дыру, откуда никуда не денешься. Неминуемые ежевечерние посиделки приводят к пьянству — кто-то слетает с катушек и начинает подкрепляться уже с утра пораньше. Но Триер (он жил по соседству с номером Пола) и ухом не повел... Часто ночью Беттани мучили кошмарные сны — казалось, сейчас рухнет стена и он увидит взлохмаченную голову Ларса с подслеповатыми глазками буквально в метре от своей постели. Однажды сон превратился в явь. В 3 часа ночи вдруг раздался стук в дверь, и сонный Пол увидел на пороге абсолютно голого режиссера.
«Что вам угодно в столь поздний час, или, вернее, ранний час?» — нарочито вежливо поинтересовался Беттани. «А как вы думаете?» — спросил Ларс. «Наверное, вам понадобились, как минимум, трусы». — «Именно за этим я к вам и пришел». Пол, сжав челюсти, достал из шкафа новую упаковку трусов и, вручив ее Триеру, захлопнул за ним дверь. «Знаешь, иногда мне кажется, что он просто не в состоянии оставить нас всех в покое даже ночью. Как-то сидели со Стелланом и Лорен Бэколл в номере и болтали. Лорен внезапно вскрикнула, и мы все увидели в окне голову Ларса. Он висел на дереве и подслушивал», — рассказывал наутро Пол Дженнифер. После чего Триер отправлялся на съемку и мог целый день заставлять своих актеров повторять одно и то же предложение. «Громче! Еще громче! Теперь тише! Воообще молчи! Пол, ты испортишь мне весь фильм, ты дрянной актер!»
И все это происходило не на студии, не в декорациях, а в пустынном помещении, где единственными признаками «улиц», «комнат» и «домов» служили расчерченные мелом на пыльном полу метки.
Пол никогда не был жесток со своими женщинами — во всяком случае, сознательно не причинял им боли. Но к концу съемок у Триера понял, что разговаривает с Дженнифер гораздо чаще, чем с Лорой. «Я так и знала, что ты влюбился в эту зануду и гордячку, в эту чертову звезду и похитительницу мужчин! В эту богачку, которой бесплатно присылают шмотки, — лишь бы она нацепила их на себя!» — вопила, захлебываясь слезами, Лора. Бесполезно было объяснять, что между ними ничего не было во время съемок «Игр разума», нет и сейчас…
На пути в Нью-Йорк Пол точно знал, что они с Дженнифер будут вместе и что она желает того же.
Через две недели он переехал к Дженнифер — девушка к тому времени поселилась в Бруклине в огромном доме — целых 18 комнат, — рядом с парком и школой, где когда-то училась. Еще через пару недель они улетели в Шотландию и тихо там поженились в компании всего восьми человек. Вечером устроили «пижамную вечеринку» и до утра резались в твистер — любимую игру Дженнифер.
В августе 2003 года Дженнифер родила сына — его назвали в честь лучшего друга Беттани Стеллана Скарсгарда. Впервые взяв сына на руки, Пол сказал жене, что, будь его воля, он бы открыл «фабрику по производству детей», потому как мечтает о большой семье. Как у Стеллана... От сына он, если был дома, не отходил ни на шаг. Менял памперсы, кормил, и не раз Дженни заставала такую картину — муж стоит и держит грязный подгузник, с наслаждением вдыхая его запах.
Слава богу, съемки в «Уимблдоне» закончились, и Пол поклялся больше никогда не брать в руки теннисную ракетку.
Даже по просьбе жены. А она и не собиралась его об этом просить. Дженнифер обожала самый непритязательный спорт — бег, но больше всего — походы с рюкзаком. Сначала Пол пытался роптать, когда они, грязные как черти, под проливным дождем добравшись до вершины какой-то горы (2000 футов над уровнем моря), останавливались на привал, разжигали примус, готовили на нем какую-то нехитрую еду, ставили палатку, залезали в спальные мешки, а на рассвете, искусанные комарами, вновь отправлялись в путь. Но очень скоро ему стали нравиться вылазки в беспросветную глушь и странное чувство покоя. Он радовался, когда на пути попадалось прозрачное озерцо или когда дорогу перебегала рыжая лиса.
Пол даже полюбил есть холодные бобы прямо из банки, если с примусом что-то не ладилось. В основном они путешествовали по нехоженым тропам Коннектикута, Вермонта и Нью-Йорка. Главное — не потревожить на привале медведя, поэтому запасы еды жена научила его на всякий случай прятать метров за 200 от палатки. Да и примус нужно было разжигать подальше от места ночлега. Она всегда шла впереди, и Пол старался ступать точно след в след, даже если вымотан до предела. Иногда с ними ходил Кай. С рождением Стеллана походы временно прекратились, родители не хотели расставаться с малышом даже на несколько дней. Они приглядели дом в Вермонте. Он стоял в лесу у пруда, который Пол нарек «своим озером». Особенно им понравилось там справлять Рождество, когда у камина в гостиной собираются друзья и родные.
На улице дети играют в снежки, и Пол помогал Каю строить ледяную горку. Больше всего Пол полюбил музыкальную комнату — с пианино, барабанами и микрофонами. Часто вместе с кузенами жены он там устраивает импровизированные концерты. Именно здесь Пол хранит свою коллекцию гитар, и дети время от времени на них пытаются играть. Стеллан еще маленький, но слух у него великолепный, он мгновенно повторяет любую мелодию. Кай тоже прирожденный музыкант, хотя и мечтает стать морским биологом. Конечно, Беттани первые годы тосковал по Лондону, но Дженнифер твердо сказала, что ни за что не увезет старшего сына из города, где живет его отец, — она не хочет, чтобы мальчик терял с ним связь. Договорились, что будут работать попеременно, чтобы не бросать детей. Дженнифер не любит ездить на площадку к мужу, а вот он с удовольствием, взяв детей, превращается в мамочку-наседку, пока жена снимается.
Если Дженни предстояла особенно трудная сцена, Пол брал гитару, буквально вламывался в ее трейлер и, не обращая внимания на протесты, принимался петь все, что придет в голову, типа: «Моя любимая Дженни слишком серьезно все воспринимает, она такая серьезная и так серьезно к себе относится». В общем, обычно ему удается не только рассмешить жену, но и получить благосклонный поцелуй.
…На премьере «Кода да Винчи» в Каннах Пол сидел рядом с женой и отцом. Мать после долгих уговоров тоже согласилась присутствовать — при условии, что Тейн не притащит с собой «милого друга». Дженнифер удивлялась «Не все ли ей равно, с кем ее бывший муж? Разве это имеет значение после всего случившегося в их жизни?»
В самый торжественный момент он прошептал жене на ухо: «Представляешь, если бы папочка все-таки сделал себе операцию? Сейчас пришлось бы мне всем объяснять, почему у меня две матери!»
Потом Полу пришлось ездить по миру и участвовать в нескончаемых пресс-конференциях, рассказывая, как ему прожгли голову, пытаясь обесцветить волосы, как полагается альбиносу. В итоге побрили голову и надели парик... И что он чувствовал, когда занимался самоистязанием, — в смысле его герой, конечно. Пол однажды признался жене — в шутку, но она все поняла правильно: пожалуй, не зря он согласился на эту роль. Вживаясь в роль монаха-убийцы, испытывающего яростную боль и ненависть к себе и пытаясь унять ее чудовищным истязанием плоти, Пол, как учили его в «Центре травмы», наказывал себя.
Физической боли он, разумеется, не испытывал, но, чтобы выглядеть убедительно на экране, включил боль внутреннюю. Но, кажется, это было в последний раз. Он даже испытывал нечто вроде любопытства и умиротворения, когда оказывался в процессе съемок в маленьких церквях, ведь с тех пор, как умер брат, Беттани, воспитанный матерью-католичкой, не мог зайти в храм. Разве что на похороны отца Дженнифер, с которым успел подружиться, все-таки пришел. Благо церемония была недолгой и его слишком заботило в тот момент состояние жены.
В квартире, залитой солнечным светом, было тихо. В просторной ванной лежала улыбающаяся Дженнифер. Рядом сидела опытная акушерка, обученная принимать роды в домашних условиях. Детей — Кая и Стеллана — отправили к бабушке.
Пол держал жену за руку и непрерывно травил байки. Дженнифер не должна видеть страха в его глазах, который невольно, она знала, передается ей. Так они договорились, когда решили, что своего второго ребенка жена будет рожать дома. «Дорогой, ты отличный актер, не дай мне усомниться в этом. Вспомни, как ты справился с ролью Чарльза Дарвина, несмотря на то что его жену играла я», — говорила Дженнифер. Работа эта была знаковой — прежде всего для Беттани. Чарльз и его жена Эмма потеряли троих детей. В картине они переживают гибель дочери Анны, и это едва не разрушает их брак. Дарвин, отрицающий существование Создателя, пытается отнять у жены утешение, которое она находит в религии. Полу было мучительно играть эту роль, слишком хорошо ему известно, что такое боль утраты.
«Знаешь, у нас, англичан, не принято хвастаться. Напротив, чувствовать себя неудачником хотя бы в какой-то области — признак настоящего британца. Это то, что нас сплачивает. Смотрите, он, в сущности, такой же, как я. Немного чокнутый, не вполне счастливый. Однако стоит ли это демонстрировать? Не лучше ли отнестись к себе с иронией?» — не раз объяснял Пол жене разницу между американцами и своими соотечественниками. Но сегодня, увидев новорожденную дочь, таким англичанином ему быть окончательно расхотелось. Он так счастлив, что готов трубить об этом на весь мир.
Дженнифер придумала дочке необычное имя — Агнес, такая уж традиция в их семье. «Мальчики не смогут устоять», — сказала она Полу. В свое время Беттани убедил жену назвать сынишку Стелланом, используя тот же «аргумент».
Дескать, провел опрос среди девочек, и те единодушно проголосовали за это имя, уверив папашу, что для них сын Пола будет вне конкуренции.
На сей раз они решили не узнавать заранее, кто родится — мальчик или девочка. И сейчас, глядя на дочку, Пол вдруг понял, что не испытывает грусти от того, что не родился мальчик, которого можно назвать Мэттью — в честь брата. Хотя теперь он готов к этому. Дженнифер заявила, что скорее всего «фабрику по производству детей» можно считать закрытой. Но вдруг ему удастся разубедить жену? Он готов прибегнуть к любым уловкам, даже пообещать, что был бы счастлив вынашивать и рожать детей сам, не распорядись природа по-своему...
Подпишись на наш канал в Telegram