В полумраке над каждой свечой колышется золотистый нимб, но над отражением в большом зеркале нимба нет. Небритое лицо, усталые глаза, перечная седина в волосах... Столько упущенных возможностей, столько разочарований!
Вместе с Беном в зеркале две женщины. «Жизнь коротка», — говорит блондинка. «Но еще есть время пересесть в другой поезд», — добавляет брюнетка. Пол под ногами качается, Бен слышит стук колес и понимает, что едет в поезде к месту очередной катастрофы.
Крушение неизбежно, потому что машинист — он сам, но если он здесь, то кто в кабине?
— Бен! Бенджамин!
Вагон раскачивается все сильнее. Бену, который всего на секунду зажмурился в ожидании сокрушительного удара, дождя оконных стекол и предсмертного скрежета металла, приходит в голову, что с открытыми глазами у него больше шансов выжить. Он открывает глаза, но взгляд упирается в непрозрачную белизну. Секунда паники — ему кажется, что на сей раз он опоздал, и обломки поезда все-таки похоронили его под собой. Но потом Бен различает набитый на ткани узор, край синей подушки. Как бы ни выглядела вечность, она вряд ли в полосочку….
Сосредоточившись, Бен мысленно отвечает себе на традиционный после весело проведенного вечера вопрос: «Где я?»
Полностью одетый, он лежит лицом вниз на диване в гостиной дома на Пасифик Палисейдс, который они с Дженнифер все еще считают новым. Дом приземистый, одноэтажный, застекленный по периметру, поэтому большую часть дня там светло. Когда Бен с усилием приводит себя в вертикальное положение, беспощадное солнце начинает лупить ему прямо в глаза. Голова наливается болью, сухое горло саднит, как будто вчера он закусывал песком. Размытое лицо жены медленно вплывает в фокус.
— На твоем месте я привела бы себя в порядок раньше, чем проснутся девочки, — замечает Дженнифер.
— Когда я вчера… вернулся?
— Слишком поздно, на мой взгляд. — Жена сердито дергает плечом.
— Иди с глаз моих. Переоденься, прими душ. Я жду тебя на кухне. Нам надо поговорить.
Ни тон, ни взгляд Дженнифер ничего хорошего не предвещают. Проблема знаменитостей состоит в том, думает Бен, ковыляя в свою спальню на затекших от сна на слишком коротком диване ногах, что их женам даже не нужно нанимать частных детективов. Достаточно утром купить газету — и весь вчерашний день мужа как на ладони. Не то чтобы Бен вчера делал что-то предосудительное: после очередного мероприятия, приуроченного к выходу его фильма «Город воров», зашел в бар пропустить по кружечке пива с ребятами…. Нормальный мужской досуг. Ну, может, количество кружечек вышло из-под контроля, но это еще не дает Дженнифер права разговаривать с ним как с нашкодившим подростком.
Спальня в пастельных тонах залита светом, солнце и тут не оставляет его в покое.
Бен гордится этим калифорнийским ранчо, за которое они с Дженнифер в позапрошлом, кризисном году выложили почти восемнадцать миллионов долларов, но иногда ему кажется, что он живет в каком-то кукольном домике. Слишком уж много светлого, мягкого декора и безделушек — настоящее женское царство, где он, хмурая небритая каланча ростом за метр девяносто, временами чувствует себя неуклюжим и неуместным. Бен обожает своих девочек — жену, двух дочек и даже тещу, которая переехала к ним после рождения малышки Серафины, поэтому и стесняется признаться Дженнифер, что иногда ему бывает среди них очень… одиноко. Если бы у него был сын — пусть маленький, но все же мужчина, соратник и сообщник!
Стащив с себя одежду, Бен шлепает в ванную, выдержанную, как ему сказали, в марокканском стиле.
Его окружает темно-синяя плитка с золотым орнаментом. Еще одно доказательство его полного поражения в войне полов: если бы дизайном интерьеров занимался Бен, он не стал бы перегружать ванную отца семейства гаремной роскошью. Наверное, в том, что дом почти не отражает его вкусов, есть и его вина: Бен сам свел свою роль в домашнем хозяйстве лишь к моральной поддержке Дженнифер. «Моя жена очень домовитая, чего о себе я, к сожалению, сказать не могу, — откровенничал он. — Все, что я делаю, приходится потом переделывать. Когда наша старшая дочь Вайолет приходит в школу, сразу видно, кто ее собирал. Если на ней разные носки, а косички неодинаковой толщины и на разных уровнях, можно не сомневаться, это был я.
Лучше всего мой подход к решению домашних вопросов иллюстрирует ежегодная история с покупкой Дженнифер подарка на Рождество: я месяц перебираю варианты, нервничаю, пытаюсь предугадать реакцию, тяну до последнего момента, а в сочельник заскакиваю в первый попавшийся магазин и покупаю жене маленькую заводную Годзиллу. На один подарок я трачу больше нервов, чем моя умница-жена на двадцать. И так во всем, поэтому никто не горит желанием что-либо мне поручать».
С другой стороны, Бен воспитан в традиционных представлениях о распределении ролей в семье. Мужчина состоятелен, если приносит в дом достаточно денег, чтобы жена могла не работать. Бен понемногу восстанавливает позиции в Голливуде как актер и завоевывает все большее признание как режиссер, это требует времени и дается нелегко.
Они с женой никогда не мерились «звездностью», нужды не было: разница в профессиональном классе между кинозвездой Беном Аффлеком и звездой телесериала «Шпионка» Дженнифер Гарнер видна всем, включая их самих, невооруженным глазом. С появлением ребенка она могла позволить себе длительный декретный отпуск, радости материнства и гнездостроительства. Он — не мог, если не хотел всю оставшуюся жизнь провести с клеймом едва ли не самого большого голливудского неудачника, который имел так много и потерял почти все.
На подходе к кухне Бена встречают ароматы стряпни Джен. Она хорошо готовит, хотя Бен и его старшая дочь предпочли бы чаще видеть на столе мясо или самодельную пиццу и реже — блюда из черного риса, фасоли, моркови, брокколи.
Когда в меню появляется жареный цыпленок, Дженнифер пытается растянуть его на три дня, как учила мама, «забывая», что Бен один может съесть целую курицу. Актер не возражал бы иногда заказывать еду из ресторанов, но за годы двойного декрета здоровое домашнее питание превратилось у Дженнифер в пунктик. Вот и сейчас на столе пробуждения Вайолет дожидаются свежие овощи и мисочка с соусом, чтобы подсластить — или в данном случае подмайонезить — пилюлю.
Бену безумно хочется курить, но он понимает, что этим только усугубит недовольство Джен. Он рассеянно берет четвертинку разрезанной вдоль морковки, окунает ее в соус и кладет в рот, надеясь, что похмельный организм не заметит подмены.
— Ты обещал мне бросить пить, — говорит Дженнифер.
— Точнее, ты обещал не начинать пить снова.
— Джен, я не понимаю, как это вышло…
— Ты же знаешь, что у тебя плохая наследственность и тебе нельзя прикасаться к алкоголю, потому что ты не можешь остановиться!
Возразить на это Бену нечего. Сын алкоголика, он пошел было по стопам отца, но нашел в себе силы признать проблему раньше, чем это сделал его родитель, которому пристрастие к спиртному стоило семьи. «Я хотел разорвать порочный круг, — признавался актер, выйдя из наркологической клиники в 2001 году. — Не мог больше шататься по барам вечерами, напиваться, чувствовать себя на следующее утро как яйцо всмятку, не помнить, с кем и о чем говорил накануне.
То, что я начинал и заканчивал каждый день как в тумане, мешало работе. Раз у меня было достаточно денег, чтобы пить, их хватит, чтобы вылечиться. Я поменял свои представления о ценностях».
— Ты опять куришь, опять пьешь! — Дженнифер яростно встряхивает блендер. — Хуже того, ты дал обещание и не сдержал его. Я понимаю, когда людей к бутылке толкает отчаяние или горе, но ты-то что? Тебе чего не хватает?
«Мне не хватает мужской компании, разговоров, развлечений — моей прошлой жизни, от которой я, наверное, слишком резко отказался», — вертится на языке у Бена, но сформулированная таким образом причина вряд ли найдет понимание у Джен.
По здравому размышлению его самого немного смущает тезис, что получать удовольствие от мужской компании можно только в нетрезвом виде.
— Наверное, мне просто нужно выпустить пар, — подумав, Бен тянется за следующим ломтиком морковки. — Я устал и перенервничал на съемках «Города воров». Быть режиссером и актером в одном лице… Ты знаешь, что я в принципе никогда ни в чем не уверен, а здесь я был не уверен вдвойне. Представляешь, где-то в середине съемок я увидел, что у меня голова седая! Мне первый раз в жизни пришлось красить волосы, потому что вначале я не был таким седым. На экране разница бросалась бы в глаза…
— И твои актрисы кокетничали бы с тобой не так охотно.
— Дженнифер!
Она основательно подготовилась к разговору — это как раз тот случай, когда обстоятельность жены Бена совсем не радует. На стол перед его носом плюхается пачка вырезок из желтых газет. На одних Бен интимно держит за хрупкие плечи блондинку Блейк Лайвли, улыбаясь, шепчет что-то в подставленное ушко, на других — с явным удовольствием позирует рядом с брюнеткой Ребеккой Холл.
— Что там пишут? – Дженнифер шелестит страницами. — Он — то есть ты — водил Блейк по ресторанам, допоздна репетировал с ней и вел себя не как женатый мужчина, а как подросток в эпицентре гормонального взрыва. Когда тебя спрашивали о семье, говорил, что скучаешь по детям, не упоминая меня… — Стоп!
Стоп! — Бен машет в сторону жены морковью. — Я больше не обсуждаю личную жизнь в интервью или с так называемыми источниками на съемочной площадке. Это не новость. И, кстати, раз уж зашел разговор, мне не нравится, что ты так часто и откровенно говоришь обо мне…
— А о чем мне еще говорить? — взрывается Дженнифер. — Я скучная домохозяйка! Все, что у меня есть, это любимый муж и дети! Может быть, тебя это смущает? Я уже не та сексапильная развеселая актриса, на которой ты женился?
Она бросает на стол еще одну подборку вырезок.
— А это про меня. Ничего интересного: я с детьми в парке, я во дворе школы, я в магазине... Знаешь, как меня называют? Самая одинокая жена в Голливуде.
Тут есть несколько фотографий, на которых ты принимаешь участие в жизни семьи. С таким угрюмым, мрачным, недовольным видом, словно кто-то крепко держит тебя за мошонку.
Дженнифер садится напротив мужа, устало подпирает голову рукой.
— Знаешь, мне кажется, ты не говоришь обо мне в интервью, потому что на съемках я перестаю для тебя существовать.
— А что ты хочешь? Чтобы я пригласил журналистов к нам домой и устроил шоу под названием «Беннифер-2»?
Беннифер — такое коллективное прозвище журналисты дали Бену Аффлеку и Дженнифер Лопес во время их полуторагодичного романа. Они не считали нужным скрывать свою любовь: публика следила за каждым их шагом, незримо присутствовала при каждом поцелуе, горячо обсуждала стоимость каждого подарка.
Приключения Беннифер не сходили со страниц газет, новые сводки поступали каждый день. Не говоря уже о том, что после полутора лет жизни под микроскопом даже сами влюбленные надоели друг другу до смерти, Бену участие в этом «сериале» едва не стоило карьеры. «Все говорили ему, что роман с этой женщиной прикончит его как актера, — рассказывал друг Бена Мэтт Дэймон. — Но Бен потерял голову. Он не хотел верить, что люди, до омерзения начитавшись про него в газетах, не станут платить десять баксов, чтобы увидеть Аффлека еще и на экране». «Моя личная жизнь всегда напоминала поезд-камикадзе, — подтверждал слова Мэтта Бен. — Катастрофа была лишь вопросом времени. Но в истории с Беннифер я впервые полностью потерял контроль над своей жизнью.
Думал, что знаю, чего хочу, но ошибался. Я не должен был строить личные отношения по правилам шоу-бизнеса, но я растерялся. У меня было такое чувство, будто меня душат, я злился, думая, что навсегда застрял в роли самого себя и ни в какой другой публика меня больше не примет. Люди не могли абстрагироваться от того, что читали обо мне».
Бена до сих передергивает, когда он вспоминает ту историю. Ему понадобилось шесть лет, чтобы окончательно восстановить свое доброе имя, избавиться от репутации «убийцы кассы». Его жена не может, не имеет права толкать его на этот путь еще раз…
— Люди верят тому, что видят, — говорит Дженнифер. — А видят они, что мы живем порознь. Они видят, что ты расточаешь улыбки всем, кроме своей жены.
— Я расточаю улыбки, потому что фильму нужно паблисити.
Это часть моей работы. Но я не стану улыбаться папарацци, который наставляет объектив на моих детей. Я расцениваю это как вмешательство в частную жизнь и имею право быть недовольным.
— А я не хочу, чтобы люди смотрели на меня с жалостью!
— Послушай, — Бен трет переносицу. — Съемки закончились больше года назад. Ты приезжала на площадку и видела все сама. Почему мы сейчас об этом разговариваем?
— Потому что ты до сих пор выпускаешь пар. Потому что теперь, когда фильм вышел на экраны, ты ездишь с ним по фестивалям, и тебя снова фотографируют с твоими актрисами.
Потому что я чувствую себя последним защитником осажденной крепости, а ты приходишь и уходишь, когда тебе вздумается. Потому что я не понимаю, что с нами происходит, в конце концов. Раньше мы улучали моменты, чтобы побыть вдвоем, целовались, шептались украдкой, устраивали романтические ужины, когда Вайолет засыпала. Теперь мы разговариваем только о детях — что нужно купить, какие успехи в школе, кто чем заболел… Мы перестали обращать внимание друг на друга, Бен. Мы больше не супруги, мы только родители. И мне кажется, у нас скоро не останется ничего общего, кроме детей.
Бен не успевает ответить. Пятилетняя Вайолет влетает в кухню, и ее родители волей-неволей натягивают на лица улыбки. Поцеловав маму и папу, девочка забирается на высокий табурет.
— Мама, ты сделаешь мне тосты с мармеладом?
Дженнифер подталкивает к дочери мисочку с овощами. Это ее коронный прием — подсунуть ребенку что-то полезное, пока готовится что-то вкусное.
— Погрызи морковку или капустку, пока я жарю тосты, милая. Если, конечно, твой папа все не сгрыз.
— Мам, а кто такая Дженнифер Гарнер и почему девочки в школе говорят, что она живет у нас дома?
Родители любознательного ребенка медленно переглядываются. Дженнифер выгибает бровь: «Ты это слышал?»
— Дженнифер Гарнер — это я, милая. Меня же не могут звать просто мамой, у меня тоже есть имя, как у тебя и у Серафины.
— А откуда девочки знают, как тебя зовут?
— Я работаю актрисой, меня показывали по телевизору.
— Я знаю, кем ты работаешь, — важно говорит девочка, которая несколько раз была на съемочной площадке и в театре, но не дальше гримерной.
— Тебе сначала долго рисуют лицо и завивают волосы, а потом все хлопают, а ты кланяешься.
— Что-то вроде того, — Дженнифер многозначительно смотрит на мужа. — Папа тоже работает актером. Когда-нибудь ты побываешь и у него на работе, если он будет чаще брать нас с собой на съемки, а не оставлять одних на месяцы. Ты хочешь есть, Бен?
— Спасибо, мне вполне хватило моркови. — Бен поднимается из-за стола. — Пойду на свежий воздух.
Площадка у бассейна немного напоминает летнее кафе — деревянный настил, раскладные столы и стулья, радостные желтовато-бежевые зонтики. Устроившись на стуле спиной к стеклянным дверям, Бен все-таки закуривает. Нельзя отрицать, что Дженнифер в чем-то права. Заимев новое увлечение, Бен легко попадает в зависимость, такая уж у него натура. На смену алкоголизму пришли азартные игры, от которых его безуспешно пыталась отвадить Дженнифер Лопес, потом казино потеряли часть своего очарования, но деньги все еще жгли руки, и Бен вихрем летал по магазинам — скупал все подряд, включая дома и машины. Но женщины… Он никогда не коллекционировал женщин. Бен с детства истово верил в эту глупую присказку: «А потом они поженились, жили долго и счастливо и умерли в один день».
Он продолжал верить, даже когда на глазах у них с братом Кейси развалился брак их родителей. «Я не понимаю, в чем радость случайных связей, — говорил Бен. — Знакомства-одноночки всегда оставляли в моей душе черные дыры, казались чем-то невероятно циничным. Даже секс не приносил удовлетворения, потому что чтобы лечь с женщиной в постель, я должен чувствовать что-то к этой женщине и лелеять надежду, что у нас настоящие отношения».
Самый страшный момент в его жизни — когда ему показалось, что «дело Беннифер» уничтожило его окончательно и бесповоротно, превратило в прокаженного, — тоже был связан с женщиной. Вскоре после разрыва с Лопес на благотворительном обеде он познакомился с привлекательной начинающей бизнес-леди из Бостона Энцой Самбатаро.
Девушка показалась ему интересной и милой, к тому же Бен очень серьезно отнесся к совету Мэтта Дэймона «забыть об актрисах и встречаться только с женщинами «нормальных» профессий». Они с Энцой обменялись телефонами, сходили на бейсбольный матч, провели в свиданиях два счастливых месяца, а потом желтый журнал поведал почтеннейшей публике, что у новой подруги Бена Аффлека — криминальное прошлое.
— Мне было шестнадцать лет, — рыдала Энца, размахивая перед носом знаменитого бойфренда свернутым журналом. — Мне выписали штраф за превышение скорости, а я его не оплатила, потому что побоялась сказать родителям. Меня вызвали в полицию, сфотографировали в фас и профиль, отобрали права.
А тут такой заголовок, как будто я — маньяк-убийца!
— Прости, — бормотал Бен, пораженный ужасной мыслью, что отныне пресса будет разбирать на атомы всех, кто с ним соприкасается.
— Ты не виноват. — Девушка утерла слезы, решительно шмыгнула носиком. — Жаль только, что теперь придется объясняться с работодателями, клиентами, друзьями, доказывать, что я — не закоренелая преступница. И знаешь что… Ты очень хороший парень, добрый, смешной, но нам лучше перестать встречаться. Я не хочу жить в твоей тени, не хочу потерять интересную работу, семью и рассудок из-за внимания, которое ты ко мне привлекаешь.
Несмотря на то что, по словам той же Энцы, Бену с его даром убеждения была прямая дорога в политику или коммерцию, убедить девушку дать ему шанс актер не смог.
Оставалось только еще раз извиниться и уйти. Шарахаясь от прохожих, Бен в панике бродил по темным улицам Бостона. «Я чувствовал себя ходячим кошмаром, который приносит всем несчастье, — вспоминал он. — Вас сфотографируют рядом со мной на бейсбольном матче, и «National Enquirer» раскопает каждую мелочь в истории вашей семьи. Кто на такое согласится? Если бы я в тот момент встретил себя, то перебежал бы на другую сторону улицы. Я понял, что мне нужно залечь на дно и понадеяться, что со временем обо мне все забудут, если я хочу еще когда-либо найти женщину, которая не испугается отношений со мной».
Однако Бену не пришлось затаиться надолго, потому что такая женщина в его жизни уже была. Он познакомился с Дженнифер Гарнер на съемках фильма «Сорвиголова» в 2003 году.
В тот момент она еще состояла в браке с актером Скоттом Фоли, а Бен готовился пойти под венец с Дженнифер Лопес, хотя его и терзали смутные сомнения. И дело было не только в папарацци.
— Что это? — спросил он в один прекрасный вечер, когда возлюбленная бросила на кровать рядом с ним многостраничный документ.
— Брачное соглашение. — Джей Ло решительно скрестила смуглые руки на груди поверх золотистого пеньюара, словно приглашая Бена сначала подумать о важном, а уже потом раздевать ее взглядом.
Бен пробежал глазами несколько строк и посуровел, словно ему на пике приятного щекотного предвкушения сунули под одеяло ведерко со льдом.
«Штраф за измену — пять миллионов долларов, — читал он, отказываясь верить тому, что читал. — Штраф за вранье — один миллион долларов. Занятия сексом — не менее четырех раз в неделю…»
— Какой штраф? — спросил Бен вслух.
— За что? — Она подошла. — Где ты читаешь?
— Вот здесь, — актер подчеркнул пальцем строчку. — Я еще не дошел до места, где мне предписывается носить ошейник с поводком установленной длины.
— Не преувеличивай. Это разумные требования.
— Видишь ли, милая, я-то думал, что мы любим друг друга… И вот это, — он потряс документом, — не вписывается в мои представления о любви.
— Ну конечно, я люблю тебя, дурачок.
Но у меня было два неудачных брака…
— Прости, а я здесь при чем? Я виноват в том, что ты в порыве страсти выходила замуж за малознакомых мужчин?
— Ты ни при чем. Просто я поняла, что должны быть правила…
— В денежном выражении... — невесело усмехнулся Бен.
Чем дальше развивался роман с Джей Ло, тем больше Бену казалось, что на его шее действительно застегивается строгий ошейник, а на запястьях — наручники. Латинская красотка вышвырнула его из дома, когда он проиграл большую сумму собственных денег в покер, и в очередной раз чуть не отменила свадьбу, когда он не пожелал выбирать между ней и Мэттом Дэймоном.
— Мне нужно встретиться с Мэттом, — сказал Бен однажды.
— Знаю, как вы друг к другу относитесь, поэтому тебе, наверное, лучше со мной не ездить.
— Если мне не стоит встречаться с твоим другом, то тебе, наверное, не стоит на мне жениться. Женись на Мэтте.
Бен не очень понимал, почему должен извиняться за желание повидать лучшего друга, но все-таки извинился, даже прислал Джей Ло букет ее любимых розовых роз за три тысячи долларов. Он вообще старался избегать конфликтов и только потом понял, как его спокойствие и миролюбие выводило из себя темпераментную актрису. Дженнифер хотелось шекспировских драм, бурных ссор и страстных примирений, а Бен, простодушное дитя двух психологов, все искал какие-то рациональные объяснения.
Когда вконец запутавшийся Бен встретился с Дженнифер Гарнер, он открыл, что бывают и другие женщины.
С которыми можно дружить, что не отменяет ни их сексуальной привлекательности, ни возможности легкого флирта. Таких простых, понятных, доверительных отношений у него в жизни еще не было, никто из его возлюбленных не принимал Бена таким, какой он есть. «Его идеальная женщина — стриптизерша с бутылкой пива в каждой руке, — высокомерно говорила про актера еще одна его знаменитая подруга, Гвинет Пэлтроу. — Он все равно большую часть времени занят собой и своими переживаниями, которые, как правило, яйца выеденного не стоят. Бен обожает усложнять себе жизнь, он просто ходячее осложнение.
Но это не мешает ему быть хорошим парнем, и я искренне надеюсь, что когда-нибудь он сам с собой разберется».
— Моя мама говорит, что мужчину нельзя переделать, — сказала ему Дженнифер Гарнер, когда он осторожно поделился с ней своими проблемами. — Женщина глупа, если сначала ввязывается в отношения с мужчиной, который ее не устраивает, а потом пытается что-то в нем подкрутить и исправить.
— Наверное, со мной и правда сложно. — Бен пожал плечами. — Все думают, что я всегда знаю, что делаю. Что внешнее спокойствие и внутренняя уверенность — это одно и то же. А я все время сомневаюсь, мучаюсь, в голове всегда десять вариантов ответа на любой вопрос, и я никогда не знаю, какой выбрать.
Если я что-то делаю, то потом начинаю жалеть, что поступил так, а не иначе. Если чего-то не понимаю в отношениях, то мне проще замучить себя сомнениями и предположениями, чем спровоцировать конфликт…
— Я тебя понимаю. — Она улыбнулась, потрепала его по широкой спине. — Я тоже терпеть не могу конфликты. Всегда запускаю ситуацию до предела, после чего уже ничего нельзя контролировать.
— Вот-вот. А дальше все похоже на автоаварию — ты, уже не в силах ни на что повлиять, наблюдаешь, будто со стороны, как твою машину выносит на встречную полосу, и спокойно так думаешь: «Интересно, что со мной будет? Чем это все кончится? Я умру?»
Когда они узнали друг друга поближе, оказалось, что брак Дженнифер доживает последние дни.
Ее развод стал для публики неожиданностью, но его быстро увязали с нежной дружбой актрисы и ее партнера по «Сорвиголове». «Джен приходила на площадку, даже когда ей самой не нужно было сниматься, — рассказывали журналистам осведомленные лица. — Она сидела в уголке часами, глядя, как работает Бен. Это очень необычно для актеров — они не любят торчать на съемочной площадке, если им там нечего делать. А между дублями они гуляли рука об руку и о чем-то шептались».
Слухи заставили их если не прекратить общение, то перенести его в киберплоскость. «Бен писал мне электронные письма, — призналась журналистам Дженнифер. — Он прекрасно владеет словом, умеет убеждать и быть воплощенным очарованием, когда хочет.
Что бы Бен про себя ни говорил, его нелегко смутить или отпугнуть. А может, он просто знал, что я от него без ума, и потому понимал, что рано или поздно своего добьется».
«Может, сейчас Дженнифер думает, что у меня с Блейк Лайвли происходит нечто подобное? — думал Бен. — Даже если жена верит, что пока в его отношениях с молодой актрисой нет ничего криминального, ее собственный опыт подсказывает, что эта дружба тоже может оказаться бомбой замедленного действия. Но ведь Блейк… совсем еще ребенок, разве нет?»
Вопреки утверждению журналистов, что Бен едва ли не гонялся за юной звездочкой сериала «Сплетница», чтобы заполучить ее в свой фильм, Блейк проходила пробы на общих основаниях.
И потрясла Бена не свежестью и красотой, а… бостонским акцентом, которому научилась сама. В борьбе за роль это легкомысленное на вид создание проделало огромную подготовительную работу, а потом Лайвли бесконечно моталась на поезде из Лос-Анджелеса в Бостон и обратно, разрываясь между фильмом и сериалом. Бен открыто признал, что в ее возрасте был не способен на такое самоотверженное отношение к делу. Блейк казалась слишком юной для роли, но он взял ее… и не пожалел. Конечно, девочка кокетничала с режиссером, дерзко критиковала его кашемировые водолазки, давала модные советы, бросала украдкой красноречивые взгляды. И Бену это было приятно, ведь в свои тридцать восемь он, должно быть, казался Блейк динозавром. Но симпатичным динозавром, а не древней окаменелостью, заслуживающей дочернего отношения и помощи в управлении инвалидной коляской…
Рядом с ней Бен чувствовал себя моложе, интереснее, ему действительно было так весело, как не было уже давно… Он прекрасно понимал, что штурм с его стороны вряд ли встретит ожесточенное сопротивление, и это знание искушало его ежедневно, каждую минуту, придавало жизни позабытую было остроту. Дома Бен никакой остроты не чувствует — впереди только вереница похожих друг на друга дней, наполненных тем, что в сказках называется «жили долго и счастливо».
Бен оглянулся на дом. Его теща Пэт принесла на кухню двухлетнюю Серафину, вся семья копошится вокруг стола, девочки наперебой требуют материнского внимания. Как быть с этим?
Он не глядя набрал на мобильнике номер Мэтта Дэймона.
— Не пори горячку,— сказал друг, выслушав конспективный рассказ. — Ты, как никто другой, должен знать, что при переходе в горизонтальную плоскость милые, приятные, необременительные отношения сразу становятся сложными, запутанными и болезненными.
— Не знаю, что мне делать, Мэтт. Я чем-то недоволен, что-то меня мучает, но я не могу понять что. Рутина… Или то, что я провожу слишком много времени, играя в Барби…
— Я тоже провожу много времени, играя в Барби, — окорачивает Бена отец четырех девочек. — Но когда я звоню брату, у которого двое мальчишек, и он говорит, что сидит в приемной больницы, потому что старший ударил младшего по голове гитарой, я благодарю Господа за свой цветник…
— У меня даже мыслей нет жаловаться на свой.
Но знаешь, Мэтт… Джен вбила себе в голову, что мы должны доказывать кому-то, что счастливы! Я не уверен, что смогу делать счастливое лицо всякий раз, когда очередной придурок с камерой выскочит на нас из-за кустов. Мне ноги ему переломать хочется, а не улыбаться. Может, нам уехать из Лос-Анджелеса куда-нибудь, где потише? В Джорджию или поближе к маме, в Массачусетс?
— Бен, как можно в твоем возрасте оставаться таким наивным? Куда бы вы ни поехали, вас будут фотографировать, хочешь ты этого или нет. Джен права, за вами охотятся, потому что вы редко появляетесь на людях вместе. Эти снимки продаются, и пока это так, придурки будут караулить за кустами.
Но ни один редактор не купит сотню одинаковых снимков, на которых вы с Джен и девочками просто идете по улице. В рутине тоже есть свои прелести: папарацци быстро надоедают картины скучного семейного счастья.
— А ты, оказывается, циник, — смеется Бен.
— К тому же если вы переедете в провинцию, Джен совсем сбрендит от тоски. Женщина ревнует, когда домашнее хозяйство отработано до автоматизма и ей больше нечем занять голову. Отпусти ее поработать. Глядишь, и у тебя появится повод для ревности…
Несколько минут спустя Бен возвращается в кухню, садится за стол, принимает Серафину на колени. Иногда он завидует способности Мэтта четко анализировать себя и окружающих, а иногда ему кажется, что Господь забыл вложить в душу друга тот хаос, который в народе называют простыми человеческими чувствами.
Когда в 90-х они, два начинающих актера, писали «оскароносный» сценарий фильма «Умница Уилл Хантинг», Мэтт отвечал за стройность и логику сюжета, а Бен – за эмоциональное наполнение диалогов. Может быть, поэтому много лет спустя именно Бен вернулся к концепции «если хочешь хорошую роль, напиши ее себе сам», распространив ее до «…и фильм сними тоже сам». А Мэтт со своим холодным аналитическим умом продолжает виртуозно воплощать на экране эмоции, которые за него придумали другие люди.
— Ты поедешь со мной на съемки в Оклахому? — спрашивает Бен жену.
— Если ты не против, — отвечает Дженнифер, которая успела обдумать недавний разговор и испугаться, что слишком сильно надавила на мужа.
— Думаю закончить этот проект и посидеть дома с девочками, пока ты будешь работать.
Попробую себя в роли Мистера Мамочки.
— При условии, что ты научишься готовить им что-то кроме бананового пюре.
— И заплетать косички, — встревает Вайолет.
— А что с тобой случилось? — осторожно спрашивает Дженнифер.
— Да… подумал, что мы оба замотались. Вижу девочек только спящими, и потом, если я буду проводить время с ними, точно не стану пить. Ты перестала выходить в свет, запустила себя, вросла в джинсы, носишь одну футболку…
— …Вообще-то их пять…
— Какая разница, если они одинаковые?
— Бен подкидывает Серафину на коленях. — Давай почистим перья, сходим куда-нибудь, выгуляем твое кольцо…
—…Знаешь, я стесняюсь его выгуливать, оно слишком большое. — Но Дженнифер розовеет от удовольствия при мысли о неприлично дорогом украшении, которое муж в неожиданном порыве преподнес ей в прошлом году.
— Я тебе его подарил не для того, чтобы оно лежало в сейфе. Если уж нас будут фотографировать, пусть не думают, что я держу тебя в черном теле.
— Бен, — Дженнифер подозрительно прищуривается, — что ты задумал? Чего ты хочешь?
— Сына, — удивив себя самого, честно ответил он. — Это единственное, чего нам с тобой не хватает. Все остальное для того, чтобы быть счастливыми, у нас есть.
Подпишись на наш канал в Telegram