Мы стояли с ребятами-музыкантами и травили какие-то байки. Они — группкой, я — чуть поодаль. На шум мотора приближающейся машины обернулись все. Фары были выключены, и неслась она четко на меня. Водитель ударил по тормозам, когда оставалось совсем чуть-чуть. Я успела отскочить в сторону, и автомобиль пронесся мимо. За рулем я разглядела хихикающую Риту Суханкину...
На пассажирском сиденье улыбался продюсер группы «Мираж» Сергей Лавров.
Я вышла из себя. Позвонила. Накричала. Сказала, что еще раз так по-дурацки пошутят — пусть пеняют на себя. Потом долго думала, стала ли эта глупая выходка очередной каплей в решении покинуть группу. Наверное, нет. Так, эпизод. Причины были серьезнее. Я и в первый раз, много лет назад, ушла из «Миража», имея веские на то основания, а вовсе не из-за, как рассказывали, вздорности характера и слишком высоких запросов. Я — человек с обостренным чувством справедливости и, хотя мне это качество уже раз сто выходило боком, переделать себя не могу. Я хорошо отношусь к людям и, как все наивные женщины, жду такого же отношения к себе. Вот из-за своей наивности и доверчивости все время и попадаю в истории!
В детстве однажды поехала в летний лагерь.
Там одна девочка попросила поносить кофточку, другая — платье, третья… А мне что, жалко? Тем более что одежды у меня было много. Бабушка с дедушкой во мне души не чаяли, и дед из каждой зарубежной командировки привозил новый наряд. Когда пришло время разъезжаться по домам, девочки так и уехали в моих юбках-джинсах, а я явилась с пустым чемоданом. Помню, меня это абсолютно не расстроило. Зато дедушка съязвил: «Наташка, твоя простота действительно хуже воровства. Что не украдут — сама раздашь!» В общем, правильно все сказал. Хотя мне кажется, все романтичные девочки немного простофили. А я была романтиком. С тринадцати лет писала стихи, песни, бренчала на гитаре. Конечно, сочинения мои в основном посвящались любви. Мне нравилось, как реагировали на каждую новую песню друзья, и, казалось, до светлого чувства — главной песенной темы — рукой подать.
Училась я неважно.
Отдельным кошмаром была математика, которая так и осталась за гранью моего понимания. Поэтому на семейном совете было решено после восьмого класса отправить меня в училище связи на Таганке. Я не размышляла, хочу ли учиться именно там — родителей слушалась беспрекословно и, если бы меня отправили в кулинарный техникум, пошла бы и туда… Какое соображение может быть у четырнадцатилетней девчонки? И вот каждый день я теперь ездила на Таганку. Обычно добиралась через станцию метро «Октябрьская», где у ворот с кудрявыми вензелями и загогулинами ждала подругу. Частенько рядом со мной на станции какой-то парень тоже ждал друга. Мне он бросился в глаза из-за яркой бело- синей куртки.
Признаться, я даже лицо его запомнила далеко не сразу. Но однажды вдруг поймала себя на мысли, что лечу на «Октябрьскую» вовсе не для того, чтобы встретиться с подружкой, а проверить, на месте ли тот парень в яркой куртке!
Потом появилось ощущение, что и он меня высматривает… Короче, влюбилась. Перед очередной поездкой через «Октябрьскую» я старательно прихорашивалась, изводила мамины духи ради в общем-то мимолетного пересечения взглядами. Видимо, желание познакомиться было настолько велико, что мне даже приснился об этом сон! И когда я проснулась, решила во что бы то ни стало сегодня же подойти к незнакомцу в полосатой куртке. Приезжаю на станцию, а его там нет… Разочарованию моему не было предела. Что делать? Потащилась учиться. После занятий спускаюсь по лестнице, а мне навстречу — он!
«Стоять! — смеется парень. — Как зовут?» Оказалось, мы учимся в одном заведении, только Серега на два года старше. Бывает же!
Пришла весна. Мальчишки-старшекурсники облачились в синюю спецодежду связистов, яркие жилетки и отправились на практику. В дождь и ветер они копали всевозможные траншеи и протягивали кабель. Я, понимая, что вот она — любовь восторженная, появлялась с термосом и бутербродами везде, где любимый практиковался в рытье канав. Все ребята ему завидовали и говорили, как Сереже невероятно повезло, что я у него такая заботливая. А мне нравилось играть в эдакую маленькую женушку. То ли в силу возраста — все-таки он был старше на два года, то ли у Сереги характер более твердый, но я смотрела на него как кролик на удава и беспрекословно выполняла любой его каприз.
Наверное, я безвольная. Когда влюбляюсь, буквально растворяюсь в человеке. А влюблена в него я была настолько, что ради этого парня горы могла свернуть, если бы потребовалось! Но молодой Серегин организм требовал вовсе не разрушения природных ландшафтов. Словом, отношения платоническими оставались недолго. Причем я честно недоумевала: что же в этом хорошего, что все так взахлеб рассказывают?.. Сережа познакомил меня с мамой, они тогда жили, а может, и сейчас живут, возле универмага «Москва». Серафима Ильинична работала то ли завмагом, то ли товароведом, то есть состояла при хлебном месте. В стране же был дефицит всего на свете! Мы тоже вроде не бедствовали — дед регулярно получал в своем Госплане пайки с красной икрой и другими деликатесами. Но Сережина мама все равно старалась меня подкормить и перед уходом вложить в руки пакет с финской колбасой, рыжими банками с индийским кофе и прочими вкусностями.
Словом, не свекровь — мечта! Короче, велась я на эту колбасу по полной программе. Мы все вместе ездили на дачи, по магазинам, наши мамы перезванивались и априори считалось, что рано или поздно дети поженятся. Все как у людей. Только мне-то тогда было всего пятнадцать!
Какой бы скороспелой и испорченной я ни была, идеальными отношениями между мужчиной и женщиной в моем понимании были те, что я видела между дедушкой и бабушкой. Их глаза светились любовью, они бесконечно друг друга подкалывали, играли по вечерам в карты, и проигравший смиренно шел варить кофе, без которого оба жить не могли. Я росла в этой атмосфере и хотела быть такой же счастливой.
На День Победы дед собирал в Рублево всю нашу семью.
Явка, как говорится, была строго обязательна. Вот и мы с Сережей сидим за столом в саду и лопаем традиционный шашлык в дедушкином исполнении. Все, что произошло дальше, помню, будто вчера. Я съела кусочек мяса, и мне стало так плохо, что едва успела отбежать от стола. Я не понимала, что со мной происходит, зато моя мама с тетей Наташей, тут же многозначительно переглянувшись, потащили меня в сторону: «Говори сейчас же, у вас что-то было?» Прижатая к стенке и мучимая жуткой тошнотой, я кивнула. Что тут началось! Моя добрая бабушка превратилась в гарпию. Таких слов я не только никогда не слышала в свой адрес, но и не догадывалась, что бабушка вообще их знает! Несколько дней подряд ее крик сменялся только ее же рыданиями.
Дедушка в мгновение ока исчез — зато в доме появилось его каменное изваяние, которое изредка выдавало в эфир одну и ту же фразу: «Не хочу тебя видеть». Мама потащила меня в женскую консультацию, где доктор подтвердил мое интересное положение. Она тут же написала заявление с просьбой избавить ее ребенка от беременности, в последствиях чего отдает себе отчет, и так далее. Я все время плакала и совершенно ничего не соображала. Мы с Сережкой стали похожи на двух маленьких глупеньких щенков, которых пинают за то, что они написали на любимый хозяйский ковер… Наших мнений о ситуации вообще не спрашивали. Серега что-то лепетал про то, что женится, ребенка вырастим, но... На нашей стороне оказалась только Серафима Ильинична. Она даже пыталась уговорить мою маму отказаться от идеи аборта.
«Ну конечно, в пятнадцать лет родит, и жизнь у девочки кончится, не успев начаться!» — продолжала кипятиться мама. Несмотря на клятвы Серафимы Ильиничны чуть ли не содержать нашу гипотетическую молодую семью, мои родственники оставались непреклонными. И я отправилась в больницу.
Среди взрослых женщин я окончательно почувствовала себя потерянной и несчастной. Боже, как мне было стыдно! Казалось, все они забыли про собственные аборты и заняты только тем, что разглядывают меня, зверюшку-малявку, умудрившуюся влипнуть в свои пятнадцать в такую нехорошую историю. И это в СССР, где секса по определению не было! Потом — яркий свет в лицо, доктор, надевающий мне маску с эфиром, и провал… Конечно, эта история что-то во мне надломила.
Дома меня продолжали шпынять, и в конце концов я не выдержала. «Ну побейте меня уже! Больше нет сил вас слушать!» — закричала я, и от меня отстали.
Мне и так было плохо, а тут еще отношения с Сережей разладились. Он начал меня сторониться. На вопрос: «Что происходит?» мямлил что-то невнятное. И я поняла — разлюбил. На фоне остальных переживаний удар оказался жестоким. Я бегала за ним как собачонка: «Позвонишь?» —«Конечно!» И не звонил. Крыша моя окончательно со мной попрощалась, я перестала гулять, разговаривать и учиться. Однажды на вопрос преподавателя истории, почему такая грустная, я разрыдалась на весь класс. Изо всех сил старалась подавить всхлипы, но они с остервенением вырывались из горла, и ничего поделать я не могла.
«Возьми себя в руки! — прикрикнул преподаватель. — Сейчас же иди умойся и возвращайся с нормальным лицом!» Все знали, что мы с Сережей встречаемся, и внезапную вспышку горя списали на очередную ссору. Настоящую историю, слава богу, никто не знал. Я выбежала и с упоением продолжила рыдать уже в туалете. Через несколько минут туда пришел преподаватель. Он говорил разумные слова о том, что все на земле рано или поздно заканчивается, пинки судьбы надо воспринимать стойко. Как бы ни было горько, лучше делать вид, что у тебя все замечательно, и пусть он это видит! Как ни странно, слова историка возымели действие. Я принялась делать вид, что не замечаю Сережу. И ведь сработало! Один звонок, второй, потом он приехал: «Давай поговорим». Теперь у Сережи сорвало крышу. Он часами сидел под моей дверью, уговаривал, просил простить.
Позвонила Серафима Ильинична: «Наташа, помирись с ним, пожалуйста. Серега сам не свой, не ест, не пьет». Но я держала оборону. Помирились через месяц. «Мы поженимся, — обещал Сергей. — У нас обязательно будет много детей, потому что я никогда себе не прощу потери нашего первого ребенка». На этой мажорной ноте его забрали в армию. Служил Сергей в Польше, и не было дня, чтобы я не отправила ему весточку. Описывать свой день в деталях, эмоции и чувства быстро вошло в привычку. Иногда все пережитое не помещалось на страницах одного послания, и я писала по два-три письма.
Учеба моя заканчивалась, на практику меня пристроили поближе к дому — на телефонный узел АТС-433. Конечно, жить и умереть на телефонной станции я не собиралась. Что бы со мной ни происходило и чем бы я ни занималась, музыка всегда шла параллельно — я пела в ансамбле, играла на гитаре.
В мои рабочие обязанности входило не только сообщать о поломках, но и справляться с ними по мере сил.
С тех пор я прекрасно умею паять. Телевизионные антенны, помню, чинила не только себе, но и соседям. И искренне не могла понять, зачем, чтобы повесить люстру, вызывать мастера. Я всегда замечательно сама справлялась с любым нехитрым ремонтом! Мама меня ругает — говорит, слишком самостоятельная, поэтому и с мужиками не везет. Наверное, она права. Я приучила окружающих к мысли, что все могу, поэтому в компаниях консервную банку просят открыть или кого-то из мужчин, или Наташу Гулькину.
Ну так вот, пришла я, уже семнадцатилетняя (с ума сойти какая взрослая!), на станцию паять провода, а там Николай, молодой инженер...
Он быстренько отобрал у меня паяльник… Коля поразил меня способностью легко решить любую проблему — забить ли гвоздь, починить ли микросхему. «Вот таким и должен быть нормальный мужик!» — решила я про себя. И, как говорится, бес попутал. Сереже я продолжала писать, но эпистолярный энтузиазм таял с каждым днем. «Кажется, я влюбилась», — призналась маме. «Ну конечно, за полгода до того, как Сережа придет из армии… Так, Наташа, можешь только ты!» — фыркнула мама.
Коля довольно скоро позвал меня замуж, и я согласилась. Честно говоря, больше всего на свете боялась показаться на глаза тете Симе. Не брала телефонную трубку, не писала Сереже. В конце концов моя мама объяснила Симе, почему я ее боюсь.
Как ни странно, Серафима Ильинична меня не съела, попросила только по-человечески объясниться с Сережей. Но я трусила. Сергей свалился как снег на голову прямо накануне моей свадьбы. Уговаривал одуматься. Но я, как заводная игрушка, повторяла: «Люблю Колю. Выйду замуж». И вышла. Мне не исполнилось и двадцати, когда на свет появился Лешка, вес 2900, рост 50 сантиметров. Как-то пачки Сережиных писем обнаружил муж и закатил скандал. Я от греха подальше их уничтожила. Серафима Ильинична продолжала созваниваться с моей мамой и однажды сообщила, что Сергей женился. Потом рассказала о рождении внуков. Моя семейная жизнь тоже текла своим чередом. Сережу я не видела много лет, а в универмаг «Москва» с тех пор заходила с легкой опаской... И не зря. Забегая вперед, скажу, что столкнулись мы именно там, только лет через десять. История довольно смешная.
Надо признаться, со временем у меня появился комплекс, присущий многим шоу-дамам, — я крайне некомфортно чувствую себя без макияжа. И надо же было именно ненакрашенной, измотанной и измученной концертами зайти в «Москву», чтобы нос к носу столкнуться с первой любовью! Это было так неожиданно, что я не придумала ничего лучшего, как… убежать. Петляя в толпе, как заяц, долетела до машины. Ехала и смеялась — это ж надо такой номер отколоть!
С Колей мы расстались по банальной причине. Он — прекрасный человек, и жена ему была нужна нормальная, то есть с борщом и совместным просмотром футбола по телику. А у меня начинался «Мираж». Времени не хватало ни на мужа, ни на ребенка, ни на себя саму. Безусловно, Колю я любила. Но позже пришла к не очень приятному для себя выводу: замуж я выскочила не от фантастического чувства, а скорее потому, что очень хотела надеть свадебное платье, фату и торжественно вышагивать под марш Мендельсона.
Вот сейчас задумалась и поняла: несмотря на четыре брака за плечами, у меня ведь так ни разу не было белого свадебного платья! Первое — небесно-голубое — я долго придумывала сама, второе было модного тогда серебряного цвета, третьим стал бежевый брючный костюм по причине моей уже заметной беременности и последнее — нежно-розовое платье от Лены Супрун. Хотя, может, и не последнее…
Как бы то ни было, Николаю я безмерно благодарна за чудесного сына. Лешка — супер. Еще маленьким объехал со мной полстраны, включая Владивосток. Проект «Мираж» свалился на голову неожиданно и, конечно, не ко времени — только замуж вышла, ребенок крошечный.
Наверное, несвоевременность и невозможность сочетания событий должны стать моей визитной карточкой… Я вообще не восприняла начало своей вокальной карьеры как нечто серьезное. Ну записала несколько песен у знакомого приятельницы Светы Разиной… И спокойно продолжила дальше коляску катать. Как-то с подружкой гуляем с детьми, а откуда-то — песня про лето. Моя песня! «Да иди ты! — говорит подруга. — Это новая группа. Мы вчера с мужем их диск просто загоняли!» Чуть позже та же подруга затащила меня на дискотеку, где я, спев пару песен со сцены, даже денег заработала.
Сейчас ни для кого не секрет, по какому принципу работал наш в полном смысле слова «Мираж». Первый альбом состоял из восьми песен, пять из которых записала я, три — Рита Суханкина.
Он прогремел, самое время было начинать чес, и я отправилась на гастроли… Конечно, рассчитывала записать второй альбом — людям-то нравится! Но когда вернулась в Москву, оказалось, что Литягин уже записывает его с Ритой. А к чему отвлекать дурочку, которая рубит капусту на гастролях?.. Мне сказали, что следующий диск готов, а мы со Светой Разиной можем продолжать колесить по просторам страны, но уже с новыми песнями. История с пением под чужую фонограмму мне не нравилась. Первые-то песни я записала по-настоящему, сама умела петь и любила это делать! А под чужую запись рот открывать как-то не хотелось — обман...
Отцом-основателем работы несколькими составами под одну качественную фанеру принято считать Андрея Разина, который много раз проворачивал этот трюк с «Ласковым маем».
Шатунов пел, а другие симпатичные мальчики открывали рот под его фонограмму и колесили по стране. Но не надо отнимать лавры у настоящего героя! Девочки из «Миража», дающие концерты в разных залах и объединенные только голосом настоящей исполнительницы, которую никто не видел, появились гораздо раньше. Это творение Андрея Литягина. Его придумка, позволявшая собирать кассу в два-три раза больше обычной. Просто, дешево, сердито. В это сложно поверить, но первые вокалистки «Миража», я и Маргарита Суханкина, познакомились только в 2004 году!
Какое-то время я мирилась с литягинскими фокусами и послушно ездила на гастроли. А потом сильно простудился Лешка. У ребенка температура под 40, а я даже приехать к нему не могу. «Имейте совесть, — говорю, — месяц безвылазно на концертах отпахала!»
Я рвалась к захворавшему сыну, а в группе говорили, что срываю работу. Ты или заботливая мамочка, или артистка — выбирать, дорогуша, надо… Кроме того, выяснилось, что денег я получаю гораздо меньше других девочек. У меня-то никаких особенных отношений с Литягиным в отличие от остальных не было — за что доплачивать? А потом я была вся из себя такая верная жена, которая при малейшей возможности несется домой… Словом, вариант неинтересный. Да и не нравился мне Андрей ни как мужчина, ни как человек! Кстати, наша нелюбовь была взаимной — Литягина часто бесило, что в каких-то ситуациях я не могу промолчать. Остальные-то девчонки смирные, буквально в рот ему заглядывают. Так я в первый раз ушла из группы «Мираж».
90-е годы — время дикое. А я в юридических вопросах, конечно, была совсем с Урала.
Мне и в голову не приходило, что, уйдя из группы, я не могу исполнять песни, которые пела в «Мираже», да и вообще использовать это название. Перед концертом во Дворце спорта «Крылья Советов» меня посетили колоритные, будто вчера из тюрьмы, ребята. Разъяснили как раз юридические моменты и велели подумать над смыслом жизни, безопасностью ребенка и тем, под каким названием я выйду в сегодняшнем концерте. С перепугу я объявила на сцене, что моя группа называется «Звезды». Дурацкое название, но это было первым, что пришло в голову. Следом выступал «Мираж», теперь рот под чужую фонограмму открывала Таня Овсиенко. Я подошла к Андрею и спросила: что, невозможно было обойтись без этого наезда? Нельзя было просто позвонить мне и поговорить по-человечески? Но Литягин как всегда широко распахнул глаза: «Какие бандиты?
Впервые об этом слышу!» Хотя кому, кроме него, это вообще было нужно?.. Потом я выпустила «Мираж» из виду — своей работы хватало. Света Разина ушла следом. С концертами ездили теперь Таня Овсиенко, Наташа Ветлицкая, Ира Салтыкова и Катя Болдышева.
Как разрулить ситуацию с репертуаром, неожиданно подсказал Боря Моисеев. Мы тогда работали на новогодних шоу на Дальнем Востоке, и народ требовал от меня старых хитов группы «Мираж». Я отказывалась, предлагала другие, тоже неплохие песни. И Боря говорит: «Чего дурака валяешь? Люди просят, а ты кобенишься!» Когда я объяснила, что не имею права, он очень удивился и спросил: «А почему бы в таком случае не купить у Литягина песни? Хотя бы несколько». По возвращении позвонила Андрею. Тот назвал сумму — такой у меня не было.
«Вези, — говорит, — сколько есть, только сейчас!» Так с легкой Бориной руки я купила четыре песни, которые изначально исполняла сама. И опять честность зашкалила. Могла бы приобрести, к примеру, «Музыка нас связала» — стопроцентно любимый народом хит, Литягин продал бы, ему деньги были нужны… Правда, теперь выяснилось, что тот договор не имеет юридической силы, но это уже другая история про миражи. А их столько было! Не зря слово «мираж» в переводе с французского означает видимость, оптический обман. Вот эти самые обманы и видимости из моей творческой жизни постепенно проникли и в жизнь личную.
Красавчик Костя Терентьев умел вскружить девушке голову. То, что на его фоне Остапу Бендеру остается лишь нервно закурить, я поняла с большим опозданием… У него был настоящий криминальный талант.
Костя мог на ходу придумать что-то совсем невероятное, и ему верили абсолютно все! Как потом выяснилось, задолго до нашего знакомства он всем друзьям раззвонил, что я его девушка. «Мираж» звучал из ларьков и машин, на бесчисленных дискотеках, и Костя говорил очередному приятелю: «Девочка моя поет. Неплохо, да? А ты не знал?» Причем когда люди спрашивали, почему же с ним Гулькину никто никогда не видел, Костя отвечал, что я жуткая трудяга и все время на гастролях. Кстати, когда мы познакомились по-настоящему и я услышала эту историю, обман меня вовсе не разозлил, а показался милой выдумкой. Терентьев был самым виртуозным и обаятельным из всех знакомых мне врунов. Такие шутки у него получалось проворачивать решительно со всеми, а я к тому времени уже была в него влюблена!
Следовательно, голову потеряла и за чистую монету воспринимала все подряд. Так что до сих пор не знаю, где в том, что он про себя рассказывал, правда, а где очередная выдумка… Выкручивался он тоже мастерски.
Когда мы познакомились, Костя строил из себя эдакого дельца со связями в шоу-бизнесе. Про кого ни спроси, он всех знает и с тем и этим сто лет дела ведет. Словом, туз козырной! Но наши отношения развивались, и ему наконец пришлось вести меня знакомить с мамой — в квартиру, как бы помягче сказать, весьма скромную. Но и тут объяснение нашлось за две секунды! Костя рассказал, что в молодости был жокеем на ипподроме, мастером спорта, и во время игры на тотализаторе нарочно придерживал лошадей. Мошенничество раскрылось, на суде ему дали несколько лет с конфискацией. Поэтому когда после рассказов о победах на чемпионатах я простодушно поинтересовалась: «А где же кубки и грамоты?»
— оказалось, и их тоже забрали… Уже удача, что кое-что из старой мебели удалось спрятать у соседей перед тем, как мой любимый отправился в тюрьму! Вспоминаю, и самой смешно — где была моя голова? Одно точно — Костя умел ездить верхом. С лошадьми, кстати, связана история, которая должна была бы насторожить любую. Но только не меня… В съемках клипа «Айвенго» мы должны были вместе скакать на лошадях. У меня тогда уже зародились слабые сомнения по поводу многочисленных историй человека, который стал моим официальным мужем. «Костя, — говорю, — покажи, как ездить верхом!» — «Зачем тебе?» — «Интересно же на профессионала посмотреть!» То ли муж решил, что я его проверяю, то ли… Но глаза его сверкнули недобрым красным огнем, и взгляд красавчика Терентьева вдруг стал каким-то крысиным.
Да, именно с этим грызуном можно сравнить Костю. Крыса! Очень красивая, наверное, породистая крыса. Браво проскакав верхом, муж сказал: «Теперь ты садись в седло. Я тебя в два счета научу!» Обрадованная, что мои сомнения оказались пустыми, я забралась на лошадь. И тут невозмутимая до сего момента кляча рванула так, будто ее за задницу укусили! Я в панике вцепилась в кобылью шею, совершенно не представляя, что же делать с лошадью, которая несется по парку со скоростью пули. В отчаянии я хваталась даже за воздух... Силы мои заканчивались, когда мы оказались на дороге дядьки-конюха. Тот мгновенно все понял, поднял руки, грозно крикнул: «Стоять, Маня!» — и лошадка моя, поднявшись на дыбы, остановилась. А я, проделав в воздухе тройное сальто, упала возле нее. Испугалась страшно, у меня кружилась голова, тряслись от перенапряжения ноги, пейзаж перед глазами расплывался.
Последнее, что успела запомнить перед бешеной скачкой, — это презрительная ухмылка мужа. Мы шли с кобылой по аллее, так хотелось разреветься от страха и обиды... Потом мне рассказали, что это Костя хлестнул лошадь, когда я села в седло. Пошутил так. Чтобы баба место знала. А ведь я и переломаться могла…
Мою влюбленность в Костю, наверное, можно сравнить с восхищением красивой картиной. Хотя я всегда отдавала себе отчет в том, что сама далеко не такая красотка, на которых Терентьев обычно обращал внимание. Думала, что не красотой единой... Есть же у меня другие достоинства… Они, увы, и правда были. Костя очень быстро стал моим директором и все финансовые переговоры вел исключительно сам. Честно признаться, даже не знаю, сколько в тот период зарабатывала.
Но когда друзья откровенно крутили пальцем у виска, я вставала на Костину защиту: «Это нормально, когда муж распоряжается деньгами. Он мужчина, а мне хватает». Вот такая наивная. Для меня и сейчас гораздо важнее чувство, а не благосостояние человека. Поэтому такими, как я, во все времена пользуются мужчины, для которых есть емкое и правильное название —«альфонс». Мне очень нравилось, что Терентьев не употребляет крепкий алкоголь, и я не заостряла внимание на том, что он очень любит дорогое шампанское (настолько, что легко опрокидывает в себя три-четыре бутылки подряд), но совершенно не имеет склонности на этот напиток зарабатывать. Справедливости ради замечу, что такие профи, как Костя, легко морочат головы и более умным и опытным дамам… Я же деловой хваткой никогда не отличалась и была целиком в его власти.
Время от времени разные люди говорили, что мой муж — неисправимый бабник. Но я отказывалась верить, настолько была зашоренной. Однажды, помню, спросила напрямую: «Кость, про тебя такие вещи рассказывают… Ты что, меня не любишь?» Оправдание было стандартным — раздираемый праведным гневом мужчина орал: «Ты не веришь мне? Зато рада слушать тех, кто просто завидует нашему счастью, поэтому и болтает гадости! А на самом деле ты — моя жизнь, единственная любовь!» — и прочее, и прочее.
Совместная жизнь без любви — испытание серьезное. И Терентьев начал срываться. Слово «дура» стало моим обычным именем. Плакала. Лешка мой звал Костю папой, и тому это очень нравилось. Начали ссориться. Сначала старались выяснять отношения наедине, потом привыкли ругаться при сыне…
Однажды сцепились в Сочи. В пылу ссоры я порекомендовала супругу поработать хоть день. «Вот твое настоящее лицо! — возмутился он. — Только о деньгах и думаешь!» В себя я пришла, когда Костя замахнулся, а Лешка истошно завопил: «Папа, не смей бить маму!» Потом я думала: «Что дальше, Наташа? Научишься отбиваться сковородкой?» В тот вечер я поняла: ничего хорошего у нас с Терентьевым уже не будет.
Окончательное прозрение, как водится, пришло внезапно. У меня концерт.Уже точно не помню, зачем забежала в гримерку — то ли за полотенцем, то ли еще за чем… А там мой муж с девицей. То есть пока я драла глотку на сцене, господин директор в чужом городе успел подцепить барышню и приволок ее в мою гримерку. Выглядело все убедительнее некуда, и я велела Косте убраться из моей жизни.
Что тут началось! Таким я Терентьева не видела никогда. Он приезжал с опухшими от рыданий глазами, ползал на коленях, вымаливая прощение. Но это меня больше не трогало. В конце концов муж заявил, что, вероятно, болен какой-то страшной болезнью и у него отклонение — совершенно необходим секс раз по десять на дню, и, мол, только чтобы не доставать меня… Больше слушать я ничего не желала, хотя иногда и правда задумывалась, не отклонение ли терентьевская гиперсексуальность? Любовь мою как рукой сняло. Какое-то время Костя еще просил не подавать на развод, но я хладнокровно закончила нашу историю. И, кстати, радовалась, что у нас нет общих детей (только общие аборты) — это избавило от необходимости видеться.
Так что я понятия не имела, как Костя Терентьев жил дальше.
До меня доходили туманные слухи, что у парня случился форменный бзик на группе «Мираж». После меня он закрутил отношения с Ириной Салтыковой, пытался клеить Наташу Ветлицкую и в конце концов женился на девочке из последнего состава группы. Как-то мы столкнулись на мероприятии в казино «Метелица». Темень в зале несусветная, а Терентьев в черных очках. «Ты вообще что-нибудь видишь?» — спросила я. «Да, нормально все!» — отрезал Костя. Потом мне рассказывали, что он окончательно опустился… Мне жаль, что Костя умер. И жаль, что прожил жизнь не так достойно, как мог бы. Но из песни слов не выкинешь, а слова о Косте именно такие. Мираж, видимость, оптический обман...
Выпутаться из брака с Костей мне помогла очередная большая любовь — Сережа Мандрик.
Это сейчас он известный балетмейстер, ставит танцевальные номера звездам первой величины. Я же обратила внимание на скромного голубоглазого парня из Белоруссии, когда он был одним из танцоров нашего коллектива. Мы тогда еще жили вместе с Костей, неприятностей было хоть отбавляй, а вот простой человеческой заботы и сочувствия очень не хватало. Остановить снежный ком «Терентьев» надо было раньше, а теперь я чувствовала — поздно… Сережа дал понять, что жизнь моя ему небезразлична, и я с удовольствием начала плакаться в предложенную жилетку. Как обычно и бывает, пошло-поехало. Роман без отрыва от производства. Красивый роман.
В наш первый Новый год Сережа подарил мне орхидею, которых в Москве тогда было не найти. Цветок специально для меня передавали с поездом из другого города!
Я тогда орхидею вообще впервые увидела. Это ж почти как звезду с неба достать! Такие жесты не могли не тронуть, а Мандрик был на них большой мастер. Я невольно сравнивала его с Костей, и выходило как в рекламе — «почувствуй разницу». Нежный, внимательный и, главное, понимал меня с полуслова! Сережа моложе меня на десять лет, и люди вокруг то и дело мне об этом напоминали. Мол, ничего хорошего при таком раскладе не получается. Но мы решили жить вместе и только поражались, насколько нам хорошо и как мы похожи. Кажется, это ощущение называют «душа в душу». Так в отношениях, похожих на мечту, пронеслись восемь лет.
Наученная предыдущим опытом, в загс я не торопилась. На регистрации отношений настоял Мандрик, когда я забеременела: «Надо, чтобы у малыша с самого начала все было правильно».
И мы отправились в загс. Вообще беременности моей все очень обрадовались. Лешка уже большой, а тут снова малыш в доме! Я как раз заканчивала ГИТИС, и в дипломном спектакле из меня сваяли толстуху: живот уже был очень заметен. По роли я должна падать со стула. Из деканата после моей коронной сцены даже гонца прислали: «Гулькина не родила? А то она так шлепнулась, что мы волнуемся!» В последний месяц беременности я еще гастроли в Германии отработала. Янка лупила меня изнутри ножками в такт музыке. А потом…
Родив, я уже не могла ездить с концертами. Доход существенно сократился, и Сережа начал подрабатывать в ночных клубах. Мне это не сильно нравилось — молодые танцующие девчонки, атмосфера…
А я выглядела тогда неважнецки — кормила ребенка, располнела, перестала одеваться с иголочки. Не до того было. Короче, опасалась я не напрасно — увели парня! Я долго не могла это осознать. Серегу я воспринимала как историю навсегда, мы так долго были вместе, так ждали ребенка, и вот он появился, а тут… Может, и бред, но меня не покидало ощущение, что мужа увели не совсем честно. Слишком много было странных совпадений. А началось все с собачьей эпопеи.
Всю жизнь хотела завести собаку! В детстве не разрешала бабушка, которая была страшной чистюлей. Потом появился маленький Лешка, работа, гастроли, разъезды... Однажды Мандрик признался, что тоже всегда мечтал о песике, но не мог себе позволить. И мы решились. Долго выбирали породу, спорили. И однажды Сережа пришел с репетиции и объявил: «Нам нужен карликовый пинчер!»
Оказалось, по дороге домой он увидел щенка этой породы и влюбился. Я к идее обзавестись пинчером отнеслась скептически: мне казалось, они не слишком симпатичные и глаза у них навыкате… Через пару дней отправилась с Сережей куда-то, а на улице снова этот щенок! Мы познакомились с Мариной, его хозяйкой, заводчицей карликовых пинчеров. Ну, значит, судьба! И когда у Марины появились щенки, мы одного купили. С песиком носились как с ребенком. Он даже спал с нами.
Через год мне предложили поработать в круизе по Европе. Денег не платили, но обеспечивали весь мой коллектив отдыхом и обедами. И мы поехали. Собаку оставили женщине, которая специализируется на передержке. И она его потеряла. Искали мы пса долго, расклеивали объявления, я даже просила помочь в поиске в эфире музканала, рыдали, кляли себя, что вообще поехали в злосчастный круиз!
В конце концов я пошла к гадалке, которая раскладывает камни на судьбу. Она мне говорит: «Собачку скоро найдете. А вот детей у вас больше не будет, ваш сын так и останется единственным. И человек, который ждет вас в машине, скоро уйдет». «Ну ничего себе, — думаю, — пошла узнать про собаку, а меня, оказывается, вон какие драмы подстерегают!» В машине меня ждал Мандрик. Сказанное гадалкой крепко засело в голове. Однако собаку мы так и не нашли, с ребенком она тоже лопухнулась, и я с облегчением подумала, что тетка просто врунья. А собачья история получила свое продолжение. Звонит заводчица: «Хватит убиваться! У меня щенок, которого никто не хочет брать. Пять семей поменял и нигде не смог прижиться из-за своего характера.
Такой же, как твой, только не рыжий, а черный». И мы с Серегой полетели его забирать. Намучилась я с ним порядочно. Характер оказался и правда не сахар. Плюс у собачки были большие проблемы с пищеварением, в период обострения я ночами сидела рядом и кормила его бульоном из пипетки. Зато после всех наших мучений пес так ко мне привязался! Кажется, жизнь за меня отдал бы. Сережа тоже его полюбил, даже больше, чем прежнего.
Когда мы с Яной приехали из роддома, наш пинчер взялся охранять малышку. Рычал, если к дочке подходил кто-то, кроме меня. Это выглядело очень трогательно. Закончилась история грустно и быстро. Янке только три месяца исполнилось. Обычно на прогулку с коляской я всегда брала и собаку. Пинчер мой носился за голубями, а я дефилировала по двору.
В тот злополучный день не уследила за собакой: малышка срыгнула, и я наклонилась над коляской вытереть ей щечку… Пес рванул через дорогу и попал под колеса микроавтобуса. Шансов выжить у него не было — слишком большая машина и слишком маленький пинчер... Я сидела с ним на руках и рыдала. Мама (она как раз подошла) ругалась, что я совсем одурела, раз забыла про ребенка и плачу над псом. Но ничто не могло сдвинуть меня с места. Так и сидела, пока трупик не окоченел…
Сережа в это время был на гастролях с группой «Руки вверх!» Кто-то курил в машине, выкинул окурок в окно, а он влетел обратно в салон. Как рассказывал Сережа, салон моментально наполнился дымом, машина улетела в кювет и несколько раз перевернулась. К счастью, все остались живы. Муж сразу позвонил мне: «Дома все нормально?»
Мол, у него предчувствие какое-то. А у меня как раз ненормально — только что под машиной наш пинчер погиб. И я не знаю, как Мандрику об этом сказать, он был очень привязан к песику. В конце концов решилась. Муж в крик: «Куда ты смотрела? Почему без поводка?!» — и бросил трубку. Уже когда Сережа приехал домой и рассказал подробности, выяснилось, что все произошло почти одновременно — и авария, и гибель нашей бедной собаки. Люди, которые живут по фен-шуй, утверждают, что такие вещи — не просто совпадения. Собака будто взяла опасность, предназначавшуюся мужу, на себя. Может, и мистика, только она частенько ко мне заглядывает. У подружки моего погибшего пинчера вот-вот должны были появиться щенки, и, конечно, я захотела купить одного — или рыжего, как мой первый пес, или черного, как несчастный второй. «Не вопрос, — заверила меня Марина.
— На девочек обычно спрос, а кобельки не особенно покупателям интересны». Несмотря на то что в помете обычно бывает по пять-шесть щенков, на это раз родились двое. Черный и рыжий. Мальчики. Я забрала обоих. Но мою семью это не спасло…
Изменился Сережа в мгновение ока. Внезапно перестал подходить к дочке. Меня мог разве что в щечку чмокнуть. Нам даже говорить вдруг стало не о чем — он без конца повторял, что устал и должен отдыхать… Еще у Сергея изменился взгляд. Он стал похож на Костин, хотя мне казалось, что эти два человека — абсолютные противоположности, как белое и черное. Приступы раздражения начали случаться по любому поводу — не тот обед, не в то время подала... От романтического мальчика с орхидеями и следа не осталось. Чужой, незнакомый человек.
Когда в очередной раз Сережа пришел с якобы работы в якобы клубе, терпение мое лопнуло.
Врать я не умею, поэтому заявила прямо: «Если у тебя любовь, тогда тебе лучше уйти туда, откуда ты сейчас пришел». «Что ты несешь? Какая любовь?» — отпирался муж. Уходить он не хотел. Его сестра мне потом говорила, что надо было бороться за человека, а я пошла по самому легкому пути — выставила его вещи. Мандрик их забрал и отправился восвояси. Переживала я сильно. Казалось, депрессия не кончится никогда. Даже хотела искать колдунью, чтобы вернула его обратно в семью. К счастью, блажь прошла.
Когда мы разводились, я думала: четыре года прожила с первым мужем, и мы не очень хорошо расстались; четыре — со вторым, и тоже в общем-то я Костю не пожалела, поэтому третьего, вероятно, у меня и забрали через восемь лет.
Как в наказание. Сама себе придумала отмазку. Взять себя в руки проще, если есть общий ребенок. Больно — не больно, а цивилизованные отношения следует сохранить. Янка поначалу Мандрика даже боялась. Когда бывший муж приходил ее навестить и брал на руки, вопила во всю глотку. Зато теперь они с папой лучшие друзья. А внешне похожи, как клоны! После развода Сережа сказал мне, что будет любить меня как родного человека до конца жизни. Родственная любовь — тоже любовь. В последние два года мы стали часто созваниваться и болтать обо всем на свете. Я довольна. Сережа женился, недавно у нашей дочки появилась сестренка, которая Яну обожает, и у них это взаимно.
Спустя годы в моей жизни произошла еще одна романтическая история.
Я вышла замуж за доктора, который приехал на вызов к Яне. Не надо было этого делать. Заморочила голову хорошему человеку только потому, что устала быть одна. Кстати, его тоже зовут Сергеем. Это мужское имя надолго меня не отпускает. Наверное, всякий раз, когда на моем горизонте появляется человек по имени Сергей, я должна приходить в состояние повышенной боевой готовности. Шучу, конечно...
Не знаю, как насчет белого платья… но любовь в моей жизни снова есть. Судя по опыту, гражданский брак живет дольше, чем зарегистрированный по всем правилам. Да и потом четыре раза замужем была. Может, и хватит уже? Тем более что с миражами я покончила.
Честно не знаю, почему все время влипаю в истории!
Может, как-то притягиваю неприятности… Даже впервые в жизни поехав с дочкой в Египет, умудрилась попасть в ураган с дождем, которого здесь сорок лет не было. И вместо прекрасного отдыха несколько дней мы ведрами носили воду из номера. Вроде никому плохого не желаю, изо всех сил стараюсь быть полезной. Но, видимо, такова моя судьба.
Второе пришествие «Миража» началось с моей песни «Айвенго». Мы исполнили ее с Маргаритой в «Олимпийском» на сборном концерте «Ретро FМ». Да и вообще возродить проект с золотым составом группы изначально была моя идея. Я делала все, чтобы он состоялся, вкладывала свои деньги, придумывала ходы и решения. Позже, разговаривая с Андреем Литягиным о сложностях наших с Ритой отношений, услышала от него такую фразу: «А не ты ли выпустила этого джинна из бутылки?
Теперь попробуй запихнуть его обратно. Вряд ли получится». Он прав. Нельзя быть такой доверчивой.
Увы, последние события доказывают, что в жизни и в людях я разбираться так и не научилась. Все шесть лет после второго рождения «Миража» я так и пела свои четыре песни. Рита как-то сразу подмяла репертуар под себя… Хотя я думала, что раз уж мы вместе выступаем, какая разница, кому какие песни петь?.. Пыталась, конечно, что-то генерировать — придумывала новые костюмы, аранжировки, но в конце концов поняла, что мне этого мало. Когда мы с Ритой встретились в 2004 году, у нее все было далеко не здорово, и я протянула ей руку помощи. А теперь, выходит, врагами расстаемся.
Я не хотела выносить сор из избы. Говорила на эту тему с продюсером Сережей Лавровым, который как-то неуверенно кивал: мол, да, расстанемся как цивилизованные люди.
А потом вдруг выходит заметка про то, как мы с Суханкиной Литягина не поделили. Да пусть бы она наконец совсем забрала этот клад бесценный! Скорее уж надо говорить о том, что мы не поделили продюсера Сергея Лаврова, а не Андрея Литягина. Тем более что несколько лет назад он пытался за мной ухаживать, дарил дорогие подарки, предлагал снять клип без Маргариты Суханкиной, обещал сделать из меня звезду и положить к моим ногам золотые горы. Но я не ответила взаимностью, и вскоре он переключил свое внимание на вторую солистку. Вот и камень преткновения, и ответ на вопрос, почему я ушла из группы. А что касается «любви» Риты и Андрея — это миф, придуманный за чашкой чая на кухне. Возможно, я и ошибаюсь, но такие пиар-ходы настолько в духе Андрея, что в светлое чувство совсем не верится.
Мираж, изначально построенный на обмане, так миражом и останется. Поэтому когда Андрей вновь (и как не надоело!) выступил с заявлением, что я не имею права исполнять песни группы «Мираж», я расхохоталась. Не понимает он: в новую жизнь можно войти только с новыми песнями!
Подпишись на наш канал в Telegram