Я никогда не стремилась в загс. Честное слово! До сих пор не укладывается в голове, как влипла в этот нескончаемый бракоразводный сериал. А ведь после той жуткой криминальной истории совсем было разочаровалась в мужчинах… Но все же вышла замуж в пятый и шестой раз.
—Ксюнечка, счастье мое! — Владик нежно надел мне на палец обручальное кольцо.
— Ты мой любимый и единственный! — окольцевала я его в ответ.
— Поздравляю молодоженов! — Продавщица ювелирного магазина протянула нам чек и бархатную коробочку. Ведь вы приобрели нашу продукцию с пятидесятипроцентной скидкой!
Так, перед кассовым аппаратом, и свершился наш свадебный обряд. Расписались мы за несколько дней до этого, но тоже без особых торжеств и нарядов, даже родных и друзей не поставили в известность. Прочие невесты, похожие на умирающих лебедей, суетились в предбаннике загса: одна переобувалась: меняла черные зимние сапоги на туфельки, пока ее подол держали мамы-папы, у другой вообще «ус отклеился» —накладные ресницы повисли на левом веке… «Сглазили! Сглазили, как пить дать, сглазили!»
— причитала рядом бабушка, нервно поправляя фиолетовую копну волос. Решиться на весь этот маскарад можно только раз в жизни. С расчетом, чтобы уж навсегда. Какие же мы все когда-то были смешные…
Я взирала на этих дурочек с высоты шестого брака. Но такая ли уж была между нами пропасть? И я с каждым новым мужем планировала умереть вместе с ним в один прекрасный день от старости. Теперь, оглядываясь на прошлое, понимаю: каждый из «бывших» для меня что-то значил. А не случись иных разочарований, возможно, сейчас фыркнула бы и пропустила своего Влада мимо ушей.
…Благодаря Игорю я осталась в Москве и в результате на сегодняшний день снялась почти в 70 картинах. А приехала двадцать лет назад всего на день — ради встречи выпускников Самарского театрального училища, которые изо всех сил старались покорить столицу.
На вечере царила обычная атмосфера актерских посиделок с претензией на элитарность. С одной стороны вздыхают: «Станиславский тебе не поверил бы!» Рядом причмокивают: «Старик Бунюэль особо ценил в женщине грудь!» Будто мэтры с кем-то из присутствующих пили на брудершафт. Все мечтали стать великими актерами и одновременно боялись получить пинка под зад в дверях столичного театра. Да на фиг мне сдалась такая жизнь! Эту сакраментальную мысль вдруг перебило предложение знакомых поучаствовать в антрепризе Михаила Задорнова. А я накануне заблудилась в метро, в толпе на Тверской мне отдавили ногу… В общем, желанием вступать в игру на выживание не загорелась.
Мне и жить-то в Москве было негде. Но Игорь, с которым мы только что познакомились и лишь раз поцеловались, неожиданно смело предложил: «Переезжай ко мне». И я так легко согласилась, что поняла: ну, блин, втюрилась!
Итак, одной ногой я уже была в Москве, однако Самара еще не отпускала, как трясина. В нашем городском театре я играла 17 спектаклей, и все главные роли. Режиссер меня очень любил и напрочь отказывался дать вольную даже на пару месяцев. Может, чуял, что обратного пути не будет? А тогда еще успешно функционировал профсоюз. И все его сотрудники обожали мои спектакли. «В Москву? Конечно, поможем! Поезжай, а трудовую книжку с расчетом вышлем следом…»
Когда же директору антрепризы пришла моя трудовая книжка, он вызвал меня в кабинет и доверительно заглянул в глаза:
— Ну, Оксана, рассказывай, чего натворила…
Обещаю отнестись с пониманием.
Оказалось, в моей трудовой рядом с обычной записью «уволена по собственному желанию» в скобочках имеется таинственная пометка — «по предписанию прокурора». Хорошо, что текст самого предписания мне тоже прислали: «...на основании требований работника не противиться его желанию уволиться»… Меня потом еще долго все подкалывали: мол, с Оксаной шутки плохи, если что не так — придется иметь дело с прокурором.
Потом меня сразу пригласили в Московский театр «Бенефис», куда я вскоре перетащила и Игоря, сразу предупредив худрука: «Я не одна — со штанами».
Сам Игорь был из Пензы — наверное, москвич так просто не пригласил бы приезжую девушку к себе жить. Хотя «к себе» — это сильно сказано.
Мы тащились с чемоданами мимо Театра Сатиры… «Вот и стало обручальным нам Садовое кольцо», — звучала в голове пророческая песенка из кинофильма. Я представляла, как по утрам буду выходить на балкон с чашечкой кофе, проникнусь духом старинной Москвы, любуясь ее историческим центром. И понятия не имела, до какой степени неприличия сбудутся мои фантазии! Мы остановились у желтого облезлого дома без крыши, часть окон забито фанерой.
— О боже, он заброшенный? — ужаснулась я.
— Зато здесь жил Булгаков… — привел Игорь аргумент «за».
Да-да, это был тот самый дом по литературному адресу «302-бис» с пресловутой нехорошей квартиркой. В то время памятником истории никто не занимался — жильцов давно расселили, но электричество и воду почему-то отключить забыли. Сначала это была разбойничья слободка — там собирались бездомные и карманники. Потом их потихоньку вытеснили «гастарбайтеры от искусства» — коммуналки стали брать самозахватом иногородние актеры, художники и писатели. Вешали на двери свои замки. Милиционеры вздохнули с облегчением — они раз в месяц даже собирали с жильцов дань по 25 рублей. Я же избавила нашу квартиру от поборов, потому что оказалась слишком образованная: предъявила блюстителю порядка перепечатанный указ Минкульта о том, что актеры могут жить в любом городе без прописки.
От нас отстали…
С нами в одной квартире жил длинноволосый странноватый художник Дик, друг Игоря, который после перестройки свалил в Голландию. Как-то появляется на пороге весь взлохмаченный:
— В соседнем дворе диван выкинули! Айда за мной!
Мы сорвались с места и еле втащили по лестнице эту продавленную развалюху. Колченогие стулья, шкаф без одной дверцы… На их фоне смешно смотрелся антикварный стол с резными ножками. Да еще шестой этаж под чердаком без крыши: если на улице шел дождь — у нас потом он лил еще часа три с потолка. Наверное, так могли жить только слегка юродивые Мастер и Маргарита.
В то же время это был настоящий хипповской флэт: каждый день устраивали сборища, разливали вино, пели «Битлз» под гитару…
Чашки мы тащили из одного кафе на Чистых прудах до тех пор, пока не обеспечили всю театральную труппу сервизами. Время ведь было такое: ничего не купишь… Выживали как могли: покупали импортные вещи у фарцовщиков в Столешниковом, а потом ездили в Самару и продавали их на рынке. У меня были всего одни сапожки — осенние. Зимой я поддевала в них махровые носки и целлофановые пакеты. В гости с таким «исподним» пойти уже было нельзя. А в театре разуться не стыдно — тогда все бедные актеры так же в пакетах ходили.
Воланд, конечно, нам тоже являлся. Нет, серьезно, пожив в булгаковском доме, я поверила, что «Мастер и Маргарита» основан на реальных событиях.
Что-то существовало, постукивало, скрипело… Я не могла сидеть спиной к входной двери — чувствовала, будто за мной кто-то стоит. В зеркале, кроме рыжей Маргариты-себя, боялась узреть чертовщину. Все это можно было бы свалить на воспаленные актерские мозги, если бы не один мистический случай…
Мы спали в коммуналке одни — Дик уехал на очередную выставку. Вдруг в дверь нашей спальни постучали. Сначала тихо, потом настойчиво и грозно: «Тук! Тук! Тук!» Мы окончательно проснулись. По коридору удалялись шаркающие шаги.
— Твои тапочки куда-то пошли, — нервно пошутила я в сторону Игоря.
Мы решили посмотреть на незваного гостя… Открыли дверь. И увидели свет в конце тоннеля — он лился из кухни. Подошли, замерли в дверном проеме… Никого. Но дверь холодильника открыта. Включен газ. А на плите — сковородка, в которой жарится яичница. Мы так обалдели, что даже не испугались того, как бы нечисть не устроила у нас пожар. Просто вернулись в постель. Утром первым делом бросились на кухню, чтобы проверить, правда это все или наш семейный глюк. Обнаружили там грязную сковородку, а рядом, в пепельнице, две яичные скорлупки. Что съело ту глазунью, до сих пор остается для меня загадкой. Было ясно одно: тут не банальный полтергейст, бьющий посуду, а проделки нечистой силы с интеллектом и аппетитом.
Уверена, все жители булгаковского дома могут рассказать нечто подобное.
Но мы уважали это потустороннее присутствие, и оно нас не трогало. Даже сковородку после привидения не стали выбрасывать, просто помыли. А через год с щемящим чувством променяли все эти страсти-мордасти на съемную квартиру и комфорт. Сами начали зарабатывать, да и мои родители помогали нам клубникой: на даче 8 соток было сплошь усеяно ягодами. Мы их продавали на рынке и к осени собрали сумму, которая позволила целый год оплачивать квартиру. Свадьбу сыграли по-настоящему — на мне было длинное бежевое платье и фата. А потом я купила четырехкомнатную квартиру в Мытищах, подкопив первые приличные гонорары за съемки.
Мы прожили с Игорем пять лет, но отношения постепенно портились. Главным образом я стала взбрыкивать по поводу его пристрастия к алкоголю.
То есть он приходил на рогах, а я прятала его бутылки на антресоли. А может, меня смущал ярлык «жена начинающего алкаша». Хотя мой отчим тоже выпивал, но я принимала его таким как есть, даже папой называла. По юности мы категоричны: сама никогда не пила и не могла понять, почему Игорь не может бросить это бессмысленное занятие.
Хотя сейчас в незнакомой компании мне частенько предлагают глотнуть коньячку — в телевизоре на меня насмотрелись. Самое смешное, что я сама придала флер алкоголизма своей героине-патологоанатому Жанетте Петровне Сельской из «Возвращения Мухтара». Когда впервые получила на руки сценарий, пожаловалась режиссеру:
— И это я должна занудно бурчать себе под нос: «Ножевое ранение с проникновением, время смерти установить невозможно…»
Что тут играть-то?
— А у тебя есть идеи? — возбудился Полынников.
Ну интересная женщина, молодая, вокруг одни менты... Что, ей только трупами интересоваться? А в морге ведь холодильник всегда есть, вот Сельская перед вскрытием к бутылочке прикладывается, и опера в курсе, что она всегда нальет. Это оказалось таким забавным зрелищем, что мне даже курительную трубку пытались всучить для полного комплекта. Но я не разобралась, как с ней обращаться… Правда, в настоящем морге за все время съемок так и не побывала. «Не надо тебе этого нюхать», — заботливо решила съемочная группа. И над трупами обычно стоит моя дублерша в рыжем парике, а сцены я наговариваю в камеру на фоне кафельной плитки туалета.
Оказалось, находка с коньяком попала в точку.
Однажды меня на улице опознал реальный патологоанатом и по секрету сообщил:
— Правильно, что выпиваете. Мы все так делаем во время вскрытия — там же бактерии!
Так получилось, что в сериале я по необходимости прикладываюсь. Мол, издержки профессии, санэпидстанция на ножках… А вот почему пьют многие актеры, я долго понять не могла. У них даже оправдания про микробов нет!
И я все пыталась переделать Игоря. Хотя он не был беспробудным опустившимся пьяницей: навеселе много шутил, утром иногда мучился головой, а я назло не ухаживала за ним — чтоб другой раз пить неповадно было.
А он брал и, наоборот, опохмелялся!
Где-то полгода терпел мои претензии. А ведь был на 8 лет меня старше, отец двоих детей от первого брака — сложившаяся личность. И все же я «его ушла» в полной уверенности, что заслуживаю лучшего.
Но прошло несколько месяцев, а никого более достойного на горизонте не появилось. Я назначила Игорю встречу, чтобы снова поговорить о нас. Он пришел серьезный и какой-то чужой. И тут уже сам оказался слишком категоричен: «Ничего у нас не выйдет» — вот и вся любовь.
В электричке на обратном пути что-то красное, горячее залило мне руки и колени. Будто комок, что стоял в горле, прорвало — у меня ртом пошла кровь. Я переживала первый развод, конечно, переживала.
Но это были крокодиловы слезы по сравнению с тем, что ждало меня впереди.
Я имею в виду свой второй и третий брак с одним и тем же человеком. Его имя я навсегда вычеркнула из памяти, уничтожила все фотографии и мечтаю забыть о периоде нашей совместной жизни.
Парочку гражданских мужей даже упоминать нет смысла, когда вдруг появляется одна фигура и заслоняет собой солнце. Так и этот клиент возник на пороге моего актерского агентства (я одно время занималась подбором кадров). Высокий брюнет с холодными глазами. Тот еще кадр. Он сразу взял меня в оборот: кофе, задушевные беседы… Понял, что я хорошо зарабатываю, в данный момент одна. Справился о жилищных условиях, пожаловался на жену:
— Маруся меня не понимает.
Слушает только своего папу, а я у них как мальчик на побегушках. И ушел бы, да некуда…
Он тоже был приезжий. Такой несчастный, красивый... Я разжалобилась! Материнский инстинкт, не иначе. А потом уже меня было впору пожалеть…
Через месяц он разглядывал у меня на кухне наши общие фотографии: «Наглядеться на тебя не могу, золото!» — ноги целовал, твердил, что я его любимая и единственная. Ну конечно: из той семьи его свекор быстро вместе с чемоданом выставил. А на своего ребенка от первой жены ему было вообще наплевать.
— Я чувствую, что это у нас навсегда, выходи за меня…
— сразу запел он песню.
И я пропала: ухожу с утра на работу и уже мечтаю о том, как снова его увижу. Через полгода мы расписались. Отпраздновали это дело в постели. После чего муженек завел новую шарманку:
— А ведь твой супруг — бомж: ни собственности, ни прописки…
И правда, подумала я, так не годится. Игорь настолько благородно поступил при разводе — все оставил мне, хотя мог бы по закону требовать половину квартиры, пусть даже купленной на мои средства, что мне и в голову не пришло как-то подстраховаться, прописывая второго мужа.
У некоторых пар после брачного штампа в паспорте жизнь кардинально меняется.
Мой супруг резко стал другим, после того как добился печати о регистрации. То он впадал в депрессию и отрезал, чтобы я к нему не подходила. Потом удивлялся: «Почему ты мной не интересуешься?» — после чего уходил, хлопнув дверью, а я оставалась с чувством глубокой вины перед ним. Действительно, думаю, человек страдает, а я… Через несколько дней возвращался, от него несло женскими духами, но он умело пресекал любые вопросы.
— Ну что, выжила мужа? Сколько в мое отсутствие здесь побывало гостей? — устраивал он мне сцену ревности.
И я правда начинала верить, будто сама довела его до побега из дома и утешения в объятиях других женщин. Потом он страстно набрасывался на меня. Но уже через час после безумного секса, в котором не было и тени притворства с моей стороны, мог спросить:
— Что смотришь?
Сравниваешь меня в постели с любовниками?
Больше всего я боялась, что он снова заведется, поднимет скандал. И соглашалась, и протестовала, и прощения просила… Но его глаза при любой из этих тактик неумолимо наливались обидой и ненавистью. После чего мы неделями могли ходить по квартире молча. Спали в холодной постели. Я все ждала, что он первым заговорит, переведет все в шутку. А его, видимо, такое положение вещей вполне устраивало.
С нами жила моя мама, так он и при ней не стеснялся характер проявлять. А она и переживала за меня, и вмешиваться боялась.
У меня как раз одновременно шли съемки в нескольких сериалах и фильмах: «Егерь», «Зимний роман», «Желанная», «Марфа и ее щенки». Только на площадке я забывалась от постоянного страха, который преследовал меня дома. А преследователя почти не снимали: у него было время прорабатывать свои манипуляции, а зависть их только подстегивала. Он контролировал каждый мой шаг, хотя за пять лет совместной жизни я его самого видела дома, наверное, месяцев восемь. И все равно каждый день страшно боялась возвращаться в квартиру, но меня туда будто магнитом тянуло: задержусь на час — и на голову обрушатся подозрения, кулаки. Приду слишком рано — то же самое… Да, он позволял себе распускать руки. По лицу не бил — кто же меня снимать будет с фингалом под глазом? Значит, прекрасно соображал, что делает.
Однажды я сбежала на съемку сериала «Красная площадь» сразу после такого инцидента, даже сумку дома забыла. Режиссер увидел, что меня аж трясет, отвел в сторонку. Я уронила голову на руки. Он набрал номер моей квартиры:
— Беспокоит режиссер Рауф Кубаев…
— Да-да? — обрадовался мой невостребованный супруг.
— Если вас когда-нибудь по нелепой случайности пригласят ко мне на кастинг — не вздумайте прийти!
С ним много раз разговаривали мои друзья, со мной — подруги: «Мы не хотим ставить диагноз, но это шизофрения! Беги от него, пока жива!»
Но у меня уши будто воском были залиты. Муж вел против меня кафкианский «Процесс»: по кирпичику возлагал на плечи вину за виной.
И я в полной мере ее ощущала, сгибалась до земли, готова была понести наказание, не понимая одного: в чем же мое преступление перед ним? Но надеялась: когда-нибудь искуплю эту вину. И все у нас, может, наладится.
Однако он уже выдал мне ту же фразу, на которую я купилась в самом начале:
— Ушел бы от тебя, да некуда… Я ведь бомж!
Проблески сознания у меня, конечно, случались — несколько раз я приходила снимать побои в милицию. Супруга забирали в околоток. Он возвращался как ни в чем не бывало, понурившись, просил прощения, затаскивал в постель, только бы я забрала заявление о возбуждении дела. Теперь меня не удивляет, что некоторые женщины всю жизнь мирятся с бытовым насилием — это зависимость, в которую их ставят дорогие сердцу люди.
Ты ломаешься и бесконечно оправдываешь их.
Во время очередного визита участковый открыл передо мной все карты:
— Может, вам проще развестись и отдать ему то, что он хочет, — половину жилплощади? Мы же не можем приставить к вам охрану.
После того как я забирала заявление, мой тиран какое-то время сдерживался, а потом все начиналось снова.
И я решилась: раз он так боится остаться без квартиры, разменяю свою четырехкомнатную. Мы это быстро провернули — в процессе муж общался со мной по-деловому, почти дружески — подали заявление о разводе. И наконец разъехались!
Несколько дней я прожила будто в вакууме: что это было? Неужели ему нужна была только квартира? А как же его слова, его глаза, неужто все это — ложь?
И вдруг — звонок в дверь. Смотрю в глазок, а там — он.
— Ксюша, открой. Я не могу без тебя. Прости…
Его руки подхватили меня. И я снова утонула в его объятиях и своих иллюзиях. Завернувшись в простыню, лежала рядом со своим храпящим палачом и рассуждала логически: теперь у него ко мне никаких претензий — свое он уже получил. А раз вернулся — значит, любит… Бьет — стало быть, обожает, права ведь народная мудрость?
— Забудь все, что было… — утешал меня он.
Его глаза, руки, плечи — меня к нему безумно тянуло.
И вдруг — кулаки, злобно стиснутые зубы… Но это в тумане памяти, как сквозь слезы. А глаза, руки, плечи — вот они, реальны.
Окончательно он вернул мое доверие, когда спросил:
— Зачем мы вообще развелись? Ты моя жена и всегда ею оставалась…
И мы снова подали заявление. Все было чудесно: утром у меня свадьба, вечером — озвучание фильма. На площадку мне позвонили из милиции: «На вашу квартиру совершено вооруженное нападение. Приезжайте…»
Оказалось, какие-то мужики пришли в квартиру под видом сантехников. Связали маму скотчем, угрожали ножом.
Она лишилась чувств, это ее и спасло — бандиты решили, что старушка умерла от инфаркта. В это время у нас останавливалась знакомая из Самары, у которой с собой была тысяча долларов на операцию мужу. Ее душили телефонным проводом — отняли эти деньги. Воры перевернули весь дом в поисках драгоценностей, повторяли: «Она же актриска, у нее должно быть золото!». Знали, к кому влезли. Только я таких украшений не ношу, у меня аллергия на золото, даже под обручальным кольцом кожа шелушится.
Следователь меня огорошил: по горячим следам он смог установить, что заказчик налета — мой второй и третий муж в одном лице. Я не могла в это поверить:
— Но мы сегодня расписались… — Что ж, отличное алиби!
Последние пять лет моей жизни вдруг превратились в детектив, когда ты узнаешь преступника только в финале: брак, его манипуляции, обиды, приступы ярости, развод, раскаяние, новый брак — все это было спланировано ради наживы.
Отхватив свою долю квартиры, супруг был окрылен успехом: как легко он меня провел! И решил провернуть еще одну аферу…
Я не жалела потерянного имущества: еще заработаю. А вот у мужа надежды на свои актерские способности не было. В кино он не состоялся, хотя неизменно включает в свою фильмографию два известных фильма — «Бригада» и «Брат-2», где сыграл в эпизодах без слов. Зато в полной мере реализовал в нашей жизни криминальные методы авторитетов Саши Белого и Данилы Багрова.
Мое чувство вины лопнуло, как мыльный пузырь, а вместе с ним прошла и мазохистская любовь.
— Вы легко можете засудить супруга, — сообщили следователи.
— Но посадят его для первого раза годика на два. А потом он выйдет и неизвестно что с вами сделает. Такие люди мстительны. Или можете забрать заявление, а мы с ним поговорим так, что он никогда больше к вам не подойдет.
Брать на себя ответственность за чье-то наказание я не хотела — зачем пачкаться, я слишком люблю себя. С этим преступным элементом мы больше ни разу не виделись, хотя он тут, в Москве, и даже вращается в нашей профессии. Мне рассказали, что однажды мы оба оказались на фестивале в Доме кино. Когда он увидел меня на сцене, спрятался до начала фильма в туалете, а за десять минут до конца картины сбежал.
Я потеряла 23 килограмма живого веса, часть жилья, здоровье, а на время — веру в себя и мужчин.
Но обобщать и судить обо всех мужиках по всяким козлам я не стала. Наоборот, подумала: хорошо одно — что хуже быть уже не может.
Прошлое надо вовремя оставлять, уметь отвлекаться. И меня увлек Париж!
Сначала — деревенька с одноименным названием, о которой в Тамбовской области снимали фильм «Парижане». В нем участвовал Пьер Ришар, который отгородился от всего остального коллектива рядом трейлеров. Не вышел к журналистам, а все сцены его диалогов с русскими актерами были впоследствии смонтированы.
Но один из эпизодов со мной не мог пропустить даже этот необщительный француз. По сценарию в деревне должен был проходить футбол в грязи, и вдруг на поле выбегает поросенок моей героини, а она за ним должна гоняться, периодически шмякаясь то лицом, то пятой точкой в жижу. Хряк, которого я прозвала Пижо, забуксовал на одном месте. Я кричу: «Ну-ка стой!», поскальзываюсь и падаю в грязь. А он, свинья, как раз бежать не планирует, вкопался — морда довольная. Кувыркаюсь вокруг, пинаю животное под зад, чтоб хоть на миллиметр сдвинуть — Пижо ни с места. В общем, получилась не погоня, а битва в грязи с поросенком. Зато трибуны бушевали, говорят, и Ришар смеялся. После съемок я подарила Пьеру диски с записью русских романсов в моем исполнении. Он растерялся, и нас двоих успели сфотографировать папарацци.
И вот однажды я возвращалась из Нью-Йорка со съемок фильма «Гражданин начальник». Мой самолет опоздал на стыковочный рейс в Париже, следующий ожидался через день. А Шенгенской визы у меня не было. Только газета, где мы рядом с Пьером Ришаром на фотографии.
— Я русская актриса, опаздываю на съемки в Киев, посадите меня куда-нибудь! — и в доказательство протягиваю работнице аэропорта публикацию.
— Какая честь для нас! Мы что-нибудь придумаем…— что-то подобное, судя по интонации, заворковала девушка на непонятном мне французском.
И мне тут же дали временную визу на день, бесплатный пятизвездочный отель, талон на ресторан, такси и даже экскурсионного гида. Так благодаря Пьеру Ришару я впервые увидела настоящий Париж!
И все же моя визитная карточка — пес Мухтар.
В Киеве, где проходят съемки, выхожу из магазина, уже за дверями меня догоняет продавщица: «Я много раз вас тут видела и должна вам все сказать сейчас или никогда: вы такая умная, красивая, солнечная! Я вас так люблю, так люблю! Я когда вас вижу — сразу собачку вспоминаю!»
Мухтара знают все милиционеры, гаишники, и везде пропускают меня вне очереди. Я же боюсь любых собак, кроме нашего героя. Иногда беру его за мохнатые щеки и, глядя в глаза, говорю: «Мы с тобой одной крови, ты и я!»
Мухтар и для меня тот самый счастливый билет, которому я обязана не только популярностью, но и счастьем в личной жизни.
Через год после разрыва с криминальным супругом я ехала со съемок «Мухтара» на фестиваль в Крым и в Коктебеле познакомилась с хозяином частной гостиницы Игорем.
Он угощал меня вареными раками, проводил джаз-фестивали под открытым небом, у него в усадьбе собирались именитые гости. Короче, Ассоль — «Алые паруса»! Я быстренько расторгла свой фиктивный брак с адвокатом по предыдущему разводу (о, как все запущено!), которому помогла прописаться в Москве. И через полгода Игорь стал моим пятым мужем, а я его гастрольной женой. То есть приезжала раз в 10 дней, шила занавесочки, работала в саду, а остальное время дрыхла, устав от переездов. Я была не готова осесть на берегу моря, а он — ездить ко мне на съемки. Нас хватило ровно на четыре месяца такой жизни.
Но за это время я успела поверить, что снова могу любить и быть любимой. Когда женщине за 40, считается, что ей труднее наладить личную жизнь, чем в юности. Мне эта формулировка не нравится: наладить можно какой-нибудь механизм, а это просто приходит или нет — главное быть всегда готовой, как пионер. И при чем тут возраст? Влад вообще моложе меня на 9 лет…
Три года назад я, пока снималась в Киеве, записала несколько музыкальных альбомов на его студии. И вдруг узнаю, что Влад слег с позвоночником. А я сама тогда только сняла гипсовый корсет. Следствие актерского образа жизни: когда по 12 часов стоишь на каблуках в кадре — скелет начинает разваливаться. И я отправилась к Владу домой делиться опытом, врачевать: показала технику йоги. Слово за слово… В результате двое калек решили отправиться вместе в Индию — подлечиться.
Уже под табло в «Шереметьево» Влад крепко взял меня за руку и не отпускал в течение всего нашего пребывания в Индии.
И ведь не испугался, хотя знакомые представили ему меня «синей бородой» в юбке:
— Будь осторожен, у нее было 5 браков и только 3 мужа! Нестыковка?
Когда мы прибыли на место, кровать в гест-хаусе нам выдали одну на двоих, а ночью было так холодно, что Влад вдруг властно сгреб меня в охапку и прижал к себе. Так осторожно, даже невинно начались наши отношения. И уже на следующий день мы прошли пешком километров 17… Я помню это так четко, потому что у Влада на поясе был счетчик шагов. Узкие улочки, лесенки, восточные базары, пахнущие пряностями, цветущие экзотические заросли…
Тем же вечером мы отправились на берег Ганга, откуда открывался прекрасный вид на ночной город, и опустили венки со свечками на воду.
И тут наши лица вдруг оказались совсем-совсем близко…
По возвращении в Москву Влад вдруг признался:
— Оксаночка, рядом с тобой я сам не заметил, как исцелился!
Мы поехали ко мне, а потом практически сразу поселились вместе в Киеве.
Он и спустя год постоянно дарит мне цветы, и это меня удивляет, что странно для актрисы. Я же покоряю Влада кулинарными изысками разных стран, которые он каждый раз фотографирует: авокадо с креветками и орешками, рыба в кисло-сладком соусе, горки из риса с масалой.
Так что наш семейный альбом сплошь гастрономический.
А недавно я потеряла свой многострадальный паспорт. Когда его восстанавливали, девчонки в паспортном столе смеялись, что в нем клейма негде ставить!
Пять штампов о браке и пять о разводе… А в новом серпастом указан только мой шестой поход замуж. Кто-то начинает жизнь с чистого листа, а я — с чистого паспорта.
Подпишись на наш канал в Telegram