Бракоразводный процесс четы Маккартни завершился в марте 2008 года. Из 800-миллионного состояния бывшего супруга Хизер Миллз получила 24,3 миллиона фунтов стерлингов. Конечно, она полагала, что заслуживает большего, но в конце концов и это неплохо. Разве у нее не осталась Беатрис?
Неужели Макки будет приятно, что его дочь побирается? А ее благотворительный фонд? Она собирается вложить в него большую часть полученных после развода денег. Что же остается на жизнь? Просто сущие гроши!
Миссис Миллз, картинно покачивая бедрами, шла под руку со своим телохранителем и боковым зрением видела, как ее бывшего атаковали толпы журналистов и, судя по громким возгласам, выражали сочувствие. Саму Хизер у машины ждала жалкая стайка писак, и на их лицах явственно читались злорадство, презрение и омерзительное любопытство...
— Довольны ли вы решением суда, миссис Миллз?
Она растянула губы в любезной улыбке — движение, отработанное и не подводившее, даже когда она ступала по минному полю, — у этих хлюпиков, увешанных камерами, слюна бы закапала от страха, побывай они в ее переделках!
— Да, я очень довольна, хотя полагаю, было бы справедливее, если бы мистер Маккартни заплатил по миллиону за каждую минуту моего четырехлетнего ада в кругу его семейки Адамс.
Пускай ломают голову.
Завтра эту фразу процитируют все газеты планеты. «Видишь, Хиз, какой ты стала влиятельной женщиной!» — подбодрила себя Миллз. Когда-то в детстве она приобрела привычку разговаривать сама с собой и иногда, забывшись, произносила слова вслух. Кто-то из репортеров приметил это еще давно, так из нее сделали чуть ли не шизофреничку. А Хизер и не скрывает, что она себе единственный друг — верный и надежный, как скала. Кто-то же должен ее поддержать! За то время, что длился их с Маккартни бракоразводный процесс, Хизер Миллз внезапно превратилась в самую ненавидимую женщину планеты; тоже, конечно, почетно, но, черт возьми, все- таки обидно.
За что? Стоило им с Макки объявить, что они расстаются, как все писаки мира, словно ищейки, принялись рыть землю носом, вытаскивая на свет божий ее грязное белье, и в конце концов превратили в монстра. На одной из пресс-конференций она прямо заявила: «Я — скопище грязных пороков, а вы, все здесь стоящие, — чистые ангелы без крыльев». Тем не менее труднее всего оказалось выносить именно ненависть окружающих. Стоило ей появиться на публике, как вокруг начинали свистеть и улюлюкать, несколько раз на улице — причем не только в Англии! — в нее летела какая-то тухлятина, в почтовом ящике она находила письма с угрозами средневековых казней и обещанием страшных пыток. Ясное дело, фанаты Макки беснуются: она посмела обидеть их божество, их святыню! Ах, он в ней ошибся, она ловко притворилась ягненком, а оказалась дьяволицей.
Дураки...
…Закрутив роман с Маккартни, Хизер была совершенно искренней, ей-богу. Такой, какая есть на самом деле. Красавицей-блондинкой с яркими голубыми глазами, в которых плясали бесенята. Такой Маккартни увидел ее на лондонском благотворительном вечере осенью 2000 года… Она стояла на сцене в открытом красном платье и пламенно ораторствовала, как умела, когда увлекалась или оказывалась в центре мужского внимания. Увидев себя в огромном зеркале в холле перед выступлением, Миллз по-кошачьи изогнулась, дружески подмигнула отражению и послала себе воздушный поцелуй: «Ты настоящая красотка, Хиз, я тобой горжусь!» Ей часто говорили, что она похожа на фирменный образчик куклы Барби — с такими же безупречными удлиненными пропорциями, и Хизер находила это сногсшибательным комплиментом.
Ладно, оставим внешность, но кто мог бы сказать что-то плохое о ее личности?
Разве не завоевала она уважение и восхищение всех этих важных персон, которые сейчас ей рукоплещут? Хизер Миллз — глава крупнейшего благотворительного фонда помощи инвалидам собственного имени; женщина, объездившая полмира ради того, чтобы инвалиды могли получить качественные протезы, и благодаря ее энтузиазму тысячи несчастных их имеют. Когда она появляется в больницах и реабилитационных центрах разных стран, пациенты бросаются целовать ей руки! А сколько она сделала, чтобы запретили пехотные мины, отрывающие людям руки и ноги? Не зря же ее награждали всеми мыслимыми и немыслимыми наградами?
В 1996 году Хизер Миллз, между прочим, номинировали на Нобелевскую премию мира! Разве каждую разведенную домохозяйку номинируют на Нобеля? Да, она считает, что заслужила все это, что ее деятельность посерьезнее любого бизнеса, какой ни возьми, тем более распевания песенок на сцене, пусть и распрекрасных.
Про нее сплетничали, будто бы, познакомившись с Маккартни, она сразу положила глаз на его деньги и стала преследовать, как опытная хищница добычу.
Да она и внимания на него в первый раз не обратила! Ну Маккартни, подумаешь! В 33 года у нее не было привычки строить глазки престарелым миллиардерам — она всегда предпочитала молодых мужчин. А вот он раздобыл где-то ее телефон и стал названивать, приглашать то к себе в офис, то в ресторан.
Пожертвовал ее фонду 150 тысяч фунтов, и Хизер подумала одобрительно: «А он вовсе не жадюга, этот Маккартни».
…Притвориться вегетарианкой во время первого ужина в ресторане было правильным решением, поскольку Макки, встревоженно вскинув брови, осведомился: «Надеюсь, вы не едите трупного мяса?» Разумеется, Хизер в худшие времена могла проглотить и кошатину, но пусть ее новый друг об этом не догадывается.
— Конечно, я убежденная вегетарианка, — обворожительно улыбнулась Хизер, и глаза Макки одобрительно заблестели. Хизер знала мужчин: на первых порах у них должно сложиться впечатление, что вы с ними очень похожи. Он сдвинут на вегетарианстве? Пожалуйста. Не будет она есть в его присутствии мяса. Придет домой — и наестся до отвала!
Макки оказался милым, мягким и, кажется, очень романтичным, несмотря на возраст.
Водил ее в самые красивые рестораны, предлагал полюбоваться бархатной ночью, сравнивал бриллианты в витрине дорогих лондонских магазинов с ее аквамариновыми глазами и потом щедро одаривал драгоценностями. И как все ее поклонники после известного печального события исподволь наблюдал за ней — она часто ловила на себе настороженный, изучающий взгляд Макки: он оценивал, как она идет, как садится, как танцует, — и при нем Хизер отплясывала рок-н-ролл так, что позавидовала бы любая с двумя ногами. Наконец он не выдержал и смущенно принялся прощупывать, как бы поделикатнее спросить про ее ногу:
— Вы так потрясающе двигаетесь, Хизер, словно профессиональная танцовщица…
— Поначалу без костылей не могла ступить ни полшажочка.
Вообще-то без протеза я совершенно беспомощна, — мяукнула Хизер и приподняла левую брючину.
— Ой, что вы, не надо! — испуганно отпрянул Маккартни.
Когда-то врач во флоридском реабилитационном центре научил ее: «Никогда не стесняйся своего увечья, не прячь его». Но доктор имел в виду, что Хизер проведет остаток жизни среди инвалидов, как обычно в подобных случаях и происходит. Перед другими одноногими или однорукими к чему стесняться и прятать свое увечье? Врач и представить себе не мог, что Хизер ринется соблазнять самых что ни на есть полноценных самцов мировой элиты!
Сейчас вот Макки смотрит на нее во все глаза, в них жалость, паника, но он уже не сможет забыть отважную одноногую девушку. В какой-то момент, вскоре после трагедии, она поняла: отныне это единственное, что отличает ее от всех прочих женщин, так что надо этим пользоваться!
Хизер знала, какие чувства испытывает ее новый поклонник, раз уж угодил к ней в плен: восхищение станет из них первым, а разве она не заслуживает его? Ей исполнилось всего 25 лет, когда стряслось несчастье, и она была не обычной серой мышкой, а высокооплачиваемой моделью — рекламировала нижнее белье в лондонском Сохо, ее тело стоило очень дорого, а своими «бесконечными» ногами она гордилась с юности и всегда выставляла их напоказ.
…Макки спросил, понизив голос, мучили ли ее дурные предчувствия в тот день или накануне.
Нет, никаких предчувствий, напротив, это было безмятежнейшее солнечное утро 8 августа 1993 года.
Едва она открыла глаза…
В зависимости от того, кому Хизер рассказывала свою историю, она варьировала дальнейшие подробности. Например, Макки сказала, что в то утро была одна, хотя на самом деле — не совсем. В соседней комнате шелестел газетами ее тогдашний жених, крупный банкир Индустриального банка Японии Рафаэль Минчионе, самый состоятельный потенциальный муж из всех, что у нее были, до этого, в сущности, попадалась мелочевка. Открыв глаза, Хизер зажмурилась: на тумбочке лежало сверкающее крупными зелеными камнями колье. Она сказала себе: «Ты это заслужила, Хиз!
Жизнь прекрасна. Сегодня он сделает тебе предложение!» От радужных мыслей ее отвлекла обычная утренняя рутина модели — 400 приседаний, 30 отжиманий. Эта неизменная полуторачасовая зарядка дьявольски раздражала всех ее мужчин: у самих-то нет такой силы воли! И вот они с Минчионе беззаботно болтают на углу; прощальный поцелуй перед тем, как разойтись, и последнее, что запомнила в тот день Хизер, — с ревом несущийся на нее эскорт из трех красных полицейских мотоциклов. Потом она узнала, что ее сбил третий: ребята спешили по срочному вызову, и такой пустяк, как холеное тело Хизер у них на пути, не показался им серьезным препятствием. У нее были сломаны все ребра, пробиты легкие и… оторвана левая нога.
Выкрашенные в жизнерадостный оранжевый цвет коридоры хирургического отделения, казалось, пропитало людское отчаяние: там выли, стенали, пытались покончить с собой...
Какому-то мальчишке из соседнего блока тоже, как и Хизер, отняли ногу, так он на следующий день принял смертельную дозу снотворного. Ее соседка, красивая 40-летняя женщина, потерявшая руку в аварии, днями и ночами оглашала коридоры надрывным воем, ее глушили сильными препаратами, и она ненадолго затихала. Хизер, заткнув уши, требовала, чтобы ее перевели в палату подальше — барабанные перепонки лопаются. Под эту жуткую какофонию отчаяния в душе Хизер, как и у других несчастных, неудержимо раскручивалась паника: калека… уродина… больше никогда ни один мужчина… как на себя смотреть… как страшно… зачем жить… теперь никогда не встану с кровати… господи, почему я? почему со мной?
Ощущение захлопнувшейся ловушки было пугающе четким: Хизер исполнилось четыре года, когда ее мать, сейчас день и ночь рыдающая у ее постели, тоже попала в страшную автокатастрофу и полгода пролежала в убогой провинциальной клинике. Беатрис собирались ампутировать ногу, но в конце концов обошлось — в колено и лодыжку вставили железные штыри, и она вышла из больницы на костылях. У Хизер дела обстояли куда хуже — ногу резали несколько раз: все выше и выше из-за распространения гангрены.
Хизер сутками вела разговоры с собой, а потом, инстинктивно схватившись за ручку, как утопающий как за соломинку, стала их записывать. Внутри себя она вдруг обнаружила какой-то несгибаемый, неистребимый волевой стержень, обретший голос и взнуздывающий ее в нужный момент, как не туда повернувшую лошадь: «Ну- ка, приободрись, Хиз, не смей раскисать!
У тебя есть я, и ты мне нужна! Даже такая!» «Ты всем докажешь, Хиз, что самая крутая девчонка, ты же всегда хотела это доказать!» Ее обычное «я» что-то беспомощно и отчаянно пищало, трусило до обмороков и иногда скатывалось до малодушных мыслишек: а не покончить ли с собой? До дурноты пугала мысль, что больше никогда до нее не дотронется ни один мужчина… Но однажды ее лечащий врач заглянул к ним, когда Хизер была топлес, и восхищенно замер на пороге с открытым ртом, а потом, подскочив к ней, любезно предложил намазать ей спину кремом. Далее ее перевели в отдельную палату, и романтичные пятиминутки наедине с молодым доктором стали регулярными. Пожалуй, это больше всего способствовало выздоровлению! (Конечно, она не делилась этими подробностями с Макки!) Доктор Ларри был без ума от нее — оказывается, и без ноги удовольствия те же!
Она терзала врача расспросами, можно ли научиться танцевать на протезе? А играть в теннис? А плавать? Он, потрясенный, повторял, что в жизни не видел подобной пациентки… А что ей оставалось делать? Она ведь решила жить. И точка. А если не сможет плавать и танцевать, то прямо сейчас несите ей снотворное! На Хизер приходила поглазеть вся больница, один парень даже потребовал расписку: мол, потом проверим, как плясать будешь!
И ведь она всему научилась! Даже горные лыжи освоила. А уж чего ей это стоило... Три месяца в клинике, потом полгода в реабилитационном центре — за все платил Минчионе, появившийся в больнице всего один раз и потом малодушно исчезнувший с горизонта.
Хизер, проглотив обиду, упрямо твердила себе, словно молитву: «Будут другие. Будут. Будут. Будут».
…Слушая весьма приглаженную версию Хизер о том, что с ней случилось, Маккартни испытал сильное потрясение, перешедшее в такую же сильную влюбленность. Наступил момент, когда он познакомил ее с детьми: для него это была высшая степень доверия. Все чинно расположились у большого стола в громадном особняке Макки в Суссексе. Дурнушка Мэри, средняя дочка, фотограф, глядела на Хизер искоса, словно боясь обнаружить, что у Миллз не лицо, а собачья морда; сын молча сидел, уткнув нос в тарелку, а эта выскочка Стелла, явно отцовская любимица, помахивая своим конским хвостом, завела светскую беседу о моде. И когда узнала, что Хизер до сих пор время от времени рекламирует… купальники и выходит на подиум, аж подпрыгнула на стуле.
— У меня неплохая фугура, видите ли, — мяукала, потешаясь в душе, Хизер, — и есть чувство юмора, я умею обыгрывать свои, м-м-м, особенности.
Мне неплохо платят, и аншлаги всегда…
Семейству Маккартни непросто было переварить эту информацию, только Пол смотрел на свою подругу с восторгом. На его детей Хизер поначалу не обижалась: она давно привыкла к тому, что люди, как чучело соломой, набиты высокомерием и предвзятостью, они не допускают, что человек с увечьем может быть полноценнее любого здорового! А ее шоу в Сохо, между прочим, собирало рекордное количество зрителей, и публика обычно приходила в неистовый восторг при виде одноногой красавицы Хизер в изысканном нижнем белье на подиуме.
…Откуда у Хизер такой характер? Ее об этом часто спрашивали. Просто ей довелось родиться в мире, в котором нужно бороться решительно за все; кому-то благополучие и любящие родители даются задаром, но к Хизер это не относится.
Каково иметь отца, который, попав с ее мамой в страшную автомобильную аварию, подполз к раненой жене, чтобы вытащить из-под нее шубу: дорогой мех мог запачкаться кровью! В маленьком английском Вашингтоне, где выросла Хизер, все новости и сплетни распространяются, как пыль по ветру. Марк Миллз, бездельник, перебивающийся случайными заработками, пока жена полгода находилась в больнице, отдал своих троих детей в интернат. Волшебное воспоминание: три одетые в серую казенную одежду несчастные детские фигурки — она и сестра с братом — каждую пятницу топтались у решетки ворот, выглядывая, не придет ли за ними мама.
В один прекрасный день Беатрис действительно пришла, вернее, приковыляла на костылях, и это для Хизер стало очередным ударом: она помнила красивую, веселую маму, а увидела едва способную передвигаться калеку, нуждавшуюся в постоянном уходе. В тесной квартирке теперь постоянно пахло лекарствами, нашатырем, йодом, и мать вечно стонала от боли. «Я никогда не поднимусь с постели», — ныла мать, а Хизер твердила ей с ослиным упрямством: «Ты встанешь, встанешь». Она мастерски перевязывала и обрабатывала раны, пела матери веселые песни «вместо радио», даже научилась на улице каким-то простеньким фокусам — только бы Беатрис вновь начала улыбаться. Спустя какое-то время мать оставила костыли, потом отказалась от палочки, а затем…
бросила детей и мужа, сбежав с любовником в Лондон.
Хизер гордо задирала голову, когда ее, плохо одетую, нищую, в школе обзывали беспризорницей. Естественно, уроки она никогда не учила: надо было готовить еду сестре и брату, ходить за покупками. Она воровала в супермаркете продукты и несколько раз на этом попалась, а за что ее стыдить? Ей хотелось есть. И золотые цепочки из ювелирного магазина, куда в 13 лет устроилась работать, она украла потому, что не могла явиться в клуб на танцы в лохмотьях и в стоптанных туфлях — ведь ей уже нравились мальчики! А на деньги, вырученные за эти дурацкие цепочки, она по крайней мере приоделась и заодно купила билет, чтобы отправиться в Лондон, откуда мать наконец прислала дочери письмо. Хизер твердо решила, что больше никогда не вернется в свой мерзкий городишко.
Но судьба почему-то не шла ей навстречу по доброй воле — все, что у Хизер есть, она взяла с боем. У матери в Лондоне оказались не хоромы, а однокомнатная клетушка с раковиной в коридоре; ее новый муж — неудачливый актер и унылый зануда, а сама Беатрис — не счастливая красавица, как воображала себе Хизер, а неопрятная постаревшая домохозяйка, озлобленная нищетой. И что же — ехать обратно домой? Ну нет! Однажды она шла куда глаза глядят и набрела на ярмарку: весело, шумно, на лотках полно еды. Наврала, что ей не 13, а 15, что она сирота, родители умерли, и ее взяли раскладывать товар и подметать мусор. Так все лето и прожила на ярмарке, там, между грязных палаток, узнала и первого в своей жизни мужчину. А осенью ярмарка закрылась... От кого-то Хизер слышала, что те, кому негде ночевать, собираются под аркой моста Ватерлоо.
Целых четыре месяца она ночевала под мостом среди бомжей и нищих. Там было много инвалидов, которым Хизер, не брезгуя видом их увечий и омерзительным запахом, всегда помогала. До сих пор она не понимает, откуда в ней, 13-летней девчонке, взялось это сочувствие к калекам? Может, из-за матери? Ее поразило, что здесь никто никого не осуждал. Ты сегодня своровал? Бог тебе судья. Обчистил квартиру? Даже убил? Не нам судить. Мы все равно поделимся с тобой куском хлеба и подвинемся, чтобы дать тебе ночлег. Хизер часто потом говорила в интервью, что у этих людей надо учиться терпимости, да только кто слушал ее рассказы о душевных качествах бомжей! Ее откровения превращали в крикливые заголовки типа «Жена Маккартни спала под мостом!» Не так уж долго она там обитала: ее отыскала мать, Хизер устроилась официанткой, и ее окончательно выбросило во взрослую жизнь.
…— Вы-хо-ди-за-ме-ня-за-муж!
— перекрывая шум турбин взлетающего над Нью-Йорком самолета, прокричал Маккартни в ухо Хизер. Ответить она не успела — в салоне поднялся шум, взволнованные пассажиры припали к окнам: башни-близнецы на Манхэттене окутал густой дым. Было 11 сентября 2001 года. Им ничего не сообщили, лишь то, что самолет срочно идет на посадку. Уже в аэропорту они узнали подробности о трагедии и о том, что несколько минут назад третий самолет с пилотом-смертником врезался в Пентагон. Было не до ответа на предложение руки и сердца. У Макки случился сердечный приступ: Стелла находилась в Нью-Йорке, и отец не мог ей дозвониться. А потом «да» вырвалось как-то само собой. Честно говоря, Хизер сильно поразило то, что Макки накануне свадьбы отказался подписывать брачный контракт: мол, это неромантично и низко, разве они не собираются умереть в один день?
Ну, Хизер, положим, не планировала так укорачивать себе жизнь, однако настаивать не стала. Она, слава богу, стреляный воробей, для нее это не первое замужество, и, вполне возможно, не последнее. Весь мир думает, что она, как акула, ринулась на его деньги, а ведь Хизер сказала в суде правду: «Есть мужчины и побогаче Маккартни!» Не сомневайтесь, она сумела бы их охомутать, будь ей нужны только деньги! Нет, она и вправду увлеклась Макки, он показался ей большим влюбленным ребенком. Несмотря на свою славу, он был совершенно неприкаянным после смерти Линды — 29 лет жена нянчила его, Макки признался, что только одну ночь они провели врозь, и когда ее не стало, он потерялся.
Хизер захотелось его поддержать, вдохнуть в него жизнь, а это уж она умела! Ну а Пол, как всякий муж, конечно, платил ей за это статусом, положением, состоянием, подарками — так ведь это в порядке вещей во все времена, разве нет? То, что их брак будет весьма турбулентным, Хизер поняла еще в том взлетавшем самолете: такие знаки судьбы она умела читать.
Первый удар по семейной лодке нанес, как ни странно, Ларри Кинг, в чье телешоу Хизер, ставшая 11 июня 2002 года леди Маккартни, изо всех сил рвалась попасть. Невозмутимый, вальяжный Ларри позволил Хизер порассуждать о ее благотворительной деятельности в пользу инвалидов и вдруг выстрелил вопросом: «Скажите, миссис Маккартни, а вы занимались когда-нибудь проституцией?» Хизер вздрогнула, потом вскочила, уже открыв рот, чтобы наорать на наглеца, позорящего ее на весь мир, но, вспомнив про свой новый статус, прикусила язык и процедила сквозь зубы: «Вы не в своем уме, Ларри!
Откуда вы взяли эту дичь?»
— Слухи, слухи… — светски улыбнулся Кинг и как ни в чем не бывало продолжил: — В начале 90-х, а, Хизер? Чем вы занимались в начале 90-х?
Чем она занималась в начале 90-х — это ее сугубо личное дело, но в автобиографии под названием «Единственный шаг» она, она… — Хизер стала судорожно припоминать подробности той дичи, что она наваляла в книге, — ну конечно, она же написала, что в те годы была лицом одной косметической фирмы в Париже. Название? Она никому ничего не скажет! В Хизер клокотала ярость.
Господи, так опустить ее перед миллионами зрителей! Была ли она проституткой! Да она даже слов таких не знает. Она боролась за жизнь, за лучшую жизнь, конечно, кто же борется за худшую? Вся ее жизнь — борьба, и вкус битвы кажется ей неизменно сладким. В 15 лет мать с отчимом выставили ее из дому, и она стала жалкой официанткой в клубе на задворках Лондона, ночевала там же, в каморке при клубе, прямо на полу — жалкое зрелище! Смотрелась по утрам в расколовшееся зеркальце в пудренице и мучилась страхом, что судьба забудет ее на этом грязном, вонючем матрасе. «Ну-ка, прекрати распускать нюни! Действуй!» — приказала она себе. Прямо из того убогого бара началось ее восхождение по мужским спинам наверх — ради того, чтобы выжить.
Роскошное пати в дорогом лондонском ресторане, куда однажды ее привела случайная подруга Росс Миллер, раскрыло Хизер глаза на то, что в мире существует настоящая роскошь и ради нее стоит пойти на небольшие уступки.
Девушки, обступившие Хизер в гардеробной, расточали комплименты ее бесподобной фигуре и в ужасе закатывали глаза при виде убогой одежды, белья и дешевой бижутерии. Хизер переодели во что-то нежное, мягкое, надушенное. Спросили, умет ли она танцевать. Да откуда? «Тогда просто виляй бедрами, как кошка виляет хвостом, а главное — изображай на лице райское блаженство», — учила одна из девиц. Хизер, разомлевшую от изысканной еды, которую она никогда в жизни до этого не пробовала, осыпанную конфетти с ног до головы и порозовевшую от шампанского, втолкнули в какую-то комнату с мягкими цветастыми подушками. Это потом она узнает, что перед ней в низком кресле сидел сам Аднан Кашогги, бывший торговец оружием, содержавший европейский гарем из самых красивых женщин.
Перед затуманенным взглядом Хизер предстал просто немолодой, усатый, разомлевший араб. Их первая игра была незабываема: он бросал ей то кольцо, то колье, а она в ответ снимала с себя один за другим предметы туалета. «Это все мне?» — потрясенно бормотала Хизер. Никогда еще у нее не было более легкого заработка. И завертелась новая жизнь. Ее приняли в негласный, тайный гарем Аднана Кашогги, отныне водитель привозил Хизер на все пати в Лондоне, она летала в его испанский особняк в Марбелью. Господин и его друзья любили развлекаться в обществе нескольких красавиц сразу, но Хизер старалась прорваться к Аднану — он был самым щедрым и одаривал не только драгоценностями, но и деньгами.
Страсть Хизер к борьбе не утихала и здесь: она яростно ругалась с подругами за первенство у Аднана, одной испанской танцовщице даже как-то расцарапала до крови лицо.
Вот уж никогда в жизни Хизер не пришло бы в голову называть всякими непристойными словами свои веселые и легкие приключения с Аднаном, о которых, кстати, она никогда не распространялась. Это было лучшее время в ее жизни — солнечное, с бирюзовыми брызгами морских курортов, с веселыми играми у выложенного драгоценными камнями бассейна. Да и что зазорного делала Хизер? Она хотела любви, ей нравилось — да, нравилось! — дарить мужчинам свое красивое тело, ловить их восхищенные возгласы. Нравились их подарки! Разве за удовольствие не надо платить? Пусть этот лицемер Ларри Кинг — кстати, она была о нем лучшего мнения!
— покажет ей женщину, которая скажет, что это не так!
…— Так вот, повторюсь, — взяв себя в руки, Хизер повернулась к Кингу, — в начале 90-х я рекламировала одну французскую фирму, а потом со мной случилось несчастье.
Не дав телеведущему опомниться, Хизер ловко отстегнула протез и поставила свою искусственную ногу в кружевном чулочке и изящной туфельке прямо на стол Кинга. Телекамера шарахнулась в сторону, видно, оператор не справился с шоком. Потерявший дар речи Кинг несколько секунд изумленно смотрел на стоявший перед ним объект, потом перевел взгляд на Хизер, на секунду зажмурился и… захлопал. Его поддержала вся студия, даже режиссеры и редакторы программы… Едва Хизер после эфира вышла в коридор, как позвонил Макки — он находился где-то в Мексике на гастролях.
Бедняга Пол был вне себя, она не могла разобрать ни слова из возбужденной скороговорки, которую он выплевывал, продираясь сквозь плохую связь. Дома он устроил ей грандиозный разнос: она опозорила его и себя, все равно что разделась перед всеми, но только хуже! Он теперь стыдится даже собственных детей. В гневе Макки терял свое обаяние, превращаясь в брызжущего слюной старика. Разумеется, он начал выпытывать, что же она все-таки делала такого в начале 90-х? Разве не правильнее было бы просто обойти этот риф? Хизер держалась, как партизан на допросе: она же рассказывала Макки — рано выскочила замуж, глупо влюбилась, потом всякие несчастья…
Хизер вовсе не хотелось врать, она просто не хотела делать Макки больно, ведь она в самом деле любила его, ей льстило, с какой трогательной нежностью самый знаменитый музыкант планеты приносит ей по утрам в постель свежий сок папайи, как держит ее за руку, куда бы они ни шли, как шепчет ей на ухо любовные признания, как на концертах перед тысячами фанатов исполняет посвященные жене песни.
Он купил ей роскошную квартиру в Лондоне, офис в Нью-Йорке, дом на Французской Ривьере, разрешил пользоваться своим банковским счетом, Пол дарит ей драгоценности чуть не на триста тысяч фунтов ежегодно…
Они жили в роскошном особняке в восточном Суссексе, но…
Почему в ее жизни всегда и на все есть «но», перекрывающее путь к заслуженному счастью?
Спустя не так много времени после злополучного шоу у Кинга первый муж Хизер — Альфи Кармаль, с которым она рассталась сто лет назад, внезапно решил написать Маккартни и «раскрыть ему глаза». Благородный поступок, ничего не скажешь! Макки, прочитав письмо, выскочил из кабинета с налитыми кровью глазами, как у взбесившегося быка. Хизер думала, муж прибьет ее первым попавшимся под руку тяжелым предметом — он был близок к этому. Зачем принимать так близко к сердцу бредни Кармаля? Да нет, не надо цитировать, как ее называет первый муж: «лгунья» и «мошенница» — самые мягкие слова. Пусть это останется на его совести!
Конечно, кое за что Хизер признательна Кармалю: он влюбился в нее, как раз когда вся эта красивая история с богатыми арабами запахла жареным и ими живо заинтересовалась полиция.
Кармаль, тогда красавец-мужчина, владелец крупной компьютерной фирмы, протянул Хизер руку помощи, вызволил из грозившей ей беды, защитив своим именем, — в 1989 году она стала миссис Кармаль. Заливала его родителям и сестрице, что она блестяще окончила школу и поступила в Кембридж, откуда ушла по болезни, а потом родня случайно наткнулась на ее записку Кармалю: в ней, как потом утверждал муж, в каждом слове было по пять ошибок, этим она, видите ли, его опозорила. Чтобы спасти репутацию, пришлось срочно выдумать историю про дислексию. Это умное слово она подцепила от отчима, тот страдал этой болезнью, то есть попросту не был способен грамотно писать. Говорят, такое случается и у великих людей, даже у писателей. В общем, кое-как Кармаль дислексию проглотил. Очередная незадача вышла, когда муж подарил ей новенький изумрудного цвета «BMV», ведь она часто рассказывала о своих одиноких романтических странствиях в юности.
«Я почти профессиональный гонщик», — хвасталась Хизер. Разумеется, она бы им давно стала при ее-то темпераменте, если бы только кто-нибудь удосужился научить ее водить машину! Перед тем как выехать с Кармалем в город обмыть подарок, Хизер по телефону совещалась с подругой. «Если автомат, — сонно бормотала та, — там две педали: правая — газ, левая — тормоз. Рулем покрутишь куда надо, ну и все». Хизер крутила рулем куда надо, пытаясь выехать вместе с Кармалем со двора, но сучка-подруга забыла объяснить, как ехать задом, и изумрудная красавица, как неуправляемая лошадь, на полном ходу врезалась в гараж.
Кармаль считал Хизер патологической лгуньей, он даже оплатил недельный курс лечения жены у психотерапевта.
Охмурить импозантного доктора оказалось несложно, и избавление от патологической лживости протекало в самой приятной атмосфере. Но, между прочим, Хизер вовсе не считает себя злодейкой-лгуньей, она просто немного приукрашивает обыденность, иначе ее жизнь была бы просто беспросветной, ведь с самого детства ей ничего не давалось даром. Две беременности от Кармаля закончились выкидышами на поздних сроках, после которых она с трудом приходила в себя. Последствия были ужасны еще и потому, что ее красивая грудь обвисла. Вот это стало для Хизер настоящей трагедией. Она устраивала ежедневные шоу плакальщицы Кармалю, пока не выклянчила у него деньги на пластическую операцию. Снова почувствовав себя уверенно, Хизер отправилась поправлять здоровье на горнолыжный курорт в Югославию… Влюбилась в лыжного инструктора и осталась с ним.
Бывший муж Хизер доложил в письме Маккартни, как, уехав к своему инструктору, Хизер сняла все деньги с их общего счета, продала две их машины, забрала из дома все драгоценности и столовое серебро, оставив его, бедолагу, ни с чем…
Эти факты злопыхатели во главе с самим Макки и его детьми ставили потом Хизер на вид. А почему предыдущий муж не вспомнил, как она, не брезгуя, выносила ночные горшки за его матерью, перенесшей инсульт? Как не дети миссис Кармаль, а она обрабатывала пролежни свекрови? Почему никто не вспоминает, с чем она столкнулась в Югославии и на что пошли денежки, прихваченные из дома?
Хизер собиралась в Словении отдыхать и заниматься любовью со своим горнолыжником, а там вспыхнула гражданская война, и они с Милошем оказались в гуще несметных толп беженцев.
Хизер случайно попала в госпиталь, где лежали люди, покалеченные противопехотными минами, — обрубки, корчащиеся от боли…
Тогда она не могла знать, что судьба показывает ей собственное ближайшее будущее. Всего через пару лет она сама потеряет ногу в мирном городе в мирное время…
Хизер совала беженцам деньги, давала адреса своих знакомых в Лондоне, двадцати семьям нашла в Англии приличное жилье. Какому-то несчастному парню, потерявшему обе ноги, пообещала протезы, на которых он «будет танцевать», и достала. Два года Хизер моталась между Лондоном, Боснией и Словенией. Милош ехидно называл ее «матерью Терезой». Он оказался жестоким, равнодушным козлом, и она без сожаления его бросила.
В общем, совершенно мистическим образом получилось так, что она заранее подготовила собственное будущее: выйдя без ноги из клиники, Хизер уже с профессиональной хваткой организовала фонд помощи инвалидам, объездила весь мир и даже вошла в представительство ООН.
Маккартни ценил в Хизер все эти качества, он жертвовал на благотворительность вообще и в фонд Хизер в частности огромные средства, здесь они отлично спелись. Так что же случилось с их браком? Конечно, ее постоянно чернили в глазах Макки, его дети ненавидели Хизер, особенно Стелла. Сталкиваясь с мачехой на людях, дети мужа шарахались от нее, словно от прокаженной. Они постоянно вели против нее войну, твердя отцу, что его жена — проститутка, лгунья, воровка, что ей нужны только его миллионы, и добились своего — Пол стал подозрительно относиться даже к ее нежностям, частенько повышал на нее голос.
Хизер оскорбило, между прочим, что он запретил ей пользоваться по ночам горшком — ему, видите ли, неприятно! А ей без ноги каково добираться до туалета? В общем, ссоры возникали, как у многих супругов, из пустяков и росли как снежный ком. 28 октября 2003 года у них родилась Беатрис, так Макки запретил Хизер кормить дочь — видите ли, она испортит грудь!
Последней каплей стала опубликованная таблоидом «The Sun» статья об участии Хизер в порнографической фотосессии в 1988 году для книги «Die Freuden der Liebe» («Радости любви»). Да, она снималась там совсем зеленой девчонкой за приличные, между прочим, деньги, которые срочно требовались матери на операцию.
Почему никто не поймет: она не пуританка и не никогда строила из себя таковую! А эта праведница Стелла, увидев фотографии, бегала повсюду выпучив глаза и истерично верещала: «Наш отец женился на проститутке!» Они со Стеллой чуть глаза друг другу не выцарапали, как две взбесившиеся кошки, наговорили друг другу такого, что хватит на десять жизней. Теперь все это не важно — в мае 2006 года Хизер с Макки расстались и еще два года грызлись из-за денег. Про нее продолжают писать гадости — дескать, обобрала бедного Маккартни! Что значит обобрала? Судья Хью Беннет присудил ей 24,3 миллиона фунтов. Да, она боролась за большее. А покажите человека, который хочет добровольно пойти по миру с протянутой рукой! У нее дочь. И она сама инвалид. И ей было очень тяжело пережить развод, вспыхнувшую ненависть Пола; она страдала и пыталась вернуть мужа, но что может Хизер против танковой атаки мировой прессы и несметной армии битломанов?
...После развода с Маккартни в жизни Хизер Миллз снова начался период турбулентности, как она это называет.
Но чтобы утонуть в слезах? Никогда! Она уехала из Англии, где ее все ненавидят, и теперь живет в Лос-Анджелесе. Очередная новость, которой Хизер потрясла мир, — ее участие в программе «Танцы со звездами». В паре с Джонатаном Робертсом Хизер темпераментно танцевала самбу! Вдруг неудачное движение — и падение! К страданиям Хизер не привыкать, но боль, пронзившая изувеченную ногу, была страшной. Усилием воли она сжала зубы, а потом… легко поднялась, расплылась в лучезарной улыбке и продолжила танцевать.
Со зрителями творилось что-то безумное — они рукоплескали ей стоя, многие женщины и даже мужчины плакали.
После танцевального шоу впервые за много лет Хизер прочла в американском журнале о себе доброжелательные слова: «Та воля к жизни, которую транслирует в наш слабый, хнычущий, пресыщенный мир Хизер Миллз, тысячекратно перекрывает все ее слишком обычные, слишком человеческие недостатки. Тебе не надо становиться хорошей девочкой, Хизер, ты просто супер!»
Она и не собирается становиться хорошей девочкой, если кто-то опасается. В 43 года у нее три любовника и громадье планов. Один из них, самый амбициозный — подготовить сборную к параолимпиаде и самой на ней выступить. И еще: выходить замуж до тех пор, пока не будет наконец счастлива.
Подпишись на наш канал в Telegram