Однажды на программе «Ты и я» мы с Тиграном спросили участников, как они были одеты, когда познакомились со своей второй половинкой. А потом этот вопрос переадресовали нам, ведущим. «Помню только, что ты была в шляпе», — сказал тогда Тигран. Я действительно обожаю головные уборы и всякие аксессуары. А в то время без своей маленькой черной шляпки вообще на улицу не выходила. Удивительно, что именно детали иногда остаются в памяти на всю жизнь...
Наверное, моя любовь к шляпкам родом из детства.
У мамы их было немного, особенно запомнились две — черная и красная. Выглядела в них мама всегда очень стильно: короткая стрижка, шляпа, черный пиджак, белая рубашка… И я, глядя на нее, примеряла элегантные котелки перед зеркалом. Уже тогда поняла, что мне идут головные уборы. Мама к тому времени начинала работать балетмейстером, у нее даже был опыт постановки программ для Вячеслава Зайцева, их с папой приятеля еще со студенческих времен. Я, завороженная миром моды, сама принималась рисовать «эскизы»: платья, шикарные шляпы… Свои творения давала на суд модельеру. Он хвалил: «Это интересно! Молодец». Меня потом даже хотели определить в художественное училище, но дальше любви к рисованию женских головок в шляпах мой дар не распространился.
Первая шляпка появилась у меня лет в 15—16.
Тогда в Москве их никто не носил, и на такую экстравагантную девушку все оглядывались. Думаю, я просто хотела выделиться на фоне серой толпы. Мы с двумя лучшими подружками каждый день гуляли по московским бульварам: блондинка Маша, рыжая Марьяна и я, кудрявая брюнетка. Все очень разные и старались это различие подчеркивать. Школьная форма была скучная, и за стенами учебного заведения частью моего неизменного образа стала маленькая черная шляпка, привезенная мамой откуда-то из-за границы. Причем, по моей задумке, она должна была сидеть четко на макушке. Конечно, шляпка все время падала. Но я не сдавалась и «прибивала» ее к затылку разве что не гвоздями. Подружки иногда по полтора часа прикалывали эту шляпку к моим кудрям.
Однажды чуть в театр из-за этого не опоздали, но пришпилили намертво… Уже после третьего звонка вбегаем в зал, садимся на места, не успеваем отдышаться, как с заднего ряда меня похлопывают по плечу: «Девушка, вы не могли бы снять шляпку?» Все трое ныряем в проход от смеха. Но отрывать от себя шляпку я не собиралась — так и смотрела спектакль, полулежа в кресле, чтобы другим не мешать.
Тигран заметил ту мою шляпку (или меня, как хотелось бы верить), когда мы оба заправлялись на бензоколонке. Черненькая, фетровая, модельная, с отогнутыми полями спереди. Мы с Тиграном и до этого были знакомы — все-таки из одной киношной тусовки, которая тогда в Москве была небольшой. А тут он предложил сняться у него в рекламе.
В то время я не всегда снимала головной убор даже в помещении. Из литературы знала, что женщина не обязана этого делать. Если мы терялись в магазине, Тигран всегда быстро вычислял, в каком отделе меня искать. На нашей свадьбе я тоже была в шляпке. О фате почему-то вопрос даже не стоял. Хотя сейчас я бы, наверное, склонилась к более традиционному варианту — для разнообразия. А тогда мама позвонила мне из-за границы и так расписала увиденную в каком-то магазине белую шляпку с аккуратными полями, что я поняла — замуж пойду только в ней! Потом сверху мы еще прикололи какую-то ветку — выглядело очень красиво.
А черная фетровая свидетельница той нашей встречи с Тиграном, будто выполнив свое предназначение, пала смертью храбрых. Случилось это уже после выхода второй части картины «Сердца трех».
Мы с Тиграном поехали в Киев на премьеру. После бурного отмечания сели в обратный поезд. С утра я долго не могла найти свой любимый головной убор. Все купе перевернула, наконец обнаружила под полкой останки того, что еще недавно было моей драгоценной шляпкой... Переживала потерю ужасно: дома пыталась залатать, отпарить, натягивала ее на банки, оттирала фетровую макушку от грязи… Но воскресить любимицу мне так и не удалось. Она осталась только в моей памяти и на фотографиях.
Кино для меня тоже началось со шляпы. Помните ту, соломенную, в которой Леонсия в «Сердцах трех» проходит через все приключения? Шляпка сразу на меня села, и я с комфортом пребывала в этом образе. Причем головной убор утвердили на «роль» гораздо раньше, чем режиссер Владимир Попков — меня.
Я прошла только с третьего раза. У меня вообще до этого было безумное количество фотопроб. Как правило, этим этапом все и ограничивалось. То говорили, что моя внешность слишком восточная, то — слишком европейская… Если честно, сама себе я в первом фильме не нравлюсь. До сих пор, когда его смотрю, у меня столько претензий возникает к своей работе... И пусть «бабочки» внутри меня не порхали, конечно же я была рада, что начала сниматься в кино. Даже жалею, что не выкупила ту соломенную шляпку на память о своем дебюте.
Позже я постоянно старалась найти для своих героинь головные уборы. В «Мужской работе» у Тиграна играла журналистку — для нее специально купила классную кожаную кепку с квадратным козырьком «а-ля Шемякин». Надвинула ее на лоб. «Тень на лице, переверни кепку набок», — умоляли операторы.
Но я втихаря натягивала ее все ниже и ниже, поскольку свою девушку-репортера видела только «с козырьком на глаза». В фильме «Ландыш серебристый» Ирма тоже все время то в шляпе, то в платке, то в чалме… На первый съемочный день картины «Рождественская мистерия» я приехала в бархатной черной шляпе и огромных темных очках. Это совпало с видением художников о некой «итальянской диве», именно так я начала сниматься. Поля мягко обволакивали лицо со всех сторон, и когда я смотрела на себя в зеркало, понимала: на моем месте под таким «прикрытием» могла быть любая другая актриса. Да, совсем забыла, что на своей первой фотосессии для журнала я тоже в шляпах!
Почти сразу после второй серии фильма «Сердца трех» кино в России закончилось.
А я как раз из «Ленкома» ушла дочь Сашу рожать. Времена наступили тяжелые, и хотя Тигран никогда не сидел без дела, снимал клипы, заработки были разовые. Дочке уже исполнился год, а я все сидела дома — ждала предложений в кино, которых быть не могло…
Вдруг звонит наш друг Андрей, он как раз открыл модный ресторан и салон красоты в центре Москвы: «У тебя нет подружки, которая могла бы возглавить элитный бутик?» «Есть! Этот человек — я!» — закричала я в трубку. «Ты не подходишь — все забросишь, едва предложат новую роль», — сомневался приятель. А откуда им поступать? Кино же не снимают! Зато идея с магазином казалась мне безумно органичной: я в строгом костюме подъезжаю к собственному бутику, параллельно где-то снимаюсь… В общем, была уверена, что прекрасно налажу бизнес. Однако понимала, что вести бухгалтерию не смогу, — предложила подруге-экономисту.
В моей голове все сложилось: я занимаюсь творческой составляющей, она — финансовой. Все закрутилось. И мы отправились за первой коллекцией в Англию. Потом были Германия, Америка, Италия…
Вообще мода 90-х — это что-то... Если плечи — то огромные, бижутерия оттягивала уши. Золотыми буквами на майках и джинсах сияли бренды… Мы с подругой боялись, что, попав под влияние сдержанного лондонского стиля, привезем коллекцию, которая не будет иметь у москвичек успеха.
В шоу-румах всю одежду для бутика примеряли на себя. И никак не могли взять в толк, почему мне идут все модели, а когда их надевает подруга — что-то не так. Вдруг она говорит: «Дай-ка мне твою черненькую береточку».
Оп! — свершилось чудо — вся одежда и на ней стала смотреться безумно стильно… Порой такая маленькая деталь решает все!
Шляпки продолжали меня преследовать и в поездках. Однажды увидела в витрине на манекене непонятную смешную шапочку, зашла и попросила мне ее показать. Оказалась милейшая штучка, и я ее купила. Продавцы, правда, долго совещались о цене. Когда я спросила, в чем дело, объяснили: «У нас же обувной магазин! А эта сеточка — просто оформление витрины».
Как-то в Нью-Йорке в одном из шоу-румов наткнулась на целую кучу необычных головных уборов — опять набрала! Была уверена, что в Москве они мигом разойдутся. Каких красавиц там только не было: шляпа из черной двойной сетки, внутри которой мерцали блестки, какой-то «абажур» в черных перьях…
Надеваешь — и на лице остаются одни губы. Его я потом купила сама у себя — в подарок Лолите на день рождения. Решила: только такая смелая женщина, как Лола, сможет это надеть. Но если честно, с любой шляпкой мне было так тяжело расставаться!
Наш бутик назывался «Брут» — от вошедшего тогда в моду слова «брутальный». Внутри он выглядел соответствующе: лестничные пролеты с художественно-ржавыми балками, похожими на рельсы, массивные гайки по краям, железные манекены… И среди всего этого мы с девочками-продавщицами порхали с этажа на этаж. Гости меня узнавали, спрашивали, что я тут делаю. И слышали гордый ответ: «Я не покупательница, а директор!» Персонал набирала сама.
Мы обучали наших продавщиц всегда улыбаться и окружать вниманием даже непонятно одетого клиента: «Откуда вы знаете, вдруг это подпольный миллионер Корейко?» Многие имели привычку с прищуром оценивать входящего с ног до головы: стоит ли на него силы и время тратить… Приходилось выбивать из наших девушек этот советский опыт. Мы даже предлагали гостям кофе-чай. Хотя этот политес иногда оборачивался против нас: зачастую мужчины приходили знакомиться с нашими молоденькими продавщицами. Ничего не покупали и часами гоняли у кассы чаи.
Люди заходили разные: и новые русские, и деятели шоу-бизнеса… Мне запомнилась одна дама, которая всегда ждала новой коллекции и скупала из нее все вещи своего размера. Но появлялась она в магазине всегда в обстановке строгой секретности: замотанная по самые глаза шарфом.
Разоблачалась только перед одной продавщицей, и если была не ее смена — покупательница уезжала.
Наши люди тогда были готовы выложить за любую вещь с лейблом баснословные деньги, а на неизвестную марку раскошеливались с трудом. Тогда даже ходил анекдот, что глупо покупать галстук за три тысячи, когда за углом он продается по восемь.
«Брут» оправдал свое название, бизнес оказался для меня слишком брутальным опытом. Иллюзии рассеялись. Я поняла: этот волчий труд, для которого нужны железная хватка и хороший нюх, совсем не мое...
При заполнении очередной декларации на таможне меня узнала одна из сотрудниц: «Вы же Алена Хмельницкая, да?
Зачем вам такое количество одинаковых мужских рубашек?» Мы с ней посмеялись, а потом я пригорюнилась: «И правда, зачем?» Вообще чудо, что за те три года я никого не разорила!
Модой я в своем бутике пресытилась настолько, что самой захотелось одеваться как можно проще. Черная водолазка, классические брюки или джинсы… Шляпам уж точно здесь было не место! Я и украшения с себя поснимала. Вряд ли это была депрессия. Где-то я прочитала: когда человек перестает себя украшать, подсознательно хочет, чтобы обратили внимание на него самого.
Последнюю шляпу я купила совсем недавно во Франции: соломенная, с красным верхом. Надеваешь ее — огромную, вызывающую — и оказываешься в своем закрытом микромире.
Я сделала это всего лишь раз. А дома положила ее на полку, где хранится около двадцати головных уборов. Каждая из этих шляпок в свое время что-то для меня значила, украшала самые разные моменты. Сейчас большинство уже «отжили» свое, и вряд ли я снова когда-нибудь их надену...
Благодарим салон «Roche Bobois» за помощь в организации съемки
Подпишись на наш канал в Telegram