Летом 1997 года в Лос-Анджелесе стояла обычная жара. Юный продавец из дорогого бутика одежды пытался догнать устремившегося к белому лимузину посетителя:— Сэр, вернитесь! Вы забыли в примерочной часы! Этот молодой мужчина только что провел у них в магазине около часа, сосредоточенно перемерив десяток костюмов из новых коллекций Версаче, Армани и Лагерфельда...
Вид у него при этом был крайне недовольный, и он удалился, ворча себе под нос: это, мол, все «поддельное барахло». В примерочной он забыл часы, как оказалось, фирмы «Rolex» стоимостью в несколько тысяч долларов. В ответ на отчаянные призывы продавца господин обернулся и сказал с сильным французским акцентом, так, что едва можно было разобрать смысл слов:
— Оставьте себе мой «Rolex». Я слишком спешу.
И открыл дверцу белого лимузина. Ошалевший продавец, подскочив к машине, принялся горячо благодарить:
— Но как ваше имя, сэр? Мне хочется знать, кто проявил такую щедрость!
— Кристофер Рокфеллер, малыш, небось слышал это имя? — Господин обаятельно улыбнулся, подмигнул парню, и лимузин скрылся из виду.
Слухи в Лос-Анджелесе распространяются молниеносно, и вскоре чуть ли не весь город знал о том, что в одном из самых дорогих номеров — а именно в 1090-м отеля «Regent Beverly Wilshire» стоимостью в 75 тысяч долларов в месяц — поселился Кристофер Рокфеллер, отпрыск могущественного семейства и племянник знаменитого продюсера Дино Де Лаурентиса.
Хозяин отеля был очарован им с первой секунды. Заглянув в номер именитого постояльца с заверением, чтобы тот не беспокоился о счете — можно заплатить когда угодно, — он был тут же обласкан любезным гостем, усажен в кресло, угощен великолепной сигарой и рюмкой коллекционного коньяка. Где-то через полчаса из спальни выпорхнула юная красавица азиатской внешности в шелковом пеньюаре.
— Моя супруга Пиа, — представил ее Рокфеллер.
— Не хотите ли кофе, господа?
— тоном вышколенной официантки осведомилась госпожа Рокфеллер. Кристофер сказал, что приехал в Лос-Анджелес по делам и заодно, конечно, собирается по примеру дяди вложить деньги в крупные кинопроекты.
Рокфеллера теперь часто видели в дорогих ресторанах обедающим с видными бизнесменами: ходили слухи, что он ведет переговоры об открытии в Беверли-Хиллз трех шикарных ночных клубов; приценивается к покупке парочки бутиков — «Iceberg» и «Sir Оliver», да еще и опробовал частный реактивный самолет за 21 миллион долларов. Вскоре бывать у Рокфеллеров стало обязательным для тех, кто считал себя принадлежащим к привилегированному калифорнийскому обществу.
А сам Кристофер полюбил проводить время в ночных клубах. Заметив в «Марокко» одиноко сидящего в углу пьяного Микки Рурка, Рокфеллер подошел к его столику.
— С детства вы мой самый любимый актер, — заговорил молодой человек с сильным французским акцентом. — Я готов для вас на все.
В воспаленных глазах Рурка не отразилось ни восторга, ни энтузиазма. Скорее всего он вообще ничего не понял.
— Что тебе от меня надо, парень? — грубо прервал актер.
— Мне от вас — ничего, — обиженно протянул Кристофер, — а вот я могу вам пригодиться.
Слово за слово — и в глазах Рурка наконец мелькнул интерес, подкрепленный появившимися на столе устрицами, трюфелями и его любимым «Jack Daniel’s». Этого вертлявого смазливого парня, едва бормочущего по-английски, ему, наверное, сам бог послал. Вот только за что? Уже много лет Рурк только и делает, что безобразничает, толстеет и пьянствует, а тут вдруг словно с неба упал сам Рокфеллер и заявил, что готов для него, грешника и пропойцы, расшибиться в лепешку.
— Сделаешь под меня фильм? Не шутишь? — недоумевал Рурк. — А ты разве режиссер?
Да нет же, в который раз скромно потупившись, краснел Кристофер, не режиссер, но племянник самого Дино Де Лаурентиса и сам тоже немного продюсер. Во всяком случае, свободных денег у него столько, что может купить с потрохами любую голливудскую студию.
— А взорвать их всех к чертям собачьим можешь?
— рявкнул Рурк.
— Еще как! — с радостной ухмылкой отозвался Рокфеллер.
В апартаментах четы Рокфеллер в «Regent Beverly Wilshire» Микки Рурк вскоре сделался завсегдатаем. Он стал водить сюда своих голливудских приятелей. В уютный пентхаус, где по вечерам на огромной террасе горело множество свечей, наведывались и Роберт Де Ниро, и Жан-Клод Ван Дамм в сопровождении своей очаровательной жены Дарси ЛаПьер, и многие другие. Угощение было изысканным, слух ласкал легкомысленный французский шансон, в слабости к которому признавался Рокфеллер. Худощавый сутуловатый шатен с выразительными зелеными глазами и несколько вертлявой походкой, Кристофер напоминал чем-то типаж героя-любовника из старых французских фильмов.
Рурк не раз спрашивал нового друга, почему, собственно, он не снимается в кино? У него для этого все данные. «Мое время для кино еще не пришло», — отшучивался Кристофер. Его отец настаивал, чтобы сын закончил Оксфорд, но тот проучился там всего пару лет и ушел, решив заняться бизнесом, в чем весьма преуспел. Наверняка делец из него получился более талантливый, чем актер, хотя кто знает? Всех карт касательно своего бизнеса Рокфеллер не раскрывал никому, намекая лишь, что ему принадлежат несколько верфей, одна авиакомпания и много чего еще.
Рурк часто видел, как из кабинета Кристофера выходят очень солидные люди.
Некоторых Рурк знал лично — к примеру, владельца модного ресторана «Tutto Bene» Сильвио де Мори. Словоохотливый Сильвио шепнул Рурку, что прокрутил с Рокфеллером очень выгодное дельце: во-первых, он продает ему ресторан за три миллиона, слава тебе господи, — давно мечтал от него избавиться, но главное... Главное — он доверил Рокфеллеру часть своих сбережений, и через месяц они учетверятся! От радости толстяк Сильвио готов был скакать на одной ноге, как мальчишка.
— А почему мне никто этого не предлагает? — решил возмутиться Рурк.
— Потому что у тебя нет никаких сбережений! — напомнил Сильвио и колобком выкатился из комнаты.
Другим знакомым Рурка, встреченным у Кристофера, оказался брат Майкла Джексона — Джермейн.
Тот тоже вышел сияя как медный грош. Его сделка с Рокфеллером тоже оказалась на редкость удачной.
— Тебе надо называться не Крисом Рокфеллером, а джинном, и жить в бутылке, — пошутил Рурк.
Микки был удивлен, когда после очередного роскошного приема Крис отвел его в сторонку и промямлил, что у него есть «просьбишка». Он влюбился. Со всяким ведь может случиться, верно? А жена Пиа этого не одобряет. Нельзя ли Крису ненадолго переехать к Рурку? Сейчас Рокфеллер ведет переговоры о покупке семимиллионного особняка в Санта-Монике, как дело сладится, он туда и переедет. У него и Пии все-таки есть ребенок, кроха Зевс, может, Крис еще к ней и вернется. Рурк впервые видел Рокфеллера таким неуверенным.
Видно, и впрямь крепко втюрился... Ну и ладно, пусть пока поживет у него. От Микки несколько месяцев назад со скандалом ушла жена, Кэрри Отис. Он чувствовал себя заключенным в одиночную камеру. Ему хотелось выть. Крис скрасит его одиночество. А может, и деньжат подкинет...
Крис перебрался в дом Рурка на боковой улочке бульвара Сансет вместе с некоей «белокурой валькирией», как прозвал ее Микки. Валькирию звали Ронда Райделл. У наследника Рокфеллера оказался всего один небольшой чемоданчик. «Я люблю простоту», — пояснил он хозяину. Привычки у миллиардера оказались вполне богемными: раньше Микки казалось, что Крис, как деловой человек, начинает трудовой день по будильнику, а его дела и встречи расписаны на год вперед. Ничуть не бывало. Они с этой грудастой и задастой Рондой спали до полудня, потом по-детски беззаботно забавлялись с попугаем Рурка — Лоренцо; затем приглашали Микки в какой-нибудь ночной клуб, где отрывались до утра.
«Мне тоже требуется отдых, дела подождут», — приговаривал Рокфеллер. Вообще-то Рурк находил Криса забавным и даже сентиментальным. Однажды Рурк нарыл в Интернете ворох обнаженки Ронды Райделл. Она навешала дурачку Крису лапшу на уши, что она модель. Да обычная шлюха по вызову, каких миллион! Услышав это от друга, Рокфеллер вспыхнул как мальчишка и обиделся: Ронда для него — королева красоты. Рурк замечал, как Крис нежничает со своей потаскухой, красит ей ногти на руках и ногах, привязывает к коробочкам с драгоценностями трогательные воздушные шарики! Попугая научил по утрам пронзительно верещать: «Же т’эм, шерри!» Однажды Крис умоляющим тоном попросил Микки на одну ночь куда-нибудь уехать:
— Понимаешь, дядя из Франции прилетит с двумя своими компаньонами на сутки, а у меня с ними серьезные дела!
Нельзя, чтобы они увидели, что я у друга живу, в семье и так ко мне как к белой вороне относятся. А так я скажу, что дом мой.
Рурк пожал плечами: неужели его холостяцкая «конюшня» может сойти за дом миллиардера? Мутит воду парень. Черт знает, какие у него делишки. Да хрен с ним, угощает щедро, на виски не скупится, на фильм раскошелиться обещал, так пусть себе что угодно отчебучивает. Скорее всего оргию собрался устроить, так зачем мешать? «Я могу в клубе остаться или в парке на скамейке», — согласился Рурк, но Крис вручил ему ключи от квартиры Пиа. Откуда у нее здесь квартира? Они ведь не так давно в Штатах и еще ничем не обзавелись, как утверждал Крис.
Рокфеллер нехотя пояснил, что они с Пиа приехали сюда, будучи уже в натянутых отношениях, и он сразу же купил жене скромную квартирку — на всякий случай. У них такой удачный брачный контракт — его адвокаты постарались, — что ей ничего не достанется в случае развода. Двухэтажная квартира на Мэйпл-драйв, куда основательно набравшийся Рурк ввалился под утро, чуть не выломав замок, в самом деле оказалась более чем скромной. Как и предупреждал Крис, одна комната была заперта, но Микки не стал ничего рассматривать — рухнул спать не раздеваясь. Наутро его терзало жестокое похмелье, а в холодильнике, как нарочно, только полбутылки дешевого пива. Квартира была страшно захламлена и никак не производила впечатление недавно купленной. Слипшийся сахар в сахарнице, в кухонных шкафах — пакетики с сухим супом, древний соевый соус, покрытая пылью банка растворимого кофе.
Да черт побери все! Рурк в злобной утренней ярости, привычной в последнее время, толкнул плечом запертую дверь. После небольшого сопротивления она лязгнула и поддалась.
Какие же там оказались открытия… Все перевернуто вверх дном, на письменном столе — старый поцарапанный ноутбук, рядом громоздился допотопный принтер, заваленный какими-то смятыми бумагами. Микки наугад развернул некоторые и присвистнул: это были неаккуратно распечатанные аляповатые «свидетельства на владение» какими-то «нефтяными платформами в Норвегии», «судоверфями», «золотыми приисками на Аляске», «акции» и прочая белиберда, криво подписанная Кристофером Джеральдино Рокфеллером.
Тут же значилась сумма, которую тот или иной новый «владелец» внес за свое «выгодное» приобретение: 25 тысяч, 100 тысяч, 300 тысяч… Рурк повалился на стул и стал хохотать — давно он так не смеялся, ну и повеселил его этот парень! Микки любил таких — отчаянных и наглых. Эти типы всегда и при деньгах, и при женщинах, и при друзьях. Да нет, он решительно симпатизировал Крису, как бишь его там… Если открыть ящик стола и хорошенько покопаться, наверняка можно найти и паспорт с его настоящим именем. А может, и не с одним... Так что же, выходит, это его настоящая квартира? А как же миллионный отельчик «Bewerly Wilshire»? Крис ведь сказал, что там по-прежнему живет Пиа с сыном? Микки не поленился набрать номер отеля. Клерк раздраженно буркнул, что мистер и миссис Рокфеллер съехали почти месяц назад и до сих пор не расплатились!
Нет, Рурк и не думал заявлять на Кристофера в полицию, зачем ему путаться в эти дела. Тем более что лично он никаких денег «Рокфеллеру» не отдавал, а сам пользовался его щедротами. Микки дружелюбно заявил Крису, что на сей раз дядя приезжает к нему и потому он просит гостя и его барышню съехать.
В 2001 году Рурк узнал из газет, что Криса арестовали как международного авантюриста. Они еще встретятся несколько лет спустя при самых неожиданных обстоятельствах, но пока их пути разошлись.
…Бывшего друга Рурка на самом деле звали Крис, Кристоф Тьерри Даньель Роканкур, и он имел несчастье появиться на свет в одном из медвежьих углов Нормандии под названием Онфлер. Судьба ополчилась на него с самого рождения.
Улыбчивый белокурый мальчик был особенно привязан к матери. Разве он виноват в том, что ею оказалась родившая его в 17 лет местная проститутка Анник Вилльер, которая бросила Криса и его сестру, когда те были совсем крохами? Отец, Даньель Роканкур, художник-пропойца, мыкался с ними от одной женщины к другой и наконец сдал в убогий приют, где 9-летний мальчик жил примерно на том же довольствии, что снующие по щелям крысы и тараканы. Ему хотелось ласки — воспитатели угощали его розгами, ему хотелось поплакать, пожаловаться кому-нибудь на несправедливость жизни — взрослые вокруг были глухи, как стены. Никто и не думал хвалить Криса за то, что он на лету схватывает материал по всем школьным предметам и быстрее всех выучил таблицу умножения. В 12 лет Крис узнал, что его отец замерз пьяным на скамейке.
После этого его усыновила семья военного — для того чтобы удовлетворять садистские наклонности главы семейства. Приемный отец от души порол Криса ремнем, ставил в угол на колени на крупную соль, в пять утра окатывал ушатом ледяной воды, чтобы «лодырь» вставал. Мальчик несколько раз сбегал из дома, ночевал на вокзалах, на уличных скамейках — его находили и возвращали, пока однажды ему не удалось на перекладных добраться до Парижа, где он понял наконец, что надо делать. Необходимо перестать быть этим несчастным, всеми битым Крисом Роканкуром. Отныне он станет другим, у него начнется совсем иная жизнь. Любовь, немного признания и много денег — всего-то лишь и потребовал юный Роканкур от судьбы в качестве реванша. Каким образом добиться богатства, научили добрые люди: воровать и не попадаться. С 1987-го по 1992 год Крис пять раз скучал в тюрьме, отбывая небольшие сроки за мелкие кражи и подделки документов, а в апреле 1992 года в Женеве решился на опасное дело: с двумя дружками они привезли связанную продавщицу в ювелирный магазин, где она работала, заставили ее открыть сейф, взяли оттуда бриллиантовых колец и часов примерно на 400 тысяч долларов и смылись.
Очнулся Крис от этой головокружительной авантюры в Калифорнии, куда сбежал от севшей ему на хвост швейцарской полиции и от давно имевшей на него зуб полиции французской.
Осев в Лос-Анджелесе, 25-летний Роканкур пересчитал оставшиеся после дележа награбленного добра деньжата и решил временно перевести дух. От скуки он превратился в запойного киномана и первое время целые дни проводил в кинотеатрах, пересмотрев все фильмы с участием тех, с кем через несколько лет он будет иметь удовольствие, а они — несчастье познакомиться: Рурка, Ван Дамма, Де Ниро.
Ему случайно попалась картина «9 с половиной недель» с молодым Рурком и Ким Бейсингер, Крис посмотрел ее раз пятьдесят. Потом в клубе он, по правде говоря, едва узнал Рурка, так тот растолстел и обрюзг; водись у Криса настоящие деньги, он и впрямь дал бы их Микки, чтобы тот превратился в себя прежнего. Крис совершенно не помнил, откуда ему на язык прыгнуло имя знаменитого продюсера Дино Де Лаурентиса. Оно просто часто встречалось в каких-то журналах, и Роканкуру нравилось, как солидно это имя звучит: сразу чувствуется, что человек с положением. Однажды, представляясь новым знакомым, Крис брякнул: «Кристофер Де Лаурентис, племянник Дино Де Лаурентиса».
Эффект был потрясающий: как подобострастно на него стали смотреть, как старались втереться в друзья! Всего лишь назвался другим именем — и ты другой: не надо менять внешность, оканчивать высоколобых колледжей! Именно в качестве племянника Де Лаурентиса Крис очаровал юную красотку из благочестивой протестантской семьи — Грай Парк. Она подрабатывала билетершей в кинотеатре и напоминала бархатистый персик, из которого, если немного надавить, брызнет сладкий сок. Кто знал, что эта нежная прелестница чуть ли не ежедневно посещает церковь? Так что помимо родства с Лаурентисом Крису пришлось прикинуться еще и поклонником Господа. При этом ему остро хотелось любви и романтики. Потом он многократно будет это повторять: какой он преступник? Он романтик чистой воды… И все свои аферы совершил исключительно во имя любви, стараясь угодить тем женщинам, с которыми был связан.
Себе и ей немного красивой жизни — вот и вся его скромная цель, разве это так уж много для того, кто никогда не знал женской ласки и все детство терпел побои и питался объедками? Малышка Грай ему очень нравилась, и он часами торчал с ней в церкви, слушая всю эту тягомотину; писал ей письма, не ленясь вставлять в них по три страницы цитат из Библии, даже вызубрил несколько молитв. Он соблазнил ее на Гавайях, а уговорил выйти замуж в Лас-Вегасе в октябре 1992 года, наплел, что его отец, французский дипломат, из-за неотложных дел не может приехать навестить сына и его жену. Грай уже полностью была в его власти, она носила ребенка и всячески старалась ему угодить. Она говорила Крису, что он очень красив, что у него волнующие глаза и нежные руки, а фигура лучше, чем…
Он думал, она скажет: у Пачино или Ван Дамма, а она вдруг ляпнула: «…чем у Иисуса Христа». Забавная была девчонка. Со своей стороны Крис старался быть любящим мужем: на остатки денег снял прелестную виллу в горах, накупил позолоченной посуды, пузатых кресел, нашел где-то кровать с балдахином: «как у королей». Но деньги таяли, и Крис наловчился вытаскивать кредитные карты из задних карманов богачей, ошивавшихся в ювелирных магазинчиках на Родео-драйв. Кое-какие мелкие околокиношные сошки (к крупной добыче он еще не прорвался) охотно давали в долг «племяннику Де Лаурентиса». Это кое-чему его научило…
Он не был закоренелым злодеем. Однажды, после того как Грай затащила его на органный концерт, в сентиментальном сердце сироты Криса вдруг стронулась лавина раскаяния и сожалений, и он по-детски плакал, уткнувшись в плечо жены.
По дороге домой Крис не смог с собой справиться и начал вываливать испуганной Грай про себя всю неприглядную правду: про мать-проститутку и приютских крыс, про волосатые руки приемного отца, сжимающие ремень, про первый украденный бумажник... «Прости, я исправлюсь, ведь я хороший...» — бормотал Крис, сам удивляясь, что это на него нашло — и все из-за какой-то дурацкой музыки. Но его несло, он уже не мог остановиться и зачем-то рассказал Грай про ограбление женевского ювелирного магазина… Она смеялась, не верила мужу. Тогда его взяло зло, и он достал из кармана несколько чужих кредиток. Значит, такой, какой есть, он ей не нужен? Выходит, только его фальшивое имя чего-то стоит в ее глазах? Дурак он был, что поддался слабости. На следующий день, проснувшись как всегда поздно, он не обнаружил никаких следов Грай: она от него ушла.
А вечером на Криса надели наручники: жена донесла в полицию. В Париже, куда его доставили, прокурор пытался повесить на него дело о женевском ограблении ювелирного магазина, но не собрал необходимых доказательств: Роканкуру везло, он часто выходил сухим из воды. Но самое интересное другое: когда Крис в 1996 году снова объявился в Лос-Анджелесе, решив провернуть новую хитроумную аферу, Грай валялась у него в ногах, умоляя простить. По щечкам его Персика текли слезы, она сидела перед ним на полу, прижималась головой к его колену и причитала, какой была глупой и не понимала, что никто никогда не любил ее так, как он. Что она обожает его. Что они начнут новую жизнь и он станет честным человеком… — У меня нет ни гроша, ma cherie, чтобы стать честным человеком.
Тем более что я и так всегда им был.
Вот что сказал он девочке. Для дочки Эвы Крис передал кое-какие драгоценности: если Грай хочет, пусть их продаст; и ведь она взяла, едва ли сомневаясь, что они ворованные. С тех пор Роканкур регулярно отправлял дочке подарки, но Грай больше его не интересовала, хотя они и продолжали общаться. Крис влюбился в другую умопомрачительную красотку — филиппинскую актрису и модель Пиа Рейес. Сколько дразнящей сексапильности было в этой раскосой азиаточке! Когда-то она снялась в нескольких фильмах и некоторое время работала моделью, но когда на нее положил глаз Крис, Пиа была владелицей весьма скромного бистро в Лос-Анджелесе. В мае 1994 года они поженились в том же Лас-Вегасе. Крису казалось, что он стал обладателем несметных богатств, так его восхищало тело жены.
Ну, она-то была не невинная святоша Грай и тотчас смекнула, кто такой Крис и чем дело пахнет. Разыгрывая неотразимую восточную покорность, она притворно заискивающе смотрела на Криса: «Я во всем буду тебе помогать». Его дела шли отлично, как только в голову пришла простая и гениальная мысль: а почему бы не прибавить к «титулу» племянника Де Лаурентиса фамилию Рокфеллер? Всего лишь одно новое словечко — «Рокфеллер». Емко и красноречиво. И началась полоса везения. Хозяин известного среди голливудских звезд ресторана «Tutto Bene» Сильвио де Мори, узнав, кто его гость, открыл ему неограниченный кредит, прослышав, что у «Рокфеллера» временные затруднения из-за крупной сделки, одолжил, не задумываясь, 500 тысяч долларов. Крис с Пиа вскоре переселились из ее старой квартирки на Мэйпл-драйв, где потом окажется Рурк, в супердорогой отель «Regent Beverly Wilshire», и после того как Крис поставил свою новую волшебную подпись «Рокфеллер» в книге постояльцев, им открылся доступ ко всем услугам отеля, включая теннисные корты, массажные кабинеты, фитнес-залы и так далее, и так далее.
История с оставленными в примерочной крадеными часами «Rolex» принесла Крису не меньшую известность, чем начинающему актеру удачный дебют.
В его сети стали попадаться не только бизнесмены, но и голливудские звезды, которыми несколько лет назад он так восхищался, увидев на экране. Крис быстро смекнул, что главная «проблема» большинства — куда девать свободные деньги и как уйти от налогов. Он понял, как помочь в этом им и себе.
Крис просто поражался их легковерию!
Они несли ему огромные суммы в ответ на обещания инвестировать их деньги в какие-то невероятные «верфи», «нефтяные скважины», черт знает во что! Единственным подтверждением служили распечатанные на домашнем принтере, том самом, который обнаружил Рурк, «свидетельства» с вводящей в транс подписью «Рокфеллер».
Ни сильный акцент Криса, ни его безобразный английский, ни манера разговора почему-то никому не казались странными; ведь, в сущности, он полный неуч, прочел всего две-три книги, косноязычен, и ему трудно говорить о политике, экономике и прочих высоких материях. Конечно, французский акцент скрывал часто вылетавшие из уст Криса вульгарные и просторечные словечки, но даже он понимал, что его преувеличенная манера жестикулировать явно отдает улицей: так выбрасывают пальцы и «разговаривают» всей растопыренной пятерней грузчики, торговцы, таксисты...
Пиа не раз ставила ему это на вид. Крис часто повторял казавшуюся ему подходящей фразу, что он «не сноб», но из-за акцента выходило «не жмот». Еще бы он был жмотом! Чтобы заверить клиентов в своей состоятельности, он их поил, кормил, развлекал — на их же деньги. Жестом фокусника извлекал из бумажника пухлую пачку купюр и любил повторять, что у него правило: в мелких расходах, типа пары десятков тысяч долларов, канают только наличные. Ведь он не жмот. В дальних комнатах его роскошного номера всегда горели свечи, отражаясь в зеркалах, на небольшом столике стояли два бокала для шампанского и изысканные сладости.
Примерно такое же убранство было в другой спальне. В одной распоряжался Крис, в другой — Пиа, это был их молчаливый сговор. Например, жена Жан-Клода Ван Дамма — Дарси ЛаПьер, приходя на вечеринку к «Рокфеллерам», так откровенно флиртовала с ним, бросала столь призывные взгляды, что Крис счел джентльменским долгом, улучив момент, проводить мадам Ван Дамм к себе в спальню. Эта тигрица Дарси сама расстегнула ему ремень, ей-богу! И его это не удивляет — не одна она стремилась приблизиться к телу «Рокфеллера». Крис давно изучил людей. Он нисколько не удивится, если узнает что сам великий Жан-Клод велел жене соблазнить Кристофа: как-никак «Рокфеллер» обещал ему 40 миллионов на новый спортивный клуб и будущий фильм, за эти деньжищи и не на такое решишься! Крис не осуждает Ван Дамма, ни-ни. Роканкур ведь тоже торговал своей Пиа, после того как перегорела страсть.
Когда с клиентом сразу не все складывается, а Крис видел, как у того начинают течь слюнки при виде выпархивающей из дальних комнат Пиа в пеньюаре и с распушенными волосами, Роканкур придумывал неотложное дельце и исчезал минут на сорок. С кем он только не оставлял жену: с главным девелопером Беверли-Парка — Брайаном Адлером, с популярным французским певцом и композитором Мишелем Польнарефф, с владельцем самых дорогих бутиков одежды Шахрамом Мусазаде… Конечно, Крис ничего не утверждает и ни с какими расспросами к Пиа, разумеется, никогда не лез, но зато от него не укрылись несколько виноватые взгляды клиентов, и главное — дела с ними сразу принимали нужный оборот. Чувство вины заставляло их нести деньги несчастному «рогоносцу» Рокфеллеру.
Все шло чудесно. Судьба широко улыбалась бывшему приютскому сироте, роскошно расположившемуся в «Regent Beverly Wilshire», но его погубила жадность, та самая, которую он высмеивал в других. Пиа пыталась до него докричаться, предупреждала, что надо немедленно сматываться, срочно приобретать недвижимость где-нибудь на экзотических островах, но Крис ввязался в какое-то темное гонконгское дело, вбухал в него практически все деньги и ждал, что через месяц эта сумма учетверится. Как бы не так! Видно, там работали такие же «Рокфеллеры». В результате большая часть канула, а тем мизером, что остался, нельзя было даже расплатиться за их многомесячное пребывание в отеле. К тому же Крис не на шутку влюбился в стриптизершу Ронду Райделл, которую подцепил в ночном клубе. И началась свистопляска.
Последние деньги Крис спустил на бриллиантовые колье и изумрудные подвески для новой дамы сердца; в дым разругался с Пиа и переселил жену с ребенком в ее прежнюю скромную квартирку на Мэйпл-драйв. Ронда желала жить как королева, во дворце, и, растерявшись от всей этой круговерти неприятностей, Крис сунулся к Рурку, напросившись к нему погостить. В тот вечер, когда он, как идиот, вручил Микки ключи от квартиры Пиа — она с сыном улетела к родителям на Филиппины, — Крис собирался принять нагрянувших из провинции родителей Ронды. Она наболтала им, что выходит за очень состоятельного человека, уже живет у него в доме на престижном бульваре Сансет, и вот, пожалуйста, они надумали проведать дочку! Ясно, что Микки надо было каким-то образом убрать со сцены. Крис предварительно проверил квартиру Пиа и запер на ключ комнату с компьютером, где находились все эти фальшивые «свидетельства».
Кто же знал, что пьяный Рурк туда вломится? В общем, вся беда у него из-за женщин, всегда-то он, Крис, идет у них на поводу! Но любопытно, что они обожали его даже после того, как узнавали о нем правду. Эта круглолицая хохотушка Ронда, простая необразованная девчонка, догадалась, что он никакой не Рокфеллер, гораздо быстрее, чем надутые от собственной важности толстосумы. У Рокфеллера не может быть такой татуировки на правом плече, такой сутулой спины, таких хитрых, с бесенятами, глаз... Но Ронду все устраивало, как и Пиа, она любила его и готова была на все.
Однако из Лос-Анджелеса надо было срочно сматываться, по взгляду и по виду Рурка, который тогда выгнал их с Рондой, было совершенно ясно: Микки или раскусил его, или очень близок к тому.
Куда бежать?
Пока на Восточное побережье, но не в сам Нью-Йорк — туда опасно, лучше в самый богатый город на Лонг-Айленде — Ист-Хэмптон. Крис не собирался пока расставаться с американцами, они ему нравились: легковерные, как дети, богатые, как черти. С собой на новое место Роканкур решил взять только Пиа с сынишкой Зевсом: во-первых, Ронда ему уже надоела, а во-вторых, Пиа — самая лучшая помощница. Ронда в истерике повисла на Крисе, но он успокоил ее ласками и залил в уши такую проникновенную любовную лирику, что она растаяла. Где он только этому научился, ведь вроде без матери рос? Развести по отработанной схеме хэмптонских простаков ничего не стоило. «Рокфеллер», как и прежде, щедро угощал потенциальных клиентов шампанским «Dom Perignon», изысканными яствами, но теперь между делом упоминал не Дино Де Лаурентиса, а своего «доброго приятеля Билла Клинтона» и «душевного друга султана Брунея».
Богатые вдовы попадались в ловушку одна за другой: первая, раскрашенная под огородное пугало мадам Норма Брюнель, принесла 90 тысяч наличными плюс драгоценностей на 250 тысяч долларов; вторая, худая как жердь престарелая аристократка Георгина Шульц выложила 500 тысяч и потребовала близости. Да ради бога: Роканкур скоренько и не глядя уважил ее — ведь она годилась ему в матери. А сколько было плывущей к нему в сети мелкой сошки — владельцев магазинов, клубов, питейных заведений! И все жаждали задаром удесятерить свое богатство.
Однажды в конце марта 2001 года Роканкура-Рокфеллера пригласил на обед новый знакомый, испанский художник Хинес Серран-Паган.
Судя по внушительному старинному особняку в Саут-Хэмптоне, по ухоженному цветнику, обилию скульптуры во дворе и картинам в золоченых рамах, Крис сделал вывод, что хозяин — какой-то знаменитый художник, наверняка богач, тем более что на обед также был приглашен некий Пьер, по словам Хинеса, очень известный коллекционер искусства, две девушки: Мария и Кли — дочери греческого корабельного магната, и японка Натсуко, дочь генерального директора «Sony» в Токио. В такой цветник Крис решил отправиться без Пиа. Все шло изумительно. Девушки были красивы, и Крис, склоняясь к ручке каждой, бормотал комплименты по-французски: он давно заметил, что американки это обожают. «Рокфеллер» попросил хозяина показать ему новые картины.
Хинес, 50-летний черноволосый бородатый испанец, охотно повел его в студию. У Криса скулы свело от скуки при виде десятков холстов с какой-то мазней. Черт возьми, он не учился живописи! Стараясь не зевнуть, Роканкур вежливо топтался у каждой картины, издавая восхищенные междометия. Наконец он ткнул пальцем наугад в какое-то полотно: «Вот! Вот это истинный шедевр! Даю три миллиона, — повернулся Крис к хозяину. — Отдадите?» Похожий на пирата испанец внимательно смотрел на Криса угольно-черными глазами: «Отдам, коли не шутите». «У меня в Париже в гостиной висит «Девочка на шаре». Подлинник. Настоящий Ван Гог», — прихвастнул «Рокфеллер». Хинес понимающе закивал. За обедом Крис чувствовал себя не совсем в своей тарелке: японка прицепилась с просьбой описать его дом в Париже — мол, она так любит этот город, так хорошо его знает, ей будет так приятно…
Черт возьми, Роканкур и не думал, в каком районе Парижа может стоять его особняк, поэтому невежливо брякнул: «В хорошем районе. В солидном. Приедете — увидите». Нюхом Крис чувствовал: что-то идет не так. За кофе гречанка Мария вдруг произнесла, глядя прямо в глаза Роканкуру:
— Я так удивлена, что вас зовут Кристофер! Я мечтала с вами познакомиться, залезла в Интернет, так там почему-то написано, что единственный Рокфеллер с именем Кристофер умер в 1790 году!
— Это в самом деле так, — теряя почву под ногами, промямлил Роканкур, — мне просто нравится это имя. По паспорту меня зовут Джордж.
«Скорее бежать! — стучало в голове. — Это наверняка ловушка.
Надо позвонить Пиа и срочно взять билеты на самолет на ближайший рейс!» В ту же ночь они с Пиа и трехлетним Зевсом улетели в Канаду. Через несколько дней ранним апрельским утром в их гостиничный номер на курорте в Вистлере ворвалась полиция, и Кристофа Роканкура арестовали. Испанец Серран-Паган, наблюдая за «Рокфеллером», давно заподозрил неладное и подстроил этот обед, чтобы окончательно его раскусить. Все присутствовавшие при этом на самом деле были его друзьями и не имели ни малейшего отношения ни к греческим магнатам, ни к фирме «Sony».
Игра была бы закончена для всякого, но только не для Кристофа Роканкура. Говорят, приютские дети и беспризорники отличаются завидной находчивостью и волей к жизни. На суде ему предъявили обвинение в вымогательстве денег всего лишь у 19 человек.
Остальные несколько сотен, включая многих голливудских знаменитостей, постыдились выставлять себя на посмешище, заявив полиции, что позволили уличному прощелыге позорно обвести себя вокруг пальца! Наученный своим адвокатом Роканкур признал факт мошенничества только по отношению к троим. В результате ему дали всего пять лет нью-йоркской тюрьмы вместо обещанных прокурором двадцати. Его обязали выплатить жертвам полтора миллиона, чего он так и не сделал, заявив, что все деньги давно истрачены.
В тюрьме Крис не унывал: ведь он выйдет на волю совсем молодым человеком — ему будет лишь тридцать восемь. Зато какие козыри у него на руках: процесс прогремел на всю Америку, он прославил наконец свое настоящее, а не вымышленное имя; и сколько внимания к его скромной персоне!
Вот теперь наконец он станет честным человеком, его время пришло. Все свободное время в тюрьме Крис посвящал творчеству: он написал трогательную историю своей жизни — «I, Christophe Rocancourt, Orphan, Playboy, Prisoner». («Я, Кристоф Роканкур, сирота, плейбой, заключенный».) Эта книга в Европе сразу стала бестселлером, а в Америке ее запретили, потому что Роканкур в весьма насмешливом, чтобы не сказать издевательском, тоне писал о многих американских знаменитостях, обвиняя их в двух пороках — беспрецедентной глупости и не менее беспрецедентной жадности. Себя Роканкур мошенником вовсе не считает: это был всего лишь его небольшой актерский этюд; не под дулом же пистолета он вымогал у этих дураков деньги! В начале 2006 года Кристоф Роканкур, такой же бодрый и вертлявый, как и прежде, вышел на волю за ворота тюрьмы, его сопровождала охрана, чтобы немедленно посадить на рейс Нью-Йорк—Париж и выслать на родину.
У ворот Крис заметил трех поджидавших его женщин: они стояли порознь, смотрели в разные стороны и делали вид, что не замечают друг друга. Это были Пиа Рейес, «белокурая валькирия» Ронда Райделл и первая жена Криса — Грай Парк. Бывший «Рокфеллер» на секунду замялся, а потом пошел им навстречу упругой походкой, раскрыв объятия и широко улыбаясь: «О, как же я рад вас тут встретить, ме шерри!» Знал ли он, что они придут? Легко мог предвидеть, так как с каждой ежедневно разговаривал по телефону.
Кстати, на суде все три женщины отчаянно защищали Роканкура, говоря, что он «в душе хороший», щедрый, что он умеет любить: все три уверяли, что ни один мужчина не заставлял их чувствовать себя настолько любимыми, как Крис.
Кстати, дочке Эве и сыну Зевсу Кристоф, оказывается, регулярно выплачивал более чем щедрое содержание. Что Крис мог теперь сказать своим женщинам, кроме «адье»? Он не хотел больше быть связанным ни с одной из них, пусть просто остаются про запас. В Париже, когда Кристоф Роканкур вышел из самолета, к нему кинулись, расталкивая друг друга, журналисты с микрофонами и фотокамерами. Ба, да он, оказывается, здесь настоящая знаменитость! Крис улыбнулся, приосанился и расправил плечи. Со всех сторон посыпались вопросы, просьбы об интервью в журналах, о выступлении на французском телевидении. Потом он понял причину ажиотажа: его книжку выпустили как раз перед его возвращением домой. И еще его соотечественникам приятно, что он обвел вокруг пальца богатых американцев.
Недавний преступник, по правде говоря, не чаял такой жизни и таких доходов, впервые в жизни заработанных абсолютно честным путем: огромный гонорар за книгу; договор на вторую книгу «Мои жизни» с очень неплохим авансом; кроме того, Крис продал свое имя линии одежды «Rocancourt Jeans»; его пригласили вести специальное развлекательное шоу на телевидении… Иногда ему казалось, что все это происходит во сне.
…В 2008 году на фестивале в Каннах впервые за много лет появился Микки Рурк — он сумел в конце концов выбраться из своей депрессии и запоев. Новую картину «Рестлер», где он сыграл главную роль, номинировали на «Оскар», может, ему и в Каннах повезет? Перекидываясь словами с давним знакомым, Рурк рассеянно смотрел, как по красной дорожке, виляя бедрами, плывет Наоми Кэмпбелл.
А кто это с ней под руку на сей раз? Быть не может! Рурк вгляделся. Да это же Крис! «Рокфеллер!»
...— Я же говорил тебе, что когда-нибудь стану актером, — чуть смущаясь, сказал Крис Микки, когда они устроились с пивом в открытом кафе.
Роканкур признался, что с Наоми познакомился на вечеринке, пока они просто «дружат», но он собирается сыграть вместе с Кэмпбелл в картине Катрин Брейя «Плохая любовь»; кроме того, он продал свою историю продюсеру Тома Лангманну и надеется сыграть в ней самого себя.
— То есть ты теперь честный малый? – ухмыльнулся Рурк.
— Вроде так, — улыбнулся в ответ Крис.
— Вот только с семьей все никак…
Рурк вспомнил, каким нежным голубком Крис кружил вокруг белобрысой Ронды, а Крис, вздохнув, добавил, что недавно разошелся со своей новой женой, бывшей «Мисс Франция» — Соней Ролланд, у них дочка Тесс. Так что он снова в поисках любви…
Рурк присвистнул: «Ничего себе карьера у парня по части женщин! Чем только он их берет?» Микки и сам был не прочь охмурить эту Соню, она очень даже в его вкусе.
— Чем еще думаешь заняться, кроме кино? — Рурк разглядывал бывшего приятеля с нескрываемым интересом.
— Думаю, политикой. Как считаешь, получится у меня?
Рурк поперхнулся глотком пива, а потом его просто скрючило от хохота. Честное слово, давно он так не смеялся.
P. S. Известно, что в 2010 году Кристоф Роканкур действительно побывал в Елисейском дворце и беседовал о чем-то с Николя Саркози...
Подпишись на наш канал в Telegram