Мы у Саши в его доме во Внукове... Я просыпаюсь. Ветер треплет занавеску. Рядом лежит Саша. Он никогда не будит меня утром. Смотрит телевизор без звука, курит... Я поворачиваюсь к нему и ловлю нежный поцелуй: «Масечка, принеси чаю…» Быстро бегу вниз на кухню, чтобы заварить Сашин любимый зеленый чай. Саша берет чашку из моих рук, ставит рядом на тумбочку. «Иди ко мне…» На дне чашки привычно остывает распустившийся цветок...
О днажды утром мы с Сашей проснулись в его квартире на улице Гиляровского, и он совершенно неожиданно заявил: «Собирайся!
Поедем на дачу!» К тому времени я уже знала: спорить с Абдуловым бесполезно. Он всегда сам все решал, а меня просто ставил перед фактом. «Сегодня ты остаешься у меня!» или «Завтра идем в гости!» Да я и не спорила никогда. Но в этот раз... Дело в том, что накануне мы с Сашей ужинали в ресторане, потом поехали к нему. И кроме вечернего платья и туфель на шпильках надеть мне было нечего. А тут: «На дачу!» Но Саша только рассмеялся: «Ты думаешь, там все в валенках и зипунах ходят? Да это такая же квартира, только за городом». Мы садимся в машину, выруливаем на Можайку. И тут новая неожиданность. Притормозив у магазина, Саша достает мобильный телефон...
«Мамуль, что купить? Тортик? Ну хорошо... Жди, я скоро буду». Вот так сюрприз!
— Постой… Почему ты не сказал, что твоя мама тоже на даче? Я бы хоть цветы купила!
— Да не волнуйся, все будет хорошо!
Но какое там «не волнуйся»! Я уже сижу ни жива ни мертва. Подумать только: он везет меня знакомиться с мамой...
Никогда не забуду, как я в первый раз увидела Сашин дом. Даже засмеялась от удовольствия, так он мне понравился. Из красного кирпича, двухэтажный, с огромными белыми рамами. А вокруг — нарядные березки.
Нам навстречу выбежали любимые Сашины собаки, Чук и Гек.
А на тропинке у ворот уже стояла Людмила Александровна, Сашина мама. С аккуратно уложенными волосами, с макияжем на лице и… в цветастом халатике, носках и калошах.
«Вот, — говорит Саша. — Привез тебе невестку. Знакомься, это Вика». Я от неожиданности покраснела чуть ли не до слез. А Людмила Александровна только улыбнулась и в щеку меня поцеловала. И тут же повела на экскурсию. Я на своих шпильках покорно заковыляла за нею…
«Это наш гараж… Здесь Саша шашлыки любит делать… Это Сашин дом… Здесь у нас будет бассейн. А вот это — мой дом», — показывала она свои владения. В доме, который Саша построил для мамы, с Людмилой Александровной жили старший Сашин брат Роберт и его жена Аля.
Мы сели пить чай с тем самым тортом, который Саша купил по дороге.
Меня сразу тронуло, как дружна была эта семья. К маме сыновья были невероятно внимательны и очень привязаны друг к другу. И меня сразу же приняли как родную. Роберт лукаво покосился на младшего брата: «Интересно, где это ты такое сокровище нашел?» Но Саша только отшутился: «Места знать надо!»
Домом своим Саша гордился необычайно. «Это место намоленное! — говорил он. — Здесь столько интересного народу побывало!» Все стены в доме были увешаны фотографиями его друзей, гостей. Меня поначалу это даже смущало. Как будто я нахожусь в музее… Но потом привыкла... На первом этаже дома была бильярдная. Шкуры медведей на стенах, красивые кожаные диваны.
Направо от бильярдной — гостиная с длинным столом, рядом камин. Дальше — кухня. Из кухни можно было попасть в баню с маленьким бассейном и душевой. Наверху — кабинет, где Саша любил работать. И спальня.
В тот же вечер Саша заявил, что теперь жить мы с ним будем на даче. А раз Саша сказал, значит, так тому и быть…
С Абдуловым мы познакомились весной, причем совершенно случайно. Помню, друзья уговорили меня пойти на день рождения к одному общему знакомому. И вот я сижу за столом и вдруг слышу восторженный шепот подружки: «Смотри, кто пришел!» Поворачиваюсь и глазам своим не верю: как будто включили телевизор, а оттуда шагнул в комнату Александр Гаврилович Абдулов собственной персоной. Едва он вошел, как его тут же облепили девушки. Но я осталась сидеть где сидела.
Хотя в голове непроизвольно мелькнула мысль: «Вот моя удача! Если я решила стать актрисой, то должна с ним познакомиться». Но тут же одернула себя: это же бред!
Весь вечер я молчала, специально не глядя в его сторону. Признаюсь честно, это было нелегко. Во-первых, мне, мечтавшей об актерской карьере, было невероятно интересно понаблюдать за таким знаменитым актером, а во-вторых, он просто не сводил с меня глаз. Я это кожей чувствовала.
Вдруг Александр Гаврилович вышел из комнаты, я встала и пошла за ним. И когда мы «случайно» столкнулись в коридоре, я выпалила: «Здравствуйте, меня зовут Виктория. Я — начинающая актриса, ищу преподавателя по актерскому мастерству. Не могли бы вы мне кого-нибудь порекомендовать?» Как у меня это выскочило, сама не знаю.
Абдулов в ответ очень внимательно посмотрел на меня. И я тут же покраснела под его взглядом. Казалось, он меня насквозь видит… В голове мелькнула мысль о том, что такие «начинающие актрисы» его, наверное, сотнями атакуют… Что, если он меня сейчас высмеет? Но Абдулов, выдержав паузу, продиктовал свой телефон и коротко сказал: «Звоните».
Позвонить ему я долго не решалась. На бумажке с телефоном, лежавшей в сумочке, уже и цифры почти стерлись, а я все не могла набраться смелости… Но в один прекрасный день все же позвонила по заветному номеру.
— Александр Гаврилович, это Виктория, помните, мы познакомились…
— Да!
— Вы обещали мне помочь с преподавателем…
— Да! Перезвони через час.
И дальше гудки.
Мне стало ужасно неудобно, и перезванивать я не стала. Но через месяц позвонила еще раз… И опять та же история. Каждый раз я так смущалась, что перезванивать не решалась. А когда все же набиралась смелости, слышала опять его неизменное «перезвони». После третьей или четвертой попытки я решила, что он просто хочет от меня отделаться. И все же наудачу позвонила еще раз. Последний. Так я для себя решила.
— Ты где? — вдруг неожиданно спросил меня Абдулов.
Я растерялась:
— Дома…
— Ну так перезвони мне ровно через час.
И добавил:
— Ты поняла? ЧЕРЕЗ ЧАС! А не через месяц! Вика, это тебе надо или мне?
— Мне...
— Тогда перезвони!
Засекла время и целый час просидела у телефона. Затем снова набрала номер. «Собирайся и приезжай ко мне!» — сказал он приказным тоном и продиктовал свой адрес. Я запаниковала ужасно, совсем же его не знаю. Ходили слухи, что Абдулов опытный ловелас. Но упустить свой шанс я не могла…
Оделась поскромнее: черная водолазка, юбка-карандаш…
И всю дорогу лихорадочно разрабатывала стратегию: как лишнего не сказать и в то же время не сидеть, словно аршин проглотила. Мысли о том, что он будет ко мне приставать, отгоняла прочь. Но когда звякнул ключ в двери и мы остались один на один в его пустой квартире, у меня коленки задрожали от страха.
А Абдулов будто и не замечал моего волнения. Вежливо помог снять пальто, усадил на диван. Разговаривал как со своей старой знакомой. Предложил коньяку, сел напротив и спокойно сказал: «Ну, рассказывай, актриса».
Я немного смутилась и протянула ему портфолио. Фотографии он рассматривал внимательно, а одну, где я была снята с полуобнаженной грудью, попросил оставить…
Тут я и подумала: ну вот, теперь подсядет ко мне, положит руку на колено и начнется: все мужчины одинаковые!
Но прошел час, два, а ничего «такого» не происходило. Саша рассказывал о «Ленкоме», расспрашивал о моих планах. И я сама не заметила, как расслабилась. Мне вдруг показалось, что знаю его всю жизнь...
«Хочешь есть?» — спросил вдруг Абдулов. «Хочу», — честно призналась я. Саша сам все быстро приготовил, накрыл на стол. Мы пообедали. Вскоре он сказал, что ему пора ехать в аэропорт.
Не скрою, я была приятно удивлена тем, как прошла наша встреча. Но все же мое женское самолюбие было задето. Я уже привыкла к тому, что мужчины рядом со мной часто теряют над собой контроль.
А тут что? Получается, Александру Гавриловичу я совсем не понравилась?
Саша, как истинный знаток женщин, очень грамотно выстроил наши отношения. Он наблюдал за мной, выжидал, как охотник, выслеживал добычу. Пока не дождался момента, когда я сама захотела нашей близости.
К тому времени, когда он вернулся со съемок, я уже не думала ни о педагоге по актерскому мастерству, ни о кинокарьере. Только о самом Абдулове.
Он позвонил первым. Пригласил в ресторан. Болтаем о чем-то пустом, а наши глаза ведут свой особый разговор… Нам обоим все уже было ясно. Когда настала пора уходить, Саша спросил: — Если не торопишься, может, заедем ко мне, что-нибудь выпьем?
Отказываться я не стала.
Мы опять сидели на диване, болтали, пили коньяк. И говорили, говорили, говорили...
Первое, что я почувствовала утром, — страшное смущение. До слез. Я совершенно голая в постели очень взрослого мужчины… Лежу под одеялом и думаю, как бы добраться до халата так, чтобы не разбудить Сашу. Но едва попыталась выскользнуть из кровати, услышала за спиной его голос: «Проснулась?» А я не могу поднять глаз. Это говорило лишь об одном — он мне очень нравится...
Саша был чрезвычайно чутким человеком, сразу уловил мое состояние. И сделал все возможное, чтобы я оправилась от смущения.
Сварил кофе, принялся меня смешить. Весь тот незабываемый день мы провели вместе.
С этого дня все и началось. Как я переступила порог его дома, так там и осталась.
У нас была колоссальная разница в возрасте — мне двадцать три, ему на тридцать больше. Но меня это не смущало: мне всегда нравились солидные мужчины, умные, состоявшиеся, талантливые… Именно таким и был Александр Гаврилович. Может, я искала в нем то, чего у меня никогда не было? Отцовской любви...
Мои родители были очень красивой парой: голубоглазая блондинка и жгучий брюнет. Но отношения с отцом у меня всегда были сложные. Он держал меня в ежовых рукавицах: стоило опоздать домой хоть на минуту, как начинался скандал.
В детстве мне казалось, что отец — глава семьи, сильный, мужественный. Но как только умерла мама, стало понятно, что истинным стержнем семьи была именно она.
После маминой смерти отец моментально сломался: начал выпивать, а потом и вовсе слег, перестал выходить из комнаты. Лежал и повторял: «Я скоро умру. Я скоро умру...» Груз, который лег на мои плечи, оказался не под силу. Мне семнадцать лет, сестре — девять. Кроме папы у нас оставался только один близкий человек — бабушка. Но отец, вместо того чтобы стать в этот страшный момент опорой для всех нас, полностью погрузился в свое собственное горе. Я ненавидела его за эту слабость. Через год после похорон мамы отца не стало. А когда вслед за отцом ушла и бабушка, мы с сестрой остались одни на всем белом свете...
Сестру должны были забрать в детдом.
Я умоляла инспекторов подождать до моего совершеннолетия. Бросилась за помощью к родственникам, но никто не хотел брать на себя ответственность. А многие «добрые люди» еще и советовали: «Сдай сестру в приют, там ей будет лучше». Но я помнила, как перед смертью мама просила: «Если что-то со мной случится, никогда не оставляй Юлю…» И я выполнила мамин завет. Посадила Юлю на стул и сказала: «Мамы больше нет. Папы тоже. Кроме меня в твоей жизни никого ближе не будет...»
Единственным человеком, который протянул мне руку помощи, оказалась тетя Оля, мамина подруга. В итоге я оформила опекунство над сестрой. А дальше что делать?.. Мое положение было отчаянным. Без денег, без работы, без родни.
Я изо всех сил старалась не плакать при сестре: она страшно пугалась моих слез. И все свое отчаяние я выплакивала ночью в подушку…
Жить на ту крошечную пенсию, что мы получали, было невозможно. Музыкальное училище, где я училась на дирижерском отделении, пришлось бросить. На работу меня нигде не брали. С большим трудом по знакомству удалось устроиться официанткой в ресторан. Работала до одиннадцати вечера без зарплаты — за чаевые, а по утрам торговала джинсами на рынке. Денег не хватало…
Больше всего я боялась, что сестра почувствует свое сиротство, поэтому баловала ее как могла. Елки, спектакли, развлечения — все для нее. Таких нарядов, как у моей Юли, ни у кого в ее классе не было. А думать о себе мне было просто некогда.
Меня словно затянуло в какую-то черную дыру.
Я не жила, а существовала. Как растение, как трава. Ты все видишь, осознаешь, но ничего не чувствуешь. Как будто все это не с тобой происходит… А еще у меня напрочь исчез инстинкт самосохранения. Перехожу дорогу — и даже не оглядываюсь по сторонам. Едет машина или нет — мне все равно. Полная апатия. Только сестренка меня на этой земле и держала. Вцепилась в меня ручонками и не отпускала. Если бы не она, я бы покончила с собой…
Спустя некоторое время у меня наконец появилась возможность пойти учиться. А потом я переехала из Саратова в Москву. Окончила школу моделей, задумалась об актерской карьере… Тогда-то и встретила Сашу. Я потянулась к нему, как раненый зверек, которого приласкали, взяли на руки…
Саша знал, что у меня нет родителей.
И, наверное, поэтому был очень ко мне внимателен. Когда смотрел мне в глаза, у меня горло от волнения перехватывало. Он что-то говорит, а я не слышу, хочется вскочить, поцеловать его. Но не могу, стесняюсь. Пытаюсь сосредоточиться на разговоре, а все мои мысли улетают в спальню…
Конечно, постепенно я привыкла к нему. Перестала называть Александром Гавриловичем. Он стал для меня просто Сашей… В нем мне нравилось все! Я на него смотрела и не видела недостатков. Хотя он был уже не молод, и морщины, и седина… Да еще и табаком от него несет. Всего этого я просто не замечала...
Как-то Саша пригласил меня на спектакль «Палач», видимо, решил показать меня своим коллегам.
У служебного входа сталкиваюсь с Лазаревым-младшим. «Я по пригласительному к Александру Гавриловичу», — говорю на входе. Лазарев внимательно оглядел меня с головы до ног: ага, мол, все понятно, новая пассия Абдулова!
После спектакля мы с его друзьями-актерами долго сидели в театральном буфете. Вдруг кто-то громко сказал, имея в виду мой пятый номер бюста: «Александр Гаврилович, а не много ли вы на себе берете? Не тяжеловато ли вам?» Помню, я тогда очень обиделась. Даже Саше потом пожаловалась. Он отшутился: «Да они все завидуют мне. Но вообще-то... и правда тяжеловато!»
Я всегда боялась влюбиться. После потерь, которые пережила, во мне жил дикий страх — вдруг полюблю кого-нибудь, а он возьмет и умрет? Но в Сашу я влюбилась безоглядно.
Он стал для меня всем: и отцом, и другом, и любовником. Тем мужчиной, на которого я могла рассчитывать. Впервые за годы, прошедшие после смерти родителей, я могла наконец расслабиться.
Я ничего у него не просила. Саша никогда меня не содержал. На жизнь я зарабатывала сама. Платила за свою съемную квартиру, помогала деньгами сестре. Я прекрасно понимала, что можно включить «женскую хитрость» и добиться дорогих подарков, украшений. Но видя, с каким напряжением Саша работает, какую ответственность несет за семью, никогда себе этого не позволяла.
Встретив Сашу, я вдруг почувствовала, что у меня есть тыл, что если мне по-настоящему нужно будет, он даст мне все, о чем его попрошу. И этого мне было уже достаточно...
Я будто вновь обрела семью.
И не только в лице Саши. И его мама, и брат всегда относились ко мне как к родной. Помню, однажды, еще в самом начале знакомства, разговорились мы с Людмилой Александровной. Она спросила: «Где твои родители? В Саратове?» Я ответила: «Умерли...» Она меня обняла: «Деточка моя, не переживай. Теперь у тебя есть мама…» Это самое дорогое, что она могла для меня сделать. С тех пор я иногда называла Людмилу Александровну мамой. Однажды в разговоре у меня невольно вырвалось: «Ну что вы говорите, мам…» И она улыбнулась в ответ.
Кстати, Роберт всегда за меня заступался. Даже однажды Саше сказал: «А что это ты эксплуатируешь Вику? Она тебе все подает. Она что, тут домработница?»
Саша резко ответил: «Сам разберусь!»
И еще помню, как Роберт не раз обрывал шуточки Сашиных гостей в мой адрес: «И даже не смотрите сюда! Это наше!»
Все домашние дела лежали на Але, жене Роберта. Два дома, двое взрослых мужиков, пожилая мама, собаки… Одним словом, хозяйство. И как только я переехала в их дом, сразу принялась ей помогать. Домашние хлопоты мне были не в новинку, так что я скоро освоилась. Аля меня наставляла, рассказывала, где что лежит на кухне. И хотя Саша любил порядок, никогда не требовал, чтобы я занималась домашним хозяйством, а мне так приятно было ему чем-то угодить…
Если приезжали гости, я всегда сидела за столом рядом с Сашей, ухаживала за ним и вскакивала по малейшему поводу: кому-то тарелку принести, стаканы помыть.
Он меня все время хватал за руку: «Да сядь, посиди. Что ты без конца бегаешь?» И почти насильно усаживал рядом.
Наш дом был очень гостеприимным. Саша любил широко встречать гостей. У нас часто бывали известные актеры, бизнесмены. Застолья проходили до поздней ночи. Необыкновенно шумно и весело. Говорили обо всем: о рыбалке, о девушках, о футболе, о том, кто какой дом построил.
Мы с Алей накрывали на стол, резали салаты. А Саша готовил свой фирменный ферганский плов, колдовал над огромным казаном, который занимал на плите все четыре конфорки. И хотя иногда оставлял меня у плова «штурманом», сам ни на секунду не забывал контролировать процесс.
Подбежит: «Ну как тут? Ага! Крышечкой прикройте и ни в коем случае не мешайте… Пузырьки пошли? Лучку побольше нарежьте!»
Меня всегда восхищали трогательные отношения между Сашей и его мамой. Они были единым целым. Людмилу Александровну он очень любил и всегда о ней заботился, а она без конца учила его, как маленького сыночка: «Саша, больше не пей!» «Саша, не кури!» «Ложись спать!», «Вымой руки!». Он ласково «огрызался»: «Мамуль, ну хватит!»
Саша обожал возиться со своими собаками. Им в доме было позволено все. Породистого Чука Саше подарили, а дворняжку Гека он подобрал у стадиона «Динамо». Саша без конца их тискал. Помню, целует Чука в его слюнявую морду, а мама сердится: «Саша, зачем ты собаку целуешь?» Он в ответ отшучивается: «Ну, давайте, поучите меня!»
Саша часто над мамой подшучивал, но очень по-доброму, ласково.
Людмила Александровна была неизменной участницей всех застолий. Как-то по обыкновению она сидела на противоположном конце стола. А стол был очень длинный. Саша что-то у нее спрашивает, а она молчит: похоже, на что-то обиделась и делает вид, что не слышит. Он ко мне наклонился и подмигнул: «Смотри, что сейчас будет…» «Мамуль, — тихо говорит Саша. — А рюмочку будешь?» «Рюмочку? Буду!» — тут же откликнулась Людмила Александровна.
Саша был ее любимчиком. Она и не скрывала этого. Все ее разговоры неизменно сводились к Саше. И она очень хотела увидеть внуков от любимого младшего сына.
Саша много лет воспитывал Ксюшу, дочку своей первой жены Ирины Алферовой, и очень любил свою приемную дочь. И Ксения его любила. Саша рассказывал мне, что родной отец Ксюши жил в Болгарии и как-то пригласил ее переехать туда жить. А для этого Ксении надо было переоформить документы. Но она отказалась, сказав: «Мой папа — Саша».
Однажды мне во Внуково позвонила сестра из Саратова и сообщила, что беременна. Вначале я обрадовалась, а потом испугалась: «Тебе же всего шестнадцать! Ты сама ребенок!» Потом долго не могла успокоиться, а Саша меня очень трогательно утешал: «Масечка, не переживай, все будет хорошо. Ты же знаешь, что у тебя есть я…» Когда сестра родила, Саша часто интересовался, как там мой племянник. А однажды с улыбкой спросил: — Ну а в нашей семье пополнение когда будет?
И добавил уже серьезно:
— Мась, роди мне сына.
Ну пожалуйста…
С тех пор я это слышала от него каждый день.
Саша никогда не предлагал выйти за него замуж. Но я понимала, что при его отношении к детям просьба родить ребенка значит даже больше, чем официальное предложение руки и сердца.
Я и сама хотела иметь семью. Свою собственную, настоящую: папа, мама, дети… Но мои представления о семейной жизни совершенно не сочетались с Сашиными привычками. Думаю, в глубине души он и сам это понимал, потому что постоянно обещал мне как-то эту жизнь изменить: «Вот мы поедем на Валдай, отдохнем…
Вот я брошу курить…»
Курил он невероятно много, по две пачки в день, даже в постели не расставался с сигаретой. Его потрепанный махровый халат через пять минут после стирки пропитывался запахом сигарет.
Как-то Людмила Александровна показывала мне альбом с детскими фотографиями сына. Гляжу, а на одной Саша, еще совсем пацан, сидит с сигаретой. Я удивилась: «Он что, так рано начал курить?» — «А это они с мальчишками под балконом соседки нашли окурок, оторвали фильтр с губной помадой и пустили бычок по кругу».
Во всем, что касалось борьбы за Сашино здоровье, Людмила Александровна была моей верной союзницей.
И с курением Сашиным мы обе боролись изо всех сил. Но Сергей Соловьев, с которым Саша много лет дружил, сказал мне, что все наши усилия напрасны: Абдулов никогда курить не бросит. Однажды, дескать, попробовал, но очень быстро сильно набрал вес. И если на здоровье ему всегда было плевать, то работу потерять из-за лишнего веса боялся.
Актерская профессия, театр, кино были для него смыслом жизни. Хотя однажды мне пришлось видеть, как из-за своего пристрастия к сигаретам Саша чуть не сорвал спектакль. По ходу сцены он должен был закурить. Но после первой же затяжки страшно закашлялся. Этот кашель заядлого курильщика преследовал его уже давно. И вот настиг в такой неподходящий момент! Я в это время сидела в зале и вся похолодела от ужаса.
«Все, — думаю. — Сейчас занавес дадут. У него приступ». Положение спас Сашин удивительный дар импровизатора: кое-как откашлявшись, он так органично повел роль, что зрители остались в полной уверенности: все так и должно было быть!
Саша был настоящим трудоголиком. Я не раз ему предлагала: «Давай поедем куда-нибудь… Тебе надо подлечиться…» Но он все пахал и пахал как заведенный...
Кстати, преподавателя по актерскому мастерству Саша мне так и не нашел. Но я многому научилась у него самого. Видела, как он относится к работе, как не спит по ночам, готовится к съемкам, как он предан театру и какой это нечеловеческий труд — актерство…
Спал он по три-четыре часа в сутки.
Постоянные репетиции, гастроли, спектакли, съемки… А потом тусовки, дружеские посиделки, рестораны, казино… Абдулов был невероятно азартным игроком.
За игрой я видела его лишь однажды. Как-то после спектакля Саша предложил: «Давай съездим в казино?» Я согласилась. Он сел за игровой стол и… пропал! Это был уже не Саша, это был Игрок! Я посмотрела на него и испугалась: «Пойдем отсюда…» — «Сейчас, сейчас…» И пока не спустил все деньги, не ушел. Больше я никогда с ним в казино не ходила. Тот Абдулов, которого я там увидела, мне совершенно не понравился. Он просаживал в казино огромные суммы. Еще больше вкладывал в свой обожаемый дом во Внукове. Все время надо было что-то доделывать: бассейн довести до ума, что-то достроить, что-то переделать. Родным тоже старался ни в чем не отказывать.
Вот и работал, работал, работал...
Сашин неукротимый темперамент проявлялся во всем, за что бы он ни брался: в работе, в его хлебосольстве, наконец, в сексе.
Помню, у нас с Сашей была одна любимая игра. В самый разгар застолья я, подав ему знак глазами, неожиданно вставала и шла наверх. Через несколько минут он поднимался ко мне, и мы закрывались в спальне…
Серьезных поводов для ревности я Саше никогда не давала, и крупных скандалов на этой почве у нас не возникало. Хотя стычки бывали. Однажды Саша заметил, что кто-то из гостей настойчиво ухаживает за мной. Ему показалось, что и я с этим мужчиной заигрываю. Когда мы оказались одни в комнате, он неожиданно сильно схватил меня сзади за волосы и тихо сказал прямо в ухо: «Убью!
Б…ь!» Увидев его белые от бешенства глаза, я поняла — точно убьет. Но зато потом… Ревность его страшно возбуждала. А мне только это и нужно было…
Еще в самом начале романа, когда мы жили на улице Гиляровского, кто-то из Сашиных гостей сделал мне комплимент, и я неожиданно кокетливо ответила. Когда все уехали, Саша завелся. Меня это ужасно обидело. И в пылу ссоры я позволила себе фразу, о которой до сих пор жалею: «Что ты выдумываешь? У меня есть ты. Или думаешь, я с тобой, потому что ты — Абдулов? Не такой уж ты великий актер!»
Сказала и сама испугалась того, что сказала. Это прозвучало грубо, категорично. Саша молча встал с дивана и ушел спать.
Утром я попросила у него прощения…
А вот то, что я совсем не ревновала Сашу, его задевало. Я никогда не расспрашивала его о прошлой жизни. Зачем? Все, что было до меня, не имело значения. Никогда не задавала глупых вопросов. Может, поэтому избавила себя от многих огорчений…
Иногда ему звонили какие-то женщины, с которыми он не хотел разговаривать при мне. Уходил в другую комнату. Я была ему благодарна за тактичность. А все остальное считала Сашиным личным делом.
Я во всем доверяла Саше. Думала, он хочет изменить свою жизнь, обзавестись семьей, детьми. Но время шло, а ничего не менялось: днем — работа, по вечерам — гости. Заниматься спортом, бегать по утрам — это был не его вариант.
По утрам были… сигареты. Он сильно кашлял, у него постоянно болели ноги, вечерами я делала ему массаж стоп… В свои 24 года я понимала, что так жить нельзя. А он — в свои 53 — не понимал. Или не хотел понимать. Торопился жить…
Мы стали ссориться. Один день — тусовка, другой — чей-то день рождения, третий — ресторан. Я устала от такой жизни. Иногда просила: «Давай не поедем никуда. Проведем вечер вместе…» Но когда мы возвращались домой, снова приходили гости…
И вот настал день, когда я поняла, что так жить больше не могу. Как-то утром открываю глаза: рядом лежит Саша и курит. Беззвучно работает телевизор. Начинался новый день, в котором, я знала, все будет как вчера: сигареты, выпивка, застолье… День сурка!
Саша чувствовал, что во мне что-то надломилось, что я стала другой. Но менять ничего не хотел. Или не мог...
Мы разошлись накануне его дня рождения. Я собрала вещи и переехала на съемную квартиру. Какое-то время мы созванивались, а потом я сообщила ему, что уезжаю в Европу. Решила: поживу за границей, так быстрее забуду Сашу. Один раз позвонила ему, сказала, что останусь у родственников надолго. На этом все и закончилось...
Прошло три года. Я слышала, что он женился на девушке по имени Юля. Имя мне показалось знакомым. И тут я вспомнила, что во Внуково ему постоянно звонила какая-то Юля. Он посылал к телефону Алю: «Меня нет, я улетел!» Может, это и была его будущая жена? Не знаю. Как бы то ни было, именно Юля оказалась рядом, когда Саша серьезно заболел. Думаю, он был ей за это благодарен.
Я искренне хотела, чтобы он был счастлив. Он это заслужил.
А потом Саша умер…
Как-то, проходя мимо киоска, я увидела в витрине газеты с броскими заголовками: «Родственники Абдулова подрались из-за наследства!», «Маму Абдулова выгнала из дома невестка!». Мог ли Саша, вложивший в этот дом всю душу, предвидеть, что наступит день, когда Людмила Александровна и Роберт с Алей навсегда покинут Внуково? Что семья, которой он так дорожил, больше не будет собираться за длинным, щедро накрытым столом? Очень жаль, что все так получилось...
Как-то я позвонила Але. Она заплакала в трубку: «Ой, Викочка, деточка, ну куда же ты пропала? Как мы жалеем, что у вас с Сашей ничего не сложилось…»
Спустя несколько лет после смерти Саши я приехала во Внуково навестить Людмилу Александровну.
Ворота открылись, и я увидела красный кирпичный дом с белыми окнами, в котором была когда-то так счастлива… Мы сидели с Сашиной мамой в ее доме, пили любимый Сашин чай и вспоминали его. Зашел Роберт и спросил: «Мы все в Иваново переезжаем. Ты будешь нас навещать?» Вдруг в окно я увидела, как из большого дома вышла женщина с девочкой. «Это Сашина жена и его дочь…» — сказала Людмила Александровна. Я смотрела на них и молчала. «Роди мне сына, пожалуйста…» — вспомнила я слова Саши. В чашке чая на столе привычно остывал распустившийся цветок...
Благодарим салон «Baker» за помощь в организации съемки
Подпишись на наш канал в Telegram