Мы с Сашей пели дуэтом для гостей, когда к ресторану подъехал мотоцикл. Посреди выступления я бросилась на улицу, запрыгнула в седло позади водителя… Взревел мотор. «Нелли, ты куда?» — Саша оцепенел, вытянув руку, будто надеясь ухватить развевающийся подол моего свадебного платья…
Саша так боялся меня потерять! И ту традицию с похищением невесты воспринял всерьез. «Думал, ты бросила меня вот так ради какого-то байкера», — обвил руками плечи, когда я вернулась на праздник.
Сейчас понимаю, что мы оба все время жили с ощущением натянутой тетивы — вот-вот порвется. Сначала он потерял меня, а теперь — я его…
Я хоронила близкого человека, а на голову мне сыпались обвинения: «Это из-за тебя его сердце не выдержало! Ты его предала!» Бывшая жена, его друзья, дети от первого брака — все смотрели на меня с ненавистью. Будто я лично вонзила нож ему в грудь. Хотя мы расстались за полтора года до его смерти... Конечно, я думала: если бы сохранила отношения, был бы Саша сейчас с нами? Но я так больше не могла! Сколько раз мы пытались все уладить… Я все больше запутываюсь, я сплошной клубок нервов… И все хотят его размотать.
Саша однажды сказал: «До тебя я не жил».
И мы оба так наивно воспринимали наши отношения — будто только что родились и сразу взялись за руки. Но ведь это для меня было первое серьезное чувство, а он к тому времени 30 лет прожил в браке. И я для него оказалась последней страстью, роковой... Впрочем, у него и после меня была девушка, и во время меня… Одинаково тяжело и его в чем-то обвинять, и самой раскаиваться.
То лето пятилетней давности выдалось в Брянске теплым. Там все рядышком, все — соседи… Я знала, что Барыкин часто бывает у нас в городке, открыл здесь свою студию: передавали по местному телевидению. И, наверное, даже не обратила бы на такие новости внимания, если бы мама их не пересказывала: «Когда мне было 19, как тебе, я ходила на все гастрольные концерты. Барыкин этот гремел — он тогда был молодой, красивый!» И я как- то мельком его запомнила: очки под косматой челкой, будто темной помадой нарисованный рот, пальцы, дрожащие на струнах рок-гитары…
Запечатлела в памяти этот образ и вдруг встретила его во плоти — в гостях у друзей, куда пришла тем летним вечером. Кто-то надумывает себе принца, я же — рокера. Небольшая компания перед телевизором потягивает пиво — крутят кассету с концертом Барыкина. Саша сверлит меня цепким взглядом из-под челки. Мне так хочется ему нравиться! Но я смущаюсь: все же известный артист. Про возраст почему-то даже не думаю…
И вот, улучив момент, он подходит, берет меня за руку и замечает хрипловатым голосом: «У тебя пальцы пианистки». Скользит к локтю, увлекает на балкон. Там яблоня цветет — только руку протяни и рви букет… «Той девушке, которую люблю», — шутит известный артист и ломает ветку, повторяя нараспев: «Нелли, Нелли, Нелли…
На качели! Полетели?» Парирую: «Лишь в апреле». Саша вне себя от удивления: «Ты сочиняешь?» И мы уже сидим отдельно ото всех на кухне. Перед нами гора жеваных окурков и измаранных салфеток. Исписали все стихами — каждый по строчке, как в школе. Иногда его рука словно нечаянно ложится мне на колено. И я ее, задевая будто ненароком, скидываю… Известный артист играет со мной, как кошка с мышкой. Зачем ему это? Зачем же еще… «Мне пора домой, завтра рано вставать!» — подскакиваю, ужаленная этой мыслью. «Да не ходи ты на эту работу!» — уговаривает Саша. Ему невдомек, что такое госслужба, — за прогул меня будут ругать, а то и уволят. Сам-то он птица вольная. «Ладно, — сдается, — сам приеду завтра в эту твою, как ее, налоговую».
И весь следующий день на работе я трясусь, что известный артист подъедет ко входу в инспекцию — запоет под окнами серенаду. То-то у моего начальника очки с носа упадут! Слава богу, Саша просто звонит и приглашает в ресторан… Вечером провожаю его на поезд. «До вагона не ходи, а то растрогаюсь», — то ли в шутку, то ли всерьез просит Саша. И всю дорогу до Москвы забрасывает меня прощальными сообщениями. В следующие дни шлет целые письма на мобильный. И зачем я ему нужна?
Я, наверное, почти сразу влюбилась, но долго гнала от себя это чувство. Страшно было представить, что известный артист в любой момент исчезнет из моей жизни, и я буду каждый раз вздрагивать от звука его голоса в радиоприемнике. Поэтому когда он приезжал, находила повод, чтобы пораньше сбежать домой. Хотя самой так хотелось остаться…
Но Саша и не думал пропадать — заваливал меня букетами, комплиментами.
При этом вел себя как мальчишка: однажды поднял на руки посреди улицы, шел и выкрикивал мое имя при каждом шаге… Нас, наверное, приняли за городских сумасшедших.
Такую настойчивость прежде я наблюдала только у героев черно-белых американских фильмов. А ребята моего возраста быстро теряли интерес к девушке, когда понимали, что ее нужно долго обхаживать. Разве можно было сравнить Сашу с моим первым мальчиком-студентом? Когда мне 16, ему — 20 и мы ходим в парк целоваться на лавочке… Эти милые и ни к чему не обязывающие отношения закончились через три года, когда он попытался меня к чему-то обязать. А именно — все бросить и переехать в другой город, где ему предложили после института работу.
Тот населенный пункт находился от Брянска не дальше Москвы, в которой жил Барыкин, но к любви на расстоянии мы были не готовы. А с Сашей нас будто и не разделяло пространство в сотни километров. Я постоянно вела диалог с известным артистом: если не по телефону, то могла напевать ему мысленно — верила, что слышит. И однажды просто приехала в Москву — осталась на ночь в его загородном доме…
...По утрам вместо будильника над ухом раздавалось: «Ес-те-дэй!» — придурялся Саша. Я спросонья сердилась и припечатывала его подушкой. На кухне, жаря яичницу, мы уже вдвоем напевали что-нибудь из «Битлз». Саша без конца твердил: «У тебя талант, ты должна петь со мной». Меня же как раз пригласили на новую работу в Москве, куда я могла устроиться со своим экономическим образованием…
Но новый друг не отступал: «Даже не думай! Ты создана для сцены!» Вдруг его осенило: «Скажи в налоговой, что больна, завтра беру тебя на гастроли!» Я наплевала на работу и подалась за ним в Самару. Да что там Самара — на край света была готова побежать! Свет прожекторов слепил глаза, и я купалась в лучах, изображая подтанцовку и робко бэк-вокалируя. «Начало положено! — поцеловал меня Саша за кулисами. И добавил: — Ты в курсе, что когда-то так же, как ты, в группе «Карнавал» подпевала Алла Пугачева?» Ого!
В свои 19 лет я вообще не строила планов на жизнь. Саша все решал за нас обоих: «Я на тебе женюсь. Но учти, свобода для меня дороже колбасы — если начнешь ее ограничивать, ничего у нас не получится». Предложение он сделал через два месяца после знакомства.
Не скрывал, что пытается меня таким образом привязать к себе покрепче, смеялся: «Чтобы птичка не упорхнула, ее нужно окольцевать». Что же тут плохого? Когда мы расставались, он по-детски ревновал меня ко всему свету… Даже к плюшевому медведю, которого подарили на работе. Саша ему чуть голову не оторвал: «Откуда это он у тебя появился?» Разбушуется, но быстро отходит и потом сам смеется над своими страстями…
В брянском загсе Саша ногой открыл дверь зала подачи документов — мы влезли без очереди. «Пишите: Нелли Власова и Александр Барыкин — дата и время свадьбы», — продиктовал он сотруднице. Всех прочих невест тут же подвинули. «У тебя неделя на подготовку!» — напомнил мне тем же вечером на перроне жених и отбыл в Москву. Оставив меня в полной растерянности: во-первых, у меня не было ни платья, ни колец, ни туфель…
А во-вторых и в главных — родители вообще не в курсе моего романа!
«Мама, через неделю у меня свадьба», — поставила я ее перед фактом. «Зачем?» — только спросила она. Уже потом набросилась с расспросами: «Кто избранник?» У нее перед глазами всплыла картинка из юности: «Да Барыкин на сцене стоял, когда ты еще не родилась даже!» Но отговаривать меня было бесполезно — в голове будто поселилась мелодия, сквозь которую голосу разума не пробиться…
Папа в ответ на мое приглашение на свадьбу бросил трубку. Они с мамой развелись, когда мне исполнилось 16. Но мы все равно общались, и отец обиделся, что я не спросила его благословения, прежде чем пойти в загс: «Что ты за дочь после этого?» Так ведь Саша все решал сам, и противиться ему я не смела.
Чем-то он даже напомнил мне отца — все время учил, наставлял… Только после свадьбы, которая больше напоминала творческий вечер, мы с мужем пришли к папе в гости. Саша все поправлял воротник рубашки — нервничал. А ведь он был на пять лет старше своего свекра! Поначалу папа был настроен решительно: «Приезжай. Я вам в лицо скажу все, что думаю!» — но Саша сразу обезоруживающе улыбнулся и быстро нащупал тему для разговора: интеллигентного работника налоговой инспекции и развязного рокера объединила любовь не столько ко мне, сколько к рыбалке. Заболтались про удочки и «живца» — и до проблем неравного брака уже не добрались.
Разницу в возрасте я осознала только в загсе, когда увидела в свидетельстве о браке наши даты рождения: думала, Саша моложе...
«Я сейчас в обморок упаду!» — прошептала на ухо жениху. «Подготовился — ловлю!» — тихо пошутил в ответ он. Кроме того, в свидетельстве указали его творческий псевдоним — «Барыкин», хотя в паспорте он был записан как «Бырыкин». Об этом я узнала спустя время, когда уже родилась дочка. Смешно: даже в паспорт к жениху не заглянула!
По безалаберности и беременность «проглядела»: мне и в голову не приходило, что в 19 лет у меня могут случиться дети. А ребенок наметился чуть ли не в первую брачную ночь. Я была в шоке, а Саша обрадовался: «Я хотел от тебя детей» — и снял нам квартиру в Брянске. В первые же гастроли он оставил меня наедине с токсикозом. Я металась по пустой квартире из угла в угол, не зная, куда приткнуться. Смотрела в одну точку — на циферблат: сколько еще кругов намотают стрелки до Сашиного возвращения?
Не знала, как сказать ему, что готова ездить с ним повсюду и интересное положение тут не помеха. Боялась навязываться, памятуя про «дорогую колбасу». Но Барыкин оказался не таким независимым, каким хотел выглядеть. Писал мне каждые пять минут: «Если сейчас тебя не увижу — умру». По возвращении постановил: «Придется тебе жить со мной на чемоданах».
Конечно, мы толком не понимали, что нас ожидает. Продолжали жить в рок-н-ролльном ритме: на гастролях бросали вещи в гостинице и бежали гулять по городу, вечером выходили на сцену, ночью подолгу сидели в ресторанах с музыкантами. Я купила себе гриндерсы, увесила джинсы цепями… Изображала рок-диву. Поклонницы провожали нас до отеля. Как-то я увидела среди них женщину возраста моей мамы — в огромных квадратных очках по моде 70-х, смешных цветных сережках.
Она бросила мне в спину: «Соска малолетняя!» Такие «дамы в стиле диско», что выстраивались у черного входа в концертные залы, всегда смотрели на меня с нескрываемой завистью. Хотя статус официальной жены все-таки уважали — часть цветов преподносили мне. «Смотри, аллергия не начнется?» — делано ревновал меня Саша к поклонницам. А самого однажды так за причинное место кто-то из толпы схватил, что он чуть всей мужской силы разом не лишился!
На поезд мы все время опаздывали — я бежала по перрону, увешанная тюками: «Саша!» В купе сваливалась почти без чувств… Даже в голову не приходило, как мы рискуем нашей Женей! Кажется, в этой суете я вообще ни одной мысли не успевала родить.
В середине срока почувствовала неладное — меня положили на сохранение в Брянске… Но и на седьмом месяце я хватала электрогитару и, как мячик, снова скакала по перрону: «Саша!» Только бы успеть запрыгнуть на ступеньку состава!
Когда мы заходили в квартиру после гастролей, Саша ложился на диван, выдыхал: «Коматоз!» От него оставалась одна оболочка: на уставшем лице отчетливо проступала паутинка морщин… За каждой — своя грустная или смешная история. И он мне казался таким умудренным, опытным. Увы, усталость часто переходила в депрессию. Саша отворачивался к стенке и до него невозможно было достучаться. Меня это пугало, я его тормошила: «Саша, ты жив?» Однажды он положил голову мне на колени и вдруг зашелся в рыданиях…
«Что с тобой?» — испугалась я, а Саша только глубже зарывался лицом в подол моей юбки... Понять его я была бессильна.
Подходило время очередных гастролей, а он не желал вставать с постели: «Давай не поедем!» Я его уговаривала, как маленького: «Ну Сашенька, ну у нас же контракты подписаны!» Кряхтя и охая, он поднимался, а уже через пять минут мурлыкал себе под нос песенку… Настроение резко менялось, как у всякого творческого человека. Но были на то и другие причины, как вскоре выяснилось…
Я стала замечать у мужа странные провалы в памяти: он мог неожиданно оборвать фразу на середине и выйти из комнаты... Иногда просто закатывал глаза и не реагировал на внешние раздражители в виде жены. «Саша, тебе плохо?» — опять пугалась я.
Таблетки он глотал постоянно, у него ведь с детства были проблемы с сердцем. Помню, однажды я даже «скорую» вызвала, а он как ни в чем не бывало вдруг «проснулся»: «Что ты панику подняла?» Перепады его настроения я списывала на усталость или рассеянность. Однажды собираюсь постирать его куртку и в кармане нащупываю пузырек: на дне — желтые капсулы. Пробиваю название в Интернете: «сильнодействующий психотропный препарат, отпускается только по рецепту врача»... Не зря меня мама предупреждала: «Странно, если рокер не пьет и не нюхает». Но Саша клялся, что все это осталось в прошлой жизни, задолго до нас… Захожу на кухню и нападаю на мужа:
— Ты под кайфом, что ли? — ставлю перед ним пузырек.
Тогда Саша рассказал кое-что про свою прошлую жизнь, как пил беспробудно.
«Я тогда в огне горел, лечился от белой горячки». Как первая жена Галина все это терпела? И что до сих пор он состоит на учете в психдиспансере. А таблетки ему прописали от нервов — надо было пройти курс, но Саша к ним пристрастился. И, вероятно, чтобы разрядить атмосферу, добавил нараспев: «Я ши-зо-фре-ник и при-ду-рок!» Я так и не поняла, шутит он или серьезно. Но дочь на всякий случай потом водила к психиатру. В тот момент меня волновало одно: получается, ребенка будет воспитывать не вполне адекватный человек?
— Ты сможешь слезть со своих таблеток ради малыша?
— Ради вас обоих, малыш… — и Саша демонстративно выкинул пузырек в мусорку.
Только я потом опять эти таблетки у него в кармане нашла… «Не все сразу», — оправдывался Саша. Мы стали бороться вместе. Он — с зависимостью, я — с его приступами, вызванными отменой препарата. Я уже тогда частично взяла на себя обязанности его менеджера: занималась организацией концертов, съемок… Однажды, когда задержали выступление, захожу в гримерку: стол перевернут, вещи раскиданы, а посреди стоит и плачет Саша — смотреть на него жалко… Подскакивает ко мне, встряхивает за плечи: «Я отказываюсь выступать!» На секунду даже показалось — сейчас ударит. Я тоже — в слезы, как могу, уговариваю… Все-таки собрался, вышел на сцену. Не раз видела, как он заводится, если на репетиции с первого раза песня не получается, — один раз так гитарой по сцене шандарахнул… Инструмент, правда, остался цел, Саша потом по-ребячески хвастал: «Я сделал гитару на заказ — из секретного космического материала!»
А сколько раз он срывал интервью: приезжают телевизионщики — Саша не хочет выходить из комнаты.
Они злятся, он раздражен, а я мечусь меж двух огней — всех успокаиваю… Потом мы смотрели передачу, в которой обиженные журналисты на всю страну заявляли: «Барыкин был с похмелья в состоянии нестояния». Саша от расстройства запускал тапочками в телевизор: «Чертовы папарацци!»
Порой мое терпение заканчивалось. Как-то причесывалась — в руке осталась прядка волос… В слезах села на пол и подумала: «Как мне родить здорового ребенка, если уже лысеть начала?» Саша вышел из своего оцепенения и принялся меня утешать: «Мы справимся!» Поскольку он был способен взять себя в руки, когда хотел, я стала догадываться: иногда ему просто хочется, чтобы его пожалели, — вот и притворяется.
Равнодушия он не выносил. Если я не обращала на его страдания внимания, Саша стонал: «Ты стала такая холодная!» У меня сердце от таких слов екало, но я старалась этого не показывать в воспитательных целях. Постепенно мы поменялись с Сашей ролями — я чувствовала себя старше его…
Безусловно, все Сашины нервные расстройства и на больном сердце сказывались. Он часто глотал валидол, когда напрыгается по сцене… Однажды, помню, не дошел до гримерки: смотрю, весь бледный, прислонился к стенке… Коленки подгибаются, сползает на пол… «Принеси валидол», — шепчет одними губами. Кидаюсь в гримерку, роюсь в вещах, а перед глазами стоит умирающий Саша. «Сейчас, потерпи…» С тех пор лекарства постоянно лежали в моей сумочке — так спокойнее, когда Сашино сердце было в моих руках…
За неделю до родов мы открывали футбольный матч на стадионе Брянска — Саша написал гимн для местной команды.
Он стал к тому времени гораздо уравновешеннее, таблетки свои заменил валерианкой. И все равно я не сказала ему, когда начались схватки, — волноваться за психологическое состояние мужа и рожать было бы выше моих сил. Так совпало, что он накануне вечером как раз сел на поезд и прибыл в Брянск ровно в шесть утра, когда Женя появилась на свет. На перроне его встретил мой отчим, поздравил. «Сегодня же не первое апреля!» — от неожиданности брякнул Саша. Потом прорвался в роддом с букетом и конфетами. На Женю он смотрел как на «неведому зверушку» — с любопытством, умилением и затаенным страхом.
Хотя у Саши уже были взрослые дети, он не знал даже, как держать малышку.
«У нас всем Галя занималась», — объяснил он. Как-то я вышла из комнаты, а Саша решил устроить мне сюрприз — кинулся на скорую руку пеленать Женю. Возвращаюсь — ребенок исчез... Вместо него на кровати лежит ком белья. Еле раскопала в нем дочкино личико. В другой раз Саша решил починить текущий кран. Разобрал, а обратно свинтить не сумел — все время лишние детали оставались. Захожу в ванную: на раковине — написанная маркером табличка «Не работает»...
Он посвятил мне песню «Ее зовут Нелли». Потом предложил записать несколько моих композиций. В аранжировке участвовал Сашин сын, веселый парень лет тридцати, он же написал на мои стихи музыку.
Отыграли, разошлись, он по-деловому пожал Саше руку… Когда за ним закрылась дверь, Барыкин вздохнул: «С тех пор как я от его матери ушел, Гоша со мной сквозь зубы общается и только по работе». Для меня эта фраза, брошенная мимоходом, стала такой неожиданной, как если бы в комнате вдруг появился жираф. В такие моменты понимала: это я живу с нуля, а у Саши за плечами огромный тяжелый багаж… И чемоданчики иногда приоткрываются, показывая нутро. Раз в месяц звонила его бывшая жена Галина: «Нужны деньги — дочери на учебники». Как-то в церкви в Люберцах я познакомилась и с их приемной дочерью Кирой. Девочка-подросток с восточными глазами (она, как и его первая жена, осетинка) так необычно выглядела в платке, повязанном по православному канону, — Кира ходила в воскресную школу. «Приятно познакомиться», — улыбнулась она.
Потом мы иногда с ней общались, болтали… А после Сашиной смерти она про меня стала гадости говорить.
«Галя так долго боролась с моими пьянками, что, когда я завязал, предложила удочерить Киру в знак благодарности судьбе, что ли... Я сделал доброе дело, но наш брак это не спасло — его и так слишком долго держали только воспоминания юности», — рассказывал мне Саша о разводе с первой женой. Они ведь с Галиной еще в школе начали встречаться, тридцать лет вместе прожили, а влюблялся он с тех пор много раз. И Галина все терпела — два раза они женились и разводились.
Наверное, она думала, что и последний развод не навсегда. А Саша вдруг через год после нашей свадьбы предложил мне повенчаться. Батюшка отговаривал: «Слишком у вас большая разница в возрасте, такие браки недолговечны».
Но если Барыкин загорался — остановить его было невозможно. Мы снова надели свадебные наряды… Эту традицию соблюдали каждую годовщину.
Но венчания, увы, недостаточно, чтобы быть счастливыми. Многим не нравился наш союз — столько раз нас пытались поссорить! Пресса шипела, сотрудники его звукозаписывающей студии распускали про меня сплетни… После этого Барыкин ревновал меня, как говорится, даже к тараканам. А вот выйти со мной на люди и продемонстрировать молодую жену любил. Но стоило на меня кому-то слишком пристально посмотреть — тут же градом сыпались подозрения: «Ты с ним знакома? Что между вами было?» Почта в моем мобильном проверялась ежедневно. Увидев неизвестный телефон, Саша сразу реагировал: «Але, это Барыкин, отстаньте от Нелли!
Кто это, пресс-служба? Нет, концерт не отменяется, все нормально…» — только после таких нелепых казусов он успокаивался.
Одевалась я, по его мнению, тоже слишком фривольно, каблуки, например, пришлось исключить. Что поделать, любовь требует жертв! Саша меня даже к подружкам в гости не отпускал. И сопровождать отказывался, сетовал, что ему скучны наши «детские» разговоры. Мне же было интересно с его друзьями, однако Саша оказался человек одинокий… Говорил: «В душу я пускаю только тебя». На тусовки мы почти не ходили, в ресторанах прятались по vip-залам… Признаюсь, иногда мне не хватало развлечений, более соответствующих моему возрасту.
Когда Саша первый раз без предупреждения пропал из дома и не отвечал на звонки, я страшно перепугалась: подняла на ноги всех знакомых, чуть ли не в морги звонить собиралась… Через неделю проявился: «Не сходи с ума! Говорил же, что я птица вольная». Приезжал как ни в чем не бывало, привозил Жене игрушки. Когда дочь стала подрастать, учил ее петь, бренчал на гитаре… Женя рисовала картинки: Барыкин с инструментом стоит на сцене… Папа, сидящий перед телевизором на диване, — это не наш вариант: Женя, наверное, чаще видела его на экране. К тому же Саша сам для нее кассеты со своими выступлениями записывал. На вопрос дочери: «Где папа?» я весело начинала петь ее и его любимую песню «Аэропорт». Дочка подхватывала… А у меня слезы наворачивались — мы ведь с ней, по сути, все время одни сидим!
Конечно, меня и саму нельзя было назвать хорошей матерью. Когда Саша приезжал, мы тут же сдавали Женю бабушке. Свекровь не принимала участия в нашей семейной жизни. За все время мы были у нее всего пару раз. Когда Саша привел нас с Женей к ней знакомиться, она протянула мне руку и вместо рукопожатия вложила в ладонь мокрую тряпку: «Ты у нас девчушка высокая, протри-ка люстру»… Видимо, это был тест на супружескую пригодность. После свекровь удовлетворенно заметила: «А Галька за все 30 лет ни разу мне по хозяйству не помогла!»
Было в этом ее отношении что-то потребительское. И Саше оно передалось по наследству. Я, как уже говорила, частично взяла на себя обязанности его менеджера, постоянно разрываясь между работой и ребенком. Пыталась поговорить с Сашей, но он терпеть не мог обсуждения семейных проблем.
Несколько раз в его словах звучало пренебрежение: «Что бы ты делала без меня?»
Мои родители развелись именно из-за того, что работали вместе. Мама наставляла: «Никогда не заводи служебных романов». Как она оказалась права! Мы с Сашей тоже не смогли избежать соперничества, выяснения, кто кому больше обязан. Хуже того, решили это друг другу доказать. Как-то я в последний момент перед концертом перекинула на него все организационные вопросы, чтобы попробовал влезть в мою шкуру. А Саша за это вышел на сцену и не объявил номер, который мы репетировали вместе, — указал мне мое место… Оно, по его мнению, было за кулисами. Я чувствовала себя обманутой: «Кто в самом начале дразнил меня Аллой Пугачевой?» Дома, конечно, разразился скандал.
Саша хлопнул дверью и сбежал в Москву… И так мы устраивали друг другу индивидуальные концерты, а говорить по-человечески не научились. Шел четвертый год нашего брака, напряжение нарастало, и каждую временную разлуку с Барыкиным я уже воспринимала с облегчением.
А тут еще грянул кризис, который совпал с Сашиным юбилеем. Я отговаривала мужа от стадиона в Лужниках: «Кто сейчас будет тебя спонсировать?» В результате он сам расплачивался за аренду, пришлось продать машину… В одном из интервью Саша объясняет причину нашего разрыва: «Нелли меня бросила, когда я попал на миллион». Но я ушла раньше…
В конце концов я поняла: надо что-то менять. Нашла по Интернету работу в каталоге. Стала ходить на службу по часам. Оказалось, Саша к этому не готов.
Через пару недель объявил: «Мне такая жена не нужна!» Я-то, наоборот, надеялась, что часть наших проблем решится. А муж воспринял мою независимость как бунт на корабле.
Навалилось все разом… Мне позвонили из «скорой»: у мамы сердечный приступ. Плачу, прошу Сашу: «Посиди с Женей, мне надо в больницу». А он нашел время на мне отыграться: «Ты же у нас теперь самостоятельная, можешь и без меня обойтись» — и уехал в свой загородный дом, оставив меня наедине с ребенком и больной матерью. Я решила: все, хватит! Нашла комнату, собрала чемоданы... Саша вернулся уже в пустую квартиру. Пусто было и у меня на душе…
В жизни с Барыкиным царил такой хаос, что захотелось, как говорят американцы, «быть в порядке». Я ходила на работу, а вечерами боролась с желанием позвонить мужу, спрашивала себя: «Правильно ли я сделала?»…
Уже после Сашиной смерти в прессе всплыла его интрижка с некой Натальей. Он встречался с ней еще при первой жене, но расстались они нехорошо: девушка сделала аборт, на котором настоял Саша. Потом Наталья вышла замуж, уехала в Париж. Он мне рассказывал о ней, но я и представить не могла, что они продолжали общаться… А Саша как раз незадолго до нашего расставания, как всегда неожиданно, умотал во Францию. Звонил мне оттуда в лирическом настроении: «Скучаю по тебе, мон амур». Когда вернулся, меня не покидало ощущение, что мысли его гуляют где-то на Монмартре… И вот эта Наталья приезжает на его похороны. Сколько же у него еще было амуров при нас с Женей?
Говорят, Саша не мог есть и спать после нашего разлада. Говорят, я была не права и разбила ему сердце… Неужели нам нужны были все эти посредники? Мне он своих чувств не показывал. Сначала были гордые звонки в стиле: «Как ты там, все еще работаешь?» Примерно раз в месяц я предлагала ему повидать Женю, и мы встречались где-нибудь в кафе.
Прошлым летом Саша пригласил нас с Женей в Геленджик. Только тогда впервые смогли спокойно обсудить наши отношения. В его голосе тогда промелькнуло сожаление: «Что же мы с тобой натворили? А ведь была любовь…» Я возразила: «Только ее одной недостаточно… Если нормальной жизни нет». Саша тут же пошел на попятную и достал из кармана фотографию какой-то миленькой рыжей барышни: «Вот моя новая девушка, она тоже из Брянска. Как тебе?» Может, хотел заставить меня ревновать...
Но я одобрила его выбор. И призналась, что у меня тоже есть парень... Мы же так и не развелись, но в тот момент душевная связь окончательно оборвалась.
Виделись и за неделю до его поездки в Оренбург — Саша только перенес инфаркт и собирался на гастроли. Я отговаривала, но он, как всегда, сделал по-своему… Мне ли учить его жизни?
— Ты понимаешь, что можешь умереть?
— Будет круто, если это произойдет на сцене…
…Пророческие слова. Только недавно я собралась с духом и сказала Жене, что папы больше нет: «Он теперь на небесах, но внимательно за тобой наблюдает». Дочка подбежала к окну: — Я не вижу папу на облаке!
— Он просто стал невидимым...
Записала Мария Черницына
Благодарим проект «Наша башня» (Останкино) за помощь в организации съемки.
Подпишись на наш канал в Telegram