Мою прабабушку Маню-проказницу не только звали, как и меня, Марией, мы с ней обе родились под знаком Скорпиона в год Быка. Думаю, это неспроста. Она из большой семьи, в которой помимо Мани росли еще восемь девочек. Что в свою очередь подвигло ее маму, женщину очень набожную и осторожную, увезти мужа с дочками из столицы... почему-то в Елабугу.
Москвичек она считала наглыми и подозревала, что в погоне за личным счастьем многие из них могли бы и на девятерых детей не посмотреть!
Елабуга в этом смысле казалась ей более спокойным вариантом. И только следующее поколение в лице Мани-проказницы перебралось обратно в Москву.
Она занималась моим воспитанием, потому что мама и бабушка активно работали и обеспечивать меня систематическим присмотром просто не могли. Нет, вы не подумайте, присматривала Маня шикарно! Я приходила из школы — и она спрашивала: «Пельмешек?» Тут же раскатывала тесто, доставала фарш… Через пятнадцать минут вкуснейшие пельмени ручной сборки были готовы! С тех пор это моя любимая еда, которая действует на меня как дудочка на змею. А с Маниным домашним сметанником не может сравниться ни один кулинарный изыск лучшего ресторана Москвы, в поисках которого я легко могу набрать пару лишних кило.
Но иногда Маню-проказницу заносило и в полный рост проявлялся ее дар сказочницы, коим она, несомненно, обладала.
Чего только стоили страшилки, которые она обожала рассказывать мне на ночь! У нее их имелись десятки: и про коварных преступников, пускавших солнечных зайчиков на стены квартиры и таким образом выманивавших глупеньких маленьких девочек на балкон, и про черные машины, которые только затормозят рядом с тротуаром — и поминай, как звали!.. Иногда мама, приходя домой, находила меня трясущейся от ужаса, и, наверное, Маню-проказницу потом немножко ругали. Однако это ничего не меняло. В следующий же вечер она опять принималась за свое: «В черной-черной комнате…» Словом, женщиной она была с юмором.
И весьма шустрой. Могла в своем преклонном возрасте взять и сорваться в Киев, никого не предупредив и позабыв забрать меня из детского сада. Однажды так и вышло. Бабушка пришла домой из своей оперетты, а там ни меня, ни Мани-проказницы. Хорошо, догадалась пойти в садик. «Да что ж это такое!? Где вы ходите? — возмущалась воспитательница. — Полвосьмого!» К ночи выяснилось, куда именно пропала Маня-проказница, — она отправилась на Украину к любимой сестричке Александре, божьему одуванчику в вечных кружевах, де внезапно по ней соскучилась!
Проказница Маня, вероятно, привила мне чувство веселой спонтанности и не в меру буйную фантазию. Правда, чаще всего от наших беззаботных экспериментов страдала бабушка Люсенька, как я ее называла. Однажды по дороге из школы мы с подружкой решили, что убежать из дома — это очень интересно!
Мы представляли погоню, прятались за столбы и киоски... Потом отправились в магазин «за мороженкой». Бедная Люсенька, не дождавшись меня дома, кинулась на улицу. Мобильных телефонов не было, и она едва инфаркт не заработала, пока часа два наматывала круги по району. Ведь в голову-то в таких случаях всегда лезет самое плохое… Уже дома я решила: «Продолжу-ка я этот ход» — и встала за штору около балконной двери. Чтобы снизу не было видно ног, нарочно забралась на приступочку балкона. Стою, жду завязки сюжета. Ага… «Машенька! — зовет бабушка хорошо поставленным голосом из соседней комнаты. — Где ты, Машенька?» «Ну, — думаю, — сейчас она станет звать меня в этой комнате, и я как выпрыгну!» Как нарочно, Люсенька начала поиски с другой стороны квартиры.
А я заскучала в своем укрытии и засмотрелась в окошко: вверху — птички, внизу —машинки, совершенно позабыв про бабушку. Очнулась от крика бабули на максимально высоких децибелах: «Ма-а-ашенька! А-а-а!!! Маша!» Меня этот крик вывел из грез, но выйти я побоялась, решила, что бабушка… сошла с ума. «А может, это и не моя, да и не бабушка вовсе? — услужливо подсказала взлелеянная Маней-проказницей богатая фантазия. — Моя добрая бабуля не может так страшно завывать…» В итоге за занавеской под леденящие душу вопли я простояла еще полчаса. Почему она не могла меня обнаружить — загадка: судя по звукам, даже окна открывала... Нашла бабушка меня, только когда я зарыдала в голос от страха.
Надо признать, иногда я придумывала неоднозначные забавы. Например, мне нравилось, когда в доме собирались гости с малышами.
С широченной улыбкой вылетала им навстречу, дети шли ко мне с распростертыми объятиями… Я крепко обхватывала очередную жертву своими костяшками и исподтишка щипала. Несчастный вопил во всю глотку, а взрослые не могли понять, что произошло. Вроде только все друг другу улыбались — и вдруг слезы. Я же пребывала в восторге от своей проделки, ведь щипаться — жутко весело! Особенно приобнять таким образом я любила мальчиков. Папа, ничего не подозревая, говорил, что я любвеобильная. На самом деле все было гораздо многограннее…
Мои три дочки в бабушек — голосистые, поющие, поэтому чаще всего заняты играми-кричалками, как я их называю. Игры-кричалки для полноты эффекта сопровождаются диким топотом и перебежками по дому. Полинка гонится за Серафимой так, будто ей самой не больше пяти лет, ну а Груня просто старается не отстать.
Ощущение дежавю пока возникает только с Полиной. Она, как и я когда-то, та еще шкода. Плюс себе на уме. Девчонок тискает и, кажется, обожает до потери пульса. Полина — вихрь, ураган, поток сознания. Где прошла, там ее следы. Большая фантазерка, к тому же не обделена пытливым умом экспериментатора. Однажды, будучи в дошкольном возрасте, Полина отдыхала с нами в деревне. Во время прогулки с целью изучения местной флоры и фауны они с подружками позаимствовали у доброй курицы пару яиц, дабы их рассмотреть. Вспомнив рассказы Носова и подключив все свои знания, дети занялись делом. А потом каждый день в послеобеденное время раздавались эхом голоса родителей, ищущих «московских» дочерей. На месте преступления были найдены детская лопатка, лейка и кофточка Полины.
Пришлось объяснить юным Мичуриным, что курица — все-таки птица, флора — не фауна, и цыплят лучше под лампой выращивать, а не под землей.
В том же возрасте на вопрос о фамилии Полина отвечала: «Я из Рюриковичей». Кстати, историю любит до сих пор. Стихи пишет очень философские. Про ангелов и демонов, жизнь и грусть, про безответную любовь. Однажды, дочке было лет восемь, мы собирались в артистической компании. И в застольной игре требовалось, подражая поэтам, выдумывать четверостишия, чтобы все потом из нескольких угадывали, которое оригинал. Полина написала что-то такое: «и темный бархат кресел, и веер сцены… покажут, как были вы далеки от меня…» Больше половины собравшихся решили, что это Блок. Нет, это была Полина Куценко.
У младших талантов тоже хватает. Например, годовалая Груня с удовольствием помогает мне разгружать посудомоечную машину, что для Полины не является типичным. Рассудительная Сима просто взяла шефство над старшей сестрой: ходит везде за Полиной и выключает свет, ставит ее тапочки вместе, если видит, что они валяются в беспорядке, относит из комнаты на кухню чашки.
В Полине тоже живет рассудительность, но другого плана. Недавно в компании дочь говорила о политических событиях в стране и своем к ним отношении. Взрослые сидели с открытыми ртами и слушали четырнадцатилетнего на тот момент подростка. «Полина, — говорили потом все, — тебе надо идти учиться на оратора или хотя бы адвоката». «Почему бы и нет?» — скромно заметила Поля. У дочери абсолютный дар убеждения. И меня в том числе.
Она знает, как заморочить человеку голову так, что он поменяет свое мнение на то, которое предложила она. Это часто проявляется во время наших бесед. Да, я стараюсь обсуждать проблему, проговаривать ее с дочкой. И неважно, что моей нотации хватает максимум на сутки — до первого общения с подружками…
Уверена, разговорами можно многого достичь! Помню, одной реакцией папы я была восхищена настолько, что тогда, много лет назад, подумала: если у меня когда-нибудь будут дети и они проштрафятся, я поступлю так же. Дело заключалось в следующем...
От школы до дома мы с подружкой шли мимо лотка с мороженым. Иногда нам давали денег на него, а случалось, что и... «Никакого мороженого, только три копейки на бублик», — говорила мама. Какое-то время я копила «бублики», но все равно не хватало.
Я любила мороженое в брикетах копеек за десять, то есть получалось три бублика и еще копеечка. Поначалу мы с подружкой решили собирать копеечки дома. Мамы роняли их довольно часто... На пять дней хватило, на шестой деньги снова иссякли. И тут подружка подкинула идею: «А ты посмотри у мамы в куртке. Я у своей вчера две копейки нашла»… Ничего зазорного в поиске по карманам мы не видели, не рубль ведь брали, а копеечку! Но со временем и в карманах копеечки закончились. Тогда мы начали искать их на улицах. Как сейчас помню, бредем с опущенными глазами, люди спрашивают: «Девочки, что вы делаете?» — «Ничего-ничего…» — крутим головами и улыбаемся. На тротуарах копеечек было негусто...
И тогда нас посетила мысль просить деньги у прохожих на «позвонить домой».
Мы быстро вычислили, что не жадничают обычно влюбленные парочки и дядечки с большими портфелями. Не знаю, откуда в столь юные годы в нас взялась подобная расчетливость, но очень скоро мы смекнули: стоять у одной и той же будки опасно. Это может вызвать подозрение. Начали курсировать от одного телефона-автомата к другому... Копеечки девочкам с ангельскими личиками, которым надо срочно позвонить домой (волнуются же!), давали охотно. Месяц, пока продолжалась наша афера, мы объедались мороженым, а потом нас поймала мама подружки. Боже, что тут началось! Но даже когда меня стали ругать, я честно не понимала: за что? Люди такие добрые, сами давали нам копеечки, которые мы складывали на мороженое… «Объясните Маше, — кричала мама подруги, — что это невозможное поведение, их исключат из октябрят»!
И уже пошли такие слова, как «обман, воровство, нет совести»… Папа посмотрел на меня и очень твердо спросил: «Маша, ты же не будешь больше так делать?» — «Да, п-п-а-ппочка… Никогда, никогда»… — «Точно?» — «Да!!!» Мама подружки в недоумении: «Как? Вы ее даже не накажете за такой проступок?» — «Вы же слышали, она ясно сказала, что больше не будет», — невозмутимо ответил папа, взял меня за руку, и мы пошли. Как я им гордилась в тот момент! Кстати, после того случая у меня как отрубило все мысли о том, что можно взять чужое или просить деньги.
Росла я не в очень обеспеченной семье, на многое не хватало. Но нет возможности — значит, нет. Когда родители развелись, мама крутилась на трех работах, чтобы прокормить меня и бабушек. Сейчас я иногда в шутку ее подначиваю: «Ты никогда не покупала мне колбасу!»
— «Да как ты можешь такое придумывать?!» — закипает мама. Может, и придумываю, а может, просто не помню. Вот бабушкина каша почему-то в памяти сохранилась. Она резала туда яблочки, выжимала апельсин и чуть лимонного сока. Колбаса же в нашем доме, кажется, все-таки была редкой гостьей. Ею я могла полакомиться в очередной раз только у соседей. Обычно перед школой заходила за подружкой. Свету все время приходилось ждать, и ее бабушка по утрам обычно делала чудесные бутерброды из белого хлеба с маслом и вареной колбасой. «Маша, присаживайся, позавтракай с нами» — «Не-не-не, что вы, я сыта... Ну давайте!» Так соседи меня и подкармливали.
Сейчас, конечно, нет проблем с продуктами, но история, как ей и положено, повторяется. Сима на днях, хотя уже поела, узрела на столе колбасу: «Ой, а можно мне кусоче-чек?»
Как нарочно, был сырокопченый сервелат, который малышам лучше все-таки не давать. «Сима, — говорю, — это колбаска для взрослых». «А-а… А съедобной совсем нет?» — поинтересовался ребенок. Как говорится, устами младенца… Да, порой жизнь закольцовывается самым причудливым образом. Одно слово способно вызвать ярчайшее дежавю. Или ты вдруг случайно оказываешься в месте, в которое когда-то давно влюбилась с первого взгляда. Просто на время об этом забыла.
Мне было лет девять, когда любимой бабушке во Всесоюзном театральном обществе выдали путевку в Дом отдыха актеров в Щелыкове. Когда-то весь комплекс зданий был родовым поместьем драматурга Александра Островского. Но тогда я понятия об этом не имела и просто была рада, что бабушка привезла меня в такое чудесное место — масса лесных тропинок, ягодное раздолье, вкуснейшая еда, чистый воздух.
Располагается вся эта красота в четырехстах километрах от Москвы, под Кинешмой. Именно тогда я влюбилась в эти места. Следующим летом ждала, что мы снова отправимся в Щелыково, но семья начала ездить в Сочи.
Когда мы познакомились с Ильей, выяснилось, что он с компанией любит ездить именно в Щелыково. И однажды предложил поехать с ними. Мне было любопытно вновь оказаться в месте, которое так поразило меня в детстве... Приехали. Я не знала ни компанию, ни людей. Компания Ильи меня не принимала год. Не то чтобы не принимала, может, я была съежившейся немножко — новые люди, я стесняюсь всегда.
А там свои какие-то шутки, законы...
Позже так же очень спонтанно Людмила Крылова, замечательная актриса театра «Современник», сообщила Илюше, что в поселке продается домик. Илья передал информацию мне. У нас обоих оказалось окно в рабочем графике, и мы поехали смотреть дом. Метель. Сугробы по пояс. Пробраться к дому невозможно. Романтика! Влюбились мы в него, так и не проникнув внутрь.
Энергетика там потрясающая. Домик наш не огорожен, и земля просто расходится в стороны. С одной — поле заканчивается очень красивым обрывом в сосновой поросли… А в доме через один от нашего когда-то располагалась чайная, где Александр Николаевич Островский, останавливаясь по дороге в свое поместье, любил написать страницу-другую. Я даже думаю, что знаменитый обрыв из не менее известной «Грозы» — это наш!
Потому что тот, что рядом с домом Островского, — мирный, покатый, предназначенный скорее для созерцания и прогулок, убиться с такого еще постараться надо. А наш — грозный, с острыми подъемами, трущобами, в которых легко заблудиться.. Там очень быстрая, холодная река. И дух «Грозы» просто висит в атмосфере. Но это лирика.
В ближайший дачный сезон выяснилось, что фундамент нашего ценного приобретения начал перекашиваться, и мы кинулись спасать дом! Работали просто как Тимур и его команда. Кирпича не достать. Но нашли. Тракторист выпил, потому как уже шесть вечера. Надо найти или аргументы, или другой трактор… Ребята-актеры под бдительным руководством и с непосредственным участием Ильи разгружали этот кирпич, как мне показалось, получая невероятное удовольствие от физической работы.
Кирпич грузить — не стержень роли искать и не реплики заучивать. Оно не легче актерской работы и не тяжелее, оно другое. А мы с одиннадцатилетней тогда Полиной за сорок четыре минуты посадили четыре сосны. С Ильей уже пробовали сажать там сосны, но они не прижились. А эти четыре просто раз — и вросли, зацепились. Что называется, пусть на скорую руку, но с душой и детским сердцем. Тогда мы с Ильей не загадывали, будем мы вместе или нет. Есть дом — и есть. Сейчас сбегать из Москвы в Щелыково стараемся регулярно. В прошлом году в «резиденции» собралось человек одиннадцать — мы, мамы, сестры, дети. Ума не приложу, как все поместились в одну машину!
Теплыми летними вечерами в атмосферу «Грозы» проникали жизнерадостные байки про Маню-проказницу. Круг замкнулся. А я смотрела на близких и думала, что большая семья — это, конечно, хлопотно, но любвеобильно и весело. Такая уж у нас наследственность по женской линии.
Подпишись на наш канал в Telegram