Алексей Макаров на людях всегда называл меня женой. Полагал, что свадьба наша — вопрос решенный. И хотел, чтобы все так думали. Мой отказ связать с ним жизнь Леша встретил с крайним удивлением. «Как посмела? — читалось на его лице. — Как могла испортить старательно созданную картинку про семью?» В этом он весь...
Алексею ведь не важно, как складывается «картинка» на самом деле, главное — чтобы все верили в то, что он нарисовал. И однажды он придумал семью со мной.
Надо признать, выдумка получилась высокохудожественная. «Схватил Варьку на руки и аккуратненько прижал к себе, —читала я в газете. — Теперь все свободное время провожу с дочкой. Жду, когда скажет первое слово, чтобы поболтать. И никак не воспитываю». Шикарный эпизод! Мне нравится. Как в кино! Домохозяйки должны разрыдаться...
…Когда тест подтвердил мое интересное положение, несколько дней прошли в каком-то коматозе. Думала: что же теперь делать? С материнским инстинктом, сколько себя помню, у меня все было в порядке — всегда хотела ребенка, легко находила общий язык с детьми. Сына мужчины, с которым жила довольно долго, любила как собственного и с удовольствием с ним занималась… Но сейчас все по-другому. Получится ли у меня воспитывать малыша в одиночку?
Не будет ли он потом упрекать меня в том, что отношения с его отцом не сложились? Имею ли я право… И так далее.
Смешно, но вспоминалось именно то, как Алексей однажды потащил меня с собой на интервью, во время которого и произнес с горечью фразу: «Макаров Валерий Константинович дал мне в жизни лишь свою фамилию». Думаю, он зол на своего отца за то, что тот не жил с ними, за нелюбовь и недостаток внимания. К маме, как мне кажется, у него отношение более доброе, но тоже весьма странное. Леша много рассказывал про Любовь Григорьевну, но никогда не называл ее мамой — обычно Любой или просто Полищук. Возможно, из-за того, что жил в интернате, а может, есть и более глубокие причины… Что-то в нем надломлено. Одно точно: женщинам он не доверяет принципиально всем.
Считает лучшим применением прекрасной половине человечества «запирание» дома. Все три месяца, что мы прожили вместе, меня не покидало ощущение, будто с меня за чьи-то грехи спрашивают. Чего только стоили театральные сцены с разрыванием вещей, разбиванием посуды, сверканием глазами!..
И в то же время Алексею сильно была нужна семья, ее ему очень не хватало… Мне казалось, он искренен в этих признаниях. Может, я плохо старалась? Или для того, чтобы Леша изменился, действительно должен появиться ребенок? Я поставила в мойку чашку из-под зеленого чая и набрала Лешин номер:
— Привет. Я беременна...
…В моей семье принято горой стоять друг за друга.
Мы жили в Грузии, когда там началась смута. Под окнами стреляли. Однажды мама, всю ночь простояв в очереди за хлебом и вернувшись домой с пустыми руками (не досталось), села и твердо сказала: «Все. Хватит!» Русских местное население ненавидело, мы с братом старались не говорить на родном языке в общественном транспорте, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания…
До Москвы ехали два дня на машине с котом, который так перепугался, что забыл, как мяукать, и помалкивал всю дорогу… Хотя мы жили в военном городке, русскоязычном и все такое, ответственность женщины за очаг, вероятно, впиталась мной из атмосферы. Начинать в столице с чистого листа было непросто, но у нас получилось.
Странные 90-е… Опасные 90-е.
Особенно для девушки, которая работает моделью. Слово «модель» воспринимается как некий синоним дорогой проститутки. От поползновений меня, к счастью, бог миловал. Правда, половину из тридцати долларов, которые получала за показ в ночном клубе, обычно тратила на такси. С таксистами тоже везло — не приставали. До сих пор не могу отдыхать в ночных клубах, воспринимаю их как место, где расслабляться нельзя. Я тогда работала на модельное агентство «Престиж» Александра Таранцева, у него же имелась сеть бутиков, и мы занимались демонстрацией одежды в клубах. Все происходило довольно рутинно. Мы показывали все — от вечерних платьев до купальников, подвыпившая публика цокала языками… Девочки с Украины, которым было по 13—14 лет, приходили в модельный бизнес целыми партиями. Мне казалось, что, общаясь на определенном уровне, я тупею…
Периодически снималась в рекламных роликах всего на свете, сейчас уже и не вспомню, что конкретно двигала в массы...
И вот в мае знакомая Галя Кузнецова однажды предложила: «Александр Абдулов начинает снимать кино. Нужны красивые девочки, не хочешь попробовать?» Пришла в Театр имени Ленинского комсомола. Александр Гаврилович принял меня в своем кабинете. Этот человек меня поразил своим невероятным, каким-то даже сверхчеловеческим обаянием. Хотя кумиров у меня никогда не было, я не подходила к артистам за автографами и довольно ровно дышала к известным людям в принципе. Сделали фотографии. Утвердили на роль фрейлины в картину «Бременские музыканты & Co». Обещали съемки в Египте и других странах, но экспедиций было только две — в Питер и Баку.
Так я впервые окунулась в мир кино.
Жизнь началась незабываемая. Все девять девушек-фрейлин были как на подбор красавицы, нам сшили роскошные платья. Как раз во время одной из примерок и выяснилось, что Александр Гаврилович помимо того, что является бесспорным ценителем и знатоком женской красоты, еще и очень азартный человек. Едем как-то на «Ленфильм». Помню, впереди — Исаакиевский собор, слева — казино. Мы все в одном микроавтобусе, и вдруг Абдулов говорит: «Стоп! Девочки, я сейчас выйду на десять минут» — и прямиком направился в игорное заведение. А мы с поезда, устали страшно, но десять минут вроде немного. Двадцать минут нет его, сорок, час... Мы уже нервничаем. Вдруг смотрим — из казино вышел официант и тащит нам огромный поднос с фруктами.
Прошло еще бог знает сколько времени, мы все съели и решили пойти за Александром Гавриловичем. Ему, видно, Фортуна улыбаться перестала, за столом сидел насупленный, поэтому легко согласился вернуться в автобус и поехать немножко поработать.
В группе я не была самой молодой, но Абдулов почему-то называл меня «моя младшенькая». Обычно, когда намечалась актерская вечеринка, а намечались они часто и с абдуловским размахом, «младшеньких» не брали. «А куда вы собираетесь?» — спрашивала я Александра Гавриловича. «Тебе туда не надо, младшенькая. Иди спи!» Но мне обидно, интересно же, попав в первый раз на съемки, посмотреть на киношную тусовку… Пыталась сопротивляться, но в ответ слышала только: «Марш спать!» Других «фрейлин» на такие вечеринки брали, правда, они были постарше.
Как-то мне попробовал наговорить комплиментов один известный актер, там же все были как на подбор звезды. Попытку эту усек Абдулов. «Можно тебя на минутку? Два слова сказать хочу…» — это он актеру. «А ты отправляйся спать!» — это мне.
В Баку снимали на военном полигоне. Сын тогдашнего президента Азербайджана и теперешний президент Ильхам Алиев предоставил для проживания актеров пансионат при отцовской резиденции. Закрытая территория. Сплошная работа. В какой-то момент «фрейлины» заныли: двенадцать моделей хотели выйти в Баку прогуляться. Администрация закатывала глаза: «Вы себе не представляете, что значит пройтись по городу! Где ж мы возьмем столько охраны?..» В конце концов над нами сжалились и отвезли на дискотеку. Представьте картину: двенадцать девушек танцуют в плотном кольце из крепких мужчин.
Как вошли стратегически верной «свиньей» (ну просто немецкие рыцари в кино!), так и двигались от танцпола к бару и обратно на улицу. Даже в туалет нас водили под охраной. Хоть я и выросла в Тбилиси, нравы кавказских мужчин знаю, традиции уважаю и на рожон никогда не полезу, но в Баку все было слишком строго… Для Абдулова из уважения специально открывали закрытый ресторан, его очень любили. Он — как громадный крутящийся фейерверк. Сверкал, фонтанировал, и все вокруг попадали в дождь из искр и блесток.
Когда мы начали ездить с «Бременскими» по фестивалям, Абдулов придумал новую легенду: «О, младшенькая-то моя вроде подросла. Но тусить до утра все равно рановато…» Александр Гаврилович был тогда уже сильно болен. Почерневшие ноги на пляже, например, не спрячешь.
Он очень стеснялся. Однажды подошли за автографом, он резко отказал. Ему стало казаться, что люди подходят с единственной целью — разглядеть, насколько он сдал, хотя, конечно, это было не так. Мы, девочки-модели, старались Абдулова поддерживать — строили ему глазки, кокетничали напропалую, и он с удовольствием подхватывал наши нехитрые импровизации. Таким и запомнился.
После съемок я не заболела актерской карьерой, а вернулась в педагогический институт. Собиралась учить детей иностранным языкам. Первая моя практика была у первоклассников. Оказалось, их вниманием завладеть очень непросто. Не слушают, хоть пляши! На первой парте сидела девочка, которая выбивала меня из колеи и рушила все планы, которые я неделю старательно составляла.
В 10 классе все сложилось еще хуже. «А училка-то ничо… Я б у такой поучился…» — послышалось с задней парты. И я засомневалась в правильности выбора профессии. Кроме того, после того как снялась в кино, меня начали активно недолюбливать девочки-однокурсницы. И не только они. Одна преподавательница не допустила меня к зачету, хотя была бумага о том, что я пропустила занятия из-за съемок… «Ну и ладно!» — решила я и поступила в экономический вуз. И снова поняла: не мое. Тогда и вспомнила, как многие актеры говорили: «Вика, иди в актрисы! У нас так мало красивых!» К себе на курс меня принял Эммануил Виторган.
С Алексеем Макаровым мы познакомились на съемочной площадке фильма Сергея Гинзбурга «Первая попытка». Я пришла на пробы и увидела фотографии всех уже утвержденных актеров.
И почему-то, глядя на Лешин портрет, поняла: этот мужчина обязательно обратит на меня внимание. Так и вышло. Я сидела в кресле, гримировалась, зашел Алексей и начал очень внимательно меня разглядывать. Познакомились. Сыграли сцену и… разъехались. Он, правда, пригласил меня в театр, но я была несвободна и досуг проводила с любимым мужчиной. Мы долго жили вместе, всерьез планировали свадьбу. Поэтому познакомилась с Макаровым, ну и все...
Через несколько месяцев Алексей где-то раздобыл мой номер телефона и позвонил. Поболтали, посмеялись. Как в любых длительных семейных отношениях, в моих изредка случались спады. Вот в такой период снова позвонил Макаров и пригласил на чашечку кофе. «Почему бы и нет?» — подумала. Вообще я очень мало на тот момент знала об Алексее. Яркий мужчина.
Сын прекрасной Любови Григорьевны Полищук. Актер. Правда, из его фильмов я видела только «Ворошиловского стрелка», там у Алексея роль не очень большая, да и далеко не положительная. Вот, наверное, и все. Прихватила с собой подружку, потому что чувствовала неловкость. Как мне казалось, я пошла на очень авантюрный и нетипичный для себя поступок. Леша приложил все усилия, чтобы нас обаять, хотя очень нервничал. У меня тоже были «бабочки в животе», поэтому я толком не запомнила ни одной его шутки. Подружка по итогам кофепития сказала: «По-моему, ты ему очень нравишься. Симпатичный, сильный, свободный, детей у него нет. Редкий вариант по сегодняшнему времени. Почему бы и не попробовать?» Потом мы еще несколько раз вместе пили кофе. Присматривались. Я тяжело отходила от прежних отношений.
Эмоциональную привязанность ведь так просто на ноль не сведешь, даже если и понимаешь, что все кончено...
Меня тоже учили актерскому мастерству, но в жизни я играть не люблю. Алексей же по сути своей, безусловно, артист, и весьма неплохой. О том, что рядом со мной он играл роль человека, которым хотел быть, я поняла далеко не сразу. То ли он просек мои настроения, то ли склонность к самопожертвованию почувствовал, но буквально на третьем свидании Леша заявил, что хочет от меня ребенка. Огорошил просто. Я засмеялась и ответила что-то вроде: «Такие вещи слишком серьезны, чтобы в один день решить». Алексей говорил о том, как сильно всегда хотел семью и страдал, что не складывалось. Вспоминал несладкие будни в интернате, то, как сложно сходился с маминым новым мужем… Про подзатыльники, которые в воспитательных целях отвешивал ему художник Сергей Цигаль, говорил в ключе: «Почему мама это допускала?»
Иной человек и не вспомнит, за что оплеуху в детстве получил, а Алексей, видимо, ужасно ревновал маму. Ему очень ее не хватало. Думаю, любого мужчину рядом с Любовью Григорьевной он воспринимал бы как соперника… Рассказывал, каким идеальным отцом мог бы стать сам, но шанса не выпало. Признался даже, что ездил к какому-то индийскому божеству, которое помогает обрести наследника. И я подумала, что тоже всегда хотела ребенка. Мне уже двадцать девять. Почему бы не сейчас? Кроме того, женщина так устроена, что, услышав подобное предложение, делает вывод, что она мужчине дорога. «Вдруг мы и сошлись только за тем, чтобы появился на свет новый человек? — поймала себя на мысли. — У нас будет красивый ребенок».
Алексея в прессе окрестили русским Брюсом Уиллисом, но он совсем не похож на героев брутального американца.
Он добрый и мягкий человек. Даже слишком мягкий и непосредственный. Стихи мне писал. Смешные. Такие разве что в школьных записочках мальчишки пишут: «Ветка сирени упала на грудь, милая Вика, меня не забудь». То, что почти сорокалетний мужчина способен прислать такое эсэмэс, казалось очень трогательным.
Однажды я простудилась. Он нянчился со мной как с ребенком. Привозил фрукты, ставил градусник. На руках носил на кухню, там на столе меня уже ждали чашка горячего чая и малиновое варенье.
Мы начали жить вместе, еще не успев толком узнать друг друга, когда случился «Кинотавр» и все о нас узнали.
Я вообще не сторонник демонстрации отношений на публику и уж тем более когда этим отношениям нет и пары месяцев. Леша тащил меня с собой на все премьеры, но я отказывалась. Представляла, как в меня вцепится пресса. Вокруг все говорили о его расставании с актрисой Анастасией Макеевой, которую Леша представлял своей невестой. Когда он заказывал билеты на «Кинотавр», его спросили: «Два? С кем на сей раз?» Неприятно... Мне не хотелось пополнять список пассий актера Макарова, в конце концов,что происходило между нами, я воспринимала всерьез.. Но все, как говорится, одно к одному. Позвонил мужчина, с которым меня связывали длительные отношения, и сообщил, что больше не одинок и едет отдыхать с новой девушкой. Нет, мы расстались вовсе не из-за измены, как могут подумать.
Но сориентировался на местности он поразительно быстро… Значит, решено. Перед поездкой только спросила Алексея: «Ты уверен, что нам это надо?» — « Поехали! Хочу, чтоб все знали, что ты у меня есть!» Актерское желание делать все напоказ действительно и дустом не вытравишь. Настя Макеева тоже приехала на «Кинотавр», и тоже не одна. Атаковали нас со всех сторон. Интрига же! Я отмахивалась от комментариев и чувствовала себя неловко. Все женщины будто спрашивали взглядами: «Кто такая эта макаровская новенькая?» Алексей же играл на публику, говорил: «Ты у меня такая красавица! Пусть все видят!» С Макеевой мы столкнулись в холле гостиницы. Меня просверлили взглядом. В каком-то из Настиных интервью впоследствии я прочитала ее оценку: «Да, красивая». Когда мы встретились на синей дорожке фестиваля, даже показалось, что по ее лицу пробежала тень ревности.
Зато Макаров был на седьмом небе. Почему-то Алексей считал, что я гораздо более клевая, чем парень Насти. По идее на этом месте нашей пьесы звоночек должен был прозвенеть, но почему-то не прозвенел. Может, потому что фразу «Как же я тебя люблю!» Леша произносил по десять раз на дню.
После фестиваля мой бывший мужчина позвонил и поздравил с достойным выбором. Обсуждение закрутилось по новой, внутри этих волн-водоворотов невольно оказалась и я. Настя начала давать интервью, в которых рассказывала о своих отношениях с Лешей. Он жутко бесился: «Ладно я, хоть бы бабушку пожалела!» Меня же больше насторожила озвученная Макеевой причина их разрыва. Я прямо его спросила: «Было?» Он ответил, что однажды отвешенная за дело пощечина вряд ли может называться словом «избивал».
Звоночек снова промолчал.
Конечно, я видела, что Алексей очень вспыльчивый, экспрессивный, ревнивый. И страдает от этого прежде всего сам. В запальчивости горы может свернуть. Я ему даже говорила: зря в актеры пошел, если б руду добывал, сил на такие вспышки не осталось бы.
Его квартира — берлога, в которую Алексей забуривается, чтобы отгородиться от всех и вся. Темные шторы на окнах. Задернул — и его мир закрыт. Никого не впустит. Дома он мог сидеть сутками. И хотел, чтобы я сидела рядом. Если надо выйти, только с ним. Однажды в Москву приехала моя подруга. Пойти в кино — обычное для девочек дело. Алексей составить нам компанию не пожелал. Стоило только уехать, сразу пошли звонки: «Когда вернешься?» Он не понимал, какие у меня могут быть еще дела, помимо нашей любви...
Для кого-то счастье, когда жены нет дома, а для него — горе, причем чрезвычайное.
Как я уже говорила, Алексей не доверяет всем женщинам, а тем, кто находится рядом, в первую очередь. Не знаю, кто уж его так обидел, он никогда не рассказывал, но… Звонит: «Где ты?» — «Еду с работы». — «Почему так долго?» — «В пробке стою». — «В эту сторону нет пробки». Если бы тогда в моем телефоне была функция ММS, я бы сняла дорожный затор и отправила, только чтобы ему легче было…. Алексей просто побоялся мне довериться. Мне было позволено только вписаться в его холостяцкий образ жизни и не сметь там ничего менять. Он придумал себе картинку семейной жизни, которая могла быть в кино, но не в реальности. Жены не ходят строем из кухни в спальню, они, как и все остальные люди, просто живут.
Я честно пыталась принять Лешины правила игры, ведь чувство, которое к нему испытывала, было сильным.
В конце концов, у всех свои странности. Какие-то его поступки я легко на них списывала и оправдывала. Хоть и часто слышала от него фразу: «Ты малявка и молчи!» — чувствовала себя просто солидной дамой, с грузом лет и опыта за плечами. А он, напротив, казался мне пятнадцатилетним мальчишкой, неуверенным в себе и не знающим, как себя вести.
Когда грянул кризис, многие кинопроекты свернули. У Алексея не стало работы. Мы сутками сидели в четырех стенах за темными шторами и смотрели сериал «Друзья», который Леша знает наизусть — может любую серию пересказать дословно. Ему очень нравилось такое времяпрепровождение: любимая женщина дома, на экране — знакомые кадры, можно праздно сидеть, попивая для настроения…
Тогда-то и выяснилось, что Алексей неравнодушен к алкоголю. Я к спиртному отношусь спокойно. Могу в компании для веселья выпить что-нибудь мужское, виски к примеру. Но я четко вижу разницу между тем, когда люди приятно проводят время и пьют в более общем смысле. В совсем непотребном виде я Алексея, конечно, не видела, чтоб встать не мог... Но то, что он не в состоянии остановиться, напрягало. Если начали в гостях, не обязательно же продолжать дома?.. Впрочем, он и сам эту проблему видел. Рассказывал, что долго дружил с Лешей Паниным и пути их разошлись как раз на почве алкоголя — оба слишком увлекались.
Я все понимаю, в конце концов, у каждого свой способ расслабляться, но стоило Леше выпить, как в нем просыпался какой-то другой человек.
Поначалу я думала, что это актерская потребность выплеснуть эмоции, особенно в условиях отсутствия работы. Однажды мы о чем-то поспорили. Леша схватил с дивана мое пальто и… порвал его пополам. Меня это ужасно рассмешило. Знаете, будто человек ищет слова, а они все закончились, и жест получается как последний аргумент. Смотрит, глазами сверкает… Я с таким проявлением актерства была знакома. Бывала на «Кинотавре», там иногда не только посуда, но и столы летали. Артистические штучки, прикол, одним словом. Когда такое повторилось дома не раз и не два, я поняла — никакой это не прикол. Поэтому только видела, что Леша «пошел в кадр», для начала пробовала одернуть: стоп, ты не на площадке. А если не получалось, разумнее было подождать, пока перекипит.
Если совсем не жаль вещей, которых, к слову, не много, пусть уж рвет и ломает. Только мне с этим другим человеком общаться было сложно. Я предлагала: «Давай ты объявишься, когда это с тобой пройдет?» «Я просто очень тебя люблю», — такое объяснение, конечно, меня смягчало, но с каждым разом все меньше и меньше…
Родители мои, как и я, не большие любители читать газеты, поэтому Алексея приняли хорошо. Правда, папа — он меня хорошо чувствует — сказал: «Вика, осторожнее!» Вероятно, понял, что я голову потеряла. А мама, поклонница творчества Любови Григорьевны, демонстрировала чудеса радушия. Вероятно, из-за того, что изначально приняла Макарова как родного, она и попыталась вмешаться в наши отношения, когда начались проблемы. Но разглядев его непростой характер, отошла в сторону.
Хотя переживала ужасно. Алексей очень экспрессивен, перепады его настроения бывают весьма резкими. Каждые родители мечтают, чтобы у их детей все было как у людей — семья, уют, спокойствие... Мы с Алексеем не укладывались ни в один из этих пунктов… Он очень хороший человек, но многое в нем гипертрофировано — истеричность, ревность, желание привлечь внимание. Так дотошно требуют к себе внимания разве что дети. Мои подозрения, догадки, мысли были смутными, но однажды они сложились в очень четкую картинку. Я поняла: человек, который так хочет семью, неспроста ни с кем так и не смог ужиться. Решение расстаться далось тяжело, но я его приняла. Услышав что-то в духе: «Все вы, предательницы, одинаковы», вздохнула с облегчением и ушла. А через какое-то время поняла, что беременна… Когда я объявила Алексею о своем положении, он примчался с цветами, кольцом…
Все, говорил, ерунда, главное — будет малыш. «Давай попробуем сохранить отношения хотя бы ради ребенка, — попросил. — У нас получится. Я же так тебя люблю!» Обещал приложить усилия…
Поскольку все складывалось непонятно, кольцо я приняла, но очень просила не трубить о новости на весь белый свет. Друзья звонили и спрашивали, что это с Макаровым, мол, улыбка с лица не сходит. Это внушало надежду: вдруг и правда изменится?
Леша повез меня знакомить с единственной женщиной, которую он, кажется, действительно любит. В самом начале наших отношений он звонил ей: «Мама! (так он называет свою бабушку.) Я встретил такую девочку! Мечта! Верю, у нас с ней все будет хорошо…»
Его бабушка Ольга Пантелеевна приехала в Москву к доктору и остановилась у Лешиной сестры Мариэтты. «Вот, — говорит, — мама, познакомься. Моя девушка». И вплываю я с шестимесячным животом. Что бабушке тут говорить-то? «Как вы себя чувствуете?» — спрашивает. Позже поинтересовалась, как себя ведет ее Лешенька, не обижает ли?.. Очень милая женщина. Алексей слушается ее беспрекословно. Я с удивлением за ним наблюдала, потому что таким ни с кем рядом еще не видела. Нежный, внимательный, он вился вокруг Ольги Пантелеевны, как ласковый кот вокруг ног хозяйки. Леша рассказывал, как в детстве не мог разобраться, почему бабушка — это мама? Бабушка воспитывала его до пяти лет, и Леша любит ее безгранично, очень переживает, когда она вдруг не берет трубку. Обычно подшофе мрачный, с бабушкой он всегда внимателен и заботлив.
Денег посылал ей столько, что она даже ругалась на него: «Лешенька, милый, зачем мне столько? Не посылай больше, а то еще случится что-нибудь… Позарится какой-нибудь негодяй».
Квартира Мариэтты вся пропитана духом Любови Полищук. Ее вещи, ее портреты. Будто человек не умер, а вышел ненадолго. Я ощутила это и думала о женщине, из-за которой Алексей, наверное, хочет видеть мать в каждой близкой подруге… Леша говорил и в прессе писали, что мы похожи с Любовью Григорьевной. Я, честно говоря, этого не замечала. Разве что комплекцией и ростом. Вот Мариэтта на нее действительно похожа, при внешних различиях у них абсолютно одинаковый взгляд.
Увы, при всем желании я не смогла стать ему матерью... Беременность переносила тяжело.
Мне хотелось, чтобы обо мне самой заботились… Мечтала хотя бы об иллюзии тыла. Алексей же на какие-то серьезные для меня проблемы легко махал рукой: «Брось. Само разрулится».
От ревности его вселенской не спасал даже живот размером с баскетбольный мяч. Однажды Алексей попытался проверить мой сотовый. Так и сказал: «Дай-ка телефончик — посмотрю, с кем ты общалась». Никто никогда — ни папа, ни бойфренды — не проверял мой телефон. Это личная территория. Сама протянула Леше мобильный и сказала: «Пожалуйста, смотри. Но я в твой телефон ни за что бы не полезла». Я никогда и никому не изменяла. Да и те мужчины, которые были рядом со мной, приучили к мысли, что отношения надо строить на доверии. Человека не стоит запирать дома, чтобы не опасаться его потерять… Нельзя требовать, чтобы к тебе относились как к центру мироздания круглосуточно.
Особенно от той, которая в силу своего состояния вовсе не бодра. Но Алексей занял позицию: «Ты беременна — это здорово! Пойдем погуляем — там весело!» И его не волнует, что мне плохо и сил совсем нет…
Родилась наша Варя, но ничего не изменилось: «Оставь ее, мама посмотрит… Пойдем погуляем — будет весело!» Какое кино и какие друзья, когда ребенок плачет двадцать четыре часа в сутки, потому что у него животик болит? Леша, который бравировал тем, что практически вырастил свою сестру Мариэтту, менял ей подгузники, с Варей подобного энтузиазма почему-то не выказывал. Даже когда я просила, к примеру, сменить пеленку, Леша вздрагивал и говорил: «Давай сама. У тебя лучше получится». То, что мое внимание больше не принадлежит только ему, Алексей вообще воспринял сложно.
А мне вдруг перестало казаться трогательным его упорное нежелание взрослеть. Классическое макаровское уверение «это потому, что я тебя люблю» больше не спасало, я ждала действий. И что-то мне подсказывало: не дождусь! Я устала.
«У моего ребенка будет все самое лучшее!» — обещал Леша. А когда дошло до дела… Из роддома меня забирали папа и брат.
И все-таки Варвара перевернула одну жизнь — мою собственную. Она необыкновенная! Кажется, дочка взяла от Алексея все те черты, за которые я его и полюбила. И что бы ни происходило между нами, я не смогу относиться к нему плохо. Как ни крути, Варя из их породы. У нее их взгляд и взрывной характер. Любит быть в центре внимания — чтобы с ней занимались, играли.
И еще она очень сильная. За руку схватит — вытащить ведь нельзя!
Попытки сблизиться ради дочки у нас с Алексеем выходили куцыми. Однажды приехали к друзьям. Почему-то он посчитал, что я должна была его предупредить о том, что с одним из гостей у меня были отношения. Но, скажите, какое может иметь значение то, что закончилось 10 лет назад!? А он со мной перестал разговаривать и промолчал три часа. Я чувствовала себя нелепо, будто действительно в чем-то виновата. Потом я попробовала объяснить Алексею, что мне не пятнадцать лет и у меня есть какая-то история… «Не хочу ничего знать!» — отрезал он. О’кей, не хочешь, тогда не спрашивай! Тем более что его собственная личная жизнь была куда более бурной, нежели моя. К тому времени я уже озадачилась изучением прессы, которая с энтузиазмом освещала романы актера Макарова.
Мне тоже многое не нравилось. Не нравилось его пристрастие к алкоголю и то, что никаких усилий избавиться от этой пагубной привычки он не предпринимает. Я и сама пыталась с ней бороться. Больше скажу, когда Леша заезжал навестить меня во время беременности навеселе, я четко дала понять: в таком виде к малышу его просто не пущу. Алексей тогда очень старался меня вернуть, и я поставила условие: решить проблему любым способом. Он обещал все обдумать. Однажды пришел и сказал: «Я был у врача. Все, проблемы нет». Я поверила.
В последний раз мы пробовали все начать заново, когда Вареньке исполнилось четыре месяца. В то лето в Москве было страшно дымно, лесные пожары все окутали смогом… Алексей снимался под Питером и предложил вывезти туда нас с дочкой и моим папой.
Все организовал, устроил. Я была ему очень благодарна. И, конечно, меня этот жест обнадежил: возможно, не все еще у нас потеряно. А потом он немножко выпил и в общем-то не отпирался, что позволил себе. «Как же так?» — только и спросила я. В Москве он снял нам с Варей квартиру, более удобную, чем моя студия. Но совсем отказываться от алкоголя не собирался. Я поняла: обнадеживать себя дальше нет смысла…
Вот такая у меня получилась история про мужчину, которого я очень любила, но остаться с ним не захотела и не смогла. Смысл моей жизни сейчас в работе, ее, к счастью, много, и, конечно, в Варваре. Она — лучший итог наших отношений. Каждый раз с замиранием сердца жду реакции Алексея на новый жест, гримаску, слово дочери.
Жаль, он редко к нам заглядывает. Говорит, в последнее время очень занят на съемках, плюс, если верить прессе, у него началась другая жизнь. Меня задергали газеты, журналы… Всем интересно, как я отношусь к тому, что Алексей ушел из семьи к Марии Мироновой. Приходится признаваться, что никакой семьи у нас с Макаровым никогда не было. Не понимаю только, зачем Леша придумал себе новую фобию — что я стану препятствовать его общению с Варварой? Это не так. Я за цивилизованные отношения даже там, где с любовью и браком не вышло. Меньше всего мне хотелось бы, чтобы наша дочь когда-нибудь повторила фразу Леши о том, что отец дал ей только фамилию.
Благодарим салон «Интерни» за помощь в организации съемки
Подпишись на наш канал в Telegram