Это случилось уже не в первый раз. Алена за что-то на меня обиделась, слово за слово, и снова разгорелся скандал. Она расстелила на полу простыню и в ярости стала швырять туда мои вещи. «Убирайся из моего дома!» — услышал я уже привычные слова. Вышел, молча закрыл за собой дверь. И больше к ней не вернулся…
Познакомились мы с Аленой в Африке. В очень романтичном месте при не очень романтических обстоятельствах. Алена Свиридова была ведущей, я — одним из участников реалити-шоу под названием «Гарем».
По сценарию восемнадцать парней модельной внешности должны были потакать капризам четырех «султанш»...
Мне тогда только двадцать исполнилось. За плечами — достаточно бурная жизнь в Киеве, карьера манекенщика, съемки в рекламе и на телевидении. Родители, люди небогатые, долго копили деньги, чтобы дать мне образование. В Кривом Роге, где я родился, учиться было особо негде. Отец мечтал, чтобы я, как и он, стал дальнобойщиком, но меня подобная перспектива не устраивала. И я поступил в Киеве в Межрегиональную академию управления персоналом. Параллельно подрабатывал (и неплохо!) моделью.
Свой счастливый билет в «Гарем» я вытащил легко — кастинг прошел без проблем. «Почему бы и не поехать? — подумал.
— Увижу бесплатно Кению — это же классно!»
Победить в шоу я не стремился, мой сценарий был следующий: продержаться в Кении как можно дольше. Экзотические пейзажи, Индийский океан, белые песчаные пляжи...
Но едва начались съемки, я вдруг понял: сценарий мой трещит по швам. Посмотрел на «султанш» — и совсем не захотелось добиваться их благосклонности.
Вначале организаторы объявили нам, что ведущей шоу будет Наташа Королева, потом говорили — приедет Алина Кабаева. Но в итоге ею стала Алена Свиридова.
Мы приехали в Кению. По случаю начала съемок в клубе для участников устроили зажигательную вечеринку.
Я сразу заметил стоящую у стойки бара Свиридову. До сих пор помню, как наши взгляды встретились.
11 июля, в самом начале проекта, у меня был день рождения. Продюсеры решили закатить по этому поводу праздник. Вот тут-то мы и познакомились. К Алене меня подвел Разбаш — продюсер «Гарема». «Поздравляю», — улыбнулась она. И мы как-то сразу «зацепились языками». Болтали о чем-то, как старые добрые знакомые.
Потом я предложил проводить Алену до деревушки. Было уже довольно поздно, а до лагеря, где жили девушки, идти вдоль океана почти километр. Алена согласилась. Наверное, не могла отказать имениннику, тем более что больше никто не догадался вызваться ее проводить.
С тех пор мы стали общаться. Совершенно невинно, но все равно тщательно скрывали наши встречи. У Алены был прописан пункт в контракте: никаких амуров с участниками, иначе депортация из Кении в 24 часа! Как-то Алена сама призналась, что чувствовала себя словно в пионерском лагере: то мы, тайно сбежав от всех в ближайший городок, скачем как полоумные на дискотеке, то, взявшись за руки, гуляем после отбоя по берегу океана, то украдкой целуемся.
— Дмитрий, ведь у вас, по-моему, большая разница в возрасте?
— Да, разница большая. Я старше сына Алены всего на несколько лет и практически годился ей в сыновья. Позже Алена мне часто говорила: «Знаешь, если бы мне когда-нибудь сказали, что у меня будет роман с человеком на столько лет моложе, я плюнула бы ему в лицо!»
Но тогда, в Кении, мы не ощущали этой разницы.
Десять дней не разлучались. Однажды Алена призналась мне, что год назад рассталась со своим возлюбленным и у нее долго не было постоянного партнера. Она была очень одинока. Наверное, это тоже сыграло свою роковую роль в нашем сближении. Она не понимала, во что ввязывается, да и я думал, что это просто курортный роман. Ну разве может сама Свиридова всерьез увлечься каким-то мальчишкой?!
Понравилась она мне сразу же. С Аленой было необычайно интересно: умная, начитанная, талантливая, словом — личность неординарная. А ей понравилось, что я отношусь к ней не как к звезде, а просто как к понравившейся девушке. Я тайно перелезал через забор, бегая к ней на свидания, дарил букетики и краснел, едва мы встречались взглядами.
Вокруг нее «били хвостами» все участники шоу, но она выбрала меня…
Как потом выяснилось, ей не свойственно так легкомысленно бросаться в мужские объятия, тем более если человек намного моложе. А тут как в омут с головой! Наверное, она себя утешала: вот поиграем в любовь на берегу океана, а в Москве все забудется. Все пройдет…
После съемок нас, участников, особо не контролировали. Мы с Аленой легко сбегали ото всех никем не замеченными. Вышел из деревушки — и свобода!
Мы, словно дети, играли в эти шпионские игры, ни о чем не задумываясь и не загадывая ничего вперед. Сейчас обоим хорошо — и славно!
Я бы даже сказал, что мы не сразу влюбились друг в друга. Влюбленность пришла потом…
— Неужели никто в Кении так ничего и не заметил?
— Никто… кроме Алениного брата, который приехал с ней на проект. Как она потом рассказывала, однажды он ее заловил, заглянул в счастливые глаза сестры и ахнул: «Ты что, с этим мальчишкой? Да ты с ума сошла!»
Дней через десять все закончилось: меня из проекта вышибли.
На прощание я попросил Аленин телефон. Она написала на открытке со своим изображением мобильный и домашний номер. В Москве я остановился на пару дней у знакомых, а потом уехал домой. Помню, две недели без конца звонил ей в Кению, но так и не смог дозвониться.
Набираю ее номер — молчание. И вот тут остро почувствовал, что мне ее ужасно не хватает. Часто доставал из сумки открытку и смотрел в ее зеленые глаза. Было грустно от того, что так резко все закончилось…
Через две недели она вдруг ответила.
— Алена! Почему я не мог до тебя дозвониться? Даже думал, что ты специально дала мне неправильный номер.
— Я боялась, что ты не позвонишь, и отключила телефон…
Невероятно! Оказывается, мы оба чувствуем одно и то же, она тоже тоскует по мне…
Вскоре Алена вернулась в Москву, позвонила и пригласила в гости. Я сорвался из Киева и помчался к ней.
Остановился у маминой подруги. Помню, сходили с Аленой куда-то поужинать, и в тот же вечер я остался ночевать в ее квартире на Остоженке…
А потом опять разлука. У каждого своя жизнь: у меня работа в Киеве, у Алены — в Москве. И опять телефонные разговоры, эсэмэски, письма…
И хотя мы никогда не говорили о будущем, я чувствовал: у нее в душе идет постоянная внутренняя борьба. Алена пыталась разобраться в том, что с ней происходит. Словно ее разум твердил ежесекундно: «Остановись! Это же бред!», а сердце говорило другое: «Все к чертям собачьим! Алена, ты любишь, все остальное не имеет значения».
В таком раздрае она находилась около года. Я прекрасно понимал, что ей трудно вдвойне: она же известный человек, что скажут люди?
А что напишет пресса? Но тормозить было уже поздно: оба настолько потеряли голову, что нам было наплевать на общественное мнение…
— Как приняло вас ее окружение? Наверное, сразу же заговорили, что вы хотите использовать Свиридову и переехать в столицу…
— С окружением отношения складывались достаточно сложно. Конечно, я ловил на себе косые взгляды. «Это баловство, скоро пройдет!» — вероятно, думали многие, глядя на меня с усмешкой. Мол, наиграется Алена с этим малолетним провинциалом и выбросит, как надоевшую игрушку на помойку. Но я товарищ сильный, меня тяжело сломать, и потом, слава богу, я — не звезда и не завишу от чужого мнения.
К тому же прекрасно понимал: ничего нового из того, что о себе не знаю, они не скажут. Ну да, я действительно был совершеннейший сопляк! С этим не поспоришь. А так… никакого особого негатива о себе я не слышал. Знал, что из уважения к Алене никто из ее окружения не позволит сказать вслух то, о чем, возможно, думает: «Вот альфонс ей на шею сел!»
Я отдавал себе отчет, что в ее компании не буду равным среди равных. Но я туда и не стремился, мне было комфортно со своими друзьями. Вел в Алениной компании себя скромно, понимая, что все эти дяденьки-тетеньки — ее друзья. «Ничего, — думал, — пусть привыкают, что рядом с Аленой молодой мужчина».
Виделись мы по-прежнему урывками. Иногда я приезжал к Алене на неделю. Подружился с ее директором и узнавал у него гастрольный график Свиридовой.
Естественно, втайне от Алены. Как-то у нее должен был быть концерт в Одессе, и я решил устроить ей сюрприз. Сказал Алене по телефону, что нахожусь в Киеве, а сам рванул в Одессу. Вышел, помню, на сцену с огромным букетом. От удовольствия она даже покраснела, не скрывала, что ей приятно мое внимание. Вообще я часто летал на ее концерты, мы даже успели объясниться в любви. Но все равно это было несерьезно…
К моменту встречи с Аленой я уже так нагулялся, что хотелось постоянных отношений. Правда, сам этого не осознавал... пока однажды не раздался телефонный звонок.
— Дим, я беременна… Наверное, сделаю аборт…
— Ты что? Это так круто, что у нас будет ребенок!
Но Алена твердила одно: нет, нет и нет…
Я был в шоке! Она хочет сделать шаг, о котором потом наверняка пожалеет… Я находился далеко, и мне было трудно повлиять на ее решение. Бомбил Алену звонками, уговаривал оставить ребенка. Твердил, что нельзя этого делать, что это большой грех. Казалось, привел убедительные аргументы: «Твой сын живет в Канаде с отцом, ты Васю редко видишь, он уже взрослый. А сейчас у тебя есть возможность самой вырастить ребенка, не оставлять его на маму. Даже если мы не будем вместе, ты справишься сама! А если захочешь, я всегда буду рядом, не оставлю тебя ни на минуту!»
Но Алена не хотела рожать. Сделать операцию ей мешали то гастроли, то выступления… А я не мог найти ответа на вопрос: почему она мне позвонила?
Зачем сказала? Если все сама решила, зачем слушала мои уговоры?
И когда в итоге Алена решила оставить ребенка (о чем, кстати, ни разу не пожалела), я понял: подсознательно она хотела, чтобы я ее уговорил...
Как только Алена определилась, я тут же бросил агентство, которое организовал вместе с друзьями в Киеве, всем объявил, что у меня жена беременная, и уехал к ней…
Мы стали жить на Остоженке. Поначалу было тяжело привыкнуть к Москве, я ведь здесь никого не знал, кроме Алены. Еще пришлось притираться друг к другу, а это всегда нелегко. Естественно, отдавал себе отчет, что нахожусь на ее территории, что я своим появлением нарушил ее личное пространство, и потому старался свести последствия этого «нарушения» к минимуму…
Это был ее дом, она привыкла, что баночки с кремом стоят в ванной на определенном месте.
Я быстро усвоил, что Аленину кружку лучше не трогать — она любит пить чай именно из нее, что полотенце надо вешать на сушилку, а не бросать на кафель.
Алена — мерзлячок по натуре, любит спать под теплым одеялом, ей так комфортно. А я, наоборот, человек горячий. Мне вечно жарко. Она даже летом включает теплый пол. Я же старался незаметно его выключать. Когда Алена замечала, начинала ворчать: «Зачем выключил? Я люблю ходить босиком по теплому полу».
При этом у нас обнаружилось и кое-что общее. Алена любит пить чай из большой пол-литровой стеклянной кружки.
Удивительно, но я из Киева привез почти такую же. И по утрам мы пили исключительно черный чай — не зеленый, как сейчас модно, не кофе, а именно черный. Сидели друг напротив друга и пили чай из одинаковых кружек…
...Алена любила засыпать в моих объятиях. Даже если мне надо было ночью поработать, я обнимал ее и терпеливо ждал, пока она заснет: знал, ей спокойно, когда она чувствует меня рядом. Потом осторожно выскальзывал из-под одеяла и садился за сценарий для очередной вечеринки.
Я не стесняюсь того, что старался Алене услужить. А как иначе? Ведь она носила под сердцем нашего ребенка… Я выполнял любое ее желание, любой каприз. Даже если бы захотела луну с неба, всерьез задумался бы, как это сделать...
Все девять месяцев я от нее не отходил.
Знаю, Алена это оценила. Как-то позже призналась, что те месяцы были самыми прекрасными в ее жизни…
Все время я посвящал беременной жене, казалось — мы вместе вынашиваем малыша. Можно смело сказать: мы оба были беременны Гришей.
Я читал специальные книжки, ездил с Аленой по врачам. Профессора смотрели на меня, удивленно подняв бровь, — ведь мне был всего 21 год. Но я штудировал медицинские справочники и, казалось, знал о родах все. Даже спорил порой с медицинскими светилами…
3 января, накануне Гришиного рождения, помню, пошли мы с Аленой гулять на Воробьевы горы.
Шел снег, мы славно прокатились на подъемнике. Вернулись домой и решили посмотреть какой-то фильм. Помню, стою в ванной, вдруг слышу стон: «Началось!» От страха руки затряслись — для меня-то это в первый раз! Схватил приготовленную сумку с Алениными вещами, подхватил ее саму, и мы помчались в роддом.
Все роды — от начала до конца — я держал Алену за руку. Можно сказать, вместе с врачами принимал роды, мне даже доверили перерезать сынишке пуповину...
Алена очень хотела дочку, но когда родился Гриша, сказала: «Я так рада, что это мальчик, а не девочка!»
— Мама не была в шоке от вашего романа?
— Нет, не была. Родители всегда мне доверяли. Когда я внезапно объявлял маме, что позвал гостей, она всплескивала руками: «Ой боже! Да мне же нечем их кормить!» А потом волшебным образом откуда ни возьмись будто появлялась скатерть-самобранка — мама открывала банки с консервированным перцем и баклажанами. А какие торты она печет!
Когда я перебрался в Москву, мама замучила меня передачами. Рано утром бегал на вокзал, чтобы забрать у проводника мамины посылки. То мед в трехлитровой банке, который она покупала у друзей на пасеке, то собственными руками испеченные куличи на Пасху. И, естественно, сало…
Весной, когда Грише исполнилось месяца три, в Москву приехали мои родители — очень хотели посмотреть на внука. Я же в семье старшенький, так что Гриша у них первенец.
Алена страшно переживала, узнав, что едут мои родители.
И готовилась к худшему. Ситуация-то непростая. Все-таки моя мама старше ее всего на 3 года. Они, как ни крути, одного поколения. Как родители воспримут наш союз?
А мама с папой в свою очередь волновались, смогут ли они, люди из украинской глубинки, найти общий язык с известной певицей? Я успокаивал и родителей, и Алену, обещая: «Все будет хорошо!»
Так и случилось. Все вопросы отпали сами собой, как только они познакомились.
Родителей я встречал на Киевском вокзале. Подошел поезд, и из вагона, нагруженные поклажей, вышли папа с мамой.
Хлебосольная мама набила сумки украинскими гостинцами: соленьями, вареньем, салом.
Поселили мы их в том же доме, где живет Алена, внизу, в комнате для гостей. Помню, вместе гуляли с коляской, а вечером всей семьей ужинали. О чем-то говорили, рассказывали истории, смеялись, и стало ясно: все страхи позади…
— А как приняла вас мама Свиридовой?
— Вера Васильевна жила в то время в Минске. Когда Алена забеременела, приезжала навестить дочь. Очень милая, располагающая к себе женщина, по образованию филолог. Именно я настоял, чтобы Алена перевезла маму в Москву: «Твой папа умер, она там одна. Ей скучно. Давай перевезем ее. Родится ребенок — будет помогать».
Алена колебалась, я продолжал настаивать.
Вскоре Алена купила маме квартиру, за полгода я успел ее полностью отремонтировать. Договаривался с рабочими, возил стройматериалы, мотался по рынкам и магазинам — закупал сантехнику, краски... Хотя в Москве уже давно жил младший брат Алены, он работал в ее команде администратором. Но в ремонте не принимал никакого участия, все легло на мои плечи. Когда Алена была на девятом месяце, ее мама уже жила в новой квартире…
Честно говоря, я не подозревал, какую яму сам себе рою. Считаю, что мама Алены впоследствии нас и развела…
Алена, как любящая дочь, слишком много маме позволяла. Ее можно понять: в свое время Вера Васильевна ей очень помогла.
Когда Алена родила ребенка, отпустила дочь в Москву делать карьеру певицы и растила внука.
Я хорошо относился к Алениной маме, но ее было слишком много в нашей жизни. Я не мог понять, почему она запросто приходит в нашу семью, даже не позвонив, не предупредив о своем приходе.
Так хочется в выходной день побыть с семьей, пойти куда-то с ребенком, а тут... теща с утра пораньше. Сколько раз так было: просыпаюсь утром, выхожу из спальни в одних трусах и... сталкиваюсь в дверях с Верой Васильевной. Я еще толком не проснулся, не умылся, а тут — здрасьте вам! — явление Христа народу!
Поначалу я к Вере Васильевне относился с большой симпатией, даже называл ее мамой.
Мог часами сидеть с ней за столом и развлекать беседой, пока Алена занимается своими делами. Но всему же есть предел!
А потом... Наступил Аленин день рождения. Буквально сразу же после рождения Гришки. Праздник я готовил втайне от именинницы. Алена была в полном восторге, когда за нами заехала настоящая карета и через всю Москву отвезла в ресторан, где уже ждали гости. Все прошло настолько здорово, что на меня тут же посыпались заказы: «Мирон, устрой и нам такой праздник!» Наверное, с Алениного дня рождения у меня и возникла мысль открыть свое агентство по организации праздников. Я и сейчас этим успешно занимаюсь…
А теща за столом, оказывается, изливала душу своей соседке. Друзья, сидевшие рядом, передали мне потом ее нелицеприятные слова в мой адрес.
Вера Васильевна жаловалась, что я недостоин ее дочери, что совершенно не пара Алене, что это чистой воды мезальянс…
Так я узнал, как на самом деле ко мне относится моя теща.
Между тем неожиданные визиты Веры Васильевны регулярно повторялись. А ведь мы так редко собирались всей семьей дома — Алена часто уезжала на гастроли. Няня однажды со смехом рассказывала, как Гриша поделился с мальчиком на детской площадке своей радостью: «Представляешь, сегодня мама и папа дома и никуда не уедут!»
Так хотелось эти редкие часы провести вместе. Но тут снова появлялась теща. Я не раз просил, умолял Алену: «Поговори с мамой. Это же ненормально! Я все понимаю: приехать к ребенку, погулять с ним. Но просто сидеть за чаем и болтать часами!..
Хорошо, я не против ее визитов, но можно хотя бы предупреждать заранее. У нас могут быть свои планы. Я это не очень понимаю…»
Мне кажется, Алене надо было на берегу самой решить, с кем ты хочешь жить: с мамой или мужем? Но она не могла и не хотела выбирать. Каждый раз обещала мне поговорить с мамой. Раз пять, помню, говорила, убегая: «Ой, ой, обязательно переговорю. Завтра-послезавтра…»
Но наступало воскресенье, и все повторялось. Теща опять с утра у нас, а Алена убегает по своим делам, помахав нам ручкой: «У меня съемка, у меня встреча!». А я с Гришей и тещей остаюсь дома. Вера Васильевна садится к телевизору, я готовлю завтрак, подаю чай. А обещанный разговор Алены с мамой все откладывался и откладывался…
Когда в очередной раз я вышел из спальни в трусах и наткнулся на тещу, не выдержал и сказал: «Вера Васильевна, вы не могли бы звонить и предупреждать о своем приходе?
Я к вам нормально отношусь, но у нас могут быть какие-то планы на выходные…»
И тут разразился скандал! Теща в сердцах хлопнула дверью. Естественно, потом пожаловалась на меня Алене. Я пытался объяснить:
— Скажи, сколько я должен терпеть? Я же тебя просил, предупреждал…
— Как ты посмел обидеть мою маму?
Скандал разгорался все сильнее. Кончилось тем, что мне указали на дверь… — Вера Васильевна считала, что у вас и ее дочери неравный брак.
Вы были с ней в этом согласны?
— Абсолютно! Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Алена, поскольку старше и состоятельнее меня, часто решала какие-то вопросы единолично. И достаточно демонстративно. Мол, знай свое место! Давила на меня своим превосходством. Но я не из тех, на кого можно давить. Наверное, потому мы в итоге и расстались…
Поначалу я, безусловно, прислушивался к ее мнению, пытался понять ее очередное решение. Спустя время иногда спорил, когда она настаивала на своей правоте. Надоело все время твердить одно и то же: «Да-да, дорогая, ты права…»
Я пытался показать, что и у меня может быть свое мнение, но безуспешно.
Многое я в себе подавлял, многое ей позволял, многое терпел. Наверное, помогало то, что в свое время я занимался восточными единоборствами и умею медитировать.
А потом... я безумно любил и люблю сына и хотел, конечно, чтобы он жил в полной семье. Но, увы, не получилось…
— В одном из интервью Свиридова сказала, что она была для вас всего лишь одним из столичных соблазнов…
— Наверное, имеется в виду, что я ее использовал? Конечно, когда я только начинал работать в Москве, первые заказы были от ее друзей, достаточно влиятельных. Они были в восторге от того дня рождения, что я устроил Алене. Посыпались заказы. Можно ли это назвать «использованием»? Она конечно же мне помогала, когда на ТНТ я вел передачу «Бинг-лото».
Я ей за это, безусловно, благодарен…
Думаю, Алена так говорит, потому что в ней еще живет обида. В одном из интервью она обо мне сказала: «Мавр сделал свое дело, мавр может уходить!» Звучит высокомерно. Но я знаю, что это от обиды. Просто она думала, что это — очередная наша ссора, а я ушел от Свиридовой навсегда…
— Вы часто ссорились?
— Довольно часто. И каждая ссора заканчивалась тем, что мне указывали на дверь. Это была демонстрация силы: мол, ты тут никто, и в любой момент я тебя вышвырну из своей квартиры, если не будешь себя вести так, как хочу. И каждый раз, когда мы мирились, объясняла свое поведение: «А как иначе мне с тобой бороться?»
Но так вести себя с мужчиной, которого любишь, по-моему, нельзя.
Ну поссорились, ну помирились, с кем не бывает? А она каждый раз после ссоры собирала мои вещи и выставляла их за дверь. Часто Алена просто сдергивала с постели простыню и в ярости швыряла туда все, что под руку попадало. Иногда вещи по ее просьбе собирали домработницы. Возвращаюсь домой, а у порога меня ждут сумки…
Ну не выпрашивать же на коленях прощения? И я каждый раз уходил — мол, как скажешь, дорогая.
Помню, однажды сижу ночью в машине, набитой «узлами». Из них торчат ботинки, ноутбук, рубашки, галстуки, а я в очередной раз обзваниваю знакомых и прошусь на ночлег. Потом через агентство снимаю квартиру, переезжаю туда, раскладываю вещи...
Мне было очень тоскливо без Гришки.
Я так привык укладывать его спать, сам порой засыпал под его сонное сопение. Ребенок, конечно, страдал от родительских размолвок.
Проходило недели две, и раздавался звонок Алены. Или я не выдерживал и звонил сам. И опять мои вещи перекочевывали к Алене на Остоженку.
Я быстро остываю, не держу долго зла. Наступало перемирие: мы понимали, что любим друг друга. Но проходило время, и «узелок с вещами» снова ждал меня на пороге…
Надо ли говорить, как угнетает, когда тебе без конца показывают свое превосходство! Алена сознательно меня унижала, демонстрировала: мол, кто я, а кто ты такой?! Я — звезда, состоятельная женщина, а ты — щенок!
Я хорошо считывал этот тревожный сигнал: если женщина, мать твоего сына, которую ты любишь и хочешь растить с ней ребенка, завтра в пылу ссоры вышвырнет тебя на улицу, ты ничем не защищен.
У меня нет прав. Что же это получается? Если бы мы жили в моей квартире, я бы ее так же выгонял?
И когда подобное повторяется раз, второй, третий… Все это накапливалось, накапливалось, пока…
В конце концов я предупредил: «Алена, еще раз такое повторится, больше меня не увидишь!» Она не поверила. Решила, наверное: пустая угроза. Сколько раз бывало: я отвозил вещи к друзьям, а спустя время мы мирились. Но с каждым разом возвращения давались мне все труднее и труднее. Я говорил: «Ты понимаешь, как тяжело оказываться с вещами за дверью, захлопнутой перед твоим носом?
И как тяжело возвращаться обратно…»
Парадокс! Она не видела в своем мужчине мужчину и в то же время чувствовала себя со мной как за каменной стеной. Такие отношения — бомба, которая рано или поздно взорвется…
И она взорвалась: на сей раз я ушел навсегда. Когда Алена попыталась наладить отношения, сказал: «Я тебя предупреждал». Она думала, что все будет как прежде: я вернусь обратно, подумаешь, очередная ссора. Никуда не денется, приползет! Но, видимо, прочитала в моих глазах: бесполезно стараться меня вернуть. Больше не получится. Я не марионетка. Могу прогибаться, терпеть, но всему приходит конец. А у Алены осталась обида, что «мальчик не вернулся».
Вот и все! Так часто бывает: любили два человека друг друга, а потом все рухнуло. А жить вместе только ради ребенка мало кому удавалось…
— Вы сказали, у вас «не было прав», а обязанности по дому были?
— Алена как-то сама призналась, что все бытовые вопросы в семье решаю я. У Алены всегда царил «творческий беспорядок», она девушка достаточно рассеянная, витает где-то в космосе, житейские вопросы ее мало интересуют. А я педант, у меня все разложено по полочкам. Лампочки вкрутить, гвоздь забить, дверь поправить — все на мне. Я с удовольствием и готовить могу. Причем меня не надо просить, я сам все делаю без напоминаний.
Однажды она сама собирала свой чемодан, пять часов складывала и выкладывала вещи, в результате взяла с собой в поездку массу ненужного.
Потом с радостью переложила эту обязанность на меня. Я ей напоминал о днях рождения, о том, с кем она должна встретиться, куда поехать…
— А может, Алена вас ревновала? Все-таки такая большая разница в возрасте…
— Да не подавал я повода для ревности. И пресекал на корню все эти «мне показалось…» Если нет поводов, зачем об этом говорить? Я — однолюб, и если люблю, для меня не существует других женщин. Можно, конечно, придумать себе что-то на пустом месте, а потом устраивать скандалы. Еще и «доброжелатели» старались, говорили ей: «Да на него все бабы вешаются!»
Помню, как-то Алена уехала на гастроли.
Я остался дома с Гришкой. Звоню ей, спрашиваю:
— Можно я с друзьями куда-нибудь пойду? Посидим в баре, пивка попьем, расслабимся…
Мне очень не хватало в Москве общения. А тут друзья детства из Кривого Рога переехали.
— Нет. Никуда не ходи! — отрезала Алена.
— Почему? — удивляюсь. — Ты на гастролях, мы с пацанами давно не виделись, просто посидим, пообщаемся…
— Напьетесь — и вас потянет на подвиги. Тебе кто-то понравится…
— Да не нужен мне никто!
— А если на тебя кто-то глаз положит? Сиди дома!
— А Свиридова вас выводила в свет?
— Когда только родился Гриша, мы довольно часто тусовались. Она всем меня представляла как мужа. А потом вдруг решила, что нам лучше прятать свою любовь, иначе непременно сглазят. Как говорится, «злые языки страшнее пистолета»! Я ее пытался вразумить: «Это же бред полный!»
Вопреки всем прогнозам мы прожили вместе пять лет. Если бы у меня была цель — деньги, материальные блага, я бы не жил теперь на съемной квартире, а имел бы московскую прописку и занимался бы шоу-бизнесом. Многие, женившись на звездах эстрады, начинают с ними сниматься в клипах и даже петь. Когда мы жили вместе, я помог Алене вложить ее деньги в покупку нескольких квартир.
Так что, наверное, у меня были возможности поживиться. Но не ставил я себе такой цели…
Между прочим, у нас были даже разные кошельки. У меня свой бюджет, у нее — свой. Если, например, Алена уезжала с друзьями в Куршевель, а я не мог себе этого позволить, то оставался с Гришей дома. Но мне было совсем не обидно. Главное, чтобы Алене было хорошо: она ведь много работала, должна хорошо отдохнуть…
Теперь, когда мы расстались, я не чувствую себя ущербным. У меня есть любимая работа, мое агентство устраивает людям праздники, я счастлив, когда вижу, как люди радуются сюрпризам, которые я для них придумал. Могу сидеть до утра над сценариями и получаю от этого кайф.
— А почему вы так и не оформили официально отношения?
— Алена этого не хотела. Наверное, боялась, что я захочу ее использовать и в случае развода буду претендовать на ее квартиру. Напрямую, конечно, так не говорила, но я догадывался и, чтобы в будущем не возникало вопросов, однажды предложил: «Может, нам брачный контракт заключить?» Она только отмахивалась: «Зачем? Кому это надо!»
Я не раз предлагал пожениться, ведь у нас рос сын. Думал, так для ребенка лучше. Но Алена была категорически против. Считала: живешь с человеком, потому что хочешь с ним жить, а не потому, что у тебя штамп в паспорте. И мне не раз повторяла: как только появляется штамп в паспорте, любовь улетучивается.
Но хотя мы и не были расписаны, я все равно считал ее своей женой, она меня называла мужем. Гриша носит мое отчество и фамилию.
— Это правда, что вы расстались со скандалом? Алена писала где-то, что вы из мести решили всем показать свою новую пассию…
— Сожалею, что так получилось. Но не специально. После очередной ссоры прошел месяц, и у меня появилась девушка.
Наступил мой день рождения. Гуляли бурно, широко. По моей задумке все гости были в пионерских галстуках и пилотках, включая именинника. В какой-то момент откуда ни возьмись появились телекамеры, при этом журналистов я не приглашал. Так получилось, что нас с этой девушкой сняли на камеру, и кадр попал в эфир.
Алена увидела и пришла в негодование, что я предал огласке наш разрыв — никто не знал, что мы с Аленой расстались, — да еще и в обнимку с молоденькой девушкой снимаюсь. Мне ужасно неприятно, что получился такой финал. Я не хотел обижать Алену. Когда понял, что нас сняли, велел своей помощнице немедленно забрать у телевизионщиков кассету, но они уже исчезли…
Алена в ярости сразу же позвонила и сказала, что Гришу я больше не увижу! И месяца полтора не подпускала к ребенку. Я с трудом пережил разлуку с сыном. Все пытался объяснить Алене, что так нельзя: «Мы можем с тобой не видеться, но Гриша мой сын. Я могу звонить няне и общаться с сыном без тебя, если тебе тяжело меня видеть». Слава богу, со временем все устаканилось. Конечно, первое время было очень непросто. Мы не могли спокойно говорить друг с другом, было ощущение, будто постоянно наступаешь на больную мозоль.
Теперь я могу в любой момент обнять сынишку. Каждый год мы ездим с ним в Крым. Алена в Керчи купила дом, а я собираюсь приобрести квартиру, чтобы вывозить туда своих родителей. Они мечтают общаться с внуком. Сейчас Гриша уже парень взрослый, лишних вопросов не задает. Просто знает, что папа живет отдельно…
У Алены наступил в жизни новый этап — у нее роман с молодым человеком. Давид живет у нее, насколько знаю, он на пять лет старше меня. Алена долго его от меня скрывала.
Потом я с Давидом даже встречался. Мне он понравился: нормальный парень, окончил МГУ. Я ему сказал: «Ничего против ваших отношений с Аленой не имею, для меня главное — Гриша.
Давай договоримся: ты к моему парню не лезешь. Я со своим ребенком сам буду заниматься. У тебя есть свой, его и воспитывай!»
Кстати, с появлением в жизни Алены Давида мне стало легче. Она переключилась с меня на него, и всем стало проще. Помню, как-то Алена мне его в пример поставила: «Давид такой покладистый, спокойный парень. Полная твоя противоположность. Что скажешь — все сделает!» «Ты счастлива? — спрашиваю. — Ну и хорошо, я рад за тебя!»
— Не задевало, что вас называли не иначе, как бывший муж Свиридовой?
— Нет, обидно не было. Я человек не тщеславный. В известности я намного проигрывал Алене и никогда не старался ее обогнать. Глупо участвовать в каких-то гонках, устраивать соревнования…
Что есть, то есть. Если звоню людям из прошлого круга общения, просто говорю: «Здравствуйте, я бывший муж Алены Свиридовой!»
Но мой круг настолько изменился, что многие теперешние друзья даже не знают, что я был мужем Свиридовой. Я об этом не распространяюсь. А после Алениного интервью в «Семи Днях», где она рассказала о наших отношениях, стал замечать, что ко мне проявляют любопытство…
В нашем союзе все было понятно с самого начала — большая разница и в возрасте, и в статусе, и в финансовых возможностях. Но все было честно. Алена знала, на что шла, да и я знал. Моя мама как-то ей сказала: «Бачили очi, що купували!» Коротко и ясно.
Алена навсегда останется в моем сердце.
Да, любовь прошла, но мы теперь родные люди на всю жизнь. Ведь у нас растет Гришка. Я благодарен ей за многое. За то, что любил и был счастлив, за то, что родила мне сына... А еще за ее слова, которые никогда не забуду: «Дима, как я была глупа! И как теперь счастлива, что ты тогда уговорил меня оставить ребенка….»
Благодарим Churchill’s Pub за помощь в организации съемки
Подпишись на наш канал в Telegram