Конечно, можно сказать, Липскеров, ты сам виноват, что таких выбираешь!.. Не надо ходить по артисткам, это всегда плохо кончается. Но как сладко с артистками жить! Год. Один год.
Поначалу я искренне восхищался Катечкиной дипломатичностью. Думал, что это в ней истинно женское, почти молекулярное: «Вот — Она, которая мне не противоречит, и если даже ей хочется не согласиться, она себя сдержит». Я хоть и не подарок, но, как и многие неподарки, в поиске. Чего же ищет моя личность? «Любви! — вопил поэт.
— Любви!» Все мы ее ищем в той или иной степени. И даже те, кто с трудом вырвался из брачного капкана и теперь счастливо орет про свободу и кричит, что наконец перетрахает весь белый свет, тоже ищут любви. И вроде есть, где развернуться: все женские типы — брутальная наивность, хозяйская расчетливость, меняющая форму артистичность — целы и незыблемы. Мать, друг, проститутка… Так, видно, задуман мир.
— Дмитрий, в ваших книгах многие читатели, да и те женщины, которые были рядом с вами, без труда узнают известных актрис нашего кино, а то и себя самих…
— Кто и кого угадывает в литературных образах моих романов, говорит лишь о субъективности восприятия, это такие игры разума... Думаю, почти любая, прочитав, увидит что-то свое. Женщин у меня действительно было много, но я не ставлю себе это в плюс.
Хотя мог бы и поставить, потому что именно с женской легкой руки пришел в литературу. Мне интересна изнанка человеческой души, чувство навыворот — как когда-то Чехову… Это не я себя с классиком сравнил, это Марк Захаров провел такую параллель, когда решил поставить в «Ленкоме» мою пьесу «Школа с театральным уклоном» (театральное название «Школа для эмигрантов»). Эмоция — самое важное, а не действие.
— Да, эмоциональность вашего творчества остро чувствуется. Особенно в детальности любовных сцен...
— Ну, я понимаю иронию. Одни увидят постель, другие — любовь.
— Третьи узнают в главной героине из «Мяса снегиря» Екатерину Вилкову...
Противоречивый образ.
— За чужие галлюцинации я отвечать не могу. Тем более в том, что касается Катечки. И что бы ни происходило, и как бы ни виделось сплетникам, я всегда буду называть ее именно так.
Катечка привлекла внимание той почти молекулярной женской гибкостью и тем, что налюбить могла досыта. Я не секс имею в виду, а именно любовь! Исключительный по сегодняшнему времени талант. Познакомил нас Леня Ярмольник на афтерпати после премьеры своего фильма «Тиски». Прямо с мероприятия мы отправились в караоке. Поначалу я взирал на Катечку с грустью. Она ела, снова ела и опять ела. По две порции всего, что могла предложить кухня караоке-кафе. Потом Катечка запела, и я начал ржать. В конце вечера я понял, что она мне очень нравится.
Правда. Впечатление было настолько сильным, что я даже не полез целоваться в первый же вечер. Что, кстати, на нее тоже произвело впечатление. Не могу сказать, что внешне это была моя женщина, но я понял, что тут может быть нечто серьезное… И не прогадал. Катечка дала мне очень много любви. Она умела подарить рубашку, делала какие-то вещи, которые никто раньше для меня не делал. Фантастически умела принимать подарки. Мы просто рановато встретились. Она была слишком маленькой. Приехала из своего Нижнего Новгорода и только-только начала оглядываться по сторонам. А вокруг ведь столько интересного! Всего охота и всего боюсь! Думаю, познакомься мы позже, все вышло бы иначе.
Катечка не просто актриса, она обладает незаурядным даром перевоплощения…
В демонстрации своей женской дипломатичности, которой она меня так покорила, Катечка была безупречно органична. Настолько, что я, человек с некоторым жизненным опытом и парой браков за плечами, долго не догадывался, что Катечка, видимо, просто не понимает и половины тех слов, что я произношу, а уж их комбинации вообще для нее являются лесом темным. Если неясность казалась ей слишком объемной, она на всякий случай изображала сложную гамму чувств: «Я все понимаю, но не будем сейчас…» Когда я показывал ей свой любимый фильм «Смерть в Венеции», она плакала, лежа у меня на коленях. Реплики: «Вот это невероятно сильный момент», «Гениальное операторское решение…» — были к месту и времени. Уже после нашего расставания мы как-то встретились, и Катечка не выдержала: «Ты все еще смотришь то мерзкое черно-белое кино?
Редкая гадость! Это же невозможно! Там ничего не происходит! Я так хотела спать…» Я засмеялся и погладил ее по голове. Надеюсь, Катечку ждет блестящее актерское будущее. Вот только в жизни игра забавляет до поры до времени, а в серьезных отношениях совсем не годится. Мой друг говорит, что с любимым человеком надо быть честным до дна, иначе потом накопится то, что уже невозможно выплеснуть. Я ему верю. Потому что друг и его жена — самая счастливая пара из всех, что я когда-либо видел. Я хотел бы иметь такую же глубину чувств. Но не повезло. Пока. С Катечкой мы разошлись в тот же день, в который и познакомились год назад. Хотя накануне и не подозревали об этом, больше того, всерьез обсуждали тему, а не пожениться ли нам? И глупо сейчас было бы делать вид, что разбежались мы легко. Тем более что я явно в проигрыше.
Катечка беременна (не родила еще?..) и при муже, а я в поиске…
— Поэтому вы отправились в рискованное путешествие через Атлантику? Чтобы потом в романе «Всякий капитан — примадонна», который сильно удивил критиков, выплеснуть эмоции?
— Удивил — это хорошо. Потеря дара и желания удивлять и удивляться, наверное, и ведет к кризису среднего возраста. Ужасное, надо признать, состояние. В организме образовывается странная, почти осязаемая пустота. Все задачи, которые поставил себе в молодости, решены, цели поражены, а новых не сформировалось. Не нужно ни славы, ни денег. И не потому, что все это есть и много. Просто понимаешь, какая на самом деле все это чепуха. Славу клево иметь лет в семнадцать, чтобы все девочки давали.
На деньги нельзя купить то, чего на самом деле не хватает. И ты судорожно пытаешься найти новый смысл, а не выходит!.. Я пошел через Атлантику просто затем, чтобы понять, что жив еще. С двумя незнакомыми мне до этого итальянцами на 15-метровой лодке пересек по самому тяжелому маршруту океан. До сих пор люди, которые имеют отношение к яхтенному спорту, не верят, что я на это решился. Дважды имел шанс отправиться в лучшие миры. Кажется, более экстремального способа проверить себя на «слабо» не существует. Думал, если пойду, к примеру, в горы, устану, запаникую, попрошу о помощи, и какие-нибудь спецы-скалолазы меня снимут или вертолет прилетит... В Атлантике же никто не прилетит и не приплывет ни за какие деньги! Папа на меня ужасно разозлился из-за этого. Говорил, что у меня двое детей и вообще вся жизнь моих близких на мне завязана и не имел я права ставить ее на кон.
Но в конце концов все понял. Не только они завязаны на мне, но и я на них! И если б в меня вложили нечто другое, возможно, и не пришлось бы устраивать себе атлантическую встряску или сидеть перед психоаналитиком, пытаясь понять, почему ни с кем из женщин не получилось прожить больше года… Я не видел примера семейной жизни!
— А как же вечные ценности, мама, папа, счастливое детство?
— Когда я разбирался с психоаналитиком, было ли мое детство счастливым, то выяснилось, что не было. Я не смог вспомнить ни одного подарка. Да и вообще ничего значимого — духовного ли, материального ли, — что я получил бы от родителей. Я не рос в семье. Личность моя развивалась и взрослела в замечательных социальных учреждениях: сначала в яслях-пятидневке, потом в садике-пятидневке, затем в интернате, откуда однажды, к большой моей удаче, меня забрали бабушка с дедушкой.
Мой отец, известный сценарист-мультипликатор, придумавший «Самого маленького гнома», «Волка и теленка», «Ограбление по…», занимался в основном мультфильмами. Я им гордился всегда, сколько себя помню. И, конечно, я его любил, но уважительно. Моя любовь к маме — это трагедия, потому что она была безответной там, где должна быть самой ответной. И за психоаналитика спасибо надо говорить в основном ей… Я много лет потратил на то, чтобы понять, как же она могла отринуть собственное дитя? И главное — почему?..
Мама родилась в Сибири. Без всяких блатов поступила на московский исторический факультет.
Следовательно, она была умна. Работала в Государственном Доме радиовещания и звукозаписи музыкальным редактором. Не имела профильного образования, значит, была еще и одаренной. Делала концерты из Колонного зала Дома союзов. Все очень серьезно, но, увы, пало на 90-е годы, когда специалистов почему-то пачками гнали в шею. Ее сократили. Она не перенесла. В нее были влюблены Лещенко, Ширвиндт… Красивая рыжая сибирячка. Живая, подвижная, смешная. Меня лупила по субботам. Настал момент, когда я перестал задаваться вопросом: «За что?» То ли так заведено у нее было, то ли действительно регулярно имелся повод, не помню. Неделю копила проблемы, чтобы в шестой день вылить их непосредственно на мою задницу. Эдакий аутотренинг под названием «сын родной».
Потом кидалась меня обнимать, целовать и плакать. Страстные отношения.
Иногда мама забывала забрать меня в субботу с пятидневки домой. И тогда я отправлялся к воспитательнице. Очень мне это нравилось. Потому что я спал с ней в единственной имевшейся в крошечной квартирке кровати. Первые мои эротические впечатления связаны именно с воспитательницей. Она стала первой женщиной, которую я увидел голой в душе, когда мне исполнилось года четыре, ее запах морочил мою неокрепшую голову своей непонятностью и сладостью одновременно... Летом меня отправляли в загородный лагерь — дышать воздухом три месяца кряду. И вот когда мама приезжала и привозила мне в стеклянной банке картошку с укропом, я ни с кем не делился. Не потому что был жадным. Это же кусочек мамы!
Как им можно делиться с кем-то?.. Иногда это была банка с клубникой.
— Родители в конце концов развелись?
— Да, и понятия не имею почему. Мне кажется, у мамы чувство любви с молодости развалилось на составные части, и она не знала, куда его употребить. Вероятно, в ней был огромный любовный потенциал… Она просто запуталась в любви и не знала, что в этом состоянии нужно делать. Странно. Вроде бы пример был хороший перед глазами: бабушка с дедушкой прожили вместе очень долго… Мне жаль, что она так глупо потратила свою жизнь. Хотя Господь дал ей все компоненты, надо было просто потрудиться их сложить!..
Рядом с мамой однажды появился маленький мужчина с усами буквой «П».
Она сказала, что мир перевернется, если она когда-нибудь выйдет за него. Мир не перевернулся. Я честно пытался проникнуться к нему уважением, но никак не мог этого сделать. Однажды усатый заявил: «Прочитаю-ка я Библиотеку всемирной литературы». Взял и действительно засадил в себя с первого тома по двухсотый без особых перерывов! Меня тянуло блевать, когда я просто смотрел, как он накладывает это все в свою голову. Но то, что с уважением будут большие проблемы, я окончательно убедился после покраски машины. У усатого имелся дом в деревне, доставшийся ему от бабки с дедкой. Там он и решил самостоятельно покрасить машину в белый цвет. Красил методично с семи утра до одиннадцати вечера весь свой отпуск. Это потрясло меня на подсознательном уровне. Потому что однажды подул ветер и…
Он стоял и смотрел через свои несуразные роговые очки, как машина обретает цвет сельской прилипучей пыли.
— Но мама-то его, возможно, любила?..
— Возможно... Кажется, мама совершила самую популярную у приезжих молодых девочек ошибку. Она решила поискать лучшего от хорошего. Наверное, думала, что еще не все видела, недогуляла. Осознание того, что теперь остался только странный человек в роговых очках, обычно приходит поздно. Что себе можно на это сказать? То, что жизнь превратилась в катастрофу. И от этого можно запить. Они с усатым начали прикладываться к бутылке. А я зажил своей жизнью. Со мной мама общаться не хотела. Когда я звонил, она не задавала даже простого вопроса: «Как дела?»
— сразу звала бабушку. Я тоже не рвался наводить мосты, потому что считал, что общаться адекватно она не способна. Мама меня очень серьезно раздражала. Чем? Хотя бы тем, что до тридцати пяти лет у меня матери не было! Семь лет мы жили каждый сам по себе. Меня не было в России, когда пришло сообщение о том, что ее отвезли в психиатрическую больницу. С маминым эмоциональным темпераментом плюс злоупотребление алкоголем это было неудивительно… Но когда я прилетел в Москву, выяснилось, что ее скосил инсульт. Зима. Палата на восемнадцать человек. Холод собачий. Мама лежала в шапке, которую когда-то сама связала. Рядом в своих неизменных очках сидел усатый. Она меня узнала и слабо пожала руку. Конечно, я сразу попытался разобраться с ее дальнейшим лечением, пребыванием в больнице, пошел говорить с врачом. Когда вновь вернулся в палату, мама истекала кровью.
Странный ее мужчина не призывал медиков на помощь, он пытался простынями прикрывать кровавые пятна, краснел и суетился. Позвать персонал он счел неприличным. Умерла мама буквально через минуту. А я с того момента начал думать о ней, оправдывать и пытаться понять. Парадоксально, но обретать мать по-настоящему я начал только после ее смерти… И в конце концов примирился. Не примириться было нельзя, особенно когда за плечами уже несколько браков и тебя искренне волнует, почему они держались на плаву так недолго?..
— Интересно, как вы описывали психоаналитику свой первый брак с актрисой Еленой Дробышевой?
— Не помню, описывал ли я его… Если нет, то, наверное, начал бы так: «Моя любовь к Леночке была бараньей...»
Вот баран влюбился в ворота, и вроде понимает, что от любви барана с воротами ничего произойти не может. Но три года упорно разбивает о них башку, полагая, что это и есть ухаживание. Любил. Бессмысленно бился в ворота. И все это видели и понимали. Мама ее, Нина Ивановна, настолько была не в восторге от нашего с Леной брака, что даже на свадьбе умудрилась организовать небольшую заварушку. Повод был каким-то дурным: конфеты, младшая дочь… То ли она их переела, то ли наоборот. Нина Ивановна громко ругалась, привлекая к себе массу неоправданного внимания. Вообще, свадьба наша получилась так себе. В двухкомнатную квартиру бабушки кое-как впихнули гостей… И стены, которые видели Левитана, Окуджаву и Миронову с Менакером, наверное, краснели от пошлости развернувшегося действа: «Горько!
Кому шпротиков положить?.. Горько!!!»
Странная свадьба перетекла в не менее странную супружескую жизнь. Лена, кажется, ни разу так ничего и не приготовила. Ни разу не вымыла пол. Обеды варила бабушка, за хлебом ходила она же… Все у нас было как-то не по-взрослому. Два амебных существа, не понимающих пока, кем же, с кем и как они хотят жить. Мы были разве что хорошим фоном для блистательной, но бесконечной игры народной артистки Нины Дробышевой. Когда я ее вспоминаю, думаю, что талант перевоплощаться — все-таки от бесов. Неспроста раньше актеров хоронили за пределами кладбищ.
Мы с Леной ехали от «Парка культуры» по Фрунзенской набережной. И прямо на ступеньке автобуса я нашел браслетик. Конечно, я не разбирался в ювелирных украшениях, понятия не имел, как отличить бижутерию от драгоценностей, но сказал: «Было бы здорово, если б камешки оказались настоящими…
Мы продали бы их и все лето гуляли в свое большое удовольствие». Лена вроде мысль об удовольствии живо поддержала. «Да, уж погуляли бы! — сказала. — Только наверняка не настоящие...» Приехали домой. По хищно блеснувшему взгляду Нины Ивановны я догадался, что браслет явно обладает коммерческой, а то и художественной ценностью... Глаза этой маленькой женщины в момент встречи с украшением стали как два прожектора на стадионе имени Владимира Ильича. Это поселило в моей душе надежду на то, что лето у нас с Леной и впрямь удастся. Правда, уже через день я понял, что никакого совместного лета у нас скорее всего вообще не будет: моя жена перестала со мной разговаривать. Причем я абсолютно не понимал причины и не мог достучаться до Лены, чтобы она мне ее объяснила...
Она просто внезапно онемела. Это у нее, наверное, от мамы — семейное.
— И долго женщины Дробышевы способны не разговаривать?
— Нина Ивановна со своим мужем, актером Театра им. Моссовета Вячеславом Бутенко продержалась в бойкоте шесть лет. Несмотря на то что они жили в одной не сильно большой квартире. Меня это поражало до глубины души. Какой же нечеловеческой выдержкой надо обладать! Однажды он попал в автомобильную аварию, и Нина Ивановна, заломив руки, кинулась в больницу. Там, как говорили, пала ему на грудь черной голубкой, умоляла выздороветь, а когда он наконец вернулся домой… снова перестала с ним разговаривать.
Идиотический спектакль с участием двух знаменитых актеров вышел на новый виток. Я не понимаю: если так противно с кем-то общаться, то возьми и пошли его вон! Зачем шесть лет находиться вместе? Ради детей? Так кроме покалеченной психики ты им ничего не сможешь дать! Думаю, за все подобные фокусы народная артистка Нина Дробышева расплачивается своей не очень счастливой жизнью. Однако я забежал далеко вперед.
А тогда, после находки злосчастного браслета, Лена не разговаривала со мной месяц. Потом сдалась (видно, закалка оказалась послабее маминой) и выдала в эфир причину молчания: «Мама сказала, если мужчина нашел женскую вещь, он должен отдать ее женщине не-мед-лен-но!» Далее мне в красках поведали, насколько подл, низок и отвратителен был мой поступок.
«Да пусть мама его себе к черту оставит...» — с мрачным облегчением согласился я.
Через какое-то время уже после расставания с Леной мы с Ниной Дробышевой столкнулись на записи радиоспектакля. Я ж недолго, но после окончания актерского факультета Щукинского театрального училища все-таки «побыл» артистом. На руке Нины Ивановны поблескивал своими гранями тот самый браслет. Многие обратили на него внимание. Кто-то из актрис воскликнул: «Ниночка! Какая шикарная вещь!» «Это… Это Димина бабушка мне подарила!» — выпалила моя бывшая теща, даже глазом не моргнув! У меня, к счастью, уже начало появляться чувство юмора, и я не стал разуверять тонкую артистическую публику в том, что это так. Но с того раза никогда и ничего не поднимал, хотя (будто в искушение!) находил ценные вещи на улицах часто.
Понимал, что расплата неизбежна. Драгоценности не кристаллизуются из воздуха ни за что ни про что… Что-то у тебя за это потом возьмут.
— Лена наверняка очень любит Нину Ивановну?
— Боготворит! Нигде потом я больше не встречал такой всеобъемлющей, громадной любви. Зависела она от Нины Ивановны до патологии. Даже при наличии бешеного чувства ко мне, если бы мать приказала ей развестись, Лена сделала бы это сию секунду. Однажды мама сказала: «Отправляйся на аборт» — и жена моя пошла выполнять команду. В момент, когда они принимали это решение, я притащился в ЦДЛ со своими жалкими копеечками купить жене помидоров, которые во время беременности она сильно полюбила. Зимой их продавали еле розовыми, но я свято верил, что в них остались хоть какие-то витамины...
Узнав, об аборте, я был потрясен. Конечно, появись этот ребенок на свет, я не знал бы, что с ним делать, и, безусловно, был бы худшим для него отцом, чем я теперешний… Мои дети родились вовремя. Когда к хотению уже прилагались необходимые моральные, материальные аспекты и преогромнейший запас любви… Но тогда я очень хотел ребенка и был потрясен, что его не будет.
Первая любовь — самое большое несчастье. Она оставляет такие оценки и впечатления, которые человек часто против своей воли волочет за собой всю жизнь. О тех аспектах бытия, которые я всю жизнь считал белыми, Лена, не задумываясь, говорила: «Черное!» Вещички эти мировоззренческие были, конечно, мелкими, но их оказалось так много, что очень быстро нас все заколебало.
В мой организм эта разница в восприятии внесла страшную сумятицу, и через одиннадцать месяцев брака мы отправились разводиться. Поскольку мы с Леной не очень понимали, зачем нам надо быть вместе, бытие порознь тоже не вызвало каких-то особенных переживаний. Хотя след в душе наша совместная жизнь оставила глубокий. В конце концов, помогла мне стать писателем!
— Вы именно тогда написали первую книгу?
— Это была, думаю, лучшая из моих пьес. С ней странная история произошла. Я, как все начинающие писатели, налепил дублей, но так вышло, что потерялся даже черновик. Называлась пьеса «Она и он с маленькой буквы». Ее много кто читал, даже сейчас иногда спрашивают: «А помнишь, у тебя была потрясающая пьеса?
Где она, кстати?» А вот понятия не имею!
Так уж я устроен, что со всеми женщинами, на которых был женат, встречался и после развода. Не получалось в одну секунду: чик ножом — и отрезано. Я называю такое явление послесексием. Ты уже с женщиной расстался, а тело твое пока нет. Оно как привыкло зубы чистить в восемь утра… Итак, телами с Леной мы иногда встречались. В тот день, наверное, было лунное затмение… Она позвонила сама, позвала меня в материнскую квартиру и даже что-то приготовила. А я как раз уже настрогал пьеску, которую и прихватил с собой. И вот случилась чудесная ночь любви, а часа в четыре утра Лена зачиталась моим творением. Дошла она до момента, когда мать героини называлась «фашистско-гитлеровской», подняла на меня глаза и сказала: «Все. Давай-ка вали отсюда».
И я с удовольствием свалил.
— Почему же вы пришлись не ко двору в благородном семействе Дробышевых?
— Не знаю, гены приличные, за воротник не закладывал... Вероятно, во мне не увидели перспективы. Хотя вроде бы не муж, а сплошная положительность — не пью, не курю, наркотиков никогда не пробовал. Почему-то в это никто не верит. Так и спрашивают: «И даже кокаин?..» Впрочем, вру, что не знаю. Все вокруг нюхают, поэтому и спрашивают. Придешь на юбилей к какому-то серьезному человеку и видишь, как из туалета выходят люди с белой пудрой на лице или волосах. Туда зашел человек, а обратно вернулся белый клоун… В юности не пил вообще, потом попробовал и прекратил, когда судьба маякнула.
Про случай тот даже газеты писали, я ж был помощником вице-спикера Госдумы... Итак, не сильно выпивши, вышел в час ночи из своей квартиры купить пиццу. Как раз только появились ларьки, которые торговали круглосуточно. Ко мне подошли два рядовых милиционера и попросили предъявить документы. Предъявил. Они сказали: «Пройдемте». Я заподозрил неладное, потому что обычно после продемонстрированного удостоверения менты, что называется, без лычек низко кланялись в ножки. А тут прямо под руки меня пытаются куда-то тащить! Вдруг из темноты материализуется молодой человек, который за меня заступается, и милиционеры отвязываются. Подозрения мои усилились. «Ты это все устроил? Ты провокатор?» — говорю парню. «Да я тебя спас сейчас, между прочим!
Да я в горячих точках!..» — возмутился тот. Мне стало неловко, и я предложил: «Пойдем выпьем». Купили бутылку коньяку и пошли к нему. Оказалось, парень живет в квартире напротив. Последнее, что мне удалось запомнить, — какая-то дебиловатого вида женщина, которая играет на компьютере в «Дум». Когда очнулся, решил, что лежу в гробу. Открыл глаза, а надо мной доски... Оказалось, я у себя дома, но почему-то под книжной полкой. Все вокруг залито кровью, будто порося резали, голова моя разбита... Постепенно память частично вернулась и выдала еще одну картинку: мы с тем спецназовцем катаемся по полу, пытаясь задушить друг друга. Какой-то журналист в предисловии к критике на мою новую книгу описал этот случай. И я понял, что надо завязывать. Иначе к очередной книге вместо предисловия напишут некролог. Не то чтобы я испугался… Возник вопрос: зачем так глупо?
К чему это я?
Да к тому, что кругом положителен! Женщин люблю, но никогда не полезу в пару, а уж с замужней дамой у меня вообще ничего не может быть.
— Неужели так честен и принципиален?
— С Ксенией Качалиной романа не сложилось сразу после того, как я узнал о том, что она живет с Ваней Охлобыстиным. Это было в 1992 году. Мы познакомились на «Кинотавре», куда я с другом приехал почти спонтанно. Просто пригласил ее потанцевать и поинтересовался, что за девушка досталась мне в партнерши. «Я артистка!» — улыбнулась Качалина. «Раз ты артистка, завтра получишь первый приз!» — щедро пообещал я. На следующий день Ксения действительно получила главный приз за лучшую женскую роль и начались наши отношения.
В отличие от остальных близких мне артисток она совершенно не играла в жизни. Кажется, она до сих пор так и осталась эдакой девочкой-пацанкой. Мы встречались, а потом оказалось, что Ксения живет с Ваней. Несмотря на то что она уверяла меня: мол, в складчину просто удобнее снимать квартиру, чувство мое угасло.
— Что же вы искали во всех этих известных женщинах?..
— Мне всегда нравился сюжет «она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним». Словом, то, чего в наших женщинах нет вообще. Московских молодых женщинах. Я могу судить только о тех, с кем плотно общался, а они были молоды. В этом, наверное, моя инфантильность — я не вижу в своих ровесницах пару. Друга, собеседника, партнера — пожалуйста!
Пару — нет.
«Смотри, какая симпатичная девочка! Хочешь, познакомлю?» — сказал мне Александр Викторович Збруев, когда мы сидели в старом клубе «Сохо». Кармически мой человек. С его легкой руки моя пьеса попала в «Ленком» и игралась на протяжении тринадцати лет на лучшей площадке страны сплошь звездами: в одном составе — Збруев, Абдулов, во втором — Караченцов, Янковский. Они стали моими самыми близкими людьми. С его же подачи я познакомился с Леной Кориковой. В «Сохо» за столиком, подперев свою кукольную головку маленькой ручкой, скучала именно она. «А пойдемте завтра в парк!» — предложила Лена.
Забирать ее нужно было возле метро «Красные ворота», куда мы и отправились на машине Александра Викторовича.
Подъезжаем. И, в общем, если б не сидели, упали бы по законам жанра. Лена держала на руках крошечного мальчика и приветственно махала нам рукой. Я еще удивился, как такое хрупкое создание умудряется не уронить дитя, и поинтересовался, не имеет ли младенец какого-то отношения к Збруеву… «Мы едва знакомы. Знаю, что учится во ВГИКе. Но понятия не имел, что у Лены есть сын», — ответил Александр Викторович. Мы шли по парку, ребенок сидел у меня на плечах, и мне понравилось это ощущение. Надо заметить, что с момента нашей прогулки вчетвером и начала отношений с Кориковой прошло довольно много времени. Дело в том, что Лена всех и всегда зовет в гости. Не знаю почему. Звонишь и тут же слышишь: «Ой, привет! Приезжай в гости!» Человек думает, что все почти на мази. Когда позвонил я, Лена по привычке спросила: «В гости приедешь?»
Меня такая женская решительность всегда смущает. И если с дамой едва знаком, а она с ходу зовет в гости, идти неохота. Неинтересно и нервно. И не пошел.
— Как же вы встретились снова?
— Однажды Лена позвонила и попросила меня помочь перевезти ее вещи. Она решила жить отдельно от мамы и сняла квартиру в Отрадном. Корикова стояла на табуреточке — маленькая, тоненькая — и расставляла по полкам посуду, из окна лился солнечный свет и всю ее фигурку пронизывал насквозь… Тут-то я и понял, что чего-то мне от нее все-таки надо.
Помню, как покупали ей первое в ее жизни настоящее платье. Это было черное платье, в котором она и вышла за меня замуж. Когда Лена его увидела, от восторга начала раздеваться в общем зале!
Это было мило. Но все-таки я ей сказал: «Знаешь, тут есть места, называются примерочными, в которых принято переодеваться». Мы были смешной парой. У меня сохранилась фотография нашего отдыха в Таиланде. Ленка в шортах, белой панамке… Абсолютный кадр из пионерского детства: папа ведет сынка за ручку куда-нибудь лопать привезенную из дома пастилу. Вечером она преображалась. Надевала вечернее платье — и мы шли на тайский бокс. Лена очень неровно дышала к жестким мужским забавам. Глаза ее загорались сексуальным желанием, понятно, не по отношению ко мне, но и мне потом перепадало…
— Корикова — одна из самых любимых мужской частью населения актрис.
— И очень способная! Когда мы только поженились, Лена мгновенно перевоплотилась в идеальную жену.
Готовила, стирала, выполняла все мои прихоти. Словом, вела себя так, что в какой-то момент меня просто затошнило от ее вопиющей правильности. «Лен, что-то ты такая хорошая…» — и, видно, последнее слово сказал слишком выразительно. «Не нравится?» — пожала плечами жена. И на следующий день я проснулся с первостатейной стервой. За все свои стирки отыгралась с лихвой! Я к тому времени начал заниматься ресторанным бизнесом, зарабатывал, содержал Лену, сына Лены, маму Лены, мы делали ремонт ее жилья в Ростове. Жили в хорошей квартире в Москве. Ездили отдыхать за границу. Я к тому времени уже был известным в Москве драматургом и начал писать свой первый роман «Сорок лет Чанчжоэ»… Душа просила. Писать уходил к бабушке, потому что в квартире с маленьким ребенком литературные потуги осуществлять сложно, а в бабулиной все-таки имелся кабинет.
Почему-то Лена решила, что я сбегаю туда спать. «Вместо того чтобы дрыхнуть у бабушки, мог бы чем-нибудь заняться, — грозно намекала на мое тунеядство жена. — Например, воспитывать ребенка собственного!» Пахать по шестнадцать часов в сутки, параллельно реализовывать себя в творчестве и воспитывать ребенка тяжело. Кстати, чужой ребенок сразу твоим не становится. Даже если ты женился на его маме. И врут все, кто говорит обратное. Ты долго и мучительно привыкаешь к совершенно инородному существу. Оно не твое, ты его не выносил в своей голове девять месяцев, как положено… И тем не менее мне очень нравился Арсений. Озорной, подвижный парень. Я был рад, когда он начал называть меня папой, с удовольствием проводил с ним время, но беда в том, что времени-то как раз и не было толком.
— Что же все-таки стало причиной вашего разрыва?
— В религиозных постулатах ясно сказано, кто к кому должен прилепиться.
А если тебя еще и целиком содержат, не надо напоминать мужчине: мол, я такой цветочек, и надо еще больше меня поливать. Я не просил разглядывать мои талантики и ежечасно говорить: «Дорогой, ты гениален!» Я ждал мелочи какой-то, намека на интерес к тому, что считал в своей жизни важным. Наверное, какая-то микроскопическая доля могущих оценить наличие творчества в партнере от общего числа женщин все-таки есть. Но мне они не попадаются. Корикова полагала, что к бабушке я дезертировал, чтобы отдыхать, вплоть до момента выхода романа. Я так ей и сказал: «Выспал!»
Вот как ты, дура, живешь с мужчиной и удивляешься его проявлениям? Как тебе даже в голову не придет прочитать хоть одну из пятнадцати им написанных книг, чтобы немного о нем узнать?.. Ни одна из женщин, которые были со мной рядом, не читала моих книг! Год с Леной Кориковой заканчивался жуткой моей усталостью. Резали по живому. Но мне и правда надоело. Причина расставания была банальной. Лене казалось, что у меня кто-то есть. Она денно и нощно пилила меня по этому поводу. А я ей раз сто как на духу говорил, что все не так… Мы даже к колдунье какой-то ездили, чтобы она наколдовала нам мир и счастье. Не наколдовалось. Разошлись. Потом, как у меня обычно и бывает, тела все помнили друг друга. Встречались, не встречались, расходились и снова сходились… Когда Лена пригласила меня на свой день рождения, мы уже месяца два совсем не общались.
Я сказал, что не приду, но загляну поздравить накануне. Нажал на кнопку дверного звонка, а там перед квартирой такой предбанник, одно стекло разбито, как часто случается в наших подъездах… И вдруг в стеклянной пробоине возникает детское лицо: «Ой, папочка пришел…» Я прослезился. Это был единственный момент, когда я задумался на тему, а точно ли прав, оставляя Лену. Я предлагал жене: «Давай усыновлю Арсения». Я правда переживал за мальчика. Но Лена в приступе злости сказала, что никогда этого не будет. Она думала, наверное, что делает больно мне. А на самом деле — своему собственному ребенку. Корикова — особа очень непредсказуемая. Я многое повидал, но такие экземпляры все-таки встречались нечасто.
С Максом Осадчим мы знакомы с юности. Однажды Лена позвонила — мол, что-то с ребенком, я прилетел к больнице, а там уже стоял Макс.
Потом втроем сидели у нее дома, и Лена впоследствии очень удивлялась тому, что мы с Осадчим тогда не набили друг другу морды. Вот смешная! Почему-то ей казалось, что мы просто обязаны были подраться.
— Как в кино! И даже красиво.
— Лена в чем-то целое явление. Основным своим органом она, как и многочисленные ее периферийные сестры, считала челюсть. На каком-то первобытном уровне они будто не могут не вгрызаться во все, что видят, и если вдруг появляется возможность для «дополнительного» укуса, тяпнут и не задумаются. Пожила с этим, теперь поживу с тем, он мне еще чего-то даст… Конечно, я старался структурировать ее работу в кино, не позволял делать откровенных ошибок, редактировал интервью, которые Корикова давала…
Никогда я столько не смеялся, как когда после расставания читал Ленины диалоги с прессой. Макс Осадчий отличный оператор, но, видно, не владеет словом. «Кто-то ехал за мной на машине, а у меня, кстати, джип, а на нем запасное колесо, на котором нарисован дельфинчик…» — «Эй, дельфинчик, погоди!» Так все дельфинчиком и прыгает по жизни. Когда мужчина чувствует, что его любят, ему становится все равно, используют его или нет. Корикова меня любила. Просто бизнесмена она во мне ценила больше, чем литератора. Вот и все. Расценивая Ленину жизнь (хотя, конечно, я не должен ее расценивать), понимая, к чему она шла и во что в конечном итоге уперлась, вижу, что как-то негусто вышло. Играет в антрепризах, а ей не 15 и даже уже не 30 ведь. В театре «Современник» не сложилось. И, на мой взгляд, отчасти потому, что актриса Корикова решила попробовать чему-то научить актрису Неелову.
В отношениях с мужчинами Ленка запуталась. К ней относились как к актрисе, а она с ходу решала, что как к женщине. Из-за этого бросала театр и других мужчин. Мне было смешно, когда читал реплику Марата Сафина: «35 — Лена ягодка опять». Цинично, конечно. Но, когда я открываю мужской журнал и вижу Лену Корикову в списке самых сексуальных женщин России, я не ловлю себя на мысли: мол, как круто выглядит моя бывшая. Я думаю о том, кто это делает, вкладывает деньги… И не понимаю его. Зачем это надо взрослой женщине, тоже не понимаю.
— Возможно, и она приоритеты поменяла…
— В современной жизни мы с Леной пересеклись только раз, и я не нашел в ней перемен. Звонит и сообщает, что едет на машине в Санкт-Петербург.
Зима. Мороз под сорок градусов. «Дурака не валяй», — посоветовал. «Я не одна, я с подружкой! — говорит. — Ну ладно, не поедем, тогда ты должен отвезти нас на вокзал!» Поехал. Идет по перрону. В ботфортах, шубку распахнула, чтобы каждый бомж проснулся, увидел ее и узнал! На том же перроне ждала ночного поезда Лариса Гузеева. В темных очках, в платке, одета по принципу «лишь бы не узнали». Лена живет по прямо противоположному принципу. Ей будет очень сложно, когда ее перестанут узнавать на улицах. Я, бесспорно, любил ее, но след, который оставила в моей жизни Лена Корикова, не выплеснул на бумагу. Чувства новизны в нем не было.
— Дети — смысл?
— Еще какой смысл! Самый большой, который только и может быть в жизни.
Я очень стараюсь дать им то, чего был лишен сам.
— С их мамой Машей Соловьевой тоже был стандартный год?
— Мои мысли про отношения с Машей могли бы представлять интерес для специалиста, если бы не были столь фатальными. Боюсь, вещи из разряда «Всевышний пошутил» не по зубам ни одной из человеческих наук… Маша тогда пела в популярной группе «Стрелки». Встречались мы совсем недолго и расстались, поняв, что крючочек совсем не в петельку. Для Маши я был большим, непонятным, зачем-то думающим человеком. А она для меня — воплощением системы «компьютер 40Мб», в который при всем желании ничего не вложишь — не поместится. Через три месяца Маша объявила мне о том, что беременна.
Господь иногда так распоряжается, что в самых ненужных и ничего не значащих отношениях дает детей. Оспаривать его решения по меньшей мере глупо, а ребенка я хотел. Конечно, в мечтах обстоятельства его появления были немного другими, но как уж вышло. Я честно пытался настроить себя на другую волну. Даже посещал с Машей школу для будущих родителей. Вынужден признать, это очень тяжело, когда ты не можешь заставить себя прикоснуться к животу женщины, в котором находится твой любимый ребенок. На самом деле даже трагично. Совместные роды нас с Машей сблизили, но только на тот период, пока мы занимались общим делом. Кстати, все решили, что я врач, настолько хорошо помнил теорию. Сынок появлялся на свет долго и сложно. Родился слабеньким, вылитый я, только сильно уменьшенный. И вот мне дали младенца на руки, я смотрел на него, а он на меня и взглядом телепатически спрашивал: «На х...я?»
Мне нечего было сказать ему в ответ. И я не придумал ничего лучше, чем просто безоглядно полюбить маленькое существо, как когда-то любил маму и папу. Не понимая, не делая выводов, но искренне и до одурения. Я не жил с Машей, но приезжал заботиться о ребенке, в результате чего детей стало двое. Дочечка появилась на свет быстро с выражением лица «У меня все супер, а у вас?» Мне нравится за ней наблюдать. Кажется, в ней собрались все качества, которые хотелось бы видеть в своей женщине. Из меня получился сумасшедший отец. Я построил для своих детей большой дом. Больше того, пошел на очень серьезный для себя, эгоиста, поступок — решил отказаться от собственной жизни. Я предложил Маше: «У тебя никого нет, у меня тоже, так, может быть, ради детей попробуем пожить вместе? Ты с малышами на втором этаже, я на третьем…
Но у Сони и Кости будут рядом оба родителя». Попробовали. Детям понравилось. Мне было так себе, ей невыносимо. Обмануть судьбу не получилось. Увы, мои дети поняли, на чем строятся отношения между мужчиной и женщиной, только когда в моей жизни появилась Катечка. Я обнял ее при них, Костя подошел к нам с одуревшим от мозгового штурма взглядом и… тоже обнял ее за талию. Взгляд его спрашивал решительно у всех: «Я правильно сейчас сделал?» Грустно, когда ты не можешь главным и самым дорогим для тебя в жизни людям дать то, что поможет им самим строить отношения, найти любовь и быть счастливыми. Только из-за них мне стыдно и больно за многое, что я успел наколбасить…
— Вам не кажется, что вы изменили жизнь Маши не в лучшую сторону?
— Маша живет в основном за счет того, что у нее есть от меня дети. И неплохо, надо заметить, живет. На данный момент в Германии. Обеспечиваю от «а» до «я». Маша не работает… Не любит она это дело! Но так кесарю — кесарево, а слесарю — слесарево. Мой личный ужас в том, что она — неизбывность и это навсегда. А хотелось бы, чтобы на ее месте были те женщины, которых я действительно любил. Но. Мама, мама… Интересно, я такой «везучий» действительно потому, что не видел примера семейной жизни еще тогда, в детстве? Факт один: до сих пор я не знаю, что это такое. Я могу только фантазировать… С разной степенью успешности. Хотя иногда мне кажется, что мой путь не так уж и плох по сравнению со сценарием: лежат бок о бок двадцать лет подряд две свинки, изображают семейное счастье, и каждый до смерти боится, как бы не проснулся внепланово и среди ночи второй…
Подпишись на наш канал в Telegram