Жить с гением нелегко — особенно если за тринадцать лет брака он так и не удосужился повзрослеть. Джульетта Мазина, жена знаменитого кинорежиссера Федерико Феллини, знала о муже все — она догадывалась о перепадах его настроения по складке между бровей, за несколько дней предугадывала наступление депрессии.
Джульетта привыкла к фантазиям мужа, к тому, что одну и ту же историю из их общего прошлого он каждый раз вспоминает по-разному, к его фантастическому мотовству, непостоянству и легкомыслию.
Но одна вещь поражала ее и в 1956 году: изменив ей, Федерико непременно каялся и в подробностях рассказывал все, что произошло между ним и очередной пассией.
Им не было числа. Одно обстоятельство казалось ей настоящим извращением. Он, кому после «Оскара» стали доступны самые прекрасные женщины, обманывал ее с посредственностями: тусклой вереницей костюмерш, продавщиц, мелких журналисток и конторских служащих — презирая саму себя, Мазина записывала их имена в блокнот. Ей казалось, что это запрограммированные на любовь к знаменитостям биороботы, создания из пробирки, отличающиеся друг от друга только цветом глаз, длиной волос да размером бюстов. Вот и теперь Федерико отправился в Римини не с ней, а со своей очередной девицей. Она и сама догадалась бы об этом по его виноватому виду и масленому блеску в глазах, но друг семьи, обаятельный и болтливый Марчелло Мастроянни, невзначай проговорился и вывел ее на след.
Марчелло сказал, что несколько последних месяцев вокруг Федерико раскинула свои сети шведская журналистка Розина — женщина со свободными манерами, низким голосом и внушительным бюстом.
Все было ясно, дальше события начнут развиваться по привычной схеме: довольный Федерико вернется домой и вскоре поведет ее в дорогой ресторан. Во время ужина он, чего доброго, выкинет какую-нибудь глупость, угрохав на нее кучу денег, которых им сейчас ох как не хватает. Под занавес, после десерта, он бросит к ее ногам две сотни роз. На улице их встретит оркестр. Домой он ее отвезет в запряженной четверкой лошадей карете — такой случай уже был: карету муж достал на киностудии, а лошадей и кучера ему одолжил поклонник, коннозаводчик маркиз ди Реджо-Наполи.
Пройдет еще несколько дней, и он совсем загрустит.
Тогда Федерико подарит ей какой нибудь пустяк — дорогую сумочку или пару туфель, которые окажутся малы. На колье или шубку он не разорится, и дело не в скупости, просто это не в его характере… Но подарок не поможет — он будет чувствовать себя все хуже и хуже. Рано или поздно сломается, со слезами на глазах выложит все, что было между ним и очередной пассией, и почувствует облегчение. А что делать ей? Упрекать глупо, она делала это много раз, и слова ни к чему не привели. Уйти от него? Это выше ее сил, ведь они друг друга любят. Она, как всегда, простит, но не сможет забыть — и когда-нибудь это выплеснется наружу. Друзья удивляются, что она, благовоспитанная и сдержанная, может на пустом месте взорваться и устроить Федерико скандал.
Муж отмалчивается и выглядит безвинным страдальцем, тогда как Джульетта — ведьмой. Знали бы они, в чем дело! Уж лучше бы Федерико молчал…
Мазину ждал долгий пустой день. Она сроднилась с мужем, без него ей было скучно — а сейчас к этому примешивались обида и ярость. Что они делают в Римини? Осмелится ли Федерико познакомить свою новую пассию с родителями? Его отец нездоров, и они давно собирались пожить в Римини несколько дней и успокоить старика — ведь Урбано все чаще заговаривает о том, что жить ему осталось недолго. В результате все вылилось черт знает во что: с собой в поездку к вечно хворающей матери и доживающему свой век отцу Федерико взял шведскую шлюху. Может, все-таки развестись?
Подумав об этом, Джульетта ужаснулась.
Когда ей было плохо, она прибегала к старому, испытанному, давным-давно присоветованному ей любимой тетушкой способу отвлечься — Джульетта Мазина начинала стряпать. Сейчас она решила приготовить оссобуко, томленую в вине и томатах телячью рульку с пастой. Занявшись готовкой, Джульетта вспомнила, как когда-то она готовила оссобуко на их свадьбу, отложила скалку, вытерла испачканные мукой ладони о передник и села за кухонный стол, обхватив голову руками.
В это время Урбано Феллини умирал в Римини. Доктор Витторио, лечивший их семью последние 45 лет и помнивший Федерико худым как спичка, большеглазым, все время что-то рисующим мальчишкой, выпустил руку Урбано (пульс все время прерывался), взглянул на стоящую за его спиной синьору Феллини и виновато вздохнул.
Старик лежал в забытьи, его пальцы сжимали и отпускали край одеяла. Это была агония, ему осталось несколько минут. Пришла пора прощаться — и в это мгновение Урбано Феллини увидел то, о чем никто из них так и не догадался.
…Лето, солнце, ярко-желтый пляж. Он стоит на берегу моря, рядом — жена, порвавшая ради него со своей семьей. Он был беден как церковная мышь, ее родители смотрели на него свысока и не давали согласия на их брак, и тогда Ида поступила против их воли, ушла из дома в никуда, к тому, кто не имел и ломаного гроша, и ни разу не дала ему почувствовать, что ей приходится тяжело.
Урбано видел это будто со стороны.
Ида стоит и смеется, ветер играет ее волосами, а к ней бежит сын. Федерико пять лет, он протягивает к ним руки, спотыкается, падает, начинает плакать… Тут Урбано Феллини почувствовал жалость и тревогу: он давно не видел сына, тоска по нему не отпускала его и на пороге смерти. Старый человек вздрогнул, вцепившиеся в одеяло пальцы разжались. Доктор поправил подушку под его головой и сказал, что Урбано ушел навсегда.
...Федерико Феллини вел машину так, как всегда это делал: поворачивая руль одной рукой и почти не глядя на дорогу. «Ягуар» пошел на обгон, из-за поворота вынырнул огромный, коптящий воздух дизельным двигателем грузовик. Феллини мчался по встречной полосе, нос грузовика стремительно приближался, и сидящая рядом с ним грудастая дама пронзительно завизжала.
В последний момент Феллини вывернул руль, и «Ягуар», чудом не врезавшись в нависавшую над дорогой скалу, вильнул, проскользнув перед колесами грузовика, и помчался дальше, непостижимым образом вписавшись в поворот. Женщина перевела дыхание и вытерла вспотевший лоб, Феллини начал насвистывать — он всегда так водил, а на ее реакцию не обратил внимания.
...Федерико Феллини вырос в Римини, воспоминания об этом до сих пор питали его фильмы. Кафе, где собиралась местная «золотая молодежь», день-деньской гонявшая шары на бильярде. Одетые в костюмы с широкими подкладными плечами и набитой ватой грудью, в пальто из верблюжьей шерсти, молодые люди фотографировались у припаркованных возле кафе дорогих машин и неторопливо пили аперитивы, обсуждая девочек из местных борделей.
Федерико был много моложе, но в кафе его считали своим — тут ценили карикатуры мальчишки.
Высокий и худой, он уже тогда был мастером моментального, точного, блестяще схватывающего натуру наброска: своими рисунками Федерико расплачивался в кондитерском магазине и табачной лавке. Его друзья курили набитые травой самокрутки, а у него были настоящие сигареты — искусство уже тогда приносило плоды, хотя путь от табачной лавки до дорогой машины оказался не близок…
В Римини, сидя на коленях у отца, он увидел Мей Уэст в одном из ее ранних фильмов — позже он пытался заполучить ее в свою картину, но это ему не удалось.
В шесть лет его попыталась соблазнить служанка Марчелла, в семь лет он влюбился. Окно их класса выходило на дом напротив, а там ровно в одиннадцать часов на балконе появлялась красивая молодая дама, облаченная в халат с глубоким вырезом. На нее заглядывался весь класс — в том числе и учитель…
Феллини снова вывернул руль, рядом с ним пискнула женщина по имени Розина. От чужих глаз ее лучше прятать. Когда они приедут в город, шведка (или все-таки норвежка?) останется в отеле, а он сразу отправится к родителям — во время их последнего разговора отец жаловался на постоянную сердечную боль, не дай бог, с ним и впрямь что-то серьезное…
Он нажал на педаль газа. Римини совсем рядом, и если их не остановит дорожная полиция, он будет у родителей через полчаса.
Он не думал, что с отцом случится что-то плохое — Урбано вечно все преувеличивал, но вот уже несколько дней Феллини не отпускало смутное беспокойство. А ну как все-таки что-нибудь да не так? Теперь к этому примешались угрызения совести — между ним и пышной скандинавкой еще ничего не произошло, а ему уже было стыдно. Это казалось ему непривычным: прежде он начинал переживать много позже, когда случайная подруга уже почти забывалась. Стыд, неловкость, покаяние и приходящее вслед за ними чувство легкости… А сейчас все началось загодя, и он боялся, что удовольствие от путешествия в город детства окажется смазанным.
С Джульеттой он познакомился в далеком 1943 году. После школы отправился во Флоренцию и устроился в газету, а в 1938-м перебрался в Рим.
Снял меблированную комнату на виа Альбалонга, работал в журналах «Пикколо» и «Марк Аврелий» — там охотно брали его фельетоны и карикатуры. Когда у Федерико были деньги, он возвращался домой на извозчике, в противном случае ходил пешком и ел за чужой счет. Однажды денег не нашлось ни у кого из приятелей, и Феллини сказал хозяину, что их компания — пятеро братьев и у них нет ни одной лиры. Добродушный, похожий на Швейка толстяк предложил им еще и поужинать.
Как-то раз ему не хватило денег рассчитаться с извозчиком, и тот поднялся к нему и забрал все, что имело хоть какую-то ценность, так что на следующий день пришлось одалживать рубашку у друга… Потом его выставили из гостиницы за неуплату, и он ютился у знакомых. Но если в карманах водились лиры, он приглашал друзей в лучшие римские рестораны — к чему экономить деньги, которых вскоре все равно не будет?
Когда они встретились с Джульеттой, времена нищеты были уже позади. Карикатуры в «Марке Аврелии» принесли ему известность, он вовсю работал на радио, пробовал себя в кино. Теперь ресторанный счет не мог оставить его без жилья и рубашек, и он пригласил Джульетту в самое дорогое из мест, которые знал.
На ней была юбка из шотландки и застегнутый до самого горла жакет, а на ногах — туфли-лодочки и белые носочки. Маленькая, как ребенок, благовоспитанная девушка из хорошей семьи, выпускница монастырского пансиона, бывшая студентка римского университета «Ла Сапиенца», пробующая свои силы на сцене… Джульетта играла и в радиопередаче «Похождения Чико и Паллины», тексты для которой заказывали ему.
Так они познакомились... В ресторан он надел лучший из своих костюмов, болтающийся на нем, как на пугале, и чуть коротковатый. Зато в кармане у него лежала толстая пачка денег. Когда принесли счет, Джульетта предложила оплатить его попалам, но он только рассмеялся. При виде такого количества купюр она была поражена — откуда ей знать, что внутрь пачки он напихал нарезанную газетную бумагу. Главное — произвести на девушку впечатление. После этого обеда Джульетта раз и навсегда усвоила, что он — многообещающий сценарист и режиссер, немного странный, совсем не умеющий одеваться, но зато обаятельный и очень богатый.
Он долго за ней ухаживал, и в конце концов Джульетта пригласила его на семейный обед. За час до назначенного срока он отправил по их адресу две корзины цветов.
Одну для нее, вторую для ее тетушки (родители Джульетты тогда жили в Виченце). Среди цветов были спрятаны две заводные игрушки — певчая птичка и кокер-спаниель.
Шла война, и ему прислали повестку, но он скрывался от призыва. Поэтому обвенчались они не в церкви, а у соседей Мазины. Через лестничную клетку от нее жил старенький священник, имевший право служить дома. Один из его шкафов, раздвигаясь, превращался в алтарь: перед ним они обменялись кольцами, а его младший брат Риккардо, обучавшийся вокалу, упросил своего профессора сыграть на фисгармонии свадебный марш.
С тех пор они были вместе в горе и в радости, и Джульетта никогда его не подводила. А он подводил ее много раз, все и не упомнишь. Человек слаб, а дьявол силен: он женился на маленькой, трогательной, похожей на птичку женщине, но при этом его всегда тянуло к пышным особам с поволокой в глазах, большой грудью, хищным ртом и низким, обещающим неземные радости голосом.
Одну из них он и везет сейчас в Римини. Его датчанка (а может, и финка — он забыл, откуда эта женщина родом, переспрашивать неловко) воплощенный секс… Дорога повернула, вдали показались домики под черепичными крышами, за ними открылось море, и Феллини почувствовал себя таким счастливым, что на его глаза навернулись слезы.
Как хорошо, что он снова окажется дома! Мать приготовит его любимую кростату, а отец в тысячу шестьсот пятидесятый раз расскажет о том, как в четыре года он подавился куриной костью.
— Ты задыхался, это было ужасно! Мы боялись тебя потерять, но пришел доктор Витторио со своими щипцами…
Старики любят рассказывать одно и то же, и их не надо прерывать. Это как мантра, слушая ее, ты возвращаешься в те далекие и блаженные времена, когда на тебе короткие штанишки на помочах, а отец казался всеведущим богом. Машина въехала в центр города, Феллини остановился возле гостиницы — паркуясь, он невпопад отвечал на вопросы стрекочущей как сорока Розины:
— …Ты действительно провел здесь детство? Скажи честно, ты и тогда был таким же толстячком? А что это за домик, наверное, он очень старинный?..
— Да, дорогая, это мой родной город. Нет, дорогая, тогда я был очень худым.
Этот дом действительно старинный…
Его голова была занята другим. Необходимо снять номер, запихать в шкаф чемоданы и чем-то занять неугомонную шведку. Потом, не тратя времени на глупости, он отправится домой. Надо обнять родителей, остальное подождет.
Феллини купил груду глянцевых журналов, фрукты и сухое вино. Когда он выходил из номера, Розина забралась с ногами на диван и прилежно штудировала статью об итальянской моде, пила dolce spumante и закусывала вино орешками.
Этого ей хватит до вечера, теперь он может заняться своими делами… В дверях Феллини сказал, что вернется к обеду, послал ей воздушный поцелуй и отправился к родителям. Там его ждали закрытые темной материей зеркала, агент похоронного бюро и оцепеневшая от горя мать.
Она бросилась к нему, уткнулась головой в грудь, а он молча поглаживал ее по спине и боялся думать о том, что произошло.
…Отца не стало, он опоздал. Да нет, какое там — он ведь никуда и не спешил. Значит, его болезнь не была старческой фантазией, Урбано действительно чувствовал приближение смерти и хотел попрощаться…
Феллини понимал, что никогда не простит себе случившегося. Какая же он скотина, вот к чему приводят легкомыслие и эгоцентризм!
Похороны были назначены на завтра, он отправился на кладбище, организовывал поминки... Как могло случиться то, что было потом, Феллини так и не понял, ничего подобного с ним не происходило ни раньше, ни позже.
Захлопотавшись и обезумев от горя, он начисто забыл, что в гостинице его ждет фигуристая скандинавка, и вспомнил о ней только на следующий день после похорон — ближе к вечеру, когда уже стало смеркаться. Он помчался в гостиницу, и там его встретила разъяренная, не желающая слушать никаких объяснений двухметровая валькирия:
— Ах, у тебя умер отец?! Это очень большое горе. Но почему ты мне не позвонил? Не мог найти телефон, боялся, что у тебя отсохнут руки? Я ничего для тебя не значу?
Под конец раздался вопрос, который он слышал много раз:
— …Ты совсем меня не любишь?!
Чувствуя отвращение к себе и шведке, Феллини ответил:
— Я тебя обожаю!
А что он мог еще сказать?
Не говорить же этой несчастной правду! Прости, дорогая, я не звонил из-за того, что забыл о твоем существовании… Ты — моя ошибка, и лучше бы тебя не было.
Послать ее ко всем чертям он не мог, отец учил его не обижать женщин. При мысли о романтическом ужине и неизбежной, как смерть, ночи любви Феллини съежился. Больше всего на свете ему хотелось остаться одному и как следует выплакаться.
...О том, что Урбано Феллини скончался, Джульетта узнала в тот же день — ей позвонил младший брат Федерико, Риккардо. Сперва она хотела бросить все, наспех сложить чемодан и примчаться в Римини, но потом решила остаться дома.
На похоронах может возникнуть совершенно идиотская, невыносимая ситуация: какими глазами она будет смотреть на мужа, зная, что он приехал в Римини с другой? А что потом? Она потащит его в Рим, и он пойдет за ней, как идущий на убой баран, думая о своей пассии? Или упрется, и она поедет домой одна, ненавидя Федерико, а он останется и будет развлекаться с этой мерзавкой?
Нет уж, пусть все идет, как идет.
И Джульетта осталась дома.
Оссобуко у нее не получился — готовить, когда у тебя тяжело на душе, нельзя. Подгоревшее мясо она отправила в мусорное ведро, подумав, что на свадьбе то же блюдо удалось ей на славу. Несмотря на войну и дороговизну, им с тетей Джулией и кормилицей удалось собрать хороший стол: продукты они за безумные деньги купили у крестьянки, приехавшей на римский рынок из деревеньки Фрозиноне.
Кроме оссобуко гостей угощали большими пельменями аньолотти и жарким, а на десерт кормилица приготовила генуэзское миндальное пирожное. Затем Федерико притащил свой чемодан к ним, на виа Лютеция, 11, и началось лучшее в мире свадебное путешествие: следующие восемь суток они провели в постели.
Рим был оккупирован немцами, до прихода союзников оставалось десять месяцев. Им отчаянно не хватало денег, а Федерико не мог работать: он скрывался от призыва, и у него не было даже продуктовых карточек. Она давала частные уроки — платили за них немного, но на спагетти и желудевый кофе хватало.
Для Федерико в квартире приготовили тайник, выходя из дома, он крался вдоль стен, как призрак.
Однажды его схватили и посадили в грузовик к другим арестованным, но через несколько минут ему удалось бежать. По улице шел немецкий офицер, и он что было сил закричал: «Фриц! Фриц!», выпрыгнул из машины и бросился ему навстречу. Охрана опешила и не стала стрелять, а он нырнул в переулок и был таков. Ее болонке Мишелине, подарку Федерико, повезло меньше — собачку на улице задавила немецкая машина. Как Джульетта тогда рыдала!
А потом Рим освободили, и Федерико открыл студию, в которой делал карикатуры на американских солдат — серия называлась «Забавная рожица». Американцы щедро платили, и у них появилось все, о чем при немцах можно было только мечтать: настоящие кофе и шоколад, хорошая одежда... Сейчас, когда мужа называют молодым гением, после его «Оскара» и «Серебряного льва», странно об этом вспоминать.
Но на свадьбе Федерико был в синем костюме, который ужасно пах и дико кололся, а сейчас он каждые три месяца меняет дорогие машины. Огромный «Шевроле», «Ягуар», «Феррари»… Проныра-дилер подгоняет очередную блестящую игрушку к их подъезду и звонит от консьержа:
— Федерико, выгляни в окно, полюбуйся на эту малышку! Просто попробуй ее, поезди по городу, и если она тебе не понравится, ты вернешь машину…
Попробовав, он ее покупает, но роман с новой машиной длится недолго — вскоре дилер пригоняет другую.
И так во всем: они много зарабатывают, их считают богачами, но в доме никогда нет денег.
Большой ребенок, непостоянный, легкомысленный человек! Не зря в молодости один из их общих знакомых за глаза называл его современным Калиостро, умным и обаятельным шарлатаном… Но расстаться с ним Джульетта никогда не сможет, и дело не в том, что до сих пор жива их любовь. Она точно знает, что без нее он пропадет. Если она не будет сидеть со своим вязаньем на съемочной площадке, Федерико не закончит ни одну сцену, без ее напоминаний он забудет про свои лекарства. Он не сможет заполнить налоговые декларации, за неделю растратит все, что есть на его банковском счете, отравится вредной едой, рассорится с нужными людьми. А она без него умрет от тоски.
…Возвращение в Рим для Феллини обернулось пыткой: Розина донимала его расспросами всю дорогу. Самое ужасное в том, что шведка (он все-таки это выяснил, она была из Стокгольма) задумала книгу о людях кино.
Ничего себе! Хорошенький материал он ей подкинул. Чего доброго, распишет его во всех подробностях…
Феллини чувствовал себя круглым дураком, опростоволосившимся мерзавцем. Теперь он специально гнал машину и делал вид, что не смотрит на дорогу: может, она испугается и наконец заткнется? Но Розина не умолкала:
— …Правда, что ты начал работать в кино сочинителем комических трюков?
— Правда.
— Говорят, на съемочной площадке ты дебютировал случайно, после того как новичок-режиссер запорол съемку… — Это так.
— …Еще говорят, что ты под каблуком у жены, и вы ссоритесь прямо на съемках.
Мазина может в глаза назвать тебя эгоистом и дураком, а ты говоришь ей, что она вздорная, сварливая и ничего не понимает в кино.
Злопамятная стерва! Она хочет отомстить ему за то, что он забыл ее в гостинице…
Феллини сухо ответил:
— Чушь. Мы живем, как голубь с голубкой.
Розина скорчила кислую рожицу, затем улыбнулась, слегка поджав губы, и он пришел в такую ярость, что окончательно забыл про руль. На повороте «Ягуар» чуть было не вылетел в кювет.
И эта дура еще собирается писать книгу! Не рассказывать же ей о том, какие у него отношения с Джульеттой…
До Рима оставалось сто километров, впереди было много дурацких вопросов. Феллини казалось, что он едет прямо в ад.
…Он заявился домой поздно вечером. Открыл дверь своим ключом, потоптался в прихожей, заглянул в гостиную. Джульетта смотрела телевизор и даже не обернулась. Феллини виновато сказал:
— Привет. У нас большое горе…
Она повернулась к нему и кивнула, под ее глазами темнели круги, лицо ничего не выражало:
— Да, это огромное горе. Бедный мой, мне так тебя жалко… И тут Федерико Феллини наконец разрыдался.
Он оплакивал отца, свои измены, ушедшую молодость, то, что они с женой не всегда понимают друг друга, их детей — так и не родившегося, потерянного Джульеттой на четвертом месяце беременности первенца и скончавшегося через две недели после родов Федеречино.
Когда он попал в облаву, был пойман и бежал, Джульетта сходила с ума от беспокойства и весь вечер прождала, стоя у окна. Заметив его на углу улицы, она выскочила из квартиры ему навстречу и упала на лестнице, пересчитав животом все ступени. Ребенок погиб, второго сына она зачала через год, в марте 1945-го. Тогда он начал работать с Роберто Росселлини и Серджио Амидеи, вместе они создали «Рим — открытый город» и «Пайзу». К нему пришел успех, но их второй ребенок умер от бронхопневмонии, вслед за этим заболела и Джульетта.
Она долго находилась между жизнью и смертью. Помог привезенный американцами пенициллин. Были бы дети — их жизнь сложилась бы по-другому, но Джульетта больше не могла рожать.
Он сел на пол и начал раскачиваться, обхватив голову руками. Джульетта подошла к нему и обняла. Она гладила его по голове и плечам и что-то приговаривала, уговаривая его, как ребенка:
— Все будет хорошо. Успокойся. Жизнь не кончилась, и любовь никуда не делась.
Иногда Джульетта действительно называла его эгоистом и дураком, а он порой ловил себя на том, что без семейных скандалов мир казался бы тусклым. На этот раз обошлось без упреков, впрочем, он стал изменять ей гораздо реже и держал это в тайне.
Со своим вторым увлечением Феллини покончил через несколько лет, после того как его «Мерседес» врезался в крошечный «Фиат тополино».
Водитель нарушившей правила машинки, восемнадцатилетний мальчишка, сильно ударился головой о руль и рассек себе бровь, Феллини ни в чем не был виноват, но прохожие кляли его на чем свет стоит. Он пережил такой стресс, что тут же зашел в кафе и обратился к первому попавшемуся человеку:
— Не хотите ли купить мою машину? Я отдам ее за те деньги, что есть у вас в кармане.
Пожилой немецкий турист немедленно вынул бумажник, а Феллини вернулся домой на такси. С тех пор он больше не садился за руль, и Джульетте стало легче сводить семейный бюджет.
Но это не спасло его от Феллини. Однажды Федерико так напутал с налогами, что им пришлось выдержать разорительный судебный процесс с налоговой службой, а после того как суд был проигран, продать квартиру. Джульетта опять накричала на мужа, назвала его растяпой и дураком. Затем они сняли жилье поменьше, перевезли туда мебель, и все пошло по-прежнему.
Жизнь — долгая штука, прожить ее, не обижая друг друга, нельзя. Спасение — в умении прощать. Они знали этот секрет и прожили вместе пятьдесят лет. Джульетта скончалась через несколько месяцев после смерти Феллини и просила похоронить ее с фотографией Федерико в руке.
Подпишись на наш канал в Telegram