...Я ничего никогда не рассказывала прессе. Считала: все, что касается семьи, мужа, — это очень личное и должно таким оставаться. Если бы не эфир популярного ток-шоу, который перевернул нашу жизнь с ног на голову, этот разговор не состоялся бы...
Та программа задумывалась как бенефис Александра — праздник в честь его тридцатилетия на сцене, на который были приглашены друзья, коллеги, близкие и дорогие люди. Никто и в страшном сне представить не мог, в какой «праздник» она превратится...
С самого начала вместо выступления друзей и коллег в студии появилась бывшая жена Саши с дочерью Кирой. И началось... Малинин — монстр, он бросил девочку, которая так в нем нуждалась, он отказывается с ней общаться, а она так хочет встретиться с отцом... Потом в студию вышла сама Кира, которая решила сделать Саше сюрприз, впервые появившись перед ним с песней Happy birthday, biological papa... («С днем рождения, биологический папа»), исполненной перед объективами телекамер на всю страну.
Все было разыграно как по нотам. Саша оказался настолько шокирован происходящим, что просто оцепенел, кровь прилила к лицу, он не мог вымолвить ни слова.
Всю эту картину я наблюдала за сценой по монитору, ожидая, пока меня пригласит в студию ведущий.
Смотрю на мужа и в какой-то момент чувствую — его сейчас удар хватит. Появившись перед аудиторией, я уже не думала о том, что идет съемка. Меня настолько возмутила бестактность всего происходящего по отношению к моему мужу, к нашей семье, что единственным желанием было остановить этот спектакль, сказать людям, что на самом деле все не так, как подается! Я была откровенно возмущена и не пыталась говорить перед камерами «правильные» вещи, как-то замять ситуацию и спустить все на тормозах. Потом скажут, что я, как фурия, набросилась на Сашину бывшую жену и дочь. Но в тот момент мною двигала интуиция. Эта история тянулась с 2007 года — тогда в Россию из Америки приехала одна дама и начала в разных интервью рассказывать о том, как Малинин ее бросил с маленькой дочкой на руках. И когда я вошла в студию, то четко поняла: эти две женщины явились не поздравлять Александра с его праздником, а выяснять отношения, пытаясь повыгоднее для себя представить факты из прошлой жизни, побольнее его ужалить и сделать это именно на публике.
Я чувствовала только одно: надо как-то помочь Саше, который на моих глазах тонет.
Складывалось впечатление, что Саша — монстр! На самом деле он очень преданный и любящий отец! Но как можно требовать от него мгновенного проявления любви после столь бестактного вторжения в душу? Уверена: если бы встреча с дочерью состоялась без этой песни, в другой обстановке, и уж точно это не должно было произойти на глазах у миллионов людей во время телевизионного шоу, то его реакция была бы другая.
Зарубина не любит вспоминать, что это именно она когда-то заставила Сашу отказаться от Киры. Девочку официально усыновил другой человек, он стал следующим мужем Ольги, с ним она и уехала в Америку. Что тогда чувствовал Саша, ее не волновало совершенно.
А Саша переживал последствия своего второго брака очень тяжело. Вскоре после того как мы с ним познакомились, он мне сказал: «Я больше не хочу детей и никогда не женюсь. Я себе пообещал». На то, чтобы раны в его душе затянулись, ушло очень много времени. И, думаю, если бы мы так сильно друг друга не любили, то исцеления вообще не произошло бы никогда...
У нас с Сашей сразу возникла не просто любовь, а намного более сильное и глубокое чувство. И он, и я внутренне почувствовали, что нашли свою половинку.
Возникло ощущение, что мы всегда были близкими и родными людьми, только как будто потерялись в прошлой жизни, а потом заново нашли друг друга. Это ощущение не спутаешь ни с чем другим. Как пазл, который очень долго не складывался, а потом вдруг раз — и сложился.
…Мы познакомились благодаря моей подруге. Однажды она пригласила меня на сборный концерт, сказала, что там будет участвовать и Саша Малинин, с которым она дружила.
Я не запомнила, кто выступал до и после Саши. Но когда он вышел на сцену... это была как вспышка. Саша пел потрясающе. Был таким диким, необузданным, с бешеной энергетикой. С хвостом, в красной рубашке, в широких брюках, высоких ботинках. Мне казалось, что я слышу его впервые, только потом вспомнила, что на самом деле уже была на его выступлении на рокфестивале в 1987 году, и тогда он тоже мне очень понравился.
Вот только фамилию его не запомнила.
...Удивительно, но на том концерте я сразу почувствовала, что это не просто случайная встреча. Я пугалась своего внутреннего голоса, который говорил, что этот человек как-то войдет в мою судьбу. Хотя, казалось бы, у нас нет ничего общего, мы с разных планет: я — врач, он — артист. Но внутренний голос упрямо твердил: «Это твой мужчина», тогда как мозг осуждал: «Ты просто сошла с ума!»...
После концерта подруга пригласила нас с Сашей к себе поужинать. На память о том вечере у меня осталась фотография, она хранится в нашем семейном архиве до сих пор. На ней Саша написал: «Эмми, я тебя люблю».
Вот так, сразу. Я вспыхнула: «Александр, я хотела бы подарить фотографию маме, вы не могли бы написать что-то более официальное?» Он улыбнулся. Второй снимок, который я от него получила, уже венчало корректное «Эмилии с любовью».
Потом Саша признавался, что на самом деле влюбился в меня еще в самую первую встречу.
Его не остановило даже то, что я замужем, — я ему сама об этом сразу же сообщила. Он рассмеялся: «Ну и что? Мне нравится ухаживать за замужними...» Позже Саша признался, что сказал так нарочно, потому что сразу почувствовал — никакого мужа у меня нет.
Но муж у меня все же был. Хотя мы к тому времени не жили вместе, официально я все еще состояла в браке.
…Моя первая любовь, закончившаяся свадьбой, случилась на первом курсе самарского медицинского института.
Вот так сошлось — все первое...
Это было такое свежее, детское чувство... Мой будущий муж был ярким, интересным, открытым молодым человеком, писал замечательные стихи. Тогда он полностью соответствовал моему идеалу мужчины. Между нами все сразу было очень серьезно. Меня вообще так воспитывали, что я не представляла, как это — иметь отношения из разряда «полюбилапоспала». Для меня влюбиться означало выйти замуж.
Когда я сообщила родителям о своих матримониальных планах, они были не особенно рады — очень рано все случилось, но перечить не стали. Мы поженились, а вскоре я узнала о том, что стану мамой.
4 сентября была наша свадьба, а 4 июня, сдав последний экзамен по терапии, я родила Антошку.
Это событие перевернуло всю мою жизнь. Я поняла, что уже ответственна не только за себя, но и за своего ребенка. Все надо решать самой. Муж не очень-то мне помогал. Отец в нем тогда еще не родился. Поэтому приходилось крутиться за двоих. Это при том, что в академку я не ушла, продолжала учиться, даже когда силы иссякали.
Тяжело было очень. Мне приходилось четко планировать каждый свой день — когда пойду в институт, когда покормлю ребенка, куда его потом отведу, когда заберу, как мы заплатим за съемную квартиру, в которой жили. Можно было бы, конечно, попросить денег у родителей, но мне было очень неудобно с этим к ним обращаться.
Хотя скажу честно: помогали и те, и другие родители. Но я понимала, что мы с мужем должны повзрослеть сами, научиться самостоятельно решать свои проблемы.
Тогда не было ни детской одежды, ни детского питания, за всем приходилось стоять в очередях. Вспоминаю, как в шесть утра зимой ходила с трехлитровым эмалированным бидончиком за разливным молоком, которое привозили в бочках. Потом бежала на первую пару...
Однажды, я училась на четвертом курсе, с Антошкой некому было посидеть, и пришлось взять его с собой на экзамен. Оставила сына в коридоре с подружкой, а сама пошла в аудиторию. В голове только одно — как бы побыстрее отстреляться. И вот когда я уже начала отвечать, вдруг дверь распахнулась и в аудиторию вбежал мой рыдающий сын: «Мама!
Мама!...» Преподаватель вскинул брови: «Это что, ваш ребенок?» — «Мой...» Он поморщился — почему-то в нашем институте считалось, что студентки, которые рожают во время учебы, полные дуры. Взял мою зачетку и вместо пятерки — а билет свой я знала прекрасно — поставил четверку. Обидно было до слез. Но, с другой стороны, все к лучшему: испытания закаляют. Если бы тогда мне не пришлось так быстро повзрослеть, еще неизвестно, как сложилась бы моя дальнейшая жизнь...
Родители мои к тому времени уже жили в столице, поэтому, получив диплом, в интернатуру поступила уже в Первый московский медицинский институт.
В Москву мы приехали вместе с мужем. Но наши отношения уже дышали на ладан.
У меня помимо учебы началась работа.
Институт, операции, дежурства. Я пропадала на работе с утра до ночи. График был жесткий, а муж работал посменно, не особенно напрягаясь. Моя жизнь его не очень интересовала, тем более вопросы, касающиеся ребенка, помогали решать мои родители. А его жизнь в свою очередь уже не очень занимала меня. Он так и не повзрослел, а я устала за все отвечать одна. Со временем возникло ощущение, что в нашей семье я как паровоз, который тащит тяжело нагруженные вагоны.
Позже, когда мы уже разошлись, я вспоминала слова подруг. Они, расставаясь с мужьями, жаловались: «Ой, мне было так плохо, я так страдала...» А я, наоборот, радовалась! Такое облегчение испытала, будто с меня наконец непосильный груз сняли.
Хотя в собственной семье я стала белой вороной. Дело в том, что никто из моих родственников никогда не разводился. Мама с папой с самой юности вместе, бабушки и дедушки и с той, и с другой стороны однолюбы. А у меня вот не получилось...
…Я сняла квартиру недалеко от родителей. И мы с Антошкой, которому к тому времени исполнилось четыре с половиной года, стали жить одни. Муж предпринимал какие-то попытки сближения, два года тянул с разводом. Но для меня все было ясно: возврата к прошлому нет.
Я устроилась на одну работу, потом на другую... Нужно было обеспечивать себя и сына.
Работы хоть отбавляй, а вот в личной жизни наступил полный штиль. Рядом со мной было место только для одного мужчины — моего сына.
Как раз в тот период я познакомилась с Сашей.
Вскоре после первой встречи он мне позвонил.
Нашел какой-то повод, сказал, что ему срочно лекарство нужно, а в аптеках оно не продается, не могу ли помочь? Я пообещала помочь. Тогда же он пригласил меня на концерт. Помню, пошла не одна, взяла с собой подругу. Потому что ужасно боялась. Меня так тянуло к Саше, что страшно делалось. Очень боялась снова влюбиться...
В следующий раз Саша появился уже у меня на работе.
В больнице пропускная система, и пройти просто так ко мне он не мог, поэтому попросил, чтобы меня вызвали. Я спустилась. На мне был белый халат и чепчик, а Саша стоял в длинном пальто, в высоких обрезанных перчатках, в белых кроссовках, поверх которых были надеты калоши.
Плюс цепи, серьги, браслеты. Как, должно быть, контрастно мы выглядели со стороны...
Малинин держал в руках огромный букет цветов. Помню, как залилась краской, принимая подарок и понимая, что за нашей встречей наблюдает половина поликлиники. Еще бы, к Эмме Валентиновне приехал известный артист! А Сашу внимание к его персоне нисколько не смущало. Он легко опустился передо мной на колено: «Дорогая, я за тобой...» В ответ я выдавила: «Александр, вы не должны так себя вести. Я не собираюсь с вами никуда ехать...» Саша в ответ улыбнулся: «Давай лучше на ты»...
В общем, он враз сломал сценарий.
Противостоять его обаянию было невозможно. Я сдалась. Говорю: «Хорошо, только подожди меня в машине, пожалуйста...» И он ждал, пока я закончу дела. Хотя какие дела, когда голова уже шла кругом...
Когда мы начали встречаться, Саша познакомил меня со своей мамой и попросил как врача помочь ей. Она приехала в Москву после тяжелого развода, морально и физически подавленная. Мама для Саши всегда была самым близким человеком, и если бы мы с ней не нашли общий язык, ничего бы и между нами с Сашей не получилось.
Мы с ней разговорились. Я ничего не скрывала. Рассказала, что у меня есть сын, что замужем, хотя это уже чистая формальность. Она восприняла все спокойно. Потом Саша передал мне ее слова: «Если бы у тебя была такая жена, я была бы очень рада...»
Ангелина Анатольевна переехала в Москву недавно, а обустраивать свою жизнь в новом городе, где нет знакомых, тяжело.
Она еще не отошла от развода, да и жизнь в Москве ей пришлось начинать с чистого листа.
…С отцом Саши Ангелина Анатольевна прожила непростые годы. Она встретилась с ним в 17 лет, а через год уже родился Саша.
Сразу после замужества стала тянуть на себе и дом, и ребенка. При этом полностью зависела от Николая Степановича. С рождением второго сына, он младше Саши на пять лет, отношения только ухудшились.
Николай Степанович мог подолгу пропадать из дома, это называлось «уехал на заработки». А когда возвращался, устраивал жене скандалы и часто поднимал на нее руку.
Ангелина Анатольевна все терпела.
Но Саша мириться с характером отца не хотел. Еще маленьким пытался заступаться за мать.
Саша говорил, что детство и юность прожил с ощущением полного сюрреализма — будто все, что творится вокруг, происходит не с ним, он словно наблюдает чью-то чужую жизнь со стороны... В этой «чужой» жизни были скандалы, ругань, побои, слезы матери, а в той, о которой он мечтал, — мир, спокойствие, музыка... Саша сам записался в школьный музыкальный кружок и ужасно переживал, оттого что к другим детям на концерты приходили родители, а к нему — нет...
Наступил момент, когда Николай Степанович окончательно ушел из семьи.
Он женился на женщине, которая семь лет ходила в их дом в гости, желая стать подругой Сашиной мамы. После этого Ангелина Анатольевна буквально оказалась на улице. Она приехала к Саше в Москву даже без личных вещей...
Саша прекратил все контакты с отцом. Человеку, который дал тебе жизнь, можно простить все, кроме предательства. Можно проглотить сыновние обиды, но то, что отец сделал несчастной мать, заставил ее страдать, Саша простить ему так и не смог...
…Когда мы познакомились, я почувствовала, как Ангелина Анатольевна нуждается в простом человеческом участии и моей поддержке. Саша в то время подолгу пропадал на гастролях. Поэтому она приходила ко мне в больницу вроде бы на лечение, но на самом деле — просто повидаться, поговорить.
Однажды, уже после нашей свадьбы, Саша сказал: «Эмми, у моей мамы никогда ничего не было, она всю жизнь прожила ради нас с братом.
Никогда не была по-человечески счастлива, и теперь я хочу сделать для нее все».
...Наши отношения развивались стремительно. Встречаться было негде. Саша жил в маленькой квартире в ОреховоБорисове, которую уже год к тому времени с ним делила мама. Пришлось снять квартиру. И хотя вокруг все было чужое, необустроенное, мы были очень счастливы.
Саша в какой-то момент спросил: «Почему ты меня с сыном не знакомишь?» Но я считала это очень серьезным шагом. С сыном я могла познакомить только своего будущего мужа.
О том, что Саша хочет встретиться с Антошкой, я рассказала маме.
Она посоветовала: «Пусть Саша прежде с папой встретится».
Я согласилась. Говорю Саше: «Родители приглашают тебя в гости». Он насторожился: «Зачем это?» — «Хотят узнать тебя поближе...» И хотя было видно, что он не очень-то вдохновлен этой перспективой, все-таки согласился: «Ладно, давай сходим...»
...Помню, мама накрыла стол на две персоны — мы с ней самоустранились, а папа проговорил с Сашей до четырех утра. Когда Саша уехал, папа мне сказал: «Не знаю, как дальше сложится у вас жизнь, но человек он удивительный. И рядом с ним тебе всегда будет очень интересно. Он через такое прошел...» Саше на самом деле никто путь розами не усыпал.
В четырнадцать лет он фактически ушел из дома и стал воспитанником оркестра Советской армии. Девятый и десятый классы заканчивал в вечерней школе. Он сам решил учиться музыке, освоил четыре инструмента, в том числе гитару. Первую, самую простую, ему купила мама. А хороший инструмент — уже позже кто-то из знакомых: просто пожалел, что талантливый парень мучается с плохой гитарой.
Потом, пройдя серьезный конкурс, он поступил в Студию эстрадного искусства при Свердловской государственной филармонии. А когда перебрался в Москву, поступил еще в музыкальное училище им. М.М. Ипполитова-Иванова по специальности «педагог академического вокала».
Меня и сейчас восхищают его трудолюбие и воля в достижении цели.
Но в одном наши взгляды тогда расходились кардинально: Сашу устраивали свободные отношения, а меня — нет. И как нам жить дальше, было совершенно непонятно.
Когда у Саши появилась возможность приобрести жилье, первую квартиру он купил маме, а уже следующую — себе. Позже он поменял свою квартиру в Орехово-Борисове на однокомнатную на «Курской». Там было всего пятнадцать метров, но благодаря высоким потолкам Саша смог соорудить антресоль-спальню. Получилось очень уютно: стены, обитые шелком, зеркала на потолке. У нас наконец-то был свой дом! Не надо было скитаться по съемным квартирам. И однажды Саша предложил: «Переезжайте ко мне с Антошкой».
В тот день заехали в гости к Ларисе Рубальской, мы вообще часто у нее бывали.
У нас сразу возникли даже не дружеские, а какие-то родственные отношения. Однажды Лариса призналась: «У меня никогда не было ощущения, что ты очередная девушка Саши, я сразу поняла, что ты — его, а он — твой». Лариса, можно сказать, и благословила наш союз.
Вернулись от нее домой, и Саша говорит: «Все, я вас с Антошкой забираю». У Саши, кстати, с моим сыном сложились удивительные отношения. Он сразу назвал Сашу папой. Никто его этому не учил, никто не просил. Антоша сказал: «Я так хочу...» Но я не могла просто собрать вещи и переехать — это был слишком ответственный шаг. Сказала: «Мне надо подумать. Либо мы с тобой станем мужем и женой...»
— Либо?..
— Либо мне придется думать самой о своем будущем и будущем моего сына.
Я видела, как Саша помрачнел, у него в душе словно ураган пронесся. Только сказал: «Я все понял. Тебе важнее печать в паспорте, чем мои чувства». Развернулся и ушел.
Потом я корила себя за то, что так жестко все ему высказала. Может, надо было все сделать дипломатичнее, проявить больше мягкости?
Следующая ночь прошла без сна. Я то вскакивала и начинала метаться по квартире, то чай пила, то хотела позвонить Саше — на всю жизнь запомнила тот аппарат, перед которым провела долгие часы. Но звонить Саше все-таки не стала. Переборола себя.
Наутро настроение было ужасное. На работу не пошла, сказала, что заболела.
Решила сходить к маме, которая сидела с сыном, забрать Антошку и побыть день с ним, привести мысли в порядок. От Саши новостей не было, и все говорило о том, что наша история закончилась, предстоит начинать жизнь заново...
В два часа дня вдруг раздался звонок в дверь. Я открыла — на пороге Саша с цветами.
— Ты куда собралась? — спросил так просто, будто между нами ничего и не произошло.
— К маме...
— Я с тобой.
Я была совершенно обескуражена таким поворотом событий...
Когда пришли к родителям, Саша очень спокойно произнес: «Я прошу руки вашей дочери.
Если разрешите, я хотел бы, чтобы Эмма с Антошкой прямо сегодня переехали ко мне».
...Расписались мы 13 февраля. Правда, перед свадьбой мама предупредила: «Ты понимаешь, что артисты — люди ненадежные и такой брак может продлиться от силы года два-три?» На что я ответила: «Хочу в такой любви прожить столько, сколько господь отмерит, пусть даже только три года. Я очень люблю этого человека!» И, если быть до конца честной, в моей жизни Саша — первая настоящая любовь.
Тем не менее с самой первой секунды, когда Саша еще просил моей руки, я чувствовала, что он это делает потому, что так хотела я. Это еще не шло от сердца.
...От сердца было только через некоторое время, когда Саша предложил обвенчаться.
Вот тогда я знала точно: он сам этого хочет. После венчания сказал: «Вот теперь ты стала моей женой». А печать в паспорте... она для него на самом деле ничего не значила...
Поначалу жить вместе было очень непросто. У нас совершенно не совпадали графики — он возвращался ночью после концертов, с друзьями, а мне рано утром на работу... Квартира крошечная, нет возможности ни уйти куда-то, ни дверь закрыть. И на этой почве мы могли крепко поссориться. Но он смог меня услышать. Смог понять, что у нас теперь семья, и образ жизни человека свободного и человека, отвечающего за близких, — разные вещи. И он пообещал: «Не переживай. Буду стараться приходить пораньше. Компаний никаких тоже не будет...» Так мы и жили первое время на пятнадцати метрах, плюс антресоль — мы с Сашей, Антошка и Никита, Сашин сын от первого брака.
И с Никитой, и с его мамой Инной у нас сразу сложились очень теплые отношения.
У нас в доме всегда бывали гости, но когда мы наконец смогли перебраться из малогабаритной квартирки в просторную на Кутузовском проспекте, друзья приходили просто гурьбой.
Это была коммуналка, и я потратила два года, чтобы ее расселить. Какое же было счастье, когда мы туда въехали! Теперь у каждого члена семьи появилась своя комната, в гостиной отвели большой угол под рояль и впервые смогли вздохнуть свободно...
Мы любили друг друга, бытовые проблемы были решены, и теперь ничто не мешало завести ребенка, нашего общего с Сашей малыша.
Но когда я заикнулась об этом мужу, он сказал: «Не хочу! Еще не время...» А мне было важно, чтобы ребенок был желанным для обоих.
Наступит ли когда-нибудь вообще это время, было неизвестно. Но я решила ждать. Никогда не смогла бы просто поставить мужа перед фактом: «Дорогой, у нас будет ребенок...» Мне было важно, чтобы он сам этого захотел, сам почувствовал эту радость...
Каленым железом выжег в Саше желание заводить детей второй брак — с Ольгой Зарубиной.
Это было тяжелое испытание в его жизни. Ольга увела его из первой семьи, сказав, что забеременела. А между тем Сашиному сыну Никите тогда было всего шесть месяцев. Его мама, Инна, оказалась слишком робкой, чтобы противостоять напору Зарубиной, которая шла к своей цели как танк, ломая судьбы и легко переступая через людей.
Саша тогда был уже очень известен, и Ольга, видимо, решила, что в качестве мужа он вполне ей подойдет.
Да и скорая беременность оказалась на руку.
Все шло по плану. Если бы не авария, в которую попал Саша... Она спутала Зарубиной все карты.
Саша очнулся уже в реанимации. На теле ни одного живого места — множество переломов, очень сильно пострадало лицо.
Его собирали буквально по частям. Саша три месяца пробыл в гипсе, кости не срастались, долго пришлось разрабатывать колено.
Но самым страшным, наверное, для него было то, что пропал голос. Он не мог больше петь...
Когда Саша вернулся из больницы домой, его ждал очередной удар. Больной, немощный муж Зарубиной стал не нужен. Она сообщила, что между ними все кончено. И про дочь Киру Саша может тоже забыть. У девочки будет другой отец. Этот «другой» к тому времени уже жил с Ольгой, с ним она потом уехала в Америку.
Саша ушел от бывшей жены, даже не забрав свои личные вещи.
Спасибо Стасу Намину, с которым он работал, — тот выделил ему чердак. Там Саша и жил какое-то время, пока не уехал к маме в Свердловск.
…Саша никогда не рассказывал мне, что он чувствовал, когда Ольга лишила его дочери. Для него эта тема — табу. Слишком тяжело он тогда перенес случившееся.
Все, что я знаю, — от Сашиной мамы. Она переживала разлуку с внучкой не менее тяжело. У Ангелины Анатольевны сохранились фотографии маленькой Киры, она очень полюбила девочку, нянчилась с ней. Но когда Ольга решила поменять жизнь, она, не задумываясь, лишила дочь и бабушки. Сценарий повторился: Зарубина снова безжалостно поломала судьбы людей.
…Прошло двадцать пять лет, прежде чем Саша снова увидел Киру. Произошло это на съемках той самой телепрограммы, которая задумывалась как его бенефис.
В студии появилась взрослая девушка.
Сказала, что давно мечтала пообщаться со своим отцом. Что ждала этого долгие годы.
Саша буквально окаменел от такого признания.
Ведь он ни разу не был в Америке, а она никогда не пыталась с ним встретиться! Что мешало Кире связаться с Сашей до программы, до сих пор загадка.
…Студия замерла, ожидая, что последует дальше. Но шоу не получилось: Александр не заключил Киру в объятия под объективами телекамер. Не проронил слезу. Не сказал, как скучал все эти годы в разлуке.
И люди решили: он чудовище! Ну как же можно оттолкнуть собственного ребенка? У него нет сердца...
…Мало кто знает, что после программы Саша все-таки позвонил Кире и они стали общаться — когда по телефону, когда по скайпу. Вся эта ситуация задела его до глубины души. Он хотел больше узнать о Кире, о ее жизни и планах. Саша понял, что Кира на самом деле нигде не учится и не работает, что ей нужна поддержка. Так уж получилось, что к двадцати шести годам дочь не сумела получить какой-либо профессии. И чисто по-человечески Саше хочется ей помочь встать на ноги.
Сейчас отношения с девочкой наладились. Только Саша не рассказывает об этом на каждом углу.
…Прошло семь лет, и вот однажды муж сказал: «Эмми, я хочу ребенка...»
Мы собирались отметить вечером годовщину свадьбы дома, вдвоем. Саша приехал после концерта, мы поужинали, поговорили, в общем, был самый обычный семейный вечер.
Я принялась убирать со стола, хлопотать по хозяйству, как вдруг услышала слова, от которых оторопела. У мужа будто произошла внутренняя переоценка. Я почувствовала себя самой счастливой женщиной и поняла: в нашей семейной жизни начался новый этап.
Но жизнь — она полосатая, то белая полоса, то черная. Я стала замечать, что Саша чем-то обеспокоен. Возвращаясь с концертов, стал жаловаться, что очень устает: «К концу выступления сильно садится голос».
Врачи говорили: «Это всего лишь отек слизистой. Бывает». Выписывали какието капли.
Однако ситуация только ухудшалась, никакие капли не помогали.
Однажды Саша вернулся домой в совершенном смятении и сказал, что больше не может петь. Голос не слушается, он не способен им управлять.
Мы побывали у самых разных специалистов — все без толку. Пока нам не порекомендовали одного врача-фониатора в Швейцарии. Именно он сказал, что проблему нельзя решить медикаментозным лечением.
Причина — та авария, в которую Саша попал еще 1986 году. Помимо многочисленных переломов у него была сильно смещена носовая перегородка. И если после аварии голос через какое-то время восстановился без постороннего вмешательства, то теперь требовалась сложная операция. Я спросила врача — есть ли гарантия, что после операции голос восстановится. Он ответил, что таких гарантий никто не даст.
Голос может совершенно поменяться, и нужно будет учиться по-новому извлекать звук.
Я находилась в ужасном состоянии, осознавала весь риск, но чувствовала, что должна уговорить мужа на операцию. Тогда даже не представляла, сколько сил ему потом понадобится для того, чтобы восстановить голос.
Свое недомогание, которое вдруг появилось, списывала на усталость и нервы. Помню, надо было лететь на консультацию к профессору, а мне вдруг стало очень плохо — решила, что отравилась, меня рвало так, что подняться не могла.
Мы вернулись в Москву: Саша чувствовал себя ужасно, я — тоже, в общем, со всех сторон проблемы. И вот когда настроение было, казалось, хуже некуда, я поняла: причина моего недомогания — совсем не отравление.
Я беременна! Сходив на ультразвуковое исследование, выяснила, что у нас будет двойня!
В августе 2000 года операция все-таки состоялась, а в ноябре родились наши дети. После операции был тяжелый период ожиданий. Никто не брался прогнозировать, что произойдет с голосом. Но Сашино желание вернуться на сцену было настолько сильным, что как только врач разрешил начинать распеваться, он стал неистово заниматься вокалом, причем с несколькими преподавателями, сам их искал, ездил к ним. Большую помощь ему оказал тогда Вячеслав Николаевич Осипов, опытный педагог по вокалу, который и вселил в него веру в себя, дал почувствовать свободу владения голосом.
...Именно тогда, когда все сошлось — и Сашина болезнь, и ожидание детей, и полная неизвестность впереди: ведь было непонятно, сможет ли муж снова вернуться на сцену и вообще восстановить здоровье, а при этом он будет отцом уже четверых детей, которых надо поднимать, — вот тогда мы поняли, что значим друг для друга. Я должна была во что бы то ни стало поддерживать Сашу, а он — меня. В октябре мне пришлось лечь в больницу: возникла угроза преждевременных родов. И хотя Саша не мог быть все время рядом, его присутствие я ощущала постоянно. При первой же возможности он мчался, чтобы меня проведать.
Однажды, помню, звонит из Самары: «Я привезу тебе раков! Их в пять утра сварят, а шестичасовым рейсом я их тебе привезу!» И привез! Мы их съели прямо перед обходом...
Рожали мы вместе. Он Фролу и Стюше перерезал пуповины. И крепче, чем эти пуповины, нас с Сашей, наверное, уже ничего не свяжет.
…Хочется верить, что наши испытания остались позади. Но знаете, что я тогда поняла? Как бы ни было тяжело, не надо опускать руки, горевать, надо думать и действовать. Мы пережили очень тяжелые времена, но мысль о том, что за нами большая семья, не давала нам с Сашей впасть в уныние. Мы всегда шли вперед, не сдавались. А как сказано в древней книге, дорогу осилит идущий. Теперь я это точно знаю...
Подпишись на наш канал в Telegram