В следующем году Саше Домогарову стукнет 50. Серьезный юбилей. В первый раз я отмечала с ним его день рождения, когда звучала цифра «33»… Сложно поверить, что столько времени прошло! Много раз предлагала ему устроить по поводу круглой даты настоящий праздник — спектакль со сценарием, музыкальными номерами, но А. Ю. только отмахивался.
А на днях неожиданно позвонил он сам, и мы встретились. Обсудили надвигающийся юбилей, потом по сложившейся традиции давать друг другу творческие советы — мою работу в мюзикле «Укрощение строптивой», его — в «Опасных связях»…
И весь вечер я промучилась: надо было сказать Домику, что я выхожу замуж, но не знала, с чего начать. Собиралась с духом, собиралась… и зашла с шутки: «Саня, давай уже женим тебя на ком-нибудь?!» «На ком? — спрашивает бывший супруг. — Объявление дадим в газету?» «Прекрасная мысль! — подхватила я. — Так и напишем: предлагается муж, пробег значительный, но комплектующие качественные...» Это здорово, что мы с Домиком можем шутить друг над другом. После развода общаться не получалось долго, слишком больно заканчивалось…
На сегодняшний день Саша по большому счету самый мой близкий человек — после сына, конечно. Роднее и любимее никого нет. И оттого, что мы больше не живем под одной крышей, это не изменится…
Так любят родственников вне зависимости от каких-то событий или черт характера, просто любят — и все. И я всегда буду рядом и неподалеку, что бы с ним ни происходило. В последнее время я все чаще прихожу к выводу, что очень многое в моей жизни — стечение обстоятельств. Пазлы ведь складываются не всегда в рамках четкого плана. Иногда просто от скуки или случайно выходит картинка. Так и с людьми. Каждый, кто встретился на моем пути, не просто сыграл свою роль, а как-то меня направил, он же во многом меня изменил. Хотя, надо признать, менять меня — хлопотное занятие!
Имя Наташа в детстве мне ужасно не нравилось. Поэтому я спокойно отношусь, когда меня зовут по фамилии. Прозвище Гром получено еще в школе, и по сей день оно актуально и соответствует моему внутреннему миру.
Я была ниже всех в классе, но очень бойкая и с обостренным чувством справедливости. Училась в замечательной специально предназначенной для творческих детей школе № 1113, что на нынешней Тверской, а тогда, как говорил персонаж Ролана Быкова в старом любимом кино, — на улице Койкого. Беседовать с директором о моем переводе приехал папа. И пока он с основательностью доктора исторических наук излагал в кабинете, стояла в коридоре и умирала от стыда. Одета была в синюю юбочку, какой-то простенький джемперочек, естественно, с пионерским галстуком. Не знала, что это первая и единственная на весь СССР школа, где отменили школьную форму! Увиденное казалось настолько невероятным и сенсационным, что верилось с трудом. Мимо дефилировали девочки в убойных джинсовых юбках и красных колготках, а я чувствовала себя махровым синим чулком, который непонятно откуда и выполз на свет божий.
Конечно, исправилась довольно быстро. Ухажеров появилось сразу трое, с одним из которых, Егором, отношения сложились особенно трепетные.
С Колькой Басковым мы учились в параллельных классах. А подружились, потому что оба занимались в Детском музыкальном театре юного актера под управлением Александра Федорова, который и по сей день располагается бок о бок с Театром имени Ленинского комсомола, то есть нам от школы буквально переулок пройти. Вот мы и ходили. Это сейчас Басков стал лощеным красавчиком, а тогда с ним было прикольно болтать обо всем на свете и сбегать с уроков. Знаю, что в это сложно поверить, но юный Басков рос тем еще оппортунистом, в связи с чем из школ его выгоняли несколько раз и со скандалами.
Кому угодно мог сказать все, что считал нужным, а это редкому педагогу понравится. Очередной демарш рождался часто на совсем уж пустом месте. Ну что-то вроде: «Басков, чтобы завтра родители пришли!» — «Мои родители люди занятые, и они не найдут времени». — «Тогда выйди вон!» — «Да сколько хотите!» Я извинялась за него перед педагогами, говорила, что он ни за что так больше не будет. А потом бежала за Колькой к станции метро «Пушкинская» и вопила на всю улицу: «Вернись, дурак эдакий! Выгонят же по-настоящему…»
С уроков было принято сбегать в только открывшийся «Макдоналдс». Смешно, но у нас даже эдакие отрядные места там завелись. Поэтому каждый пришедший в школу и не обнаруживший одноклассников, всегда знал, где их искать. Пончиковая напротив Концертного зала имени Чайковского тоже была популярным магнитом для вечно худеющих танцующих девочек.
Развлекались мы вполне безобидно. Крепкие спиртные напитки, к примеру, я впервые попробовала только в институте. А вот первые в моей жизни французские духи мне подарил именно Басков. Это были дефицитные в то время Climat. Однажды поведала об этом в интервью, каково было мое удивление, когда мне позвонил Коля и рассказал, что сей эпизод поверг в шок его родителей. Они у него просто мегаинтеллигентные, поэтому и не подозревали, что сын их, будучи юным, далеко не все время посвящал классической музыке, зная о фарце не понаслышке. Действительно занятная реакция, потому как мальчик давно вырос и карьера его сложилась все-таки не в торговле. Да и тогда его, наверное, можно было только уважать за стремление к финансовой независимости.
Колька, кстати, сколько его помню, всегда был щедрым и угощал всех, когда появлялась возможность. Он мой хороший друг по сей день. А духи преподнес, вероятно, пытаясь приударить. Но я тогда была вся в романе с упомянутым уже Егором, поэтому романтический жест Баскова продолжения не получил. Чтобы кто-то не подумал лишнего, напомню, что означало тогда «быть в романе», если тебе четырнадцать. Мы чинно ходили за ручку на Ленинские горы и в Парк культуры. Разве что, как Шурик с Лидой в новелле «Наваждение» из «Операции «Ы», книжку на двоих не читали! Гуляния наши нежные продолжались настолько долго, что родители решили — точно поженятся. Ездили с его родителями на дачу, за грибами, коллективно лепили пельмени. Первые кулинарные навыки (а готовлю я, поверьте, весьма неплохо!) мне привили именно мама и бабушка Егора.
К слову, с первой несостоявшейся свекровью, которую я зову мамой Аллой, мы замечательно общаемся до сих пор. А тогда девочка просто немножко подросла.
Школу заканчиваю экстерном. Немного пою. И моим вокалом даже начинает заниматься настоящий продюсер. Помните, был тогда такой Игорь Селиверстов, брался за девичьи проекты вроде группы «Стрелки»? Но карьера про «просто петь» кажется мне маловатой — все-таки образованная и на фортепианах играю. И вот решительная девица идет поступать в ГИТИС на режиссерский факультет. Это был первый год, когда в институтах начали появляться платные места. Помню, сидим с Олей Субботиной, размышляем, что можно продать, если не примут на бюджет. Продать нам, конечно, было особенно нечего. На прослушивание я явилась в рваных джинсах, кожаной куртке-косухе, казаках и модных тогда сережках примерно по плечи, полагая, что именно так должна проявляться современная артистичность.
Фортуна улыбается — и вне конкурса попадаю в мастерскую к Леониду Ефимовичу Хейфецу.
И вот — вокальные выступления в клубах, часто поздно вечером, записи в студии плюс учеба в театральном… Тогда-то впервые я и столкнулась с явлением мужского собственничества. Упрекнуть меня было абсолютно не в чем. В институт Егор привозил, после занятий забирал, то есть все видели, что девушка занята, и никаких поползновений в мою сторону не происходило. Плюс расписание занятий было таким, что казалось, мы нацелены на совершение некоего подвига в отечественной режиссуре. Если удавалось забежать в студенческое кафе «Анчар» на полтарелки супа, уже удача невероятная.
После ночных выступлений в клубах откровенно досыпала на лекциях. Но мне нравился такой образ жизни: хотелось же успеть все! Егор моей эйфории не разделял, и все чаще я слышала фразу: «Ночью нормальные люди спят!» Очередной очень тяжелый разбор полетов привел к тому, что мы с ним расстались. Тогда, наверное, впервые сделала вывод, что любимый мужчина, если уж и не должен на все сто разделять смысл жизни близкой женщины, то может хотя бы не мешать… Если бы я знала, сколько раз жизнь еще ткнет меня носом в этот актуальный постулат! Егор, как рассказывают, сейчас вполне успешный банкир.
После того как провалилась на музыкальном конкурсе «Славянский базар», продюсер поставил мне условие: институт или шоу-бизнес. Вот так я распрощалась с Селиверстовым.
Жизнь моя менялась, появлялись приоритеты... Я училась на втором курсе, когда произошло еще одно событие, которое здорово перевернуло представления о мире.
Брат был старшим, мы с Пашей погодки. Не скажу, что как-то особенно были близки. Пашка увлекался спортом, а меня считал соплей, в куклы играющей. Впрочем, кукол было не много... Я очень рано начала ездить на гастроли, брат — на спортивные сборы. Встречались мы разве что за большим столом во время семейных праздников у дедушки Павла Георгиевича Громушкина, фамилию которого я с гордостью ношу. Пашка… С ним всегда что-то происходило. То пришел с ножевым ранением на лице, сказал, что заступился за девушку. В компании таких же дурачков-спортсменов прыгал на спор с третьего этажа в сугроб.
Непонятные для меня мужские игрища закончились для Паши переломом. Кость срослась неправильно, и он долго ходил с палочкой. Про спорт пришлось забыть. А однажды я вернулась поздно домой и брат спрашивает: «Татка, тебе деньги нужны?» «А кому ж не нужны?» — захихикала я. Но когда увидела пачку купюр, ахнула: «Откуда это?» «Тебе какая разница?» — последовал ответ. — «Не скажешь откуда, тогда не возьму». Паша только равнодушно пожал плечами: дура, мол, и вышел за дверь. Чем он занимался, что происходило в его жизни, я не знала. До сих пор стыдно за одну вещь… Позвонили ночью. Я сняла трубку и услышала: «Здравствуйте! Вас беспокоят из отделения милиции. Громушкин Павел по этому адресу проживает?» «Ну да. И что он на этот раз натворил?» — с театральным вызовом ответила я. Маме сразу сказать не решились, в реанимацию полетели с папой… Пашку сбила машина.
Черепно-мозговая травма. Неделя в коме. Брату было девятнадцать лет, но даже молодой тренированный организм не справился. Мама слегла. Похоронами занимались с отцом, потому что она не находила в себе сил подняться. Пашкины друзья, помогавшие нам, между собой называли брата Профессором — и никак иначе… Это укрепляло нас в догадках, что он влип куда-то, куда влипать не стоило. Официальная причина смерти Павла значится как несчастный случай, но история мутная… Думаю, правды мы не узнаем никогда. А дома после похорон брата началось страшное. И до этого все складывалось не очень гладко, теперь же родители откровенно не справлялись… Они однажды уже переживали смерть ребенка: до меня с Пашей у них была дочка Ирина, она погибла в полтора годика. И вот в семье воцарился ад. Они говорили друг другу жуткие вещи. Замолкали, казалось, только чтобы набраться сил для нового скандала.
«Это ты виноват! — кричала мама. — Ты ему все позволял! Вот к чему твоя свобода привела!» «Не смей перекладывать на меня всю вину», — цедил сквозь зубы отец. Жить дома стало невыносимо, и я ушла. Родители продержались еще какое-то время вместе, но, думаю, усилий им это стоило невероятных.
Постепенно шок меня отпустил, время бежало быстро, не оставляя территории для переживаний. Тем более что третий курс института выдался насыщенным. В один прекрасный день в команду КВН «Эскадрон гусар летучих» потребовалась девочка, умеющая петь. Геннадий Павлович Ни-Ли, отец моего одноклассника (наша компания проводила в его доме много времени, именно там я познакомилась с Гулей Маргулисом и его семьей, получила первые уроки вокала), предложил: «Наташа, а почему бы тебе не попробовать?»
«Эскадрон гусар» Львовского военного института культуры — это ж нарочно не придумаешь! Да и вообще тогда получилось смешно. Мы с моей однокурсницей Викой Толстогановой в тот день вместе вышли из института, попрощались и… ровно через час пришли на знакомство с лидерами «Гусар» Валерием Закутским и Андреем Криворучко. «А ты здесь что делаешь?» — воскликнули мы обе разом. В «Гусары» выбрали меня — просто потому, что пою. До сих пор Таня Лазарева, с которой мы дружим, вспоминает: «Громушкина, если б ты знала, как мы тебя тогда ненавидели! Думали, мы все сами-сами, а эти на вокальные номера взяли профессионалку…» «Зато сейчас, — смеюсь я, — вы заполонили весь телевизор!» КВН — это отдельный мир. Помню, как радовалась, когда выигрывали четвертьфинал, полуфинал.
Знакомство с Валерой переросло в любовь и гражданский брак.
Тем временем наш педагог режиссер Олег Кудряшов поставил в учебном театре ГИТИСа выпускной спектакль нашего курса по мотивам мюзикла Cats, получилась эдакая смесь Бродвея с российским уличным фольклором про Мурку. Кстати, москвичи смотрели с удовольствием. Однажды после спектакля ко мне подошла завтруппой Театра им. Моссовета и пригласила попробоваться в детский музыкальный спектакль «Шиворот-навыворот». Аленушек было полно своих, а меня позвали на роль дочки Дракона. Но тоже хорошо! И вот я начала разрываться между театром и институтом. А уж когда Хейфец при встрече спросил у худрука Театра им. Моссовета Павла Холмского, почему это его студентки из-за репетиций в театре опаздывают на занятия, меня и вовсе вызвала завтруппой: «Если хоть когда-нибудь я еще раз услышу…»
Поэтому после репетиций драконовой дочки я спринтерски бежала от Маяковки по Тверской до «Пушкинской», дальше — направо по бульварам до Никитских ворот. Маршрут преодолевался за 10—15 минут. Леонид Ефимович обычно приезжал заранее, прогуливался по садику ГИТИСа и ровно без пяти минут начинал подъем на третий этаж. И вот задыхаясь, выплевывая легкие, обгоняешь Хейфеца своим «Здрасте!» хотя бы на пару ступенек.
В театре отношения сложились сразу. Мне в принципе повезло: на детские спектакли народных не привлекают, максимум — заслуженных... Поэтому с коллективом знакомство протекало постепенно и в сугубо мирном порядке. Хотя прочие наблюдения заставляли сомневаться в выборе профессии.
Народный артист Геннадий Бортников был действительно глыбой, звездой своего времени, всю жизнь отдал Театру им. Моссовета. Однажды мы оказались в актерском буфете рядом в очереди. Цены там копеечные. И Геннадий Леонидович раскладывал на ладони горсть мелочи, пытаясь высчитать, на что ему хватит. Я знала, что у него нет сегодня ни репетиции, ни спектакля и скорее всего он пришел просто поесть. Ком в горле... и непонятно, что делать. Предложить чем-то угостить: невозможно, как он это воспримет из уст соплячки-студентки? Однозначно оскорбится. Я стояла и думала: какой кошмар, столько сделать для кино и театра, для своей страны, быть любимцем миллионов и потом на излете считать копейки на ладони, чтобы понять, можешь ты позволить себе сегодня котлету с гарниром или без?..
Популярную в то время передачу «Кто во что горазд» снимали на малой сцене Театра им. Моссовета. Участвовали в основном начинающие артисты, (кстати, убеждена: если сейчас поставить в эфир те выпуски, получится супербомба, потому что все герои стали настоящими звездами). Наша команда должна была состоять из Нонны Гришаевой, Олега Казначеева и меня. Я безнадежно опаздывала. А снимают же блоками, поэтому вместо меня они взяли другого артиста. Иду обратно, а навстречу Лешка Макаров: «Что, уже отснялась?» «Да нет, опоздала, они мне замену нашли». — «О! Громушкина, будешь у нас третьей!» — «У кого это у нас?» — «Ну, есть я и Саша Домогаров». Кто такой Домогаров, не знала. Он только пришел в театр, режиссер Андрей Житинкин пригласил его в спектакль «Мой бедный Марат». Кстати, эта роскошная постановка до сих пор в репертуаре. Нас представили друг другу, и трио бандуристов сложилось.
Мы переходили с этапа на этап, и было ужасно весело. Потом мой мастер Леонид Ефимович Хейфец попросил меня помочь с решением пластических сцен в спектакле «Бегущие странники». Сашка играл там одну из главных ролей, и мы снова пересеклись. Но никакого романа и в помине не было. Конечно, мы собирались, отдыхали, орали песни, устраивали импровизации. Мне нравилось проводить время в их компании, не более того.
И вот после очередных гастролей (возили в Питер «Милого друга») возвращаемся домой. Все вышли в тамбур покурить и поболтать. Вдруг практически на пустом месте Александр Юрьевич сделал предложение. Так и сказал: «Выходи за меня!» Был абсолютно трезв и, можно сказать, ироничен. Конечно, я решила, что это шутка! Безусловно шутка, просто странная!
Мы дружили и минимальным набором сведений друг о друге располагали. Мало того, что я была в курсе Сашиного женатого положения, так еще и знала, что он живет вовсе не дома с супругой, а с совсем другой женщиной и в другом месте. Да и я не одинока… Не думаю, что у А. Ю. существовала какая-то потребность искать нового смысла в жизни. Все и без того выходило не скучно. Есть жена с ребенком, сам живет у любовницы, в работе складывается — только вышел сериал с его участием «Графиня де Монсоро», после которого Домогарова узнал и полюбил «широкий зритель». К чему уж больше радостей?.. А тогда я пробовала пошутить, мол, куда ж вы, Александр Юрьевич, законную супругу подевали? Не выбросили же в мутные воды Амура? «Паспорт показать?» — ответил он и начал рыться в карманах. Стало окончательно неловко, потому что все уже вернулись в свои купе и в тамбуре остались только мы с А.
Ю. «Ты подумай обязательно. И знай, что бы ни происходило, я всегда буду рядом, за твоей спиной», — услышала я почти вдогонку. Когда мы сошли с поезда уже в Москве, Сашка понял, что не находит паспорта, который накануне порывался мне демонстрировать. А наш состав уже укатился на запасной путь. «Эх ты, Саша-растеряша… — посмеялась я. — Довыделывался вчера? Ну пойдем искать паспорт!» Зима. Утро. Еще темно. Чинно топаем по шпалам к запасному пути. Под ногами оглушительно хрустит морозный снег. Оказываемся на задворках вокзала, как правило, неведомых рядовому пассажиру. И вдруг включается громкая связь: «Федя, Федя... Ответь мне…» — «Клава, что ты пристала? Ответь да ответь! Спела бы лучше». Мы остановились, вслушиваясь в жизнь голосов в воздухе. Людей-то не видно! «Кхе-кхе… — прорезался микрофон голосом Клавы.
— Разговор на эту те-е-ему портит нервну-у-ю систему…» Как мы хохотали под пение неизвестной и невидимой Клавы! «Грузчики Сидоров и Мымрин пройдите к третьему пути!» — скомандовал чей-то начальственный бас, и А. Ю. толкнул меня локтем: «Громик, нас ищут!» Так с шуточками и шли по сугробам. Паспорт Сашкин нашелся у проводницы. А романа снова никакого не началось, но с тех самых пор мы стали друг для друга Громиком и Домиком.
Прошло полгода. В моей личной жизни произошли изменения. Несмотря на то что нас с Валерой считали удачной парой, а супруги Масляковы периодически интересовались: «Когда уже на свадьбу позовете?» — мы разбежались. Причина была серьезной. Я считала, что мы уже достаточно проверили свои чувства и узнали друг друга, чтобы появился ребенок. Валера сказал, что тоже хотел бы, но мы еще не встали на ноги, вообще не время и прочее трам-пам-пам.
Я хлопнула дверью. Ушла. Потом пожалела, правда, но, увы, поздновато. В те времена меня частенько заносило! Сказала, как отрубила! Такой уж характер.
Возможно, расставание с Валерой заставило впервые посмотреть на Домика как на мужчину. Для меня же друзья — всегда просто друзья. Я вообще ненавижу всякие тайные свидания, измены, вранье. А тут вроде стала свободной женщиной... Был и еще один занимательный фактор. Еще до КВН я попала на съемочную площадку к Павлу Лунгину на картину «Линия жизни». И то ли А. Ю. наводил обо мне справки, то ли ему просто от чистой души кто-то доложил, но про француза спросил. Венсан Перес, игравший в фильме, попытался за мной приударить.
Поначалу, будучи полной культурной пустыней, я даже жаловалась девчонкам в театре: «Этот просто обзвонился, проходу не дает!» — «Кто?» — «Да Венсан… У Лунгина снимается». «Ты что, дура совсем!?» — сделали глаза девочки и заботливо принесли мне для ознакомления фильмы «Индокитай» и «Королеву Марго». Посмотрела. Обалдела. А актер-то, оказывается, серьезный! Да и ухаживал Перес настолько красиво, что устоять и шанса не было. Наверное, он и оставил в сознании некий шаблон: как должен ухаживать любящий мужчина. Хотя роман был тихим и закончился вместе со съемками, пронырливой общественности о нем стало известно. И вот, думаю, может быть, и этот факт отчасти поспособствовал тому, что Сашка решил-таки приглядеться к такой мелочи, как я?..
Домик, кажется, вообще никак за мной не ухаживал. Подарков не дарил, серенад не пел… Чем же покорил? Прежде всего тем, что, несмотря на свою фамилию, домогаться меня он вовсе не кинулся. Напротив, всем своим видом показывал заинтересованность в серьезных отношениях без форсажа событий, чем выгодно отличался от прочих мужских особей. Приключением на одну ночь меня всегда соблазнить было трудно. Сашка, видно, наелся в принципе. Это я шучу сейчас. Родители устроили мне малогабаритную квартиру на улице Гашека, мое первое собственное жилье. До театра идти два шага, и Житинкин однажды пошутил: «Громушкина, да если б я знал, где ты живешь, на месте А. Ю. наверняка был бы другой человек!»
Домик появлялся у меня практически ежедневно, и все наши пребывали в уверенности, что мы не вылезаем из постели, а секса вовсе не было…
Кстати, я считаю это очень правильным подходом. Часть, конечно, в отношениях важная, но далеко не главная. Мы узнавали друг друга. Во многом стали синхронны: только подумаю поставить чайник, а Санька уже нажал на кнопку, звонили часто одновременно. А уж когда увидела, как А. Ю. старательно моет посуду, думала, расплачусь! И со временем появилось то самое чувство: человека нет — и ты места себе не находишь, потому что не хватает чего-то важного. Хотя и до курьезов доходило. Однажды встречаю его с питерского поезда. Сашка выходит на перрон и ведет себя странно, хватает меня за руку и быстро тащит прочь. «Что происходит?» — спрашиваю. «Быстро уходим отсюда, потом расскажу», — а у самого лицо покраснело, взгляд какой-то… Оказалось, Домик настолько привык, что я везде езжу с ним, что спросонья со словами: «Вставай, плюшка!
Приехали!» привычным жестом шлепнул по мягкому месту ниже поясницы соседа по купе. Попутчик, мужчина средних лет с развесистыми усами, опешил. И, несмотря на то что Саша извинился, тот очень внимательно разглядывал его весь остаток пути. Я расхохоталась, а экранный сердцеед смутился еще больше: «Пойдем уже отсюда… Покушать у нас что-то есть?» Глупый вопрос: первое, второе и компот дома были всегда. Хотя в еде Сашка неприхотлив до невозможного: жареная картошечка с селедочкой есть — и славно. Однажды очень готовилась к ужину на двоих, думала его удивить. Метнулась на рынок, купила свежей осетрины, красиво зажарила стейк… Я на кухне эстет, мне надо, чтобы стол был сервирован: бокалы, свечи, помидорки с рукколой… «Вкусные полуфабрикаты. Где купила?» — убил наповал Домик, откладывая приборы.
У меня чуть сердце не остановилось! «Да, — думаю, — а дяденька кулинарными изысками не избалован». Так мы и жили. Я по утрам тяжела на подъем. А Сашка вставал на час раньше. Ванну наберет, кофе приготовит и только потом будит меня. Он в этом смысле человек очень дисциплинированный. Знаю, о чем сейчас все подумают. Да, выпивал. Но как в моем любимом фильме «Покровские ворота»: «А кто не пьет? Нет, ты мне скажи…» Не трезвенник, но и запойным Домик никогда не был. Не могу припомнить ни единого раза, чтобы он отменил спектакль, съемку или как-то еще сорвал работу без серьезных на то причин. Про его проблемы с алкоголем много писалось уже после нашего расставания, но я Сашу тогда не видела и не могу судить, но практически уверена, что пресса раздула из мухи слона.
Ну так вот. Я не претендовала на должность его директора. Началось с пустячка: «Громик, с телевидения просят встретиться. Ты не поможешь организовать? Я совсем не успеваю…» А потом еще разок и еще. И как-то вышло так, что все функции по администрированию творчества актера Домогарова, общение с прессой и прочие технические моменты оказались в моих руках. Я решала его проблемы, разруливала графики и прочее, и прочее. Ходили даже мифы, что Громушкина тетка жесткая, способная за Сашку руки кому хочешь выкрутить. Он часто хвалил и говорил, что с его плеч упала гора. То, что гора автоматически переместилась на мои плечи, видно, страшным не казалось. Конечно, во многом восторгу общаться с мастерами мирового кинематографа я обязана именно А. Ю. По его делам мы ездили в Канны, через него состоялись мои знакомства со многими потрясающими людьми — Ежи Гофманом, Павлом Лебешевым, Клаусом Брандауэром...
Я благодарна. Правда.
Хотя не все коллеги спокойно отнеслись к тому, что рядом с А. Ю. теперь постоянно находилась я. Нелли Пшенная, кажется, была очень в него влюблена… Гастроли в Прибалтике. На общий обед мы с Домиком зашли просто на чашку чая, так как уже перекусили в кафе. За столом собрались сплошь величины — Маргарита Терехова, Нелли Пшенная, Владимир Стеклов, дядя Боря Иванов и Анатолий Адоскин. Нелли Николаевна все никак не могла найти свой прибор. «Возьмите мой, я все равно есть не буду!» — без задней мысли предложила я. «Меня сейчас стошнит!» — громогласно заявила Пшенная на весь ресторан. Повисла зловещая тишина. Житинкин, сидевший во главе нашего молодежного столика, чтобы разрядить обстановку, тут же срежиссировал хохот.
Поженились мы с Домиком довольно спонтанно, без объявления войны кому-либо.
Шел очень суматошный период жизни. Времени не хватало ни на что. Мы с А. Ю. в полном смысле этого выражения существовали на чемоданах — съемки, гастроли, спектакли. Часто одевались, сшибались в дверях и разом вспоминали, что сегодня вообще-то выходной. «Ты узнала, как работают загсы?» — время от времени спрашивал Саша. «Не успела пока», — отмахивалась я. «И кольца не подобрала?» Предложения руки и сердца повторно мне не поступало, наш гипотетический брак был как нечто само собой разумеющееся. То ли подсознательно я догадывалась, что семьи у нас не получится, поэтому так вяло и узнавался график работы загсов, то ли Саша видел, что есть у меня мысли пожить одной, поэтому заторопился с регистрацией отношений?..
С супругой Ириной он развелся накануне того дня, когда мы все-таки отправились заключать брак. По дороге в загс просто заехали в ювелирный, перемерили часть ассортимента и выбрали пару одинаковых колец. Домик явно кайфовал от моего нового статуса. «Жена, иди сюда. Жена, как ты считаешь?» — со смаком повторял он. Когда потом меня спрашивали, почему не сложилось, правда не знала, что отвечать. Может быть, нам стало вместе невыносимо тесно? Расставались мы, скажем так, многократно. Время от времени я хлопала дверью и уходила навсегда, потом возвращалась сама или меня возвращал Саша…. Двенадцать лет разницы в возрасте — немало. Сначала мне казалось, что я чего-то не понимаю и неправильно себя веду, потому что маленькая.
А Сашка жизнь нюхал, много видел, в конце концов, дважды был женат и имеет двоих детей. Но ведь и я на месте не стояла. А он вовсе не желал мириться с тем, что я расту и все реже и реже восторженно хлопаю глазками. Единственной по-настоящему любимой женщиной А. Ю. была, есть и будет работа. И она не терпит конкуренции. Она может снести только обслуживание. Я чувствовала, что меня загоняют в администраторские рамки и дверь в другие сферы вот-вот закроется… Плюс оба мы люди горячие, темпераментные. Не всегда получалось промолчать или сдержаться. Да еще и поклонницы необыкновенного таланта, которые писали, звонили, поджидали… Вот так и вышло, что напоказ оказалось выставленным не только чувство, но и другие моменты… То, что Саша бил меня смертным боем, — чушь полная. Я даже словом «драться» это назвать не могу, скорее «сильно толкались».
Однажды сцепились во время спектакля «Венецианский купец». Я тогда в очередной раз от него ушла. А где еще, как не на спектакле, можно найти сбежавшую жену-актрису? Не дожидаясь финального поклона, Сашка вцепился в мою руку со словами: «Сейчас ты пойдешь домой». Я вырвалась и сказала, чтоб он проваливал… Представьте, все в красивых а-ля средневековых костюмах на сцене готовятся к выходу на поклон, и там же А. Ю. в джинсах пытается догнать жену, которая, путаясь в кринолине, вынуждена перебегать из кулисы в кулису. Я стратегически успевала разглядеть, в какую метнулся разъяренный супруг, и кидалась в следующую. Домику тоже в ориентировании в театре не откажешь… Его пытался успокоить Михал Михалыч Казаков: «Саша, я тоже был в подобных ситуациях, все понимаю, но пожалуйста, остановись!»
Скандал, конечно. И, безусловно, стыдно. Перед «Нижинским» в Театре на Малой Бронной Санька, с которым мы снова расстались навсегда (я несколько дней жила у подруги), потребовал срочно доставить жену или… он не выходит на сцену. И меня доставили. А уж я сказала ему все, что думаю о таком шантаже и о нем лично. Иногда ситуация разворачивалась наоборот: Александр Юрьевич отказывался вообще выходить на сцену, если у Громушкиной была роль в том же спектакле. В театрах при виде Домика и Громика люди закатывали глаза: «Ох уж эта семейка Адамс!»
Вот так мало-помалу и шла наша история к логическому финалу. Некрасивому. В очередной раз поссорились. Я уже привычно закрыла за собой дверь. Почему-то сейчас уверена, что вернулась бы к Саше, как уже не раз бывало раньше.
Ну, подостыли бы оба, соскучились. У нас ведь и до этого случались разрывы, даже на год. И в эти паузы я совершенно не видела вокруг мужчин, не воспринимала. Для меня существовал только один А. Ю. Все это попахивало идиотизмом, конечно, но… Он применил запрещенный болевой прием. А разве можно так поступать с тем, кого любишь? У меня произошла серьезная переоценка ценностей. И я поняла, что дома можно выяснять отношения сколько влезет, ругаться, ставить друг другу синяки (если темперамент диктует ставить), но нельзя загонять человека в угол. Установка, что в семье должен быть один артист и это нужно принять как факт, — раздражала с самого начала… Какая Громушкина актриса — вопрос мнений, но я люблю то, чем занимаюсь! Театр им. Моссовета просто не продлил со мной контракт с намеком, что есть артист, звезда репертуара, и только под него и его желания мы будем подстраиваться.
Директор Театра на Малой Бронной И. А. Коган позвонил мне сам, за что я по сей день ему безумно благодарна. «Наташка, — сказал он. — Я тебя очень люблю. Но ты же девочка умная и должна понимать, что поставленный в условия выбора между тобой и Домогаровым я выберу его». Это раскрыло глаза. Я понимала, что весовые категории у нас с Александром Юрьевичем весьма несовместимые. Он действительно талантище. Играет на разрыв не только аорты, всей нервной системы! Да и касаемо тривиальных сборов пальма первенства явно у него… Итак, потеря работы в двух театрах сразу. Администрирование творчества супервостребованного артиста отпало автоматически. Идти некуда. Ум заходил за разум. Но ультиматум — или ты со мной и у тебя есть все, или сама по себе у разбитого корыта — задел всерьез.
Я его люблю! Но кем он себя вообразил? Вершителем судеб?.. Я долго думала, переживала, плакала и… Хоть и не Маугли из книжек Киплинга, решила, что принимаю бой!
Неприятности, как известно, редко приходят в одиночку. Я осталась без Саши, без работы, вдобавок, вдрызг разругавшись с родителями, оказалась в коммуналке. Последующий год вспоминаю как один сплошной кошмар. Старенькая газовая колонка едва нагревает воду, холодильника нет. Но есть алкаши-соседи, умудряющиеся загадить ванну так, что даже желая просто постоять под душем, нужно два часа тереть ее с порошком. Лапша быстрого приготовления в стаканчике и помидорка... Бюджет — десять рублей в день... И я, глядя в этот картонный стаканчик, все не могла понять: как со мной такое могло случиться? Куда пропала веселая внучка генерала Громушкина, избалованная и упертая москвичка?
Я потеряла ее. Депрессия, про которую раньше разве что читала в книжках, накрыла с головой. Когда я даже не плакала, а выла в своей коммунальной каморке, соседи с перепугу прекращали звенеть стаканами. Друзей растеряла за годы супружества, потому что всегда была при муже и не имела времени общаться. Да и чувство собственного достоинства не позволяло мне кому-то звонить и просить помощи... Леонид Ефимович Хейфец однажды столкнулся со мной на улице и в ужасе отшатнулся: «Громушкина? Что с тобой?» Представляю, что он увидел. Вместо его студентки в модной косухе, легко совершавшей забеги от театра до института, стояло существо с затравленным взглядом в черном платке и юбке в пол. Я тогда увлеклась процессом хождения по церквям.
Самостоятельно переварить произошедшее не выходило, мысли о смысле жизни путались… Кстати, уверена, только это меня тогда и спасло — вера и церковь. Знакомая нахваливала одну женщину-астролога, и я обратилась к ней. Чего ждала, не знаю… Скорее ухватилась за ту соломинку, которая попала под руку. «Не удивляйтесь, — сказала ей при первой встрече. — Мы идем в коммунальную квартиру, в которой я живу, а там ужасные соседи. Можно было бы, конечно, в кафе пообщаться, но у меня, к сожалению, нет денег». Когда специалист по звездам заверила меня, что наши пути с Домиком разошлись окончательно, шок был сильным. Сколь ни тверда я была в своих планах, надежда все-таки теплилась. Чаще всего человек, переживающий личную драму, находит утешение в работе. «А у меня и этого не осталось! — горько сообщила астрологу.
— Пустота». «Я не знаю, чем вы занимаетесь и кто вы по профессии, но вам самой нужно везде ходить и предлагать свои услуги», — посоветовала она мне.
На следующий день я выясняла, какие проходят в Москве кастинги. Когда узнала, что Киркоров собирается делать мюзикл «Чикаго», восторгу предела не было. На кастинг пошла с мыслью: «Хоть в ансамбль позовут, надо соглашаться». Дело в том, что к «Чикаго» у меня был особый интерес. За пару лет до этих событий А. Ю. играл в антрепризе «Мужской сезон» с Любовью Полищук. И на гастроли в Америку меня и мужа Любови Григорьевны, Сергея Цигаля, взяли, как говорят в актерском мире, «вторыми чемоданами». В выходной нам, естественно, захотелось побывать на легендарном Бродвее. Попали на «Чикаго». На номере «Тюремное танго» меня просто в кресло вжало всей этой энергетикой!
Была в диком восторге. С Полищук потом случились дебаты: она считала, что мы такие вещи делаем гораздо круче, я не соглашалась... В киркоровском мюзикле меня утвердили на оба дубля главных женских партий. И завертелось! Кроме того, меня разыскала год обо мне не вспоминавшая и, вероятно, перекрестившаяся, когда Громушкина все-таки покинула Театр им. Моссовета, его директор В. Т. Панфилова: «Патовая ситуация. Наташа, выручайте. Дашу Фекленко не выпускают в Америку, у нас — гастроли, а у вас — виза». Уговорила. Тем более что я всегда ею восхищалась. После гастролей меня все «потеряли» — театр вернулся в Россию, а я полетела в Калифорнию к подруге. Отдых окончательно привел меня в чувство. В Москву я возвращалась с полной решимостью начать заново жизнь и карьеру! Иду по залу прилета… Муж!
Стоит, встречает с цветами, как положено. «Возвращайся», — говорит. Родной, любимый... И если сейчас брошусь к нему на шею и вернусь в его жизнь, то идиллия продлится неделю, ну месяц. А потом все по новой… Тут, как говорится, порознь невозможно, а вместе нельзя. До сих пор не знаю, кто меня тогда сдал, да и неважно. Наши отношения с А. Ю. часто напоминали игру в казаки-разбойники. Когда уходила от него, ничего не взяла — ни ключей от машины-квартиры, ни мобильного. Была в джинсах и дубленке, так и потопала (как когда-то морозным утром по запасному железнодорожному пути), полагая, что теперь даже при желании найти меня в Москве будет непросто... В аэропорту Сашка сказал, что он в курсе всех моих адресов-паролей-явок, потому что все это время за мной следили. Не знаю, насколько это правда. Мог и прихвастнуть. Хотя даже припомнил день, когда я хитро ушла переулками.
«О, Домик, это так дорого стоит!» — только и смогла сказать. «Ну я же говорил, что всегда буду за твоей спиной. Возвращайся», — с очаровательной улыбкой графа Дебюсси произнес А. Ю. Головой я понимала, что даже не стоит пробовать склеить эту чашку. Но в глубине души шевелилась любовь… Очень кстати подоспело начало работы в «Чикаго», я провалилась в процесс как в омут. Киркорову, конечно, не сказала, что живу впроголодь, и мне предложили приличный контракт. С «Доширака» удалось перейти на овощи и зелень. Но это было далеко не главным. Какое же счастье, когда ты можешь вернуться в профессию! Быть нужным, при деле! Если б не этот проект, Домик меня снова дожал бы. И он это тоже понял. Мюзикл стал для него больной темой. Однажды приехала на репетицию, а Филипп говорит: «Громушкина, а почему я не знаю, что у меня работает жена артиста Домогарова?»
Внутри меня все похолодело. Саша звонил? Что сказал? Только не это!!! Но продолжения не было. Жаль, сам «Чикаго» просущефствовал недолго. Но его закрытие я встретила уже совершенно другим человеком. Появились новые знакомые, потихоньку налаживались отношения со старыми друзьями. Возникла идея создать гастрольный концертный вариант музыкальных номеров, было бы жаль просто выбросить эдакую красоту. Киркоров дал мне разрешение, и я взялась за дело. Ирония судьбы, конечно, но за помощью пошла к своему первому гражданскому мужу, на тот момент арт-директору казино «Корона». «Откуда ты, Гром?» — приветствовал меня Валера. «Из такой задницы, что лучше и не рассказывать… Слушай, поставь между звездами, которые у вас выступают, каверверсию «Однажды в Чикаго», хорошему человеку поможешь», — попросила я.
И Валерка мне помог. Очень помог тогда.
Саше предложила развестись. Но развода мне А. Ю. не давал категорически. Тянул резину несколько лет, мне пришлось обратиться за помощью к адвокатам и нас развели по решению суда. Двоякости ситуации добавило мое беременное положение. Я и оформить юридическую свободу торопилась, чтобы не задавали потом разные вопросы. Но вышло как вышло. Я стала свободной женщиной и родила своего ненаглядного сыночка почти одновременно. Гордей носит мою фамилию, и это единственное, что я могу сказать о его появлении на свет. Безусловно, он главный и самый значимый мужчина в моей судьбе, и в любых ее новых поворотах буду ориентироваться только на его интересы.
…Не так давно мне сделали предложение руки и сердца. Занервничала так, что захотелось перевести все в шутку. «А не боязно ли, милый? С ребенком. Немолодая и со шлейфом красочных взаимоотношений с бывшим мужем, которые до сих пор смакуют газеты. Из песни ведь слов не выкинешь…» — спрашиваю. «Ни капли», — отвечает Илья. «Хорошо, переговори на эту тему сначала с Гордеем, как он решит, так и будет». Через некоторое время Илья сказал, что они с моим сыном пришли к пониманию. Теперь нервничаю еще больше. Гордей растет без отца, и только моего внимания, увы, недостаточно. Он мальчик, и ему нужно мужское общество. Очень боюсь принять неправильное решение. Что, если сын привыкнет, а у нас что-то не заладится? Характер ведь у меня лучше не стал, вдруг не уживемся, принесу ребенку разочарование… Словом, чувства мои пока растрепаны. А главное — опять артист!..
Илья Оболонков — актер молодой, но уже с таким послужным списком, что понимаю — то ли еще будет. Или действительно выйти замуж? С платьем, Поклонной горой и, чего уж там, священным огнем? Гулять так гулять! Фаты, застолья и салата оливье в моей жизни все-таки не было ни разу. Я — заядлый холостяк. До недавнего времени думала, что всех мужчин вижу насквозь и все знаю наперед. И только Илья смог заставить меня поменять это мнение. Впрочем, менять меня по-прежнему хлопотное занятие. Но он почему-то уверен, что справится и что ему это нужно! А может, действительно уже пора отключить мозги, перестать оглядываться назад и прислушаться к сердцу?.. Рискну!!!
Благодарим «Maison Dellos» и ресторан «Манон» за помощь в организации съемки
Подпишись на наш канал в Telegram