В тот вечер на Пиккадилли стемнело рано, намечался дождь. В кабинете на втором этаже старинного эдвардианского особняка не зажигали света, и мрачность, царившая в комнате, идеально соответствовала настроению его хозяйки, темноволосой дамы в леопардовом жакете…
Сказать, что Барбара была не в духе — ничего не сказать. Только неимоверным усилием воли она удерживала себя от того, чтобы не запустить старинной серебряной чернильницей в темнеющий проем окна. Но с портрета на нее смотрел папа — легендарный продюсер Альберт Брокколи — породистый седовласый мужчина с густыми бровями, — и Барбаре приходилось вести себя прилично.
В Праге уже полным ходом шли съемки двадцать первого фильма о Бонде — что и говорить, ее предприимчивый папа напал тогда, в начале 60-х, на эту поистине золотую жилу, — но кастинг все еще был не завершен. Барбара Брокколи до сих пор не знала, кто же будет играть девушку Бонда. Перебрали всех, кого могли — от Анджелины Джоли до Шарлиз Терон. Наконец после долгих и тягостных раздумий Барбара склонилась к кандидатуре Одри Тоту — ей казалось, что главной любовью молодого Бонда должна быть европейская актриса, с внешностью загадочной и утонченной, но, как назло, Одри предпочла другие проекты, и Барбара вычеркнула неблагодарную французскую дуру из своего списка.
Вообще с этим фильмом все не ладилось с самого начала. Предыдущий Бонд, мистер Пирс Броснан, был всем хорош, но затребовал слишком большой гонорар — шутка ли, сорок миллионов долларов, озверел он, что ли? И на семейном совете Барбара и ее сводный брат, а по совместительству сопродюсер Майкл Уилсон исключили наглеца из доли. Почти год искали нового Бонда, и Барбара просто одурела от фото и кинопроб. Все лучшие мужики планеты прошли перед ее глазами, пока они с Майклом не остановили свой выбор на Дэниеле Крейге. И вот теперь у них такая засада с девушкой Бонда…
Одна мысль о том, что великолепно отлаженный фамильный бизнес — а для ее семьи производство фильмов о британском шпионе все равно что содержание пиццерии или шитье кожаных сумок для прочих итальянских семей — может прийти в упадок, и исключительно по ее вине, приводила даму в леопардовом жакете в неописуемый ужас.
Нет, Барбара не могла подвести отца. Она схватила со стола мобильный телефон и, ткнув пальцем в несколько кнопок, громко прокричала:
— Я знаю, кого надо попробовать, ты слышишь меня, Майкл? Эта французская актриса, мы ее хотели с самого начала, Ева, как ее, Грин. Да, срочно найди… Не хочет?! Так, мать вашу, заставьте ее захотеть. Звоните ее агенту через каждые два часа, но достаньте из-под земли…
Спустя неделю серебристый лайнер плавно заходил на посадку в пражском аэропорту. Хрупкая, почти прозрачная девушка с неестественно бледным лицом отрешенно смотрела в иллюминатор. Боже, как же ее тошнило…
Не помогала ни клубника, — само собой, она летела первым классом, ни участливые взгляды соседа с массивным хронометром на запястье. Первый раз в фильм об агенте 007 Еву Грин пригласили около полугода назад, но она не восприняла это всерьез. Да из козы выйдет лучшая девушка Бонда, чем из нее… Но время шло, и продюсеры сделали второй заход, куда более настойчивый. Упрямой Еве даже прислали сценарий, и надо же, она, пролистав его во время прогулки с терьером Гриффином в парке, была приятно поражена. Оказывается, ее героиня не будет весь фильм носиться голой по пляжу… Напротив, большую часть фильма девушка вполне одета. Вообще в характере Веспер Линд Ева Грин обнаружила тайну — кто она, на кого на самом деле работает, неясно, — а Еве с детства нравились шкатулки с секретом. В Праге актрису, едва выползшую из самолета, сразу потащили на съемочную площадку, где, как и следовало ожидать, был ад.
Джеймс, в смысле Дэниел Крейг, с ночной смены и крайне не в духе. Черт дернул его накануне прочитать, какими грязными словами обзывают его фанаты бондианы в Интернете.
Актерам предстояло сыграть сцену знакомства своих героев в поезде. Причем при полном параде: в костюмах и гриме. «О да, — мрачно думала Ева, — вот прямо сейчас меня и вытошнит на отутюженный пиджачок Крейга…» Но все обошлось. Режиссер Мартин Кэмпбелл попросил сыграть это так, будто она — язвительная Кэтрин Хепберн, а Крейг — элегантный Стив МакКуин, и Ева неожиданно для себя вмиг собралась. Этому она научилась еще у мадемуазель Сен-Поль на своих первых актерских курсах в Париже: думай о себе как о товаре, который необходимо выгодно продать. Ева представила себя…
ну, в образе куска торта, который нужно впарить капризному ребенку лет семи. И… впарила.
— Стоп, снято, — сказал режиссер. — Думаю, вы, Ева, задержитесь у нас надолго…
Эта резковатая, даже где-то чересчур взвинченная девица с диковатым акцентом (причудливая смесь ученического континентального английского и ярких, сочных галльских звуков) разрушила привычный стереотип о тупой грудастой и задастой подружке знаменитого агента. Но в ней был тот обнаженный нерв, та глубина неподдельных эмоций, которые они долго и безуспешно искали. Кроме того, Грин оказалась действительно хорошей и быстро схватывающей задачу актрисой, а за все годы работы в кино Мартин твердо уяснил — хорошие актеры облегчают жизнь режиссера.
На съемку следующей сцены на Багамы Ева Грин вылетела, еще даже не подписав контракт с Eon Productions.
Она уже стояла в кадре, а ее агент все утрясал последние формальности с представителями семейства Брокколи… По ходу дела Еве пришлось, конечно, кое-что поправить в их шикарном сценарии. Например, ту драматическую сцену в душе, когда она сидит и плачет. Куда трагичнее будет смотреться, если на ней будет мокрое вечернее платье, а не трусы. Ну разве она не права? Да, у Бертолуччи она снималась совсем голой, ну ведь он, простите, гений, и вообще перед ними тогда стояли совсем другие задачи. Мартин для приличия пофыркал, но согласился с логикой Евы. Однажды она чуть не задохнулась в воде — тогда снимали сцену ее смерти, и после, уже в трейлере, Еву била дрожь от пережитого ужаса — впрочем, это все издержки профессии, чего о них вспоминать…
Двадцать первый фильм о Бонде «Казино «Рояль» вышел на экраны в ноябре 2006 года, и все знают, что было дальше: ему сопутствовал оглушительный успех. Редкий случай: фильм понравился и зрителям, и критикам. Дэниела Крейга признали достойным продолжателем лучших традиций бондианы, а Ева Грин из мало кому известной французской актрисы в два счета превратилась в мировую звезду. Перед ней замаячила перспектива грандиозной карьеры в Голливуде. Она, правда, знала, сердцем чуяла, что из этой затеи ничего путного не выйдет, но поддалась на уговоры дьявола — собственного тщеславия и махнула в Штаты…
Как и следовало ожидать, Голливуд осатанел от Евы. Тамошняя публика совершенно не могла понять, что с ней делать, с чем ее есть и главное — зачем?!
Ведь это явно чревато несварением желудка… Даже в самый жаркий калифорнийский полдень актриса являлась на переговоры полностью облаченной в черное. «Такая красивая, а одевается как старушка», — расстраивались обозревательницы модных журналов. На светских вечеринках от Евы невозможно было добиться даже тени улыбки: ее тонкое лицо с неаккуратно замазанными веснушками буквально излучало смертельную тоску. Пока прочие старлетки из кожи вон лезли, чтобы обратить на себя внимание фотографов, Ева залпом глушила вино в темном углу. О чем она думала, разглядывая этих кукол? О том, что еще чуть-чуть — и она завоет… Насмешливая, колкая, острая, как игла, она задыхалась среди силиконовых женщин и мужчин с явными следами ботокса в том месте, где по идее должны быть морщины.
Дошло до того, что она начала открыто хамить интервьюерам, но не от природной наглости, а от отчаяния, которое накатывало всякий раз, когда ее спрашивали: каково это — быть подругой Джеймса Бонда? Очевидно, люди ждали от актрисы щенячьего восторга, слез радости и тому подобной ерунды. Но загвоздка в том, что бедная Ева явно тяготилась собственной миссией. «Это не я девушка Бонда, а Крейг. Посмотрите, это он в начале фильма выходит полуголый из воды, — злобно заявила она однажды. Журналист расстроился и назвал ее в своей статье нервной звездой.
Ну да, она нервная. Ее все здесь бесит: каждое утро Евы в этой стране начиналось с того, что она искала чашку настоящего кофе. Не той бурды, которую они пафосно называют «американо».
С курением в Штатах ох как жестко, а Ева смолила как паровоз с юных лет, игнорируя предупреждения медицины о неминуемой расплате в виде раковых клеток. Однажды она все-таки решила сделать приятное представителям СМИ и призналась, что у нее есть тайные, очень, знаете ли, человеческие слабости. Она обожает поесть и если бы не стала актрисой, то пошла бы учиться на повара. Все присутствующие в комнате, в том числе и приставленная к ней ассистентка со стороны Eon Productions, посмотрели на актрису как на врушку: очевидно, девушка, которая носит на среднем пальце серебряный перстень в форме черепа, не может любить фуа-гра. Куда с большей вероятностью эти тупые американцы поверили бы в то, что она пьет по ночам кровь невинных младенцев… Что ж, ее внутренняя уверенность в том, что она не на своем месте, крепла день ото дня.
Впрочем, Еве и раньше казалось, что ее принимают за кого-то другого. Скорее всего эта дикая путаница началась в то чудесное солнечное утро 5 июля 1980 года в родильной палате госпиталя St.Vincent de Paul, что в 14-м округе города Парижа…
Девочка появилась на свет в четверть девятого, а спустя четыре минуты родилась ее сестра — с виду ничем не отличающаяся от нее, такая же сморщенная, розовая и голосистая. Но это только с виду. Во всем остальном двойняшки Грин были похожи друг на друга, как день и ночь. Старшая Ева, названная в честь первой женщины, сотворенной из ребра Адама, словно взяла на себя все жизненные трудности, противоречивые выборы и бесконечные мытарства души, а младшей, Джой, выпал путь легкий и приятный во многих отношениях.
Рождение малышек сопровождалось атаками жуткой паники их довольно нервной и впечатлительной мамаши — известной французской актрисы Марлен Жобер. Ее упорно преследовала мысль, что долгожданных крошек (а мамой Марлен стала почти в сорок лет) выкрадут прямо из больничной палаты. Чтобы спасти девочек, она в атмосфере строжайшей тайны под вымышленным именем выписалась с ними из госпиталя и уехала из города. Что оставалось делать отцу? Вальтер Грин мог лишь развести руками, а после накапать супруге валерьянки в чай. Он понимал: Марлен — актриса, а это значит, что с нервами у нее всегда будут проблемы.
Вообще все в брачном союзе родителей Евы вызывало вопросы. Действительно, многие из окружения этой довольно необычной пары не могли понять, почему ветреная, импульсивная, неугомонная красотка Марлен остановила свой выбор на этом худощавом, сдержанном и внешне довольно заурядном мужчине.
Вальтер Грин, выходец из большой, трудолюбивой шведской семьи, выбрал профессию, исключающую любую суету и болтовню, — он служил дантистом. А с пациентами, у которых всегда рты открыты, не особо-то поворкуешь. Марлен, напротив, готова была чирикать день напролет. Она дружила с прорвой богемного народа — и с Жан-Полем Бельмондо, и с американским режиссером Серджо Леоне, с которым они о-го-го как зажигали на Каннском фестивале в 1972-м, и еще со многими актерами, продюсерами... Но, как это ни странно, Марлен со своим будущим мужем Вальтером сошлась на почве кино. Вообще кинематограф стал проклятием семьи скромного дантиста: его младшая сестра Марика Грин, прилежная студентка, однажды бросила институт и тоже заделалась актрисой.
Ее заметил Робер Брессон, заманил в картину «Карманник», ну и пошло-поехало. В следующем фильме Брессона «Наудачу, Бальтазар» снялся даже сам Вальтер: режиссеру понадобился натуральный швед на небольшую роль — и вежливый, покладистый дантист, только что окончивший медицинский колледж, не смог отказать. От съемочного процесса у него остались самые кошмарные воспоминания, но был и большой жирный плюс, разом перечеркнувший все минусы: в соседнем павильоне снималась хорошенькая рыженькая, усыпанная веснушками актриса. Ее звали Марлен, и роман начался с весьма политизированных разговоров о Карле Марксе и будущем социализма. Их семейная жизнь не была гладкой — они долго притирались и приноравливались друг к другу, но девочки, их обожаемые дочки, всегда сглаживали все острые углы.
С той памятной фотографии в журнале Paris Match (сентябрь 1980 года, счастливая Марлен прижимает к груди два совершенно одинаковых комочка со сморщенными лицами) минуло почти 15 лет, и теперь трудно догадаться, что эти взрослые барышни и есть те самые малышки. Они могли посрамить любого астролога: родившиеся с разницей в четыре минуты, двойняшки сестры Грин теперь были не похожи ни снаружи, ни внутри. Ева любила просто думать — о чем, один бог знает, — глядя на какую-нибудь тень на стене или трещинку на чашке. Она запоем читала все, что попадалось под руку, чаще — ночью, при слабом свете ночника и, конечно, тайком от родителей. Зато Джой ночами крепко спала, а днем гоняла с мальчишками в футбол или лазала по деревьям, как обезьяна. Во время ежегодного отдыха семьи в Бретани именно Джой единогласно избиралась королевой пляжа, а Ева одиноко бродила по берегу в поисках ракушек и камней странной формы.
Окончательно и бесповоротно дочери Марлен отделились друг от друга в том памятном 1995 году, когда обе решили… перекраситься. От природы светло-русые, девочки резко изменили имидж: Джой выбрала ярко-золотистый цвет волос, а Ева — самый черный из всех, которые только можно придумать.
— Ты уверена, дитя мое? — переспросила ее парикмахерша, придирчиво разглядывая слишком бледную кожу клиентки. — Этот цвет старит. Ты будешь выглядеть старше лет на десять!
Именно этого, собственно говоря, Ева и добивалась. Так она еще меньше будет похожа на свою единоутробную сестру. Не то чтобы она ее отчаянно ненавидела, просто Джой была… другой.
И, бесспорно, куда лучшей и совершенной моделью человека. Эта модель никогда не выходила из строя в отличие от Евы. Не мучилась бессонницей, не страдала от отсутствия друзей и подруг. Но цвет волос был лишь первым пунктом плана тотального перевоплощения. Отныне Ева пугала жизнерадостных учеников частной школы Fenelon Sainte Marie своими довольно странными нарядами в стиле немецкой панк-певицы Нины Хаген. Ева носила тугие черные корсеты, бархатные юбки с яркими заплатками, а глаза красила фиолетово-зелеными тенями. Однажды она заявилась на вечеринку в образе японской гейши: черное кимоно, парик и стрелки до висков. Даже самые отвязные хулиганы школы — впрочем, в их невероятно буржуазном районе таких водилось совсем немного — обходили Еву стороной. С мальчиками у нее вообще не возникало и намека на романтические отношения, чего нельзя сказать о Джой.
Ухажеров у хорошенькой белокурой сестренки всегда было хоть пруд пруди…
Очень скоро сестры Грин определились и с будущей профессией. Джой под радостное одобрение папы и мамы отправилась учиться на экономиста: ее привлекали четкие планы и задачи, а Ева заявила, что пойдет в актрисы. Собственно говоря, об этой участи она мечтала с двенадцати лет, когда увидела Изабель Аджани в фильме «История Адели Г.» Ей, конечно, очень нравились мамины фильмы: она видела ее и у Годара в «Мужском-женском», и у Луи Маля в «Воре»... Марлен везде выглядела свежо и к месту, но ждать от этой милой миниатюрной женщины смертельного выпада с пистолетом против врага, или удара шпагой, или отравления соперницы ядом — нет, эти поступки не значились в актерском амплуа Марлен Жобер.
Страстная, неистовая, способная на самые отчаянные безрассудства Аджани пленяла воображение Евы куда больше.
Решение Евы стать актрисой родители восприняли неоднозначно. Отец-то держался молодцом. После того как его любимая и такая застенчивая сестра Марика снялась в одном из фильмов про похождения Эммануэль в роли лесбиянки по имени Би, он был готов к любому повороту. У Вальтера не осталось никаких сомнений в том, что актерская бацилла поселилась в его доме навечно, как черная плесень. А вот сердце Марлен было разбито. Сама она не так давно завязала с актерством, полностью отдавшись написанию детских книг, и, видит бог, это был самый правильный поступок в ее жизни. Да, она снималась в свое время и у Годара, и у Лелуша, но ничего кроме вечного стресса и кошмарной неудовлетворенности собой взамен не получила.
И Марлен, как никто другой, понимала, насколько губительна эта профессия для Евы с ее нестабильной нервной системой. Ранимая болезненная девочка, погрязшая в иллюзиях, узнающая мир из книг, — что ждет ее на этом пути?! Если бы в актрисы пошла Джой, спокойная, собранная и настырная, Марлен куда меньше переживала бы. Но… ничего не поделаешь. Не уберегли.
Следующие пять лет своей жизни Ева вкалывала по-черному. На курсах у Евы Сен-Поль царила строжайшая дисциплина. Дамочка разве что хлыстом не хлестала учеников, вдалбливая им в головы, что без упорства и каторжного труда участь их незавидна. Помимо Парижа Ева училась актерскому ремеслу и в Лондоне, в школе Уэббера Дугласа. Вернувшись во Францию, она сразу получила несколько ролей в театре.
Пьеса «Тюркаре» вообще удостоилась громкой премьеры с аплодисментами публики и положительными рецензиями критиков. В первом ряду сидели родители Евы. Джой рядом с ними, конечно, не было… Впрочем, родная сестра совершенно не интересовала в тот момент юную взволнованную, раскрасневшуюся от счастья актрису. Ян Клаасен подарил ей букет, и Еве, презирающей все эти мелкобуржуазные проявления чувств, все-таки было очень приятно. Ян был ее парнем. Они познакомились в актерской школе и быстро обнаружили, что очень похожи — как могут быть похожи два абсолютных интроверта, изо всех сил старающиеся превратить себя в экстравертов. Ян пробовал себя в актерстве, но быстро переключился на режиссуру, снял несколько короткометражек и, конечно, мечтал стать новым Годаром. Любовные отношения, однако, довольно быстро разочаровали Еву.
В книжных романах это происходило куда красивее. Первые два месяца влюбленная до одержимости в яркого, незаурядного кудрявого студента Яна, она летала, словно на крыльях, а последующие три года... ну, уже не летала. Вся эта волшебная химия, высекающая между ними разноцветные искры, как-то быстро сошла на нет, а почему, кто его знает…
Впрочем, очень скоро в жизни Евы появился человек, затмивший всех мужчин вокруг. Его звали Бернардо Бертолуччи, ему было шестьдесят, и по пятам за ним шла дурная слава одного из самых скандальных и противоречивых режиссеров современности. Бертолуччи утвердил молодую актрису — неприлично красивую, по его мнению, — на главную женскую роль в своем новом фильме «Мечтатели».
Отказаться от съемок в этом, вне всякого сомнения, кошмарном проекте Еву уговаривали все: мама, папа и даже агент, который по идее должен был выступать за, но никак не против.
Больше всех усердствовала, конечно, Марлен. Все знают, что случилось с бедняжкой Марией Шнайдер после съемок у Бертолуччи в «Последнем танго в Париже». Этот ирод довел ее до психбольницы. Даже Марлон Брандо, довольно крепкий мужчина, признался, что после работы с итальянцем чувствовал себя изнасилованным. Такого количества сексуальных сцен не было у актера ни до, ни после… Сценарий фильма «Мечтатели» тоже нельзя назвать пуританским. Он был буквально напичкан откровенными сценами секса с участием троих главных героев: брата и сестры Тео и Изабель и их нового друга — американца Мэтью.
Кстати, именно шокирующая откровенность фильма и стала причиной отказа от съемок Джейка Джилленхола. Джейк, с которым они так подружились на пробах, струсил и сбежал как корабельная крыса, но Ева проявила поразительную твердость духа. Она горой стояла за Бернардо. Он дарит ей ощущение творческой свободы. Он посылает надежду современной молодежи, которая погрязла в мире низких истин. Он — последний гений мирового кино. И так одинок… Однажды в минуту откровенности Бернардо признался ей, что больше всего в жизни жалеет о том, что у него нет детей. Много работал, не было времени задуматься о семье. А может, причина его бездетности кроется в собственных трудных, мучительных отношениях с отцом, итальянским поэтом и критиком Атилио? Когда в Италии Бернардо забрасывали камнями из-за «Последнего танго в Париже», ему даже присудили четыре месяца тюрьмы условно, — родной отец чуть не отказался от сына…
Эта исповедь великого режиссера поразила Еву. Стоит ли говорить, что теперь она готова была идти за маэстро хоть на костер. Конечно, девочка, которая в школе мучительно краснела, прежде чем отважиться ответить на вопрос учителя, в первые дни съемок у Бернардо едва не падала в обморок от смущения, но он проявлял такую внимательность и деликатность по отношению к актерам. Прямо как отец родной…
После выхода картины Ева ощущала себя порнозвездой. Все говорили с ней только о сексе, но никто не догадался спросить о любви. Бертолуччи снова упрекали во всех смертных грехах, припомнили и Марию Шнайдер с ее загубленной жизнью, и только Ева, как храбрый оловянный солдатик, горой стояла за мастера.
Она вообще никогда не боялась идти против всех. Когда мир ополчился против ее друга, дизайнера Джона Гальяно, который нелицеприятно отозвался о евреях в одном парижском кафе, Ева, еврейка по матери между прочим, единственная не бросила в него камень. Она пыталась защитить и даже в чем-то оправдать этого пусть и невероятно эпатажного, но такого ранимого и тонкого человека.
О том, какую неоценимую услугу оказал ей Бернардо, она поняла лишь спустя несколько лет. Итальянский режиссер дал ей высокий старт. То, чего другие молодые актрисы добиваются годами, с Евой случилось в один момент. Ее заметили с дебютной картины. Ну, были еще самые первые, неудачные пробы у Романа Копполы (она, насмерть перепуганная, затянутая в кожу, зачем-то размахивает пистолетом), но вторые- то, удачные, — сразу у Бернардо.
Изящную и неистовую, с тонкими запястьями и пронзительным взглядом, Еву Грин признали одной из самых красивых европейских актрис. Джорджо Армани заявил, что она напоминает ему сразу всех любимых итальянских див — от Джины Лоллобриджиды до Анны Маньяни, и предложил контракт на рекламу собственной марки. О ней много писали в самых восторженных выражениях, правда, преимущественно в узколобых киножурналах. Появились новые и довольно заманчивые предложения. В амбициозный проект «Царство небесное» Ридли Скотта ее утвердили последней за шесть недель до начала съемок. Режиссер пробовал Грин пять раз — последнюю, пятую пробу она играла с плохо скрытым бешенством, — а после на монтаже вырезал почти всю ее роль. Меньше повезло разве что мальчику, который играл ее сына: талантливого парнишку вырезали вовсе под корень.
Что ж, очень жаль: Ева шикарно сыграла царицу, которая убивает своего ребенка… Именно там, на съемках в Иерусалиме, с ней случилось то, чего она меньше всего ждала. Ева встретила новую любовь.
Нет, Орландо Блум не мог понравиться Еве. Слишком хорошенький, воспитанный, милый. Вокруг него роем крутились девчонки, как пчелы, учуявшие сладкое, но сладкое не привлекало Еву. Ей бы чего поострее… Актер Мартон Чокаш внешне походил на викинга. Под метр девяносто, широкие плечи, гордая голова и каштановые кудри с красноватым оттенком. Он и по жизни был викингом, смелым и отважным путешественником, который никак не мог остановиться. Из родной Новой Зеландии он, потомок воинственных венгров и ирландцев, отчалил в 18 лет и с тех пор все плыл и плыл куда-то.
Словно дрейфующий айсберг, огромный, холодный, загадочный... В юности Мартон исколесил всю Европу: спал под открытым небом в полях и на железнодорожных вокзалах, работал учителем в школе, потом выучился на актера и много снимался: в Австралии, Америке, Европе. В общем, они с Евой были одной группы крови: мятежные, неусидчивые, пребывающие в вечном поиске люди. Главное достижение их отношений — они сразу определили, что не хотят устанавливать никаких границ друг для друга. Мартон по-прежнему желал оставаться свободным айсбергом, и Ева ничего не имела против. Ну не на привязи же его держать… Она и сама меньше всего хотела оказаться привязанной к какому-нибудь ревнивому самцу. Брак для себя Ева определяла как темницу для тела и души. Строить отношения — от одной этой фразы ей уже хотелось просто лечь и уснуть.
Получив открытку с приглашением на свадьбу Джой (тончайшая бумага с запахом ванили, белые розы, два изящно переплетенных кольца), она с ужасом повертела ее в руке — обнаружить в посылке жабу и то было бы приятнее. Все эти годы они с сестрой существовали словно в параллельных вселенных. Виделись в Париже у родителей, как-то выезжали отдыхать втроем с Марлен, но не более того, без особого рвения и восторга с обеих сторон. В какой-то момент многообещающая карьера будущего топ-менеджера Джой Грин дала неожиданный сбой, сестра влюбилась (очень странно, что она на это оказалась способной), да в кого — в потомка каких-то итальянских аристократов. И, конечно, они решили официально оформить отношения, потому что уверены в своих чувствах. Вот же скукотища, а?.. Нет, Ева и Мартон и в страшном сне не пошли бы в мэрию кого-то там уведомлять о своих чувствах.
Они даже не жили вместе. Разве что путешествовали всегда вдвоем. С первых заработков Ева купила квартиру в Лондоне, и Мартон помог ей выбрать красивый, элегантный рояль. Зачем ей нужен рояль, она, честно говоря, тогда и сама не знала… Он предлагал белый, но нет, Ева не могла изменить собственным принципам: только черный. Их довольно нетипичные, свободные от всех предрассудков отношения раздражали журналистов (влюбленные не таскались по барам и вечеринкам, не спускали денежки на шмотки и дорогие украшения), и как-то на пресс-конференции Еву спросили: а не ревновала ли она Мартона к партнерше по фильму «Эон Флакс» Шарлиз Терон?
— К кому? — удивилась Ева. — И как такая глупость пришла вам в голову?! Я же куда красивее… Ну да, там сидели американские журналисты, и, конечно, они посчитали, что Ева намеренно оскорбила их любимейшую звезду Шарлиз Терон.
Оказалось, что американцы вдобавок к их прочим грехам терпеть не могут французов. Но Еву в Америке больше всего огорчало не это и даже не дикая по своим масштабам антиникотиновая кампания, а отсутствие интересных ролей. Ей из фильма в фильм предлагали играть просто красивую женщину, вазу в тени главного героя. Быть вазой ей — актрисе европейской школы, не знавшей пощады в работе, годами корпевшей над своим английским… Но американские режиссеры не понимали и не принимали мрачноватый, готический стиль этой, бесспорно, весьма своеобразной французской актрисы. Ее встречи с голливудскими режиссерами обычно заканчивались на довольно минорной ноте.
— Даже не знаю, что с вами делать, — однажды признался один далеко не последний здесь режиссер. — Вы такая… темная…
— А может, это вы просто напрочь лишены воображения? — отчеканила Ева и, сверкнув глазами, густо обведенными черными тенями, гордо ушла, пружиня шаг в своих громоздких военных ботинках идеального черного цвета. При этом полы ее черного как ночь плаща развевались за спиной, словно крылья.
Да что там американцы… Косяки случались и с хвалеными шведскими интеллектуалами. С Ларсом фон Триером вышло кошмарное недоразумение. Он, кумир ее актерской души, пригласил Еву на главную женскую роль в «Антихристе». Но прочитав сценарий, Ева впала в жуткую тоску: такого мрака и беспредела, в который собирался погрузиться Триер, даже она не выдержала бы.
На это невозможно было согласиться… Два месяца длились эти странные и ни к чему не приведшие переговоры. Позже оскорбленный режиссер заявил, что у него попросту украли время мисс Грин и ее тупые агенты. Вот Уильям Дефо так рвался у него сниматься, что буквально забрасывал факсами, а Шарлотта Генсбур на коленях умоляла отдать главную женскую роль ей… «Вот пусть она и играет, — злобно парировала Ева. — Трудно найти другую французскую актрису с таким чудовищным английским…»
Ну вот, обидела Генсбур, а ведь, честное слово, не хотела. Да пусть живет и играет сексуально озабоченных шизофреничек.
Бедная Ева уже почти отчаялась найти достойную роль (ну сыграла лесбиянку, потом одну ослепшую девушку — все так, по мелочи), когда прямо как в диснеевской сказке произошло небывалое чудо…
Они были созданы друг для друга.
Как хлеб для вина, а суша для моря. Это было видно даже невооруженным глазом, но Тим Бертон, чудаковатый взъерошенный мужчина, не мог отказать себе в удовольствии помучить хорошенькую молодую актрису и приглашал ее на собеседование трижды. В самом деле, почему она полагает, что справится с ролью ведьмы? Разве в ней есть что-то… м-м… ведьмовское? О да, она уже играла ведьму в «Золотом компасе». О да, еще чуть-чуть — и она сама научится варить зелье, нет, только не приворотное, от мужчин, знаете ли, одни проблемы. Есть ли у нее бойфренд? Боже упаси. С Мартоном они расстались, она совершенно одинока и, заметьте, ничуть не тяготится своей участью.
Что ж, это было ему очень понятно: Бертон опытным путем нашел правильное расстояние для сохранения своего брака. Неофициального, кстати. Как только они с Хеленой Бонем-Картер разъехались в разные дома, через дорогу друг от друга, отношения приблизились к идеальным. Хелена, к слову, тоже очень хотела играть эту чудную, даже странную роль… Но ему нужна девушка, уж прости, дорогая Хелена, немного помоложе. Именно в Еве Грин он нашел все, что так ценил: эксцентричность, граничащую с легким безумием (пожалуй, он был первым из мировых режиссеров, кого приятно порадовал ее череп на пальце), бурный водопад эмоций, остроту и резкость — он, застенчивый ипохондрик, на самом деле обожал резких и вспыльчивых женщин. Злая и прекрасная, Ева Грин получила роль ведьмы Анжелики в бертоновском фильме «Мрачные тени».
Но ей пришлось попотеть. Она худела ради узкого корсета, — а пара листочков салата на ужин для нее чреваты дурным настроением с утра, — и снова занималась с преподавателем: продюсерам нужен был определенный американский акцент. В первый съемочный день ей пожал руку Джонни Депп. «Добро пожаловать на борт», — ласково сказал Джонни, и если бы не его крепкий и многолетний брак с соотечественницей Евы Ванессой Паради, она не устояла бы… Впрочем, некогда мятежный Джонни в свободное время теперь вел себя как типичный буржуа: постоянно названивал детям или читал. Скукота…
После трех месяцев съемок Ева и Тим Бертон расстались друзьями. Он на прощание подарил ей гигантского засушенного жука с радужной спинкой и дал наводку на один мало кому известный магазин в Нью-Йорке.
Пожалуй, наличие этого магазина примирило Еву с существованием такой тупой и бестолковой страны, как Америка: в этом укромном уголке продавались настоящие кости, черепа, засушенные бабочки, жуки и прочие совершенно неведомые ей доселе насекомые. Такого рая она не встречала даже в Лондоне. На радостях Ева скупила половину магазина. Даже для сестры взяла засушенную гусеницу в банке, хотя вряд ли у той хватит ума оценить такую чудесную вещь. Джой окончательно осела в какой-то глухой деревеньке в Нормандии. Они с мужем родили ребенка (какая банальщина, просто неудобно за них), а теперь заняты строительством фермы по разведению лошадей (странно, что это не парфюмерный концерн или космодром). Нет, их отношения с сестрой с годами не стали теплее, и от одного вида ее чванливого итальянца актрису воротит, но… из золотистой блондинки Джой перекрасилась в брюнетку, и это внушает Еве некоторую надежду на возможное сближение...
Подпишись на наш канал в Telegram