В сентябре 2012 года на скамье подсудимых во Франции оказались два странных, никому прежде не известных человека — 48-летний худой и вертлявый Тьерри Тилли и 65-летний угрюмый и непроницаемый Жак Гонсалес. Эти двое совершили, наверное, самую загадочную аферу века — преступление, которое уже вошло в Книгу рекордов Гиннесса, «прославив» всех его участников. Потрясенные журналисты гадают, как такое вообще могло произойти?
Потерпевшие — а это три поколения уважаемой французской семьи де Ведрин, потомки древнего протестантского аристократического рода — заняли в зале суда несколько скамей.
С этим семейством случилось нечто невероятное: за восемь лет эти образованные, трезвые, вполне расчетливые современные люди совершенно добровольно отдали мошенникам четыре с половиной миллиона евро, распродав практически всю недвижимость, не один век принадлежавшую семье. Мало того — все это время потерпевшие боготворили мошенников, считали их своими защитниками и благодетелями. Расследование затянулось на несколько лет — отчасти еще и потому, что во французской, да и вообще в европейской юриспруденции этому делу по сути невозможно было найти прецедент.
А все началось с того, что в феврале 1999 года директриса парижской школы по подготовке секретарш Гислен де Ведрин, абсолютно здравомыслящая 51-летняя дама, наняла на должность тренера-психолога некоего молодого человека по имени Тьерри Тилли.
До этого месье Тилли сотрудничал с одним парижским театром, где с успехом внедрил учебную программу по тренировке памяти актеров, давшую, по его словам, поразительные результаты. Тот же тренинг он собирался вести и в школе секретарш, пообещав, что уровень запоминания у его студенток повысится аж на 200 процентов. Госпожа де Ведрин уже была наслышана о чудо-педагоге от известной французской актрисы Клотид Куро, подруги своей дочери, и взяла нового сотрудника без раздумий и промедлений. Поначалу все шло прекрасно, по крайней мере сама Гислен не замечала решительно ничего необычного в своих отношениях с Тилли. Однако бывшие преподаватели и сотрудники школы придерживались другого мнения — во время судебного заседания они в один голос заявили, что новичок как-то уж слишком быстро сумел втереться в доверие к мадам начальнице, которая до того совершенно не была склонна к фамильярным и даже просто приятельским отношениям с подчиненными.
Напротив, Гислен де Ведрин всегда отличалась некоторой заносчивостью и высокомерием, никогда не забывала, что она аристократка, ежедневно носила на работу два убедительных бриллиантовых кольца, на которые с завистью косилась женская половина школы. Все знали, что у разветвленного семейства де Ведрин денег куры не клюют и что все они, включая Гислен, работают в основном от скуки, чтобы хоть чем-то себя занять.
Муж Гислен — Жан Маршан, вышедший на пенсию финансовый журналист, рассказал суду, что в свое время он был совершенно изумлен, когда супруга пригласила к ним на воскресный семейный обед своего нового сотрудника Тьерри Тилли.
Едва этот «развязный наглец» переступил порог их особняка, Маршану сразу стало ясно, что этот человек, как минимум, не знаком с этикетом и приличиями: он глупо вытаращился на служанку, да еще и подмигнул ей, вместо того чтобы отдать шляпу и зонтик, чего она, собственно, от него ждала. К семичасовому ужину Тилли явился не в тройке, как неписано полагалось в семействе де Ведрин, а в обычном костюме. За столом Маршан заметил, что их новый гость не слишком искусно управляется с ассортиментом столовых приборов, видимо не особо представляя, какая вилка или нож для какого блюда предназначены. Словом, супруг Гислен искренне недоумевал, каким образом подобный субъект оказался у них за обеденным столом.
В ответ на его недоумение Гислен заявила, что Тьерри — милейший человек и душа компании. Оказывается, месье Тилли поведал Гислен, что он тоже происходит из старинного и очень знатного католического рода, но сейчас по разным причинам его семья переживает не лучшие времена. Однако на вопрос Жана Маршана, какую же из парижских католических церквей, где еще сохранился дух старой веры, предпочитает господин Тилли, их гость внезапно смутился и заявил, что «это секрет».
— Но когда-нибудь я обязательно расскажу вам, что это за церковь, — обворожительно улыбнулся гость.
Как бы то ни было, но необъяснимая симпатия Гислен к Тьерри привела к тому, что довольно быстро он сделался почти своим человеком в большом и очень дружном клане де Ведрин, объединившем несколько поколений.
В тот момент, когда к ним внедрился Тилли, еще была жива глава этого клана — 90-летняя Гийомет де Ведрин, ухоженная старушка, почти глухая, но согласно кивающая в ответ на любую речь.
В наше время, наверное, найдется не много столь дружных семейств, все выходные и праздники проводящих вместе и неизменно радующихся компании друг друга. Два родных брата Гислен — Филипп и Шарль-Анри — разнились, как день и ночь. Филипп просто прожигал жизнь со своей последней любовницей Брижитт, бездумно растрачивая наследство отца; зато Шарль-Анри был успешным врачом-гинекологом с огромной практикой. Вечно обвешанный четырьмя неумолкающими телефонами, он днем и ночью отвечал на звонки, требующие его немедленной консультации.
Словом, Тьерри попал в самое изысканное светское общество, где весьма неплохо проводил время — у всех членов клана де Ведрин имелись свои «фишки» и свои излюбленные способы развлекать гостей: у Гислен — музыкальные концерты с «живой музыкой», у доктора Шарля-Анри — невероятные обеды из восьми-девяти перемен блюд, «как раньше едали французские короли»; слабостью бонвивана Филиппа были знаменитости — он дружил с Анни Жирардо, Тьерри Лермиттом, Пьером Ришаром и обоими его сыновьями… Несколько раз Тьерри оказывался с Ришаром за одним столом и даже показал знаменитому комику маленький фокус, как запомнить с одного взгляда четыре страницы текста.
Кроме самой мадам Гислен Тьерри Тилли особенно подружился с молоденькой и хорошенькой Гийеметт де Ведрин, дочерью Гислен и Жана Маршана.
На суде растерянная и огорченная Гийеметт, избегая смотреть на скамью подсудимых, на которой нервно ерзал ее бывший belle amie, рассказала, что однажды под Рождество Тьерри, выпив немного больше обычного своего любимого бордо из фамильных виноградников их семьи, раскрасневшийся и взволнованный, вдруг по секрету заявил Гийеметт, что он вовсе не тот, кем кажется; на самом деле он секретный агент очень высокого ранга, защищающий потомков семьи де Ведрин от алчных масонов, которые до сих пор стремятся причинить им вред. Гийеметт смутно понимала значение слова «масоны», знала только, что оно связано с чем-то мистическим. И, сказать по правде, до этого неожиданного признания она не находила в Тьерри ничего особо мистического или таинственного — напротив, Тилли производил на нее впечатление человека вполне приземленного и практичного.
Может быть, она тоже излишне увлеклась вином в тот вечер? Или телевизионные стереотипы сделали свое дело: мол, настоящий «тайный агент» всегда выглядит подчеркнуто обыденно, чтобы вы никогда не догадались…
Откровения Тьерри на этом не кончились. Понизив голос почти до шепота, он сказал девушке:
— Члены вашей семьи даже не подозревают, кем являются на самом деле. Вы не просто современные люди, дорожащие остатками былой роскоши, вы — потомки древнейшего рода тамплиеров, который некогда входил во всемирную организацию «Мировой баланс», основанную самими рыцарями Круглого стола во главе с самим королем Артуром для борьбы с мировым злом.
Сейчас Гийеметт не может понять, как она могла тогда поверить во всю эту галиматью; но вспоминая свое состояние в тот вечер, она призналась, что поведанная Тилли информация вовсе не показалась ей абсурдной.
Нет, она никогда не увлекалась ни королем Артуром, ни рыцарями Круглого стола… Тем не менее в ту же ночь девушка полезла в Интернет и выудила оттуда предостаточно красивых сказок на эту тему. У нее в душе не шевельнулось никаких сомнений, что та дичь, которой угостил ее Тилли, является чистой правдой. Иначе она не рассказала бы обо всем этом своей матери — Гислен.
Адвокат Тьерри Тилли атаковал Гийеметт и Гислен де Ведрин вопросами: в чем же виноват его подзащитный, если они обе, находясь в здравом уме и твердой памяти, оказались способны поверить в весь этот бред?
Гислен, нервно теребя на груди цепочку, смотрела на судей и в зрительный зал с недоумением и повторяла только одно:
— Я не понимаю, как я могла поверить тому, что он тайный агент, и тому, что на нас охотятся масоны, и что он подослан к нам из специальной, «очень секретной» организации, чтобы защищать нашу безопасность.
Впрочем, Гислен добавила, что Тьерри подтверждал свои заоблачные связи тем, что периодически, когда ему кто-то звонил на мобильный, он понижал голос, прикрывал трубку рукой и делал очень многозначительное лицо; часто он почтительно повторял в трубку: «Да, господин президент, разумеется, господин президент…» Наконец судья не выдержал:
— Неужели, мадам, глядя на этого человека, возможно поверить, что он действительно знаком с людьми такого ранга?
Увы, каким-то непостижимым образом Гислен в это поверила.
Слабым голосом женщина рассказала: после того как Тилли внушил ей, что за их семьей вот уже несколько веков охотятся враги-масоны, она обратилась к своей ныне покойной матушке Гийеметт де Ведрин, и та подтвердила, что действительно в XIX веке какие-то Пижу, владельцы огромных богатств, родом из Бордо, вроде как ни с того ни с сего ополчились на де Ведрин и много лет судились с ними из-за обширной территории пахотных земель, в результате чего самым нечистоплотным образом отхватили у семьи жирный кусок фамильного состояния. Когда Гислен поделилась этими сведениями с Тилли, тот удовлетворенно воскликнул, что все так и есть, «эти Пижу — известные и очень опасные масоны», а их потомки до сих пор вредят семейству де Ведрин.
Что было потом?
Потом началось самое невероятное. В один прекрасный день один из бухгалтеров украл казенные деньги в школе Гислен де Ведрин и скрылся; в этом событии не было ровным счетом ничего мистического — в Париже такое случается сплошь и рядом, но Гислен восприняла эту неприятность весьма своеобразно. На суде было непросто вытянуть из растерянной и чувствующей себя униженной мадам де Ведрин подробности того фантастического утра.
У нее в тот день все валилось из рук, она огрызнулась на мужа; битый час не могла найти в своей сумочке губную помаду, чуть ли не впервые в жизни не уложила перед выходом волосы — так и выскочила из дому растрепанной.
Кажется, она ворвалась к себе в офис в полдевятого утра и совершенно не удивилась, что Тилли по-домашнему с закатанными рукавами рубашки пьет свежесваренный кофе, удобно устроившись на диване в ее кабинете. Даже не поздоровавшись, Гислен дрожащими руками стала доставать из сумочки чеки, ценные бумаги и прочие финансовые документы; у нее в голове вертелось только одно: скорее, скорее отдать все это Тилли, если она этого не сделает, ее ограбят, лишат всех денег, обведут вокруг пальца.
— Кто же, мадам де Ведрин, по-вашему мог совершить это ограбление? — уточнил судья и с любопытством воззрился на потерпевшую.
— Враги, — пунцовея от кончиков волос до самой груди, пролепетала мадам де Ведрин. — Ваша честь, теперь мне и самой все это кажется невероятным. Как я могла дойти до того, чтобы отдать ему в управление все финансовые активы школы…
Рыжеволосая толстая мадам Мишле, бывшая бухгалтер школы секретарш, будучи свидетельницей, рассказала суду, что наступил момент, когда ей перестали поступать ведомости на зарплату сотрудникам, и она обратилась за разъяснениями к «этому проходимцу» Тилли, которого мадам де Ведрин к тому моменту назначила финансовым директором своего заведения.
— Этот наглец заявил, что деньги на зарплату в этом месяце пошли на охрану заведения и его владельцев, поэтому ни цента не осталось! Педагоги меня чуть не разорвали, а с этого — как с гуся вода, он только ухмылялся!
На вопрос судьи, обращенный к мадам де Ведрин, как же она отреагировала на то, что Тьерри растратил все ее деньги, Гислен, снова залившись краской, пролепетала, что в тот момент она испытывала к Тилли только чувство огромной благодарности — он же делал все возможное, чтобы защитить их от врагов!
Возраставшая с каждым днем мания преследования несчастной Гислен де Ведрин дошла до того, что в конце концов она закрыла школу и переехала в фамильный замок в Монфланкене, маленьком очаровательном городке, где издавна селились аристократические семейства.
Семью де Ведрин в Монфланкене знали, разумеется, абсолютно все — от булочника до садовника местного прекрасного парка.
Надо сказать, их немало удивило, что в течение нескольких месяцев 2000 года почти все члены клана де Ведрин, раньше наведывавшиеся в городок лишь время от времени, внезапно решили переехать сюда на постоянное жительство.
В городке начались пересуды: почему вдруг преуспевающий врач-гинеколог Шарль-Анри, брат Гислен, бросил свою процветающую докторскую практику в Бордо, продал особняк и вместе с женой Кристин стали жить здесь. Удивлялись они и тому, что второй брат Гислен — Филипп Ведрин, этот говорливый бонвиван, картежник и бездельник, не расстающийся со своей сандаловой трубкой, тоже вдруг бросил Париж и осел в Монфланкене со своей подругой Брижитт. Сплетничали в городке и про то, что Филипп очень изменился: из пышущего здоровьем краснощекого 56-летнего здоровяка он превратился в бледного, потухшего и неразговорчивого человека.
Первое время членов семьи еще навещали знакомые из местных. Во время слушаний все они в один голос заявили, что достаточно быстро перестали это делать, так как атмосфера в замке аристократического семейства резко изменилась: если раньше здесь обедали и ужинали под взрывы смеха, под несколько скабрезные шутки Шарля-Анри, под картишки, сплетни и обсуждение последних культурных событий или политических новостей, то теперь за столом то и дело зависало непонятное напряженное молчание, все словно чего-то ждали или к чему-то прислушивались, старались — чего никогда раньше не было — поскорее отделаться от гостей, а потом и вовсе перестали их приглашать.
Что же за всем этим стояло? Зачем Гислен закрыла школу?
Зачем семейство де Ведрин, бросив прежнее жилье и занятия, переехало в Монфланкен? Какую роль во всем этом играл Тьерри Тилли, продолжавший регулярно наведываться в замок по субботам и оставшийся, по сути дела, единственным гостем, которому было радо это некогда чрезвычайно разборчивое в связях аристократическое семейство?
Следствие собрало все, что было возможно, относительно личности таинственного, неизвестно откуда взявшегося Тьерри Тилли.
Происхождение Тьерри оказалось весьма скромным; его отец был низкооплачиваемым государственным служащим, а мать — простой домохозяйкой, жили они на окраине города в маленькой убогой квартирке, которой Тьерри всегда стыдился. В школе его дразнили «нищебродом» за то, что он был хуже всех одет — как правило, донашивал вещи за отцом.
Учился Тилли хорошо только по одному предмету — по истории: его коньком были рыцари Круглого стола, тамплиеры и благородные разбойники; он зачитывался приключенческой литературой на эту тему, а все остальные предметы попросту игнорировал. Отец вынудил его поступить после школы на юридическое отделение колледжа в Амосе, но Тилли быстро завязал с учебой. Неуклюжие махинации с ценными бумагами привели его к условной судимости сроком на год, но Тьерри плевал на такие мелочи — он рвался к богатству, полагая, что только «нормальные» дома, в которых он будет жить, и «нормальные бабки», которые будут лежать у него на счету, смоют пятно убожества, которое осквернило все его детство.
Однажды с двумя подельниками они решили ограбить банк, ворвались туда, устроили переполох; Тилли подскочил к кассиру, чтобы забрать выручку, и тут его накрыл приступ неконтролируемой паники. Бросив товарищей, он ринулся бежать — только пятки сверкали. Рухнул камнем на пол в каком-то сарае, сердце колотилось где-то в горле, его всего трясло. После этой истории Тилли, по всей вероятности, понял, что такие великие дела, как нападение на банк, увы, не для его нервов; у него, видимо, слишком тонкая душевная организация. Все это означало, что придется ему поискать другие пути к богатству. Прежде всего деньги нужны были Тьерри для того, чтобы завоевать дочку антиквара с соседней улицы — красавицу Жессику Дьенер, в которую он был безнадежно влюблен с 17 лет, но та скоропалительно выскочила замуж за какого-то хлыща и даже родила ребенка. Однако Тилли не унывал — это его добыча, рано или поздно она ему достанется.
Тьерри было 25 лет, когда умер его дед по отцу, оставив парню небольшое наследство.
Эти деньги Тилли решил потратить только на то, чтобы заполучить Жессику.
Приодевшись, он принялся методично одаривать девушку дорогими подарками, водил по ресторанам и заливал ей в уши бесконечные комплименты, почерпнутые из любимых книжек и потому несколько старомодные. Но скучающей молодой замужней даме, весьма, надо сказать, приземленной в своих ожиданиях, все это было по душе. Забеременев от Тилли, она бросила мужа, и достигший своей первой цели Тьерри перевез ее с ребенком в Париж.
Известно, что тогда Тилли устроился охранником в ювелирный магазин, но, разумеется, его амбиции, да и требовательная жена рядом не давали ему спать спокойно.
И вот именно в то время в одну из своих бесконечных вылазок по Парижу в поисках удачи он и познакомился с Жаком Гонсалесом; это был калека, перемещающийся в инвалидном кресле, однако взгляд его умных жестких глаз, казалось, видел насквозь любого.
Следствие потратило немало усилий, чтобы разыскать этого 65-летнего седого человека, который сейчас находился на скамье подсудимых бок о бок с Тилли, но до сих пор отрицал свою какую бы то ни было причастность к делу де Ведрин; однако на данный момент к признанию Тилли в том, что Гонсалес был организатором дела и его сообщником, прибавились найденные вещественные улики против Гонсалеса.
Тилли называл Жака своим учителем и заявлял, что в течение нескольких месяцев по субботам он прилежно являлся к одиноко живущему в своей захламленной конуре на окраине Парижа Гонсалесу и старался постичь весьма непростую, как оказалось, науку. Эта наука называлась гипнозом, сам Гонзалес, как он поведал Тилли, обучился ей в совершенстве по нескольким неплохим книжкам, попавшим в свое время ему в руки. И в самом деле в квартире Гонсалеса было найдено с десяток книг по гипнозу: от старых, XIX века, до пособий по новейшим техникам эриксоновского гипноза. Однако вовсе не об открытии школы гипноза и не об исцелении людей с его помощью мечтал этот явно прожженный жизнью человек, о прошлом которого следствию так ничего и не удалось узнать, а сам Гонсалес предпочитал держать рот на замке. У Тилли с Жаком оказалась одна общая цель, и цель эта была весьма тривиальна — деньги.
Тилли утверждал, что так до сих пор и не понял, зачем его подельнику, который жил как крот в норе, — один, без семьи, и очень редко выходил из дома, понадобились деньги. В какой-то момент Гонсалес предложил дьявольски изощренный план действий по отношению к сорящим деньгами богачам, которых предписывалось найти Тилли. План этот заключался в том, чтобы с помощью грамотно выстроенного гипноза и внушения подчинить их собственной воле и заставить добровольно расстаться со своим состоянием.
Тилли также признал, что с помощью определенных мнемонических техник Гонсалес научил его запоминать сразу по две-три страницы текста, и именно это умение Тилли применил в парижском театре, куда устроился тренером, работающим с памятью актеров.
Актриса Клотид Куро под совсем небольшим напором Тьерри, так называемым «легким трансом доверия», щедро поделилась со своим педагогом сведениями о внушительных богатствах семейства де Ведрин, с которым она дружила. Далее Гонсалес озвучил план действий: Тьерри втирается в доверие к Гислен, становится другом дома, а все остальное якобы доделает он сам.
На этом признания Тьерри закончились. И его адвокат утверждал, что, собственно, на этом заканчивалась и роль его подзащитного в преступлении. Однако психиатры, психологи и специалисты по гипнозу, долго работавшие с членами семьи де Ведрин, пришли к заключению, что именно Тьерри умело внушил помимо доверия к своей персоне еще и чувство страха и острую манию преследования всем до единого членам семейства де Ведрин, с которыми он встречался.
Внушить любому человеку чувство панического страха даже начинающему гипнотизеру несложно — подобный инструментарий используют мошенники у касс супермаркетов или, скажем, цыганки у станций метро. Однако удерживать у клиента это чувство на пике в течение долгого времени, не давать ему рассеиваться — задача невообразимо более сложная. В этом смысле судебная экспертиза не сомневается — Тьерри Тилли слишком скромен в оценке своих заслуг и степени участия в этой «афере века».
Как бы то ни было, необычные мошенники Тьерри Тилли и Жак Гонсалес блестяще провели задуманную операцию: им удалось буквально вынуть мозги у своих жертв и вставить на их место другие. История злосчастий семейства де Ведрин отнюдь не заканчивается их переездом в фамильный замок в Монфланкене, самые невероятные события ждали бедолаг впереди.
Тьерри Тилли продолжал регулярно навещать своих подопечных в их уютном городке миллионеров.
Он уже знал, что толкнуло их искать убежища в Монфланкене: некоторое время назад Филипп де Ведрин проиграл в карты огромную сумму денег, и в семействе решили, что это конечно же неспроста — кто-то решил его разорить. У Шарля-Анри тоже случились неприятности — его сослуживец, всегда завидовавший врачебной практике коллеги, написал донос: якобы тот занимается подпольными абортами. В семье де Ведрин решили, что сослуживец — на самом деле мерзкий масон и серьезно под них копает. Но это все были цветочки. Гийеметт де Ведрин, дочь Гислен и Жана Маршана, всего полгода назад вышедшая замуж за некоего молодого человека по имени Себастьян, в один прекрасный день призналась Тилли, что она выгнала своего супруга, потому что тот «наговаривал» на Тьерри.
А самый невероятный поступок совершила Гислен де Ведрин. Ей потребовалось немалое мужество, чтобы поведать об этом во всеуслышание на суде.
— Это было так, — волнуясь и теребя пальцы, рассказывала Гислен, ее короткая безупречная стрижка чуть подрагивала в такт словам. — Я вошла в комнату своего мужа Жана, держа в руках засохшие цветы и садовую перчатку, и швырнула их почти ему в лицо. Он остолбенел, а потом стал жутко кричать на меня. Тогда я ему сказала: «Ты агент зла». При этих словах с ним случился припадок бешенства! Он обзывал меня сумасшедшей, мне было очень горько, но я держалась.
Потом я позвонила своему брату Филиппу, он приехал, и мы дали моему мужу полчаса на сборы.
А на следующий день мадам Гислен де Ведрин подала на развод — а ведь она душа в душу прожила со своим мужем не один десяток лет!
На вопрос судьи, что побудило ее совершить череду этих абсурдных действий, Гислен пролепетала, что она исполнила подробную инструкцию Тьерри Тилли, присланную ей по электронной почте. В письме был алгоритм последовательных действий, которые надлежало совершить Гислен: что взять в руки, куда пойти, что сказать. А также описана возможная реакция ее супруга, которая якобы должна была однозначно доказать, что враг и предатель — среди них.
При этих словах подсудимый Тилли взвился и выкрикнул, что он никогда не писал такого письма.
Выяснилось, что так оно и было. Потому что письмо-инструкция, подписанное именем Тьери Тилли, на самом деле было отправлено с домашнего компьютера Жака Гонсалеса. Тилли утверждал, что не имел об этом письме ни малейшего понятия и был потрясен не меньше самой Гислен. Она же не смогла ответить на вопрос, почему столь явно идиотская инструкция не вызвала у нее ни подозрений, ни возражений. Любопытно, что специалисты по нейролингвистическому программированию изучили это послание Гонсалеса и сделали вывод, что оно содержало в себе умело зашифрованный код внушения.
Если Тилли действительно не подозревал о существовании этого странного письма, тогда можно представить себе его удивление и ликование, когда в одно прекрасное солнечное утро в дверь его гостевой комнаты просунулась встревоженная голова Гислен.
Она пришла, чтобы вручить месье Тилли, «их благодетелю и защитнику», чек почти на миллион евро от всех членов их семьи!
Выяснилось, что накануне члены клана де Ведрин, посовещавшись на семейном совете, решили, что не должны экономить на собственной безопасности. И вот теперь Гислен просила Тилли о величайшем одолжении — передать деньги в распоряжение той благородной организации, тайным агентом которой он являлся.
Дальнейшее известно только со слов Тьерри. Якобы у него дрожали руки, когда он прятал в свою сумку чек. Никогда ему не доводилось иметь дело с такими большими деньгами. Якобы ему больше всего на свете не терпелось дозвониться до своего учителя и спросить того — не слишком ли они заигрались?
Тилли якобы исполнил свое благородное намерение и встретился с Гонсалесом в страшный ливень в какой-то загородной харчевне под Парижем. Гонсалеса было не узнать — он отрастил пышную бороду, стал носить вельветовый берет, длинное кашне, на его среднем пальце красовался явно очень дорогой перстень-печатка.
Если верить показаниям Тилли, между сообщниками состоялся примерно такой диалог.
— Ты зачем отправил Гислен такую дичь? — благородно негодовал Тилли.
— Потому что ты перестал ловить мышей, малыш, — отвечал Гонсалес. — Получил какие-то гроши за гребаную секретарскую школу и успокоился!
После этого он потребовал у Тилли отдать ему третью часть полученных от семьи де Ведрин денег, потому что большего Тьерри не заслужил.
Тилли так и поступил.
Что он собирался делать с оставшейся частью? Ясное дело, вложить в недвижимость: его жена Жессика давно мечтала о квартире в Нью-Йорке или в Лос-Анджелесе, самого же Тьерри больше грела мысль об уютненьком домике где-нибудь в Альпах, недалеко от красивого горнолыжного склона.
Строительство трехэтажного особняка в Альбье-Монтрон длилось около полугода, и все это время Тилли колесил между Швейцарией и Францией. Заодно он брал уроки у инструктора горнолыжного спорта и по-детски гордился своими успехами.
Потом еще на полгода он увез семью в путешествие по Америке, где они останавливались в самых дорогих отелях, перемещались на черном Rolls-Royce с шофером и решительно ни в чем себе не отказывали. Когда они вернулись наконец домой во Францию, то семейство де Ведрин, по словам Тилли, было последним, кого ему хотелось бы видеть. По правде говоря, он предпочел бы уже о них забыть, но время от времени ему звонила Гислен и рассказывала, как обстоят дела.
Несчастные продолжали отсиживаться в своем замке в Монфланкене, словно в убежище, никто из них не работал, семейство фактически проедало остатки былой роскоши. Им больше не на что было содержать прислугу, а кое-что из антикварной мебели времен Людовика XVI пришлось продать с аукциона. Все это время члены семьи исправно продолжали переводить средства на свою «безопасность» на счет некоей мифической компании Presswell Enterprises Limited, указанной им Тилли.
В общей сложности Тьерри и Гонсалес получили от де Ведрин около четырех с половиной миллионов евро. Тилли уверял суд, что после его возвращения из Америки он твердо решил выпутаться из этой истории и скрыться, именно поэтому в один прекрасный день он и перевез свою семью в Англию, в Оксфорд. По словам Тьерри, он бывал там несколько раз и ему очень нравился этот старинный уютный городок, расположенный над живописной рекой. Ему пришлось преодолеть яростное упрямство жены Жессики, которая ни за что не желала расставаться с Парижем. К этому времени помимо падчерицы у них с женой уже родилось двое общих детей — дочь Лоан и сын Эрвин. Тилли соврал жене, что в Оксфорд переехала его компьютерная компания, и Жессике пришлось уступить — она не сомневалась, что ее муж является крупным специалистом по IT-технологиям и его участие в жизнедеятельности фирмы крайне необходимо.
Адвокат Тилли настаивал: его клиент к этому моменту так переживал за судьбу своих несчастных жертв, что на нервной почве у него начались головные боли и крапивница (медицинские свидетельства это подтверждали).
Может быть, оно и так; не исключено, что Тилли, по природе ленивый и не склонный к длительному напряжению, в самом деле устал от собственной авантюры. Впрочем, афера эта приобрела такой размах, что, как выяснилось, уже была способна развиваться и без его участия.
В один прекрасный день Тьерри обнаружил в своей электронной почте письмо от Гонсалеса, с которым он якобы уже очень давно не имел никаких контактов.
«Тебе надо принять де Ведрин в Оксфорде, — гласили строчки. — Они хотят находиться под твоей непосредственной опекой. Если ты им откажешь — мы сильно рискуем. Продолжай поддерживать их фантазии».
Вот когда началась форменная фантасмагория! Семейство де Ведрин прибыло на оксфордский вокзал всего лишь с несколькими чемоданами — в них содержалось все, что осталось от их фантастического фамильного богатства: вся недвижимость, а это несколько замков, виллы и городское жилье, была продана в пользу мошенников. Легко себе представить их растерянные, перепуганные лица; все члены семьи страшно похудели, осунулись и больше походили на призраков. Гислен бросилась на шею Тилли, как к родному сыну.
Им всем мерещилось, что за ними постоянно охотятся; куда бы ни пошла Гислен — на почту или в булочную, всюду будто бы находились глаза, смотревшие на нее с угрозой (на суде Тилли и Гонсалес категорически отвергли предположение, что у них имелись какие-либо сообщники или пособники). Филиппу тоже казалось, что стоит ему выйти на улицу, как за ним уже кто-то крадется, и потому он совсем перестал выходить из дома; та же история происходила с Шарлем-Анри. Даже Кристин, жена Шарля-Анри, еще недавно коренастая, крепко сбитая дама, казавшаяся воплощением здравого смысла, превратилась в какую-то ноющую размазню, приклеившуюся к рукаву мужа.
Судья оспросил всех пострадавших, не удивило ли их тогда, что Тилли столь внезапно сбежал в Оксфорд? Филипп, не глядя на судей, ответил за всех: они считали, что в Англии Тьерри, будучи тайным агентом, выполняет секретную миссию высочайшего уровня, а уж какую — это не их ума дело.
Тилли в свою очередь утверждал, что потратил массу времени и сил, помогая де Ведрин снять в Оксфорде жилье; по его словам, он заботился только о том, чтобы их квартиры находились как можно дальше от его собственной, потому что фигуры этих людей постепенно превращались в персонажей его кошмара.
Он посоветовал им «до лучших времен» устроиться работать, чтобы поддержать себя материально и чем-нибудь занять. В конце концов Гислен де Ведрин устроилась продавщицей в супермаркет; бывший доктор Шарль-Анри — садовником, а его жена Кристин — поварихой в крошечную забегаловку. Они все ждали приезда своих детей, которые вслед за родителями тоже собирались унести ноги из Франции.
Разумеется, суд интересовало, как же Тилли продолжал свое гипнотическое воздействие на де Ведрин, если практически с ними не встречался.
То, что в Оксфорде семейство виделось с Тилли очень редко, подтвердили и сами пострадавшие. Подсудимый уверял, что с его стороны всякое воздействие было давным-давно прекращено, а вот Гонсалес продолжал регулярно присылать де Ведрин письма с теми или иными указаниями, подписывая их именем Тилли. Эти письма частично были обнаружены следствием, и в самом деле все они содержали зашифрованные внушения.
Так, в сентябре 2009 года Гислен де Ведрин получила от Тилли письмо, в котором говорилось, что жена Шарля-Анри, Кристин, — единственная изо всей семьи де Ведрин знает название банка, находящегося в Брюсселе, и номер счета, где хранятся несметные сокровища их предков-тамплиеров.
Эти сокровища необходимо как можно скорее оттуда забрать, пока до них не добрались враги.
— Как же вы реагировали на это письмо? — понизив голос, спросил судья Гислен де Ведрин.
Некоторое время женщина лишь прикладывала платок к глазам, мотала головой и отказывалась говорить.
Словом, сначала родственники допрашивали Кристин добром, потому что все они одновременно испытали сильнейший приступ паники и не сомневались, что их жизни зависят от нахождения этого таинственного брюссельского банка. Наступил момент, когда оба брата, Шарль-Анри и Филипп, отправились вместе с Кристин в Брюссель, где за один день прогнали ее по всем банкам, чтобы она «узнала» искомый.
Она не узнала. Это привело членов семьи в отчаяние, и с каждым днем они озлоблялись против Кристин все больше. Дело кончилось тем, что упрямицу заперли в комнате, привязали к стулу и кормили один раз в день, пообещав держать в таком положении до тех пор, пока она не вспомнит то, что нужно!
Однажды Гислен, в которой, несмотря на охватившую их всех паранойю, видимо, прорвалось нечто, похожее на сострадание, подкараулила Тилли у выхода из какого-то магазина и спросила, долго ли еще им мучить Кристин? Мол, она продолжает упираться, но чувствует себя очень плохо, и вообще все это ужасно. Тилли, выглядевший в тот день непривычно растерянным, сказал ей, чтобы они немедленно отпустили Кристин и перестали ее мучить.
Кое-как оправившись, Кристин вышла на свою прежнюю работу, ведь сразу по приезде в Оксфорд она устроилась поварихой в какую-то забегаловку.
После всего пережитого женщина вела себя на работе очень нервно и то и дело рыдала. Ее работодатель Робер Пуже де Сен-Виктор давно удивлялся — как оказалась на подобном месте образованная, знавшая несколько языков француженка с прекрасными манерами, явно помнившая лучшие времена. В конце концов, заподозрив неладное, он подступил к ней с расспросами и был столь настойчив, что несчастная женщина выложила ему все семейные тайны: что их преследуют масоны, что все фамильное богатство утекло, что она не может вспомнить номер счета, что у их семьи есть высокопоставленный благодетель и лишь благодаря ему они еще живы.
Робер решил, что его повариха просто сбрендила, но на всякий случай вызвал полицию. Те потребовали заявления от де Ведрин, но семья отказалась и попросила оставить их в покое. Тем не менее английские детективы связались со своими французскими коллегами, и тут обнаружилось, что в Париже было похожее заявление — а именно от Жана Маршана, бывшего мужа Гислен, в котором тот излагал свои подозрения относительно личности Тилли, явно затевающего какое-то мошенничество в отношении его экс-супруги.
Гислен вспоминает, как была потрясена, увидев на пороге своей убогой оксфордской квартирки бывшего мужа Жана, о котором она часто с тоской вспоминала. Вместе с ним приехали два детектива из французской полиции и эксперт по судебной психиатрии.
Понадобилось не меньше двух недель, чтобы заставить де Ведрин хоть как-то разговориться. Вернуть людей к реальности оказалось еще сложнее. Поначалу семейство дружно заявляло, что они не сдвинутся с места, пока за ними не приедет их защитник Тилли. Тогда им рассказали, что Тьерри Тилли был за неделю до этого, в октябре 2009 года, арестован на швейцарской границе. Для того чтобы де Ведрин поверили в эту «наглую, чудовищную ложь», им пришлось несколько раз показать видео, запечатлевшее Тилли за решеткой французской тюрьмы.
С тех пор как членов семьи сумели привести в нормальное психическое состояние, они не уставали поражаться той невероятной истории, в которую оказались вовлечены. Давая многочисленные интервью рвущимся к ним наперебой газетам, журналам и телевидению, несчастные твердили лишь одно — кто-то словно вынул у них мозги.
Как бы то ни было, Тилли и его сообщника уже лестно окрестили «преступниками уровня Леонардо да Винчи»; а Книга рекордов Гиннесса назвала это преступление «самым изощренным за всю мировую историю».
P.S. Некоторое время назад Гислен де Ведрин благополучно воссоединилась со своим мужем Жаном Маршаном; их дочь Гийеметт — со своим мужем Себастьяном. Члены семейства, до этого перессорившиеся между собой, окончательно помирились, попросили друг у друга прощения и теперь надеются хотя бы частично вернуть свое состояние.
Подпишись на наш канал в Telegram