В день моего появления на свет папа был на гастролях в Германии. На сцену военного гарнизона вышел конферансье Олег Анофриев и объявил зрителям: «Дорогие товарищи! Сегодня произошло очень важное событие. Авдотья Никитична... стала отцом!» Зал весело зааплодировал…
Мои родители познакомились за год до этого события на пляже в Ялте. А виновником их знакомства стал мой дядя, известный артист Михаил Державин.
Тем летом моя мама, Танечка Державина, решила отдохнуть с братом Мишей и его женой Ниной Буденной в ялтинском санатории.
Накануне отъезда она очень неудачно сделала себе маникюр: рванула крышку пузырька с лаком и стеклом перерезала сухожилие на пальце. В больнице ей даже сделали операцию — вытягивали сухожилие и накладывали швы. Так что мама отправилась к морю с забинтованной по локоть рукой.
В первый же день после приезда они все втроем пошли на городской пляж. В Ялте только что с громким успехом прошли концерты Авдотьи Никитичны и Вероники Маврикиевны, которых играли Боря Владимиров с Вадимом Тонковым. Перед отъездом в Москву артисты решили искупаться. Вдруг видят — Миша Державин, а рядом загорает молоденькая, хорошенькая девушка.
Папа тут же подсел к Мише: «А кто эта девушка с гипсом?» — «Танечка, моя младшая сестра».
Мой дядя их и познакомил. Все сразу же заметили, что Борису очень понравилась Таня. Как потом мне рассказывала мама: «Боря тут же стал передо мной безумно выпендриваться». Не знаю, обратил бы папа внимание на маму, если бы не ее перевязанная рука?
— А вашей маме эта встреча запомнилась?
— Думаю, на следующий же день она о ней забыла.
К этому моменту мама развелась с мужем, у нее было много романов со знаменитыми актерами, и на недостаток мужского внимания она не жаловалась.
Ее первый муж, обладатель шикарной внешности и редкого имени Гарри Дунц, был артистом Театра им.
Евг. Вахтангова и сыном латышского стрелка. В Вахтанговском служил и папа Миши и Тани — народный артист России, лауреат Сталинской премии Михаил Степанович Державин. Семья Державиных жила на улице Вахтангова рядом с театром.
Гарик Дунц был частым гостем в доме Державиных, он дружил с мужем маминой сестры Ани. Последний все время подтрунивал над ним: «Вот было бы здорово, если бы ты женился на второй сестре!» Так и произошло. Гарри стал ухаживать за мамой, когда она еще училась в школе. А спустя два года сделал ей предложение.
Дунц играл в знаменитой «Принцессе Турандот» Бараха. Юрий Яковлев в роли Панталоне все время шутил на сцене, импровизировал. Однажды отпустил шутку, которая потом стала крылатой: «А что, если посыпать… Дунцем?»
По словам мамы, Гарик ее очень ревновал. Мама была хороша собой, да и способностями не обижена. Она решила сдавать экзамены в Щукинское училище, но срезалась на конкурсе. Как выяснилось впоследствии, ревнивый муж так боялся ее потерять, что стал умолять своих коллег в приемной комиссии не зачислять его жену в училище. И ему пошли навстречу. Его первая жена была актрисой, он уже знал, что это такое: «Хочу, чтобы жена у меня была нормальная!» Мама хотела поступать на второй год, но Гарри ее отговорил. Впрочем, это ему не помогло, через шесть лет они все равно развелись.
— А когда же ваши родители снова встретились?
— Почти через месяц после мимолетного знакомства.
Совершенно случайно. Мама вернулась из Ялты, пошла в гости на день рождения к подруге — Саша Соколова работала администратором в «Лужниках». И вдруг звонок в дверь — входят Борис с Вадимом. Они, отыграв концерт в «Лужниках», зашли поздравить именинницу.
Боря увидел Таню и остолбенел. За столом они как бы случайно оказались рядом. Вдруг он громко шепнул соседке на ухо: «Умоляю! Будь моей женой и роди мне ребенка…» Гости тут же перестали стучать вилками.
В тот момент у мамы был бурный роман с артистом Театра сатиры, в «Кабачке 13 стульев» он блистал в одной из главных ролей.
Они тайно встречались. У этого артиста очень серьезно болела жена, так что ни о каком разводе и речи не могло быть. Пойти с мамой ее ухажер по понятным причинам не мог, но позвонил имениннице и поздравил ее. А потом попросил к телефону маму. «Как дела, Танюша? Звоню из театра после спектакля… Мы увидимся?» — «Ты знаешь… извини, но я выхожу замуж».
Он там, конечно, упал в обморок. Сходила, что называется, на день рождения!
С тех пор их тайные встречи прекратились. Вообще судьба этого маминого поклонника оказалась трагической. Много лет спустя соседка нашла его и жену лежащими в разных комнатах. Она умерла первой, он пережил жену всего на несколько часов… — Неужели слова малознакомого мужчины «роди мне ребенка» так магически подействовали на вашу маму?
— Думаю, папа сказал ей именно то, о чем она давно мечтала.
Маме было уже за 30. Она даже как-то призналась моей бабушке: «Я что-то родить хочу…» Та не на шутку испугалась: «Таня, рожай, но только официально, от мужа! А то я не смогу пройти по нашей улице Вахтангова! Мне будет стыдно…»
Мама действительно ничего не знала о своем будущем муже. О себе он рассказывал ей скупо, урывками. Родители в разводе. Отец — юрист, мама поет в церковном хоре.
Их отношения развивались настолько стремительно, что думать было некогда. Мама с папой не расставались, он брал ее с собой даже на гастроли.
Это могло показаться безрассудным, но мама доверилась интуиции. Она ни секунды не сомневалась в серьезности намерений жениха. Представляя невесту своим друзьям, папа повторял: «Это единственная женщина, от которой я хочу иметь детей».
Когда мои родители подали заявление в загс, папа подошел к Мише-большому и, как полагается, спросил: «Ты не будешь против, если я женюсь на твоей сестре?» Тот с удовольствием благословил их брак.
20 ноября, ровно через месяц после того знаменательного дня рождения, они поженились.
— Но ведь Борис Павлович был до вашей мамы женат, и не раз…
— Он ей в этом не признавался. Твердил только: «Ты у меня единственная!
Кроме тебя у меня никого не было…» В подтверждение принес в загс девственно чистый паспорт. То ли штампы вывел, то ли паспорт поменял — это тайна, покрытая мраком…
Как-то спустя время Марта Тонкова, жена Маврикиевны, приоткрыла маме глаза на прошлое ее мужа. Оказывается, между первой и второй женой у папы был безумный роман с однокурсницей чешкой Иржиной.
Ради этой красавицы папа даже развелся с женой, едва ли не сразу же после свадьбы. Они с Иржиной планировали после училища уехать в Чехословакию. Но тут разыгралась драма, вернее, трагикомедия.
На какой-то вечеринке в студенческом общежитии папа приревновал Иржину — слишком уж пылко она обнималась в танце с каким-то молодым человеком.
Папа пытался увести Иржину домой, а она ни в какую! Тогда он в приступе ярости прикусил ей кончик носа! Да так сильно, что потом в больнице швы накладывали. Шрамы от зубов не в меру ревнивого жениха остались у Иржины, видимо, на всю жизнь...
Дело приняло серьезный, я бы сказал, международный оборот. «Отелло» собирались исключить из института, но его спас педагог Юрий Завадский. Ему удалось уговорить Иржину не подавать заявление в милицию, конфликт решили полюбовно. Дело удалось замять, папу оставили в ГИТИСе.
Однажды маме позвонила одна дама и попросила отдать ей какие-то фотографии. Это, оказывается, была его вторая жена — Элеонора Прохницкая. Впоследствии она стала женой Эмиля Кио… Но маму мало интересовало прошлое мужа.
Будучи уже взрослым, я все время у нее допытывался: «А что тебе так в папе понравилось, раз ты сразу согласилась за него замуж пойти?
«Да-а-а…— смеется мама над своим легкомыслием. — Действительно, вроде не красавец... а чем-то меня затронул. Наверное, обаянием завоевал». А потом добавляет: «Мишка, ты — копия своего отца! То же море обаяния! Одно слово — Владимиров»…
— Но вы не только преемник фамилии артиста Бориса Владимирова, но и с другой стороны, маминой, продолжаете актерскую династию Державиных!
— Если разбираться глубже, мама должна была носить фамилию Захарова. Дело в том, что когда мой дед поступал в театральное училище, среди первокурсников оказалось сразу три однофамильца.
Борис Васильевич Щукин вызвал его к себе: «Как фамилия вашей мамы?» — «Державина».
И ректор училища посоветовал взять будущему артисту сценический псевдоним. Вот деда и записали Державиным. Эта фамилия передалась его детям по наследству. Мой дядя Миша стал известным актером под фамилией Державин.
Самое забавное, что и мой папа, Борис Владимиров, тоже взял фамилию матери. Ему показалось, что фамилия отца, Сыромятников, не очень звучит. Сколько раз и мне друзья советовали: «Возьми фамилию мамы. Будешь Державиным». А зачем? Мне нравится, что меня узнают не по фамилии, а по моим ролям в кино и театре. Я очень много снимаюсь: «ДМБ», «Даун Хаус», «Кандагар», «9 рота», «Бригада» и многие, многие другие фильмы, в которых я играю разных людей.
Мои герои в кино в чем-то меня напоминают: они не всегда положительные, но зато открытые, разбитные и веселые люди.
Мало кто из зрителей знает, что я сын того самого Владимирова. Но существует Интернет… И все чаще я слышу удивленный возглас: «Ой, да вы сын Авдотьи Никитичны!»
— А как семья Державиных приняла вашего отца?
— Безоговорочно! Мужа младшей Танечки обожали. А папа был счастлив породниться с Державиными…
Отец даже Мишей назвал меня в честь своего знаменитого тестя Михаила Степановича Державина, чьим огромным поклонником он был, все его роли в Театре им.
Евг. Вахтангова знал наизусть. А с дядей Мишей они были в прекрасных отношениях. Папа при встрече с ним все время говорил: «Талантище! Я тебя обожаю!» А дядя всегда восхищался дуэтом Вероники Маврикиевны и Авдотьи Никитичны и не уставал повторять: «Боря, ты гений!»
Крошечная квартирка Державиных, в которой жила бабушка, а сейчас мама, безумно дорога моему сердцу, ведь ее стены помнят столько всего!
Это наше родовое гнездо. Как собирались актеры в этой квартире много лет назад, так собираются и поныне. После спектакля все спешили на веселые посиделки к дедушке, потом эта традиция соблюдалась при дяде Мише, а когда я поступил в Щукинское училище, вся студенческая компания умещалась уже в моей 15-метровой комнатке.
У меня с бабушкой всегда были необыкновенно теплые отношения.
Она застала то время, когда я стал актером. Бабушка умерла у меня на руках буквально за 20 минут до Нового года. Вокруг крики, веселье, шум петард, а мы с врачами «скорой помощи» пытаемся спасти мою любимую бабушку. Я часто навещаю могилу бабушки и дедушки — Михаила и Ираиды Державиных, ухаживаю за ней…
— Ходили легенды, что Борис Павлович был сумасшедшим отцом, это правда?
— Родился я ровно через год после родительской свадьбы. Папа очень ждал появления ребенка, все время звонил и беспокоился, как там мама.
Когда папа узнал, что его любимый «беленький котеночек с голубенькими глазками» (именно так он ласково называл маму) родил ему сына, чуть с ума не сошел от счастья!
Из роддома мама прислала домой записку: «Родила просто вылитую Авдотью Никитичну!»
Папа вернулся из-за границы через две недели после моего рождения с целым контейнером, набитым детским «приданым»: распашонки, бутылочки, соски, грелки, тарелки, чашки и даже красивый голубой горшок. У меня всегда было все самое лучшее, импортное.
Родители меня обожали, ведь я был их единственным ребенком. Маме тогда уже исполнилось 34 года, а папе было почти 45… Наверное, поэтому папа меня очень любил и страшно баловал.
Помню, в детстве я обожал мороженое.
Рядом с нашим домом стоял лоток с мороженым, но почему-то мой любимый сахарный рожок все время расхватывали. Так папа специально подружился с продавщицей, чтобы она оставляла для него мороженое. Он этими рожками забивал весь морозильник.
Когда я был маленький, меня все принимали за девочку. Как говорит мама: «Ты был очень хорошенький, светленький». Но я на это страшно обижался. Когда мне было года три, двоюродная сестра повела меня на елку в Кремль. Актер, исполнявший роль Деда Мороза, стал договариваться с сестрой: «Можно мы вашего ребенка вызовем на сцену?». Она долго отнекивалась: «Не знаю, наш мальчик такой застенчивый».
Причем несколько раз повторила: мальчик, мальчик… Дед Мороз все-таки вытащил меня на сцену и громко спросил: «Ну а тебя, девочка, как зовут?» Я замялся и, чтобы его не обидеть, тихо ответил: «Я забыла-а-а…»
Однажды друг нашей семьи подарил мне настоящий солдатский ремень. Как-то дядя Миша собрался в булочную и взял меня с собой. Мама решила одеть меня в обновки, привезенные папой из-за границы: кожаное пальто и «казаки». Я для солидности подпоясал пальто солдатским ремнем. При виде меня продавщица в магазине восхищенно всплеснула руками: «Ой, какая очаровательная девочка!» А я, сильно картавя, сурово ответил: «Тетя, не на лицо надо смотреть, а на рррэмень! Какая я вам девочка?!»
Папа никогда меня не наказывал. Если мама могла за шалость иногда и шлепнуть, то он даже пальцем не тронул.
Например, помню, как я подстриг ножницами дорогой торшер.
Мне не понравилась на нем бахрома. Мама потом каждый раз разворачивала этот торшер к стене, чтобы не были видны проплешины на нем.
Только раз отец повысил на меня голос. Из Афганистана, где они вместе с Лещенко и Винокуром давали концерты, он привез оружие: шлемы, пистолет, ружье. Пистолет был, конечно, уже списанный, но тем не менее настоящий. Однажды, думая, что папа ушел, я прокрался в его кабинет. Когда он застукал меня с пистолетом в руках, страшно орал…
Помню, как во 2-м классе папа с Тонковым дали в моей школе шефский концерт. Народу в зал набилось столько, что чуть ли не на люстрах висели.
А потом старшеклассники подходили и почтительно спрашивали: «А правда, что Авдотья Никитична — твой папа? Обалдеть!»
Как-то меня в девять лет отпустили одного во двор. 22 декабря. Мороз. Я гуляю в обновках. Дядя Миша мне привез из Канады «аляску» с капюшоном, а папа подарил шапку-петушок с логотипом «Д». Это была настоящая динамовская шапка – подарок самого Льва Яшина.
У нас во дворе стоял компрессор для отбивки асфальта. Меня очень заинтересовал прикрепленный сзади компрессора бак с соляркой. Я вокруг него два дня крутился, мечтая взорвать! Наконец соорудил фитиль и кинул его в солярку. Бабахнуло так, что стекла в доме задрожали. На мне мгновенно загорелась «Аляска», молния расплавилась и на всю жизнь оставила ожог на подбородке, волосы сгорели, обуглились щеки.
Когда я прибежал домой, все решили, что меня облили какой-то кислотой. Вызвали «скорую», приехала реанимация. «Ребенка надо срочно госпитализировать!» — сказали врачи. Но бабушка вцепилась в меня и закричала: «Не дам!» Потом месяца два меня лечили от ожогов третьей степени.
Для папы это стало вселенской трагедией. Стоило мне заболеть банальной ангиной, как он поднимал на ноги всех профессоров. А тут ожоги! Врач посоветовал мазать мои раны облепиховым маслом — страшным в то время дефицитом. Так папа скупил облепиховое масло, наверное, во всей Москве. Меня потом им буквально поливали… Для папы вообще не существовало ничего невозможного.
Он мог достать, если надо, Луну! Открыть любую дверь. У него все было только первосортное: если жена, то красавица, если сын, то лучший, если машина, то импортная, если холодильник, то забитый деликатесами. Да и он сам — успешный, знаменитый, окруженный поклонницами. Они ему без конца звонили и вздыхали в трубку, писали письма, просили автографы…
Но мама была не ревнива, тем более что папа оказался прекрасным семьянином. Носил маму на руках, баловал, дарил без конца подарки. Она первой в Москве стала обладательницей шикарной норковой шубы, из Афганистана папа привез ей красивую дубленку.
Он все тащил в дом, как в норку. Дефицитная икра у нас не переводилась, он заказывал еду в ресторане «Пекин», в «Березке» покупал на чеки одежду.
Над папой даже друзья посмеивались, прозвав его «Скатерть-Самобранка».
У него всегда с собой был небольшой чемоданчик, в котором он возил изумительную закуску: маринованные огурчики, соленые грибочки. В любом месте он мог накрыть «полянку» для своих обожаемых друзей. А друзья у нас дома бывали постоянно.
Звонит, например, маме ночью:
— Как Мишка? Спит? Ты блины завела? Жди. Сейчас придем.
И заваливается с большой веселой компанией. И тут же к этим блинам папа заказывает из ресторана шикарный ужин.
Он притягивал к себе всех как магнит. Каждый день у нас в квартире бывали Иннокентий Смоктуновский, Марина и Павел Попович, а Юрий Гагарин часто приглашал к себе.
Однажды папа привез на дачу к Мише-большому человека в спортивном костюме, черных очках и кепке. Решили сыграть в футбол против деревенской молодежи. В воротах стоял тот самый элегантный незнакомец в очках. Дядя Миша забил гол. Папа вдруг остановил матч и громко объявил: «Внимание! Ты забил гол лучшему вратарю мира!» Это был Лев Яшин.
Папа был очень справедливый, по словам мамы — неисправимый правдолюб!» Она рассказывала, как они однажды справляли Новый год у Яшина. За столом у легендарного вратаря собрались высокопоставленные чиновники.
Один из них спросил хозяина: «Объясните, как вы могли пропустить такой легкий мяч на первенстве мира?» Папа тут же вскочил с места и, побагровев от гнева, закричал: «А ты стоял когда-нибудь на воротах? Знаешь, что это такое? Вон отсюда!» И все чиновники ушли. Осталась лишь теплая дружеская компания.
— Интересно, что в вашей семье получилось два дуэта: Владимиров с Тонковым и Державин с Ширвиндтом…
— Так уж совпало… В отношениях дяди Миши и дяди Шуры царило полное равноправие. «Шура, ты — художественный руководитель, а я — парторг!» — шутливо «распределил» их должности дядя Миша.
Но что касается дуэта Владимиров— Тонков, то тут папа был безусловным лидером.
Безумно деятельный человек, фантастической предприимчивости! Энергии в нем было море. Его так и называли — «неугомонный Борис». Будь он сейчас жив, был бы худруком, обязательно открыл бы свой театр…
Организацию выступлений «бабушек» он целиком взял на себя. Никто не умел так виртуозно договариваться с администраторами концертов, как это делал Владимиров. Под натиском его обаяния все начальники сдавались. Но если нужно, то мог и пригрозить («а я к кому повыше вас пойду!»), а также рассказать к месту анекдот, пригласить нужного человека в ресторан или выпить с кем надо прямо в кабинете. «Все можно пробить!» — это был его девиз, и он пробивал любую стену...
Они с Вадимом были знакомы без малого 40 лет, вместе учились на актерском факультете в ГИТИСе.
Но при этом были абсолютно разными. Вадим — потомок знаменитого архитектора Федора Шехтеля. Папа вспоминал, что его, парня из простой семьи, привыкшего к киселю в граненых стаканах, больше всего поражала в доме Вадима сервировка стола. Даже если ели банальную селедку с картошкой, ставили две тарелки, ножи и вилки на серебряной подставке и салфетки. А папе персонально на блюдечке подавалась маленькая очищенная луковичка с черным хлебом как закуска к стопке водки.
Разные у них получились и «бабушки»: папина Никитична — простая, из народа, а у Вадима Маврикиевна — интеллигентная, из «бывших».
Их персонажей обожала вся страна. Мало того, Веронику Маврикиевну и Авдотью Никитичну с восторгом цитировали, их весьма успешно пародировал Геннадий Хазанов.
Остроумные бабушки стали героинями анекдотов наряду с Чапаевым и Штирлицем. Вот один из любимых папой анекдотов. «Как-то Маврикиевна упала с верхней полки. «Как тебя угораздило?» – недовольно ворчит Никитична, проснувшись. «Да мне Штирлиц приснился. Он говорит: «Можно вас на одно мгновение?» А я отвечаю: «Да хоть на семнадцать!» Эх, жаль, что сон не досмотрела…» — сокрушается интеллигентная Маврикиевна.
Папа с Вадимом хорошо зарабатывали, их буквально разрывали на части, приглашали на закрытые концерты. Иногда платили натурой, например, в совхозе «Московский» нагружали огурцами, шампиньонами.
Все до сих пор думают, что они были осыпаны правительственными наградами. А у них даже званий заслуженных артистов не было. Хотя они легко собирали стадионы!
Однажды выступали в одном провинциальном городке. Организаторы решили выпустить на стадион «бабулек» на мотоцикле. Папа сразу же вызвался сесть за руль, хотя никогда до этого не водил мотоцикл. Мотоцикл от легкого прикосновения взвился как конь, встал на дыбы и помчался, развив бешеную скорость. Папа повернулся к Тонкову, который одной рукой придерживал шляпку, и прокричал: «Держись! Сейчас в кого-нибудь врежусь!» Они ударились о штангу и, как мячики, шурша длинными юбками, плавно влетели в ворота. Трибуны заревели от восторга. Такого номера с любимыми старушками никто еще не видел.
В отличие от Вадима Тонкова папу редко узнавали в реальной жизни. Может быть, потому что у его Авдотьи Никитичны была очень выразительная мимика? Амбициозный папа очень по этому поводу переживал и на всякий случай носил в паспорте фото Авдотьи Никитичны. А вдруг какому-то начальству придется доказывать, что это он и есть?
Мама всегда перед его выступлением гладила платочек Авдотьи Никитичны. Это был давно заведенный ритуал. Только она умела сделать специальную складочку на платке. Если, не дай бог, платок его Авдотьи Никитичны был «неправильно» поглажен, папа не мог выступать...
— Сколько вам было лет, когда не стало отца?
— Когда папа ушел из жизни, мне было 11.
На гастролях у него внезапно открылось кровотечение. В Москве его положили в Боткинскую больницу, стали готовить к срочной операции. Спустя два дня после операции он скончался…
Я держал все переживания в себе. Осознать потерю отца мне было трудно. Я привык, что он всегда где-то на гастролях, и мне казалось, что вот-вот он к нам вернется…
Острой безотцовщины мне не довелось испытать. Наверное, потому что меня ни на секунду не оставляли близкие. Горе нас не разъединило, а наоборот, еще крепче сплотило.
Дядя Миша Державин стал мне вторым отцом. Водил меня по музеям, в театры, уделял очень много внимания. Мама после смерти папы, так же как и бабушка, стала работать художницей по росписи тканей.
У мамы с бабушкой вообще похожая судьба. Только после смерти дедушки бабушка осталась одна с тремя несовершеннолетними детьми на руках. Она героически подняла всех на ноги. 15-летний Миша, чтобы помочь матери, подрабатывал ночами на «Мосфильме».
В моем воспитании принимала участие вся наша большая семья. За стол садились только вместе: мама, я и дядя Миша с его женой Роксаной Бабаян. Я с малолетства обожал Рокси. И меня, можно сказать, воспитывали дядя Миша и Рокси, делая это очень деликатно. Женился Миша-большой на Роксане уже при мне. Это папа их познакомил, вернул, что называется, должок. Однажды они с артистами полетели на концерты в Джезказган. Дядя Миша заметил в толпе прелестную тоненькую брюнетку в очках. В самолете артисты выпили, папа подмигнул дяде Мише: «Иди знакомься!»
Миша подсел к Роксане, стал выпендриваться перед ней, рассказывать анекдоты. Короче говоря, у них случился безумный роман.
Я везде с ними мотался по концертам и гастролям. Как говорила Роксаночка: «Мишка пристегнут к нам большой пуговицей». На гастролях Роксаны у меня, еще школьника, был первый опыт заработка. Перед концертом я в холле продавал диски с ее выступлениями и фотографии. И всюду ходил за ней, как хвостик. Даже на ее лекции в Гнесинку, где она преподавала.
Помню, как дядя Миша каждый понедельник, в свой выходной, всех возил на дачу. И по дороге в машине учил меня скороговоркам. Это у него получалось лучше любого логопеда. К школе я уже четко выговаривал букву «р».
— Вас воспитывал папа, а потом Михаил Михайлович. На кого вы больше похожи?
— Они такие разные… Папа умел пользоваться популярностью. Водил дружбу со всеми продавцами, приглашал на концерты. А Миша-большой совсем другой, он вообще очень деликатный. Даже за продуктовыми пакетами в «Новоарбатский» стеснялся ходить, посылал меня. Продавцы каждый раз через меня передавали любимому артисту просьбу: «Ну пусть к нам Михаил Михайлович зайдет. Пожалуйста!» Помню, куда ни придем, его всюду встречают с улыбкой:
— Михаил Михайлович, вы только скажите, что вам надо.
— Спасибо, нет-нет, ничего… Мы с дядей не только окончили одно и то же училище, но и служим в одном Театре сатиры и заняты в одних и тех же спектаклях.
Про театр и дядю Мишу вспомнил одну байку.
Как-то главный режиссетр Театра сатиры Валентин Плучек вызвал к себе дядю и сказал:
— Есть мнение, что вам надо подать заявление и вступить в ряды КПСС.
— А почему не Андрей Миронов, например, или Ширвиндт?
Дядя попытался увильнуть, но ответ худрука отрезал путь к отступлению.
— Миша, — доверительно сказал он, по-дружески обняв дядю за плечи. — Вы — единственный русский в труппе.
— А Папанов? — ухватился за спасительную соломинку дядя.
— А он честно предупредил нас, что может напиться и потерять партбилет.
А вы — малопьющий.
Так дяде пришлось стать коммунистом.
В нашем театре все уважительно называют дядю Мих. Михом. А в нашей семье, чтобы нас не путать, его зовут Мишей-большим, а меня — Мишей-маленьким…
Не знаю, в папу я или нет, но если захожу в наш продуктовый магазин, меня встречают как родного. Тут же начинают опекать: «Творог сегодня не берите, Миша, возьмите лучше это».
Всех продавцов я, как и папа, с удовольствием приглашаю на свои спектакли. Настя, моя девушка, каждый раз стонет: «Больше с тобой за продуктами не пойду.
Мы на дачу собрались, а уже два часа в магазине торчим! Ты что, психологическая помощь?» Но как не выслушать доверительную историю администратора о своей соседке?! Или не посочувствовать проблемам кассирши?
Я очень похож на папу: и внешне, и внутренне. Обожаю красиво одеваться, пользоваться хорошим парфюмом, ездить на иномарках. В моем родном Театре сатиры меня по запаху определяют: «О, Владимиров прошел!»
Папа тоже всегда был франтом: первый в Москве замшевый пиджак, какой-то невероятный вельветовый костюм и обязательно — шарфы. Помню, как-то стою у зеркала и заматываю шарф перед выходом, а Роксана маму в бок толкает: «Смотри, смотри, ну просто вылитый Борис Павлович!» Вот они, гены-то, что значат!»
— О какой профессии для вас мечтали ваши близкие?
— В семье не обсуждалось, кем я буду.
Но, помню, в первом классе у меня была мечта: «Может, художником стать? Я так хорошо по линейке рисую!»
Но это желание быстро прошло. Я был уверен, что самое главное место на земле — это театр, и все события крутятся только вокруг него. И родные, и знакомые, и незнакомые люди вокруг были артистами. Дедушка Миша, папа Боря, дядя Миша, дядя Шура Ширвиндт…
С четырех лет я ходил на все спектакли Театра сатиры, где играли дядя Миша и дядя Шура. Помню, давали спектакль «Бешеные деньги». В антракте меня к себе на колени посадила Ольга Аросева.
«Мишенька, как тебе спектакль? Понравился?» «Очень запутанная вещица!» — важно ответил я.
Прошло время. Мы с Аросевой играем на сцене Театра сатиры в одном спектакле «Неаполь — город миллионеров». И уже я практически сажаю Ольгу Александровну к себе на колени в одной из сцен. Вот что время делает!
Родители конечно же хотели, чтобы я поступил в какой-нибудь приличный вуз, вроде иняза. Я учился в 13-й гимназии с углубленным изучением немецкого языка. Но после 8-го класса перешел в школу эстетического воспитания. Моими одноклассниками были сплошные интеллигентные бездельники. Как, собственно, и я.
Моим закадычным другом стал сын Романа Карцева — Пашка Кассинский.
Мы с Пашкой попали в «цветник» — в классе учились одни девчонки. Весь девятый и десятый класс мы «зажигали» в моей пустой квартире (мама жила тогда с бабушкой), прогуливали уроки. Заходили с утра в школу «отметиться» и шли ко мне тусить. Паша еще школьником снимался вовсю в «Ералаше», учился потом на фармацевта, но в итоге все равно стал актером.
Да и я не видел себя в ином качестве. Поступал в «Щуку», как это ни странно звучит, без протекции. Миша-большой не стал отменять любимую рыбалку из-за моих вступительных экзаменов. Только собирая удочки, глубокомысленно заметил: «Понимаешь, по блату можно поступить и даже учиться, но как ты потом играть на сцене будешь?» Экзамены я сдавал весьма средне.
От провала меня спасло мое наглое выступление на экзамене по истории. В маленькой аудитории сидела приемная комиссия во главе с Владимиром Этушем. Я отвечаю на свой билет. Подробно пересказываю обстоятельства гибели царской семьи, вдруг Владимир Абрамович меня перебивает: «А как сегодня этой трагической историей занимаются?» Ни секунды не раздумывая, выпаливаю: «Как-как? Вплотную!» Все засмеялись. Это и решило мою судьбу…
Мне безумно нравилось учиться. Курс у нас был «звездный»: Антон Макарский, Максим Аверин, Маша Порошина, Наташа Антонова, Илья Бледный…
— У вас на курсе, по-моему, все переженились еще на студенческой скамье… — Все, естественно, крутили романы.
Однокурсницы почти поголовно рано повыскакивали замуж. Я тоже женился на четвертом курсе на девушке, с которой учился. Оля Баландина сейчас замечательная актриса театра Анатолия Васильева. У нас с Ольгой родился сын. И хотя мы разошлись, сохранили хорошие отношения, ведь у нас растет Степан. Так звали моего прадеда. Мама подарила своей первой невестке красивое кольцо с бриллиантом на рождение внука. Ей когда-то его преподнес мой папа в честь моего появления на свет. Это еще одна традиция нашей семьи…
Вот уже четыре года я живу с самой замечательной девушкой на свете. С Настей Шуваловой мы познакомились на Новый год на даче у моей подруги Лены. Как-то зашли к ней на огонек, и с тех пор у нас все и завертелось. Я ее называю Мышонок. Так папа иногда называл маму.
У нас в семье один чемпион по бракам — дядя Миша: он был женат три раза. Я же согласен на почетное второе место…
— А у вас по-прежнему сохранилась традиция собираться всей семьей?
— В маминой квартире на старом Арбате есть круглый стол, за которым мы все собираемся: мама, дядя, тетя Аня, мои двоюродные сестры, мой сын Степан, все наши с дядей бывшие и нынешние жены. Для меня семья — это все! Традиция вечерних посиделок продолжается. Все наши женщины фантастически готовят. Я часто прошу: «Роксик, сделай свой фирменный плов!»
У нас, Державиных, в генах приходить на помощь близким и подставлять плечо в трудную минуту. Когда у мамы была тяжелейшая операция, мы все не отходили от ее постели. Я так переживал, что за одну ночь поседел.
Если я на съемках, маму навещают мои друзья.
И где бы я ни был, каждый день звоню ей, чтобы услышать веселый голос: «Как ты там? У меня все хорошо!»
Все эти годы Миша-большой хранит верность маленькому уголку Москвы — старому Арбату. Рокси не раз пыталась убедить его сменить маленькую двухкомнатную квартирку на более просторную в другом районе. Но он и слышать об этом не хочет.
Они с Рокси живут в одном доме с моей мамой, в тот самом, в котором жила много лет вся семья Державиных. Училище и дом образуют внутренний дворик. Здесь горят фонари, арки увиты розами, море цветов. Миша-большой посадил там настоящую японскую сакуру, и поэтому все называют этот садик «двориком Державина».
Я стараюсь часто навещать маму.
Если у меня нет съемок, я у нее бываю каждое утро. Дядя Миша спускается с четвертого этажа за газетой, стучится к нам. Это наша традиция. Мы вместе пьем кофе, едим кашу и задушевно беседуем. Я — Миша-маленький, Миша-большой и дорогая моя мамочка…
Подпишись на наш канал в Telegram