«...Меня врачи уговорили от него отказаться!» — рыдала на моем плече Дуся, когда мы с ней приехали в детский дом, где жил усыновленный ею когда-то мальчик Коля. Усыновленный и брошенный потом. От материнства Дуся Германова несколько лет назад отказалась по суду. И потом еще дала интервью, в котором рассказала, что у мальчика шизофрения, он социально опасен, бросается на нее с ножом.
Попытка создать хорошую мину при плохой игре. А на самом деле у Дуси просто такой стиль — она выбрасывает из своей жизни людей, которые ей надоели.
Так было с Колей. Так произошло и со мной. В общем-то наши с этим мальчиком истории очень похожи...
...Про Колю я узнал случайно. Мы с Дусей уже были вместе несколько месяцев, но она никогда ни словом не заикнулась о том, что у нее был сын. Да и в ее квартире ничего о присутствии мальчика не напоминало. Ни фотографий, ни каких-то детских мелочей, рисунков, например, открыток...
И тут кто-то мне рассказал, что у нее, оказывается, был ребенок, которого она взяла из детдома. И что-то там с ним приключилось. Как появился он в ее жизни, так и исчез. Словно комета.
Я как-то спросил у Дуси: «А что это за история с ребенком?» Она ничего толком не ответила, сказала только, что ей больно об этом говорить и «давай не будем ворошить прошлое».
Ну не будем, так не будем. Наши отношения тогда были в самом зените, и был ли мальчик и что там вообще с ним произошло, меня интересовало постольку-поскольку. Все мои мысли тогда были поглощены самой Дусей.
Она появилась в моей жизни нежданно-негаданно. И перевернула ее с ног на голову...
... Я живу на Чистых прудах в одном доме с известной артисткой Людмилой Ивановной Ивановой. Я — на четвертом этаже, она — на первом. Знакомы мы уже лет 17 — все время, что я там обитаю. Я часто захожу к Людмиле Ивановне — просто поболтать или чаю попить.
До того вечера я никогда не сталкивался с Дусей.
О творчестве ее имел тоже весьма смутное представление — какие-то куски из фильмов видел, но ни одного целиком не посмотрел.
Но когда она зашла к Людмиле Ивановне, я — может быть, потому, что был в хорошем настроении, — шагнул ей навстречу как к давней знакомой, широко распахнув руки: «Здравствуй, Дуся!»
Потом уже Людмила Ивановна призналась мне, что специально хотела нас познакомить: Дуся одинока, и у меня тоже в личной жизни был полный штиль. Да еще выяснилось, что мы — почти однофамильцы: я — Герман, она — Германова... Но тогда мне казалось, что все произошло спонтанно.
Мы посидели у Людмилы Ивановны, потом я пошел гулять с моими собаками и проводил Дусю.
Она живет недалеко от Чистых прудов, на «Курской».
В следующий раз она позвонила, пригласила в ресторан ЦДЛ поговорить насчет работы. Я водитель и тогда как раз искал место. Ну почему, думаю, не встретиться? Посидели, поговорили и снова расстались.
Однако Дуся обо мне не забывала. В очередной раз пригласила уже к себе в гости. Помню, я пришел к ней вместе с собаками, думал, как она на это отреагирует. Но она отнеслась абсолютно естественно, разместила мою «свиту» в коридоре, а мы пошли на кухню.
С Дусей с самого начала было очень интересно. У меня просто душа пела! Я наконец-то встретил женщину, с которой можно просто поговорить обо всем на свете, в том числе о театре, по которому я очень скучал.
Я ведь в прошлом актер.
Еще в 8 классе я увлекся театром, литературой. Пошел в детскую студию народного театра ЗИЛа. Там отзанимался два года, а потом предпринял попытку поступить во ВГИК. Провалился. И только через год стал студентом ГИТИСа. Это был 1975 год, свой первый экспериментальный курс набирал Иосиф Михайлович Туманов, ученик Станиславского, основатель режиссуры массовых зрелищ (он поставил Олимпиаду 1980 года). И компания у нас подобралась потрясающая. Ребята очень живые, интересные. Один Римас Туминас — ныне художественный руководитель Театра им. Вахтангова — чего стоил. Мы подружились, я впоследствии играл у него в отрывках.
В общем, начало было очень яркое. И продолжение неплохое. После окончания я год проработал в Томском ТЮЗе, получил предложение сняться в фильме «Черный ворон» по Шукшину.
Широким жестом отказался, так как решил, что театр в данный момент оставить не могу. Да и верил, что впереди еще много предложений.
Однако же все получилось по-другому...
Когда я вернулся из Томска в Москву, то в коммуналке своей любимой женщины столкнулся с ее соседом. Он прилично выпил к тому моменту на кухне, ну, и налетел на меня. Я ему дал в глаз, приличный такой синяк высветился. И понеслось... Сосед оказался майором службы безопасности и все организовал так, чтобы мне больше неповадно было руками махать.
За свое хулиганство я получил три года. Честно их отпахал.
А когда освободился, то выяснилось, что путь в театр для меня практически заказан.
Где я только не показывался. Все без толку. Был период, когда я даже хотел собрать свой театр и ставить сам. Пробарахтался полгода, но в итоге так ничего и не получилось.
Потом был недолгий всплеск, когда я попал в театр-студию Александра Демидова. Он, помимо того, что ставил классику, прославился своими эротическими спектаклями. На дворе были девяностые, только-только стал подниматься «железный занавес», началась перестройка, и народ к нам просто валом валил, хотя эротика в этих спектаклях была только намеком. И все могло бы долго продолжаться, если бы Демидов не сгорел от пьянства.
А потом наступил просто кромешный мрак. Период безвременья, когда целое поколение актеров оказалось выброшенным на улицу, потому что кинематограф и театр были в руинах, а уж я с моим клеймом и подавно.
Поэтому когда мне подвернулась работа администратора в ночном клубе, я был рад. Можно было как-то сводить концы с концами.
Одной из моих обязанностей было вызывать девушек для клиентов. Особых поводов для гордости тут нет, но девушками я не торговал, а работа эта некоторое время меня спасала.
Потом я ушел из клуба и стал зарабатывать извозом. Устраивался в такси, и как частник возил.
Зачем Дусе такой человек, как я? Ведь мы же с ней, можно сказать, из разных галактик.
Да, я тоже актер в прошлом, но в нынешней моей жизни совсем не было блеска и романтики. Я жил один, с женой давно развелся. У меня несколько собак, которых я подобрал на улице и которые бесконечно преданны мне, а я — им. Выглядел обыкновенно — джинсы, куртка со следами от собачьих лап... Быт очень скромный, с утра до вечера кручу баранку. Ну, в общем, не за что женщине зацепиться. А уж заслуженной артистке, играющей на сцене МХТ и Театра-студии Табакова, и подавно.
Однако ответ, я думаю, заключается в том, что я для Дуси оказался этакой непонятной фигурой. Обстоятельства моей жизни, видимо, ее сильно заинтриговали. А она человек любопытный. Если уж ее что-то заинтересует, она приложит все усилия, чтобы разгадать загадку.
Вот и начала разгадывать.
...Помню, в первые мои пару приходов Дусе кто-то звонил, она металась по квартире с трубкой, словно зверь в клетке, и что-то громко выясняла, кричала: «Больше мне не звони!» Потом обмолвилась, что это был мужчина, с которым она недавно рассталась, а он, дескать, все смириться не может. Сейчас понимаю, что эти сцены были разыграны специально для меня. Ну, чтобы я видел, как поклонники за нее бьются.
Хотя я — вот верите ли — совершенно не собирался заводить с ней роман. Потрепаться, душу отвести — да. Но роман... У меня вообще взгляды на отношения мужчины и женщины были простые. Я тогда думал о себе, что я — закоренелый холостяк. В этом заключалась моя глубокая жизненная установка. Мой недолгий брак мне ничего, кроме неприятностей и бесконечных судебных тяжб по поводу жилплощади, не принес.
И вот когда я обрел свободу, то решил, что мои взаимоотношения с противоположным полом отныне будут выстраиваться только на физиологическом уровне. Мне один день нравилась одна, другой — совсем иная. Все было честно, голову надеждами на счастливую совместную жизнь я никому не морочил.
А тут Дуся... Как снег на голову. Вот так все и понеслось.
Когда я задаюсь вопросом, зачем я был нужен Дусе, то, думаю, приблизила она меня не только из любопытства, но и потому, что в то время рядом с ней вообще людей не было. Нет, знакомых, коллег хватало. А вот по-настоящему близких, родных — практически никого. У нее есть родная сестра — они не общаются, с братом — очень редко Мужья ее были да сплыли.
Казалось бы, можно только посочувствовать человеку. Но она сама оставила вокруг себя эту выжженную пустыню.
Первый раз, по ее словам, у нее был шанс выйти замуж, когда она еще училась. Тогда у Дуси случился роман с однокурсником, он сделал ей предложение, она согласилась, а потом... чуть ли не с порога загса убежала. Вторая попытка создать семью была с помощником режиссера по фамилии Трахтенберг, с которым она прожила семь лет в гражданском браке. И тоже его бросила.
Мы с Дусей однажды гуляли с собаками, и я у нее спросил: «А как же дети?» Мужчин бросать — это одно, но ребенок же для женщины — святое...
Своих детей у нее не было. Не дал бог. «И в том, что случилось с Колей, я сама виновата.
Это была моя ошибка. Мне нужен был ребенок, чтобы не быть одной, чтобы жизнь свою заполнить, а потом я просто не справилась...»
Вот так. Проронила несколько слов — и опять молчок. Ну, тут уже я захотел разобраться, что же там такое произошло с этим мальчиком. Благо информации сейчас много. Дело это было несколько лет назад, все просочилось уже в Интернет. Дело за малым — включить компьютер...
То, что я узнал, поначалу никак меня не насторожило. Оказалось, Дуся усыновила мальчика, когда тому был один год. Она долго готовилась к этому, приезжала в детдом, беседовала с воспитателями. Раздумывала, какой ребенок ей подойдет. И в итоге ей посоветовали обратить внимание на Колю. И у них все совпало. Дуся потянулась к ребенку, а он — к ней.
И потом, когда они уже стали жить вместе, Дуся не жалела сил, стараясь быть хорошей матерью. По крайней мере так казалось.
...Когда наши отношения только развивались, Дусю тоже невозможно было упрекнуть в том, что она не прилагает сил для того, чтобы поддерживать огонь. Когда она чего-то хочет, остановить ее невозможно.
... Мы буквально не могли расстаться друг с другом, а если это все же происходило, тут же принимались названивать по мобильному. Часами разговаривали. Какая-то мелочь, любой ничтожный повод — Дуся звонила мне, а я — ей.
Фирма, в которую я устроился на работу, тогда переехала за МКАД. Я в деревне Саларьево, что неподалеку, снял комнату. И Дуся жила там со мной.
Готовила еду, оставалась с собаками.
Недалеко от деревни есть холм, высотой метров 150, и мы с Дусей любили там гулять. На верх холма ведет дорога, выложенная бетонными плитами, мы по ней поднимались, а там такой простор открывался, такая красота! Прозрачный свежий ветер, лес, расстилающийся под ногами, и Дуся, которая стоит запрокинув лицо к небу... Думаю, в те мгновения что-то и изменилось внутри меня. Я понял, что больше не один. Впустил Дусю в свою жизнь. Мы теперь были вместе...
… Бывали дни, когда Дуся вообще категорически отказывалась со мной расставаться. Она готова была весь день мотаться по моим делам — все, что угодно, только бы вместе. Однажды даже на выставку строительних инструментов в Экспоцентр решила меня сопровождать, хотя для нее скучнее мероприятия представить сложно.
Помню, как-то вечером мы вернулись в Саларьево и я ей говорю: «Слушай, тут недалеко есть строительный рынок, там узбекское кафе, кухня великолепная!
Пойдем?» Дуся тут же: «Поехали!»
И потом мы в этой забегаловке, состоявшей из пяти-шести столов, устраивали настоящие пиры — ели плов, шурпу, манты...
А еще в Москве мы с Дусей ездили на улицу Воронцовскую на Таганке, там есть кафе, открытое и ночью тоже. С точки зрения санитарного контроля заведение это не выдерживает никакой критики, с чистотой там, мягко говоря, не очень. Но зато вкусная и недорогая домашняя еда. Там бывают таксисты, полицейские, разный странный люд, и мы с Дусей приходили.
Было смешно: она одевала такую дубленочку с капюшоном, еще шарфом заматывалась, без макияжа — ну, чистая бомжиха, в таком виде в этом кафе легко сходила за свою...
...Не знаю, в какой момент, но моя холостяцкая философия рассыпалась в пыль. Я сам от себя не ожидал. Но мне было хорошо только с Дусей. Я стремился к ней. С ней хотел поделиться тем, что произошло за день. С ней хотел засыпать и просыпаться, хотя, признаюсь честно, поначалу Дуся никак не вписывалась в мои каноны женской красоты. Но это, видимо, тот случай, когда со временем начинаешь принимать даже недостатки. И никто кроме нее мне уже не был нужен! Вы говорите, это любовь? Я бы назвал, это — судьба. Я вообще фаталист. И считаю, что сопротивляться своей судьбе бессмысленно.
А Дуся стала моей судьбой. Я понял это однажды совершенно четко. Только вот ее судьбой я не стал...
Знаете, у Дуси такое свойство — приближать к себе, дожидаться, пока человек к ней привыкнет, прирастет, а потом оттолкнуть. И больно тогда во сто крат сильнее. На мой взгляд, нет ничего страшнее, чем предать веру. Одно дело, когда встретились, покрутили роман и расстались, и совсем другое — когда ты делаешь так, чтобы человек поверил тебе. Открыл душу. А потом его бросаешь. Целой жизни потом не хватит, чтобы отмолить этот грех...
... Много позже директор детского дома, в котором сейчас живет Коля, мне рассказывала, как тяжело мальчик пережил то, что с ним произошло. Ведь Дуся сначала носилась с ним как с маленьким принцем!
И праздники ему домашние невероятные устраивала, и выставки его рисунков — Коля очень быстро научился рисовать и делал это с большим желанием, к тому же хорошо читал и писал. Дуся часто брала его с собой — и в театр, и на съемки. Так продолжалось до семи лет. А потом в жизни мальчика началась черная полоса. Он стал брать чужое, сделался агрессивным, бросался на одноклассников, плюс его очень стали привлекать ножи... И вот уже Дуся идет с Колей к врачам, которые ставят ему неутешительный диагноз.
... Помню, дело было перед Новым годом, я сидел в кабинете директора, там было тепло, но у меня мурашки по телу бежали, когда я слушал то, о чем она мне рассказывала. Невозможно взять в толк, зачем впоследствии Дуся настояла на том, чтобы через суд отказаться от материнства. Ведь даже если ребенок болен, можно оставаться его опекуном, навещать его в больнице, надеяться на выздоровление...
Но Дуся поступила по-другому...
Оказывается, все сироты в том, что родители их оставили, винят себя. А когда ребенка все-таки усыновляют, а потом бросают во второй раз... это как если бы твоя вселенная рассыпалась на мелкие кусочки. И таких усилий стоит уговорить потом ребенка жить дальше, не закрыться от людей навсегда...
Со мной Дуся тоже долгое время носилась как с маленьким принцем. То есть она старательно воспитывала из меня принца.
...Мы стали появляться вместе на публичных мероприятиях, посещали все театральные церемонии, в ЦДЛ часто заглядывали... И везде на вопрос обо мне Дуся отвечала: «Это Сергей, он режиссер...»
Или: «Это Сергей, он актер...» То, что я простой водитель, она умалчивала.
Дуся и эпизоды какие-то на съемках для меня выбивала, и пробовала в университет устроить, где сама преподавала. Говорила: «Ты очень талантливый, просто в твоей жизни все несправедливо сложилось, попробуем это исправить...»
Мы уже жили вместе у нее (хотя и не все время, у меня же были собаки, не мог я весь зверинец привести к ней, поэтому время от времени наведывался домой), и Дуся всерьез принялась за мое воспитание.
За столом сидим. «Смотри, крошка упала! Убери!» — «Дуся, ну давай закончим обедать, потом приберемся...» — «Нет, сейчас!» И вес у меня оказался лишний: «Тебе надо срочно худеть!
Иди в спортивный зал!», и гардероб мой тоже оставлял желать лучшего. В общем, не дотягивал я до совершенства.
К слову, о совершенстве. Дуся везде рассказывает о своих фирменных «совершенных» пирогах, которыми угощает всех при каждом удобном случае. Каково же было мое удивление, когда я узнал, что эти пироги она делает из магазинного теста! Быстро готовит начинку из капусты и яиц, потом раскатывает два круга — и готово! Ну, это так, лирическое отступление...
Гардеробом моим Дуся занялась лично. Накупила мне какой-то дорогой одежды в бутиках. Знала ее всю наперечет. Получалось смешно: как только мы с ней ссорились и я возвращался к себе, она тут же появлялась и требовала вернуть ее подарки...
Однажды в очередной раз поругались. Дуся меня приревновала.
Мы поехали вместе на съемки короткометражного фильма для ВГИКа и там встретились с одной молодой актрисой, коллегой Дуси по Театру-студии Табакова, которая тоже снималась в этой картине.
Как только мы появились на площадке, Дуся сама обратила мое внимание на эту девушку: «Смотри, какая красивая. Понравилась?» Я говорю: «Ну да, симпатичная...» И потом она в течение всей съемки ко мне все приставала: «Красивая ведь? Скажи, красивая?»
Я позже во время перерыва подошел к этой Олесе — так звали девушку — и попросил сделать для меня входной в Табакерку на спектакль Кирилла Серебренникова, в котором она играла. Дуся давно отправляла меня его посмотреть.
Ну, мы перебросились парой фраз — и все. Но Дуся это заметила. И что тут началось!
Она еле-еле сдержалась, чтобы не устроить мне скандал прямо на съемке. Зато потом дома оторвалась...
Дело было в субботу вечером. Я от нее ушел. А в воскресенье она явилась ко мне, чтобы, как водится, забрать подарки. Время было семь тридцать утра.
Дуся поднялась ко мне на лестничную клетку и, несмотря на раннее утро, устроила скандал. Кричала, проклинала меня на чем свет стоит. Я невозмутимо сложил в сумку вещи, за которыми она пришла, и отдал ей. Дуся там же, на лестничной клетке, принялась перебирать добро, обнаружила, что не хватает какой-то рубашки, бросилась ко мне в квартиру, перерыла шкафы, пока не нашла наконец, что искала.
Кинула рубашку в сумку, что есть силы грохнула железной дверью и удалилась, все так же призывая проклятия на мою голову. На этом инцидент был исчерпан.
И вдруг она присылает мне эсэмэску: дескать, она решила написать участковому заявление, где скажет, что я ее избил.
...В полиции в возбуждении дела ей отказали, история эта была шита белыми нитками — ни следов побоев, ни свидетелей. А мировой судья встал на мою сторону.
...После того как Дуся пообщалась с врачами, она определила Колю в закрытое лечебное учреждение, рассказав всем и вся, что он опасен для себя и окружающих. И в моем случае, и в случае с Колей прослеживается единый почерк, вы не находите?
На тот момент Дуся уже просто устала от меня и искала возможность избавиться. Пусть для этого и пришлось бы посадить меня в тюрьму.
Со мной этот трюк не прошел. А вот с маленьким мальчиком, который не мог ей сопротивляться и от которого она просто, видимо, устала, получилось. Она оставила его в больнице, как тогда думала, что навсегда...
...За дверью кабинета директора детдома были слышны детские голоса — такой умиротворяющий шум, как морская волна. Но я чувствовал себя тогда совсем не умиротворенно. Меня дрожь била от того, что я слышал. Оказалось, что все диагнозы с мальчика впоследствии были сняты. Он не нуждался в пребывании ни в каких специальных учреждениях. И все, что с ним случилось, это чудовищная беда — да, его поведение в определенном возрасте нуждалось в коррекции, но в коррекции теплом и любовью, а не решетками и медицинскими процедурами.
А Дуся подписала отказ от материнских прав...
После истории с обвинением в нанесении побоев мы с ней еще не расстались окончательно, как это ни странно для многих прозвучит. Надо было порвать отношения резко, но я слишком к ней прирос и не смог это сделать сразу.
...Я уже давно знал, что Коля находится не в закрытом лечебном учреждении, а в обычном детдоме, и вот после того, как мы с Дусей помирились, я рассказал ей об этом.
Ее удивлению не было предела: «Как? Он в обычном детском доме?!» Она достала папку с медицинскими документами, потрясала у меня перед носом какими-то выписками и результатами экспертизы.
Я ей сказал: «Вот телефон, позвони туда и сама все выяснишь».
Близился Новый год.
Она набрала номер директора и попросила позволения приехать в детдом, чтобы привезти подарки Коле и другим детям.
Когда согласие было получено, мы собрались в дорогу. Накупили игрушек. Дуся все время, пока мы ехали в машине, очень волновалась.
И вот мы на месте, а она мне говорит: «Я не пойду. Иди ты один...»
Так я встретился с директором. Так я услышал всю историю, от которой у меня, взрослого мужика, в горле запершило.
Немного утешало только то, что после всех испытаний, выпавших на его долю, данные Коли снова значатся в базе на усыновление.
... Я вернулся в машину. Рассказал обо всем Дусе. И она вдруг упала мне на плечо и начала рыдать. Остановить ее было невозможно. «Меня обманули! Сказали, что от ребенка надо срочно избавиться... Подруга мне говорила!» Я знал эту подругу хотя, глубоко уверен, если бы она сама хотела сражаться за мальчика до конца, никакая подруга ее ни в чем не убедила бы.
... Через неделю Дуся съездила в детдом еще раз. Дети были в отъезде, она просто поговорила с директором. У меня на мгновение промелькнула шальная мысль. Я подумал: может быть, у нее в голове что-то переменилось? И она сейчас все переосмыслит, раскается, и тогда я помогу ей вернуть ребенка.
Я был готов его усыновить. Мы будем жить втроем, и все, может быть, у нас еще получится.
Но Дуся вернулась домой как ни в чем не бывало: «Все равно Коля под медицинским наблюдением. Нет, я сделала правильно, что его отдала...»
Что тут скажешь? Да ничего. Тишина. Занавес.
... Наше окончательное расставание было делом времени.
Как-то мы встали утром. Сидим на кухне, едим Дусину любимую овсяную кашу. И она мне замечает: «Ну, нам и поговорить уже стало не о чем. Как скучно...»
А потом я попал в больницу. Думал, на неделю, дней на десять, а загремел на полный двадцать один день.
За это время Дуся ни разу у меня не появилась.
У меня и день рождения как раз на пребывание в больнице пришелся. От Дуси ни слуху ни духу. Я пытался ей звонить. Но она просто вырубила все телефоны.
Однажды мне все-таки удалось ее поймать. Мы проговорили два часа. И, скажу вам, это был, наверное, самый жестокий разговор в моей жизни. Дуся просто решила меня тогда морально уничтожить. Тогда выяснилось, что я ничтожество и бездарность, нищий, что она меня содержала и так далее, и тому подобное...
Сейчас все вернулось на круги своя. Я пережил расставание с Дусей. Нити, связывающие нас, рвались долго и больно. Но все же порвались. Я снова один.
Рядом со мной только мои собаки. И, знаете, как сказал классик, чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак. Это точно. Они не предадут никогда...
Подпишись на наш канал в Telegram