Я не задумывался, что совершаю преступление: Светочка была несовершеннолетняя — выходит, что я похищал не просто свою невесту, а еще и чьего-то ребенка.
Впрочем, она сама активно участвовала в разработке плана побега из Одессы: я у себя дома перерезаю телефонный провод, чтобы наши родители не могли созвониться, Света оставляет на столе записку, типичную для 15-летнего подростка: «Дорогая мама, мы с Виталиком уезжаем в Москву. Жить я без него не смогу, если останусь — покончу с собой...
«Ваши документики», — на украинско-российской границе в дверях нашего купе нарисовалась фуражка. Мы со Светой лихорадочно придумывали оправдания: у нее ведь даже паспорта тогда еще не было. Глаза под козырьком внимательно оглядели пассажиров: две верхние полки занимали женщина с дочкой чуть моложе моей Светочки. Похоже, таможенник решил, что мать едет с двумя детьми... Когда дверь за ним закрылась, я вздохнул с облегчением: «Повезло»...
Я родился — и с тех пор мне везет. Наверное, поэтому являюсь сторонником такого понятия, как «птица счастья». По моему твердому убеждению, она прилетает в жизни всего два раза — и нужно успеть вскочить к ней на крыло, как на подножку уходящего поезда… Хотя наш внезапный побег из родного города в столицу оказался шоком не только для родителей моей возлюбленной — это был страшный удар и для моей мамы.
Она существовала ради сына. А я уехал — и жизни у нее не стало…
Воспитательница детского сада вынуждена была зажимать уши: когда всех детей разбирали, я поднимал такой рев, что стекла дрожали. По силе воздействия он, наверное, не отличался от моего «коронного» фальцета, но еще не был профессионально отточен… Папа вкалывал круглосуточно, мама часто задерживалась в Доме быта, где тогда работала художником-модельером. Всех детей родители разбирали раньше, а я оставался один в комнате, где валялись игрушки, — сам такой же брошенный… И плакал, и плакал… Тогда ради меня мама оставила работу и стала домохозяйкой.
Безусловно, это была жертва: ей хотелось общаться, творить… Жили мы небогато, и она принялась шить мне оригинальные костюмчики, которых тогда нельзя было купить в магазине. Поступали заказы и от соседей, но когда кто-нибудь из них приходил за готовой вещью и спрашивал: «Сколько с меня?» — мама отвечала: «Да сколько не жалко!» Работала для души, что удивляло папу. «Лилечка, но почему бы на этом не заработать?» — мягко говорил он.
Вся наша семья была творческая, так что я просто не мог вырасти другим человеком: от мамы у меня не только оригинальный стиль в одежде, но и любовь к танцам. Папа пел в самодеятельном ансамбле, дедушка Аркадий Давыдович — в военном хоре. Памятуя фронтовые годы, он и меня заставлял маршировать по комнате из угла в угол.
А когда внучку исполнилось 3 годика, решил провести маленький тест: положил передо мной аккордеон, барабан и водяной пистолет… Даже не знаю, при чем тут пистолет? Может, дед думал, что если мне что-то не понравится, начну выпускать из него воду…
— Ну почему же: большинство мальчишек как раз сделали бы выбор в пользу оружия…
— А я с юных лет был «инаким»: поднял барабан и стал четко выбивать ритм, под который уже дедушка принялся браво маршировать. Потом мое внимание переключилось на аккордеон. Взял его в свои крохотные ручонки и стал перебирать кнопки. Дед как маршировал, так и замер посреди комнаты с поднятым коленом… Вместо нестройного набора звуков из-под моих пальцев выходило слаженное музыкальное произведение.
Тогда дедушка восторженно бросился к телефону: «Лиля, по-моему, у Витали есть способности — по нему музыкальная школа плачет!» Так дед Аркадий Давыдович стал моим первым официальным продюсером: он же и письма в «Утреннюю звезду» писал, но ответа, к его огорчению, не приходило.
Зато в музыкальной школе Одессы меня сразу оценили. Попал я к необычному преподавателю — Геннадий Сергеевич был незрячий. Но когда я заиграл на аккордеоне, в глазах учителя появилось такое выражение, будто он тут же прозрел. «С таким талантом рождаются раз в сто лет, у вас ребенок-индиго», — сказал Геннадий Сергеевич моей маме. Учил он меня своеобразно: поскольку не видел нот, просто наигрывал музыкальный отрывок, а я сразу же его повторял, будто пальцы сами знали, на что нажимать.
Другие ученики в соседних кабинетах занимались по нотам, да еще на экзаменах ухитрялись получать тройки… И я уже не сомневался в собственной исключительности.
Мои сверстники увлекались карате, гоняли в футбол, смотрели видеокассеты, которые только что появились. Как Брюс Ли и Ван Дамм, клали на асфальт вазы и разбивали их руками-ногами с криками: «Кий-я!» И тотчас прекращали свои экзерсисы, когда по району Молдаванки шел мальчик совсем из другой оперы… Под шляпой — длинные волосы, из черных туфель торчали белые носочки, которых не скрывали укороченные брюки. На шее — шарф в стразах, на животе блестели сразу несколько поясов. Венчал мой образ китель с бахромой на погонах… — И вас ни разу за всю эту красоту не побили?
— Бывает, человек одет вычурно — и это раздражает.
Я же у всех вызывал любопытство — тем более что Майкл Джексон, которому я подражал, многим нравился. Правда, мальчиков-друзей у меня не было, а вот девочки мной активно интересовались. Хотя мое первое столкновение с противоположным полом было слишком волнительным… Это грустная история…
В 10 лет меня отдали на танцы, когда заметили, что я до двух часов ночи жду хит-парада — и захожусь в «лунной походке» под музыку своего кумира. На занятиях я тоже все быстро схватывал, и вот преподаватели решили, что пора переходить к танцам в паре. Подсунули мне очаровательное создание в яркой юбочке. Едва дотронулся до руки девочки — в горле набух комок, я расплакался и убежал...
Мчался по улице прочь, внутри все клокотало… Новые ощущения, прикосновения… Я категорически не был готов их испытать!
Но любовные волнения потом все-таки настигли меня в школе. Как только за мной начала ухаживать моя первая любовь, я потерял все ориентиры... Вообще женская половина гимназии оказывала мне знаки внимания: кто-то вырезал на партах двойную фамилию «Джексон-Грачев». А однажды прихожу: во всю стену — красное сердце с моим именем в серединке. Правда, и отмывать его директор заставил меня, раз других учеников в этом списке не значилось…
Педагогам вообще было трудно меня понять. Директор издал указ: «Ученики должны ходить в форме!» — я же все равно являлся в «форме» Майкла Джексона.
Замечания сыпались на мою голову по десять раз на дню: «В школе есть правила!» Меня же это еще больше подстегивало к протесту — приходил домой и принимался мастерить вместе с мамой блестящий воротник... Причем она была в курсе, что наше творчество не в фаворе: ее неоднократно вызывали на ковер к директору. Мама меня очень ненавязчиво воспитывала. Если, например, не хотелось идти с утра в школу — разрешала: «Давай сегодня прогуляем». Когда получал тройку по математике — утешала: «Значит, это не твое». Защищала меня перед педсоветом: «Виталик — артист, творческий человек, он так ищет себя…» Тогда мне предлагали «поискать себя в другом месте» — и исключали из заведения…
Потом все же принимали назад, и я какое-то время ходил одетый чуть более традиционно. Но на горло своей песне не наступишь…
Нет, я над ними не издевался — напротив, любил своих учителей! Рвал цветы прямо с клумбы в центре города и дарил классной руководительнице Жанне Михайловне со словами: «Посмотрите, какие у них красивые серединки!»
Такой же подвиг совершал и ради той самой девочки, которая-таки добилась моего внимания. Она передавала мне записочки, с подозрительной регулярностью появлялась в тех местах, где я играл в пинг-понг, возле моей секции по боксу... Словом, где бы я ни был, она оказывалась неподалеку. Я всегда наблюдал за девочкой исподтишка и по капле наполнялся ответным чувством. Моей единственной задачей тогда стало — прийти в школу и просто увидеть ее... А если меня опять выгоняли — я уже страдал, что не смогу этого сделать.
После школы мы теперь возвращались домой, держась за руки, и однажды в парке меня будто кто-то натолкнул на ее губы. Всю ночь до рассвета я не сомкнул глаз: ждал, пока наступит утро, чтобы снова увидеть ее и поцеловать… Мы не стали после этого парой — просто периодически виделись в школе. Она была старше меня на целых два года — и, наверное, в какой-то момент переросла свое увлечение. А мне как раз исполнилось 14 лет, когда я обнаружил «свой Звук»…
На репетиции перед украинским фестивалем «Червона рута» я начал экспериментировать с диапазоном — и в какой-то момент мой голос поднялся до самого потолка. Все аж присели… Из коридоров тут же стали выглядывать уборщицы и консьержки. Следом появился и хозяин всей «Червоны руты», который быстренько опустил меня с небес на землю: «Виталичек, раз ты не Фредди Меркьюри, то и не надо так кричать».
Мне же запала в голову реакция окружающих. И уже дома в два часа ночи я снова стал искать тот Звук… Но из соседней комнаты появился заспанный отец: «Виталичек, если не прекратишь голосить, как Фредди Меркьюри, я вызову милицию». Я расстроился и молча ушел из дома. Бродил по улицам Одессы, и Звук меня переполнял… Я был счастлив! Наутро мы с отцом объяснились, и он позволил мне продолжить тренировки. На сей раз глубоко за полночь у нашего порога собрались десятки соседей...
Сейчас я забочусь о своих близких: все комнаты моей квартиры с шумоизоляцией — даже самая высокая нота не нарушит покой жены и дочки, когда я репетирую по ночам.
— Правда, что вы сами придумали и свой звучный творческий псевдоним?
— Это случилось еще в Театральном лицее Одессы.
Руководитель Анатолий Иванович Падука контролировал всю нашу труппу и в результате постоянно на всех кричал. Я не выдерживал такого обращения — уходил. Он являлся к нам домой и передавал маме записочку: «Пожалуйста, скажите Виталику, чтобы возвращался». Именно в лицее и состоялся мой первый сольный концерт, который назывался «Виталий Грачев: с надеждой на будущее». Мне показалось, что имя мое звучит обыденно и громоздко, и я сократил себя до Витаса. Потом меня часто спрашивали про литовские корни, и мама мне рассказала: «Твоя бабушка действительно родилась и всю жизнь прожила в Каунасе».
В этом же театре меня и обнаружил мой продюсер Сергей Пудовкин...
Увидел пародию, в которой я в свои 20 лет одновременно изображал то мальчика, то девушку, то дедушку, — подошел и сказал: «Все, едешь со мной в Москву». «Уже завтра?» — испугался я. «Еще вчера надо было!» — безапелляционно ответил Сергей.
В тот момент я и обрадовался, и огорчился: с одной стороны, меня приметила «птица счастья», а с другой — я не мог оставить любовь всей своей жизни, которую встретил за полгода до этого…
Свету я увидел на сцене Театра музыкальной комедии: миниатюрная блондинка зажигательно танцевала со своей сестрой на фестивале «Золотое дитя Одессы». Мой номер был следующим, и она осталась за кулисами… Я исполнял свою «Оперу №2», и любимая потом признавалась: «У меня мурашки побежали от твоего голоса».
Под конец выступления в зале должен был погаснуть свет… И когда это случилось, я понял, что медлить нельзя… Света стояла за правой кулисой, я вошел в левую, пробежал за сценой и обнял девушку сзади, прошептав ей на ухо: «Ми-ла-я». Мы поцеловались… А после концерта пошли гулять. Я понял, что Свете нравится во мне все. И сама она оказалась открытой, жизнерадостной — просто человек-солнце!
Стали ежедневно созваниваться, договаривались: «Сегодня на Греческой площади в девять вечера, возле столбика». Теперь, когда приезжаем в Одессу, это наш алтарь — чуть ли не цветы на него кладем. Ведь встречались там почти каждый день! Иногда, правда, Света не приходила: не отпускал строгий отец. Ей ведь было всего-то 15 с хвостиком, а мне уже 20, так что можно было его понять!
Знакомство с ее родителями я организовал оригинально: среди зимы заказал КамАз с песком, засыпал им всю парадную, так что входная дверь с трудом открывалась… На этот импровизированный «пляж» поставил пальмы в кадках и четыре шезлонга… Когда Света открыла дверь, я сообщил: «Выходи, милая, лето настало!» Ее родители люди взрослые и не сразу оценили такую арт-инсталляцию. Конечно, они посмеялись и вынесли чай к шезлонгам, однако на лицах читалось: «Неизвестно, каких сюрпризов ждать от такого фантазера!» Пока общались, в их подъезд полгорода заглянуло — новость о наступлении лета в одном из отдельно взятых подъездов Одессы мигом разнеслась по сарафанному радио. Под конец моя будущая теща растаяла и уже называла меня Виталечкой…
Мне приятно наблюдать за влюбленными: их чувства всегда написаны на лице.
Наверно, и по нам со Светой можно было сразу сказать: «У них любовь!» А когда тесть и теща поближе узнали мою семью, поняли, что у нас вообще принято делать близким приятные сюрпризы. Я с детства на этом воспитывался. Когда дома собирались гости, подговаривал сестру Марину — и мы тайно перемывали всю посуду. Мама входит на кухню — а все тарелки уже чистые!
Так что я не уставал поражать Свету: на следующее свидание по моему заказу надули гелием несколько тысяч воздушных шариков… Когда я ухватился за веревку — они чуть не оторвали меня от земли… В огромных глазах Светы отражались синие, красные, зеленые пятнышки, которые буквально закрыли небо над Одессой. Я надел на Свету снаряжение — и она с визгом восторга стала взлетать, она же у меня девушка грациозная!
«Моя любовь вознесет тебя до звезд!» — романтично напутствовал я. До них любимую, конечно, не допустил — страховал на земле, держа за веревку.
— Ваша семья не была обеспеченной, так откуда же вы брали средства на такие красивые жесты?
— Я начал зарабатывать с восьми лет — в ресторане танцевал Майкла Джексона, позже выступал в казино, клубе… Можно сказать, с детства обеспечивал семью. Этот путь был совсем не простой: длинный, временами злой и безответный. Как-то в Винницкой области записывался на студии военно-воздушных сил и спал в деревенском доме у товарища (на гостиницу денег не было)… Ночью проснулся, оттого что кто-то копошился у меня в ногах: представьте себе, крысы! Но терпел, руки не опустились… А на том самом конкурсе «Золотое дитя Одессы», где мы со Светой познакомились, я получил Гран-при — огромную лодку.
Увы, поплавать на ней так и не удалось: самолично продал ее на Привозе, а на вырученные 40 долларов записал первый диск…
В общем, Света понимала, как важно для нас обоих не упустить шанс. Когда уезжал в Москву, она пришла проводить меня на перрон, мы долго не могли разомкнуть объятия. И через месяц я понял, что жить без нее не могу… Тогда мы и замыслили дерзкий побег.
Естественно, родители не успели объявить Свету в международный розыск: мои починили телефонный кабель и рассказали, что дети отправились покорять Москву… Объяснение с ее родителями вышло эмоциональным… Будущий тесть громко переживал на заднем плане, а теща повторяла в трубку: «Главное, чтобы все у вас было хорошо!»
Все-таки они меня уже знали... А успех мы буквально притянули: уже был снят мой первый клип, денег хватило на то, чтобы арендовать квартиру…
У нас со Светой похожие семейные истории: родители всю жизнь провели вместе, и мы не можем вспомнить, чтобы они когда-нибудь повышали друг на друга голос. Может, поэтому и у нас с женой за 13 лет совместной жизни не было ни одной ссоры. Верите, что так бывает? И что любовь с первого взгляда в этом мире существует, я слышал еще от своих родителей. Они познакомились на одесском пляже: папа лежал в шезлонге, а мама была не такой богатой — и расположилась на подстилке. Он заметил это и вежливо предложил: «Девушка, можно вас пригласить на лежачок?» С этого у них все и началось.
Говорят, в своей второй половинке мы ищем черты родителей. Так и есть: Светочка похожа на мою маму — один в один. Сейчас мы живем в довольно просторной квартире, ее не так просто убирать, но и песчинки не обнаружишь, а ведь у нас очень активный ребенок! Да, не скрою — я маменькин сынок, но и моя теща всегда трогательно ухаживала за мужем. И Света за своей мамой интуитивно все повторяла, хотя и призналась мне однажды: «Никогда до этого не готовила, только рядом с тобой научилась». Я тоже не прочь поколдовать у плиты: харчо, мисо-суп, карпаччо из лосося, даже вареники с вишней могу налепить. Когда устаю на гастролях, иногда приезжаю и готовлю щи — таким образом расслабляюсь. Кроме того, изобретаю чаи: лайм, липовый мед и лимон — попробуйте смешать и подогреть!
Несмотря на мою любовь ко всему оригинальному, свадьбу мне хотелось провести по русским традициям: выкуп, очередное похищение невесты, чтобы были все родственники…
Место я сам подыскал: древняя Белгородская крепость, которую на время церемонии оцепила милиция. Закат, море, город в цветущих акациях — с башни все видно как на ладони. В Одессе это место считается геопатогенной зоной: одним посетителям там становится очень хорошо, а у других ноги подкашиваются. Но я сразу ощутил: «Это то, что нам надо!»
А пять лет назад Светочка сделала мне на день рождения лучший подарок: утром 19 февраля сообщила, что у нас будет ребенок. На родах я все время был рядом и, увидев малышку, испытал сильнейший взрыв эмоций. А когда принял плод нашей любви на руки — отец во мне родился сразу! Дочку отвезли в палату к другим малышам, а я пошел следом и всю ночь сидел над ней, любовался.
К Аллочке я испытываю какую-то необычную форму любви — ту, какой раньше не знал.
В ее глазах читается: «Папочка, только ты сможешь меня защитить». Я сразу понял, что по наследству передал ей свои способности: в младенческом возрасте вывез на сцену и видел, как она оживилась. Сейчас мы уже вместе разучиваем концертные номера, я ее отдал в ансамбль «Домисолька». И если меня долго нет дома, а жене очень хочется меня обнять — у нее всегда под рукой Аллочка, ведь она частичка меня. Я никогда не брал Свету с собой на гастроли — ощущение того, что она ждет дома, радовало и вызывало желание поскорее к ней вернуться. Но созванивались мы по нескольку раз на дню — едва появится свободная минута. Если жена вдруг приболеет, я это сразу чувствую — звоню с вопросом: «Что случилось?»
— Как же отреагировали ваши родственники, когда вдруг услышали, что у вас вместо легких жабры?
— Скоро выйдет мой первый клип — продюсер убедил меня больше не скрывать, что я родился с жабрами в горле, — сообщил я им по телефону из Москвы.
Мои родители смеялись, Светины восклицали: «Чего только не придумает, фантазер!»
Правда, когда вся Одесса в это поверила, тут уж и они начали сомневаться… На самом же деле продюсерский ход был просто гениальным: интрига сохраняется и спустя десять лет.
По сюжету первого клипа от моего голоса взрывались банки, окна домов…
Реакция людей на эти спецэффекты была всегда разная. Как-то в бизнес-классе самолета ко мне подошел мужчина: «Витас, я не верю, что у вас такой высокий голос, а вот в то, что банки от него лопаются — это да!» В общем-то, иногда людям хочется верить в красивую сказку про Ихтиандра…
Однажды я очень удивился, когда вышел на сцену: по всему ее краю в несколько рядов стояли трехлитровые банки. Представляете, зрители заряжали на моем концерте воду, будто на сеансе у Чумака! Я потом сам поставил экперимент: выдал над бутылкой свою ноту — даже вкус у воды поменялся! Японцами давно доказано, что под влиянием звуковых частот вода меняет свои свойства. Мне писали сотни писем с требованием прислать заряженную воду, так что сейчас по всему миру успешно работают 12 санаториев, где люди лечатся музыкой Витаса: принимают ванны и прочие водные процедуры под «Оперу №2».
— В России тоже ваша клиника есть?
— Для россиян клиника — я, мои концерты.
Женщины плачут в первом отделении, во втором я веселые песни пою — и они смеются. Одна бабушка ко мне зашла в гримерку и сказала: «Витас, я буду жить, пока ты поешь». На концертах говорю своим слушателям: «Спасибо, что вы у меня есть!»
Большую роль в моей творческой судьбе с самого начала сыграла и Алла Борисовна Пугачева. Моему продюсеру Сергею Пудовкину удалось договориться об участии в ее «Рождественских встречах». Накануне проводилось собрание, на которое пришло около двухсот участников.
По традиции Примадонна устраивала своеобразную перекличку и представляла «новеньких» заслуженным и народным: «Киркоров?» — «Здесь!», «Пресняков?» — «Здесь!», «Моисеев?» — «Здесь!», «Витас?»… Я встал, и Алла Борисовна устроила мне при всех тест: «И что, ты правда умеешь петь таким высоким голосом?» Я ответил ей нотой из своей «Оперы №2», так что она зажала уши: «Хватит, хватит, хватит, а то мы тут все оглохнем!»
Потом меня ждало испытание на силу духа… Второй клип — «Опера №1» — мы снимали высоко в горах, в настоящем Шаолиньском монастыре. Услышав мой голос, ко мне подошел какой-то монах и сказал что-то на своем языке. Переводчик транслировал: «Ты избранный, у тебя есть способности, которые я хотел бы развить, но для этого надо пройти послушание».
Мы спустились в подвальное помещение храма, монах поднял дверцу в полу: «Выдержишь две недели в темноте и тишине — станешь просветленным».
Я пришел в ужас и не сразу согласился… Но страсть к экспериментам снова привела меня в монастырь через несколько дней. И вот надо мной захлопнулась крышка священного «погреба». Легкая паника вскоре сменилась полным спокойствием. Я услышал, как пульсирует кровь в моих сосудах, как стучит сердце… Я не знал, ночь сейчас или день, только иногда потолок разверзался — и в луче света мне спускали еду. Но мрака я уже не замечал: мои мысли и видения, что рисовала фантазия, были расцвечены яркими картинками и наполнены звуками. И когда я вышел на свет божий, понял, что и тут нас окружает мрак, — свою жизнь мы просто придумали.
Это сон. А значит, здесь возможно все?
— То есть ваш успех на мировом уровне состоялся благодаря этой технологии «сбычи мечт»?
— Конечно, и я, и мой продюсер очень серьезно работали, но многое в моей жизни складывалось само собой. Удивительно, но когда в 2006 году позвонили из Китая и пригласили принять участие в самой рейтинговой передаче, выяснилось, что я у них просто звезда №1 — в стране огромное количество моих фан-клубов, члены которых впервые увидели и услышали меня в Интернете.
Когда наш самолет приземлился в Пекине, в аэропорту меня встречали около 200 фанатов: они с визгом восторга бросились ко мне, снаряженные всевозможной техникой: камерами, фотоаппаратами.
Просили оставить автографы прямо на руках и спинах… Думал — сметут своей любовью. Но тогда я хотя бы еще мог прогуляться по городу, попробовать местную кухню, которая, кстати, привела меня в восторг. У китайцев ведь совсем по-другому устроена голова, чем у русских и европейцев. Как-то в ресторане попросил не добавлять имбирь в одно из блюд — официант посмотрел на меня с ужасом: «Попробую передать ваше пожелание...» Когда он вернулся с кухни, лица на несчастном не было: «Повар сказал, что все будет как в его фамильном рецепте или вообще никак!» — он воспринял это как личное оскорбление.
Большинство китайцев — трудоголики, но при этом не забывают и о здоровье: утром в парке около сотни местных жителей танцевали, словно в замедленном кино.
Одна причудливая поза сменялась другой — причем у каждого была своя сольная программа. Я подошел и тоже показал пару пируэтов. Танцующие с интересом на меня покосились, но свое занятие не оставили. «Что это за действо?» — поинтересовался я потом у новых китайских знакомых. Оказалось, ежедневная утренняя гимнастика.
Сейчас моя популярность в Китае такова, что я не могу просто выйти на улицу: наверное, сразу окажусь голым — одежду порвут на сувениры. После выступлений мне не одну рубашку испортила толпа фанатов. В общем, без охраны в Китае я сейчас выйти никуда не могу: и женщины, и мужчины кричат: «Я люблю тебя!» По сравнению с нашими зрителями они более темпераментные: даже в обморок на сцене падают, когда выходят дарить цветы.
Буквально осаждают концертные залы. Несколько раз меня выводили из здания через воздуховод… А после того, как поклонники перекрыли путь нашей машине, подняли ее на руки и понесли по улице, мы тщательно скрываем, где и когда я сажусь в автомобиль. В течение всего представления он ездит вокруг концертного зала, чтобы обмануть фанатов. Даже в гостиницу парадный вход для меня «закрыт»: однажды, помню, вводили в отель через кухню. Она выглядела как гигантский завод по приготовлению пищи: по огромному залу в угаре носилось около ста человек — и каждый был занят своим делом. Кто-то разделывал утку, рядом доставали из аквариума живых морских червей. Я подглядывал за этой суетой и мешаниной съедобного и неудобоваримого из-под капюшона — даже тут мне пришлось маскироваться. И на свой этаж поднимался на лифте для горничных — такова обратная сторона успеха.
А недавно с приятным удивлением узнал, что 60 китайских детей названы в честь меня — Витасами.
В Музее искусств Гуанчжоу мне и вовсе поставили памятник при жизни…
Недавно выяснил, что мои фан-клубы есть в Японии, Бразилии, Индонезии, даже в Таиланде, где я так любил отдыхать… Когда-то я смотрел фильмы о народной любви к Майклу Джексону, но и не надеялся, что подобное может повториться со мной…
Честно говоря, после довольно нищей жизни в Одессе не мог придумать, что делать с первыми большими гонорарами. Конечно, обеспечивал родственников, свою семью… Недавно приобрел в горах под Шанхаем дом (туда фанаты пока не добрались). На территории есть бассейн, в который попадает горная вода.
Я же Водолей по гороскопу, а по мироощущению — рыба. Люблю нырять, наблюдая за игрой света сквозь толщу воды. А как там хорошо Аллочке — она у нас плавает, словно дельфин! К тому же в Китае мне нравится климат. Отремонтировал, как мечталось, и свою квартиру в Москве… Например, в спальне у меня березовая роща и кровать будто стоит на полянке в окружении деревьев. За окном — тоже березы шелестят. Стены в комнате круглые, нет ни одного угла, где обычно скапливается негативная энергия. Знаете, почему детей ставят в угол? Чтобы отнять у них силы! А я в своей спальне могу спать по 24 часа в сутки.
Жаль, мама всего этого не видит, но знаю — она мной гордится… Не застала она и свою внучку. Еще в 2003 году выяснилось, что мама тяжело больна. Я перевез ее в Москву, но врачи сказали, что ситуация безвыходная — это уже был вопрос времени и моей готовности к огромной потере.
С юности я показывал маме свои пародии и никогда не слышал слов критики. Она меня только поддерживала: «Потрясающе, Виталичка!» И я, вдохновленный, выходил на сцену. В больничной палате до последних дней включал ей свои новые песни… А теперь я лишен этой подпитки. Она ушла, когда я находился на концерте в Сочи… И в тот момент мне был дан знак: во время одной из песен в зал влетела ласточка и упала прямо передо мной — разбилась... А потом я узнал страшную новость. Слава богу, в тот момент со мной рядом оказались люди, которые не сюсюкали, чтобы я не раскис. Они сразу заняли меня решением проблем: «Ты должен почтить ее память, предать земле». Мамочка говорила, что хочет покоиться в Одессе…
Все эти заботы меня отвлекали, и до последнего я держался. Но когда подошел к гробу и, прощаясь, поцеловал ее в лоб… Разрыдался как ребенок… Впервые в жизни так плакал... Вспомнил, как плакал в детском саду, что мамы все нет и нет…
Иногда я мучаю себя чувством вины: может, и мама так же переживала, когда меня не было рядом? Тогда я еду в Одессу, прихожу на ее могилу... И всегда мне бывает приветствие от мамы: то белая голубка прилетит и сядет на холмик, то облака складываются на небе в виде сердца… Ведь если мы сами придумываем свою жизнь — значит, я по-прежнему могу с ней общаться?
Благодарим интерьерный салон FTF Interior за помощь в организации съемки
Подпишись на наш канал в Telegram