Они ужинали в малой гостиной дворца Врана: обшитые темными дубовыми панелями стены, бронзовые люстры, рыцарские латы по углам... Когда Симеон снова заполучил дедовский дворец, здесь все было в запустении, и он восстановил Врану на собственные деньги.
Его история напоминала фантастический сюжет: маленький мальчик теряет трон, а через много лет возвращается, чтобы спасти свою оказавшуюся в беде страну, и бывшие подданные выбирают его премьер-министром.
Зато любимая дочь считает Болгарию скучной дырой и живет в Испании, где у нее полно друзей. Дома появляется несколько раз в год, рассказывает мадридские новости, совершает тур по ночным клубам и... уезжает. Сейчас Калина сияет, словно свежеотчеканенная монетка: еще бы, ей сделал предложение сам Китин Муньос! На несколько недель свадьба сделает ее звездой: в Испании Китин — национальный герой, от него без ума и Латинская Америка. Девочка решила, что счастье у нее в кармане.
...Быть принцессой хорошо: о тебе говорят в теленовостях, пишут в газетах, приглашают на приемы. Но для того, чтобы выйти замуж, принцессам хотя бы приличия ради нужно родительское согласие. Если бы не это, отец с матерью не скоро увидели бы Калину. На дворе XXI век, ему придется сказать «да», но Симеон не мог выдавить из себя это слово: он знал Муньоса по Мадриду, и этот брак казался сомнительной затеей.
Хотя парень и в самом деле герой — это не подлежит сомнению.
Китин совершил то же, что и Хейердал, и даже попытался его переплюнуть — отправился по морю-океану на тростниковой лодке, решив добраться из Испании в Латинскую Америку. Дважды его посудины тонули, но с третьей попытки, в 1999 году, затея почти удалась: суденышко стало разваливаться через 88 дней, когда большая часть пути была позади. Тростник пришелся по вкусу морским моллюскам, и они съели добрую половину кораблика, носящего гордое имя «Мата Ранги» — на языке аборигенов острова Пасхи это значит «глаза, смотрящие в небо». Китин с компанией в этот раз с большой помпой отплыли из Барселоны. И хотя его одиссея закончилась во Французской Полинезии, на Маркизских островах, но этого хватило, чтобы смельчак стал национальным кумиром: великих мореплавателей в испанской истории немного, пусть и не добившийся своего Китин Муньос удачно занял пустующую нишу…
Пытаясь унять кашель, Симеон II поднес к губам салфетку, и жена осторожно похлопала его по спине.
Он благодарно улыбнулся. У самой доньи Маргариты лицо было каменным, когда Калина трещала, какой Китин потрясающий, как с ним хорошо и легко, несмотря на то, что он старше ее на тринадцать лет.
— …Китин классный, папа! Карлотта такая глупая…
Симеон не сразу понял, что дочка имеет в виду молодую маркизу де Вильяверде, свою подружку по мадридскому конноспортивному клубу.
Карлотта де Вильяверде всегда казалась ему очень разумной молодой особой, отрадным исключением на фоне других приятельниц Калины.
— Она просто дура! — продолжала болтать дочка. — Ты представляешь, ей кажется, что Китин со своими длинными волосами, сломанным носом и походкой враскачку какой-то анахронизм из прошлого века, пародия на молодого Депардье. А по-моему, он очень мужественный и стильный. И его все-все знают… Вот!..
Симеон услышал вздох жены: их дочке тридцать, а она так и не повзрослела. С тех пор как он вернулся в Болгарию и пошли толки о том, что его вновь позовут на трон, Калина окончательно пошла вразнос. Раньше светские хроникеры не обращали на нее особого внимания, теперь же дочь стала постоянным персонажем их рубрик.
Калина то, Калина се... «У принцессы Калины необыкновенно выразительные глаза». «Она любит белые платья и изумруды». «У нее такой чистый и невинный вид, что на всех тусовках кавалеры вьются вокруг нее как мухи…» После сладкого всегда тянет на ржаной хлеб с копченой свининой, вот девочка и свихнулась — разве ей пара этот Муньос, подавшийся в ученые десантник из испанского спецназа, помешанный на тростниковых лодках, путешествиях и антропологии? Через несколько лет он ей надоест, Калина его бросит, и в семье станет одним разводом больше. И все начнется по новой: каких нервов им стоила эпопея сына Кирилла, князя Преславского, — неудачный брак, в котором с удовольствием копаются все болгарские таблоиды! Репортеры вопрошают: не заговорила ли в Кирилле кровь прадедушки, импульсивного царя Фердинанда, не умевшего выбирать женщин и союзников, проигравшего две войны и в конце концов потерявшего трон?
Пройдет несколько лет — и то же самое будут говорить о Калине. Будь на месте Симеона дедушка Фердинанд, он рявкнул бы:
— Нет! Ты выйдешь за принца — или отправишься в монастырь!
Но времена изменились…
Симеон через силу улыбнулся и сказал:
— Мы очень рады, будь счастлива. Пусть у вас все сложится так же хорошо, как у нас с мамой. Впрочем, в наши времена все было иначе…
Сидящая рядом жена, испанская аристократка, дочь маркиза, урожденная Гомес-Асебо-и-Сехуэла, сухо кивнула. Донья Маргарита тоже считала, что у них все было иначе — не сравнить с нынешней молодежью, которой все приносят на блюдечке.
Поэтому у них ничего и не выходит.
Маргарита и Симеон познакомились в старших классах престижного мадридского лицея, где учились дети из богатых и знатных семей. На дворе был конец пятидесятых, сексуальная революция потихоньку захватывала мир, но в Мадриде оставались в чести строгие шляпки и юбки ниже колен. Страна считалась королевством, но король с 1931 года находился в изгнании, там он и умер. Испанией правил выигравший гражданскую войну генералиссимус Франко. В лицее поговаривали, что он собирается усыновить наследного принца, отлучив того от отца. Учеников это радовало: почти все здесь имели титулы, семьи многих состояли в родстве с испанскими Бурбонами.
...Пятьдесят с лишним лет назад, в ясный сентябрьский день, занятия тянулись бесконечно долго. Алгебра, музыка, история, Закон божий и, наконец, литература: Маргарита Гомес-Асебо-и-Сехуэла, девочка из семьи, которой принадлежали несколько звонких титулов, тысячи акров виноградников и пастбищ, четыре замка и два банка, умница, красавица и круглая сирота — ее родители были расстреляны республиканцами, слушала, как учитель разбирает стихи Хорхе Манрике, и умирала от скуки. Соседка слева, юная графиня Муралес, бросила ей на стол скомканную записку. Там говорилось, что через несколько дней в их школе начнет учиться самый настоящий король. Ну, почти настоящий. В шесть лет он вступил на престол балканской страны Болгарии, в девять его вместе с матерью выслали из страны коммунисты. Сейчас ему семнадцать, он носит странный титул zar — так болгары переделали римское слово «цезарь».
По крови он не болгарин: его отец из немецкой Саксен-Кобург-Готской династии, мать — дочь итальянского короля Виктора Эммануила III. И при такой матушке юноша — еретик-схизматик, православный — вот ужас-то!
Пепита Муралес была истовой католичкой и терпеть не могла иноверцев — в отличие от Маргариты, которая относилась к религии спокойно. Дочитав записочку, она поступила как воспитанная девушка: изумленно подняла брови, показав, что потрясена новостью, и снова погрузилась в рассказ учителя о своем дальнем родственнике, поэте Хорхе Манрике, четыреста лет назад убитом при штурме крепости — последнее стихотворение нашли под его доспехами. Новый ученик появился через два дня.
Взглянув на него, Маргарита Гомес-Асебо-и-Сехуэла почувствовала, что у нее отчаянно заколотилось сердце и подкосились ноги.
…Услышав от отца «будь счастлива», Калина расцвела:
— Я знала, что вы обрадуетесь!
Маргарита сухо кивнула:
— Рады мы или нет, но что такое страсть, еще помним. Мы с твоим отцом полюбили друг друга сразу и навсегда!
Симеон подумал, что мир держится на заблуждениях, и порадовался тому, что жена никогда не узнает правды. В лицее он долго ее не замечал: в те дни девушки его не волновали — юный Симеон II был озабочен выживанием, и с тех пор он многого добился. Симеон работал топ-менеджером в крупнейших корпорациях, но зачастую это было лишь прикрытием.
В международном финансовом консорциуме Симеон II управлял активами своего доброго знакомого, короля Марокко Хасана II. После смерти Франко, когда Испания и Марокко чуть не сцепились из-за Испанской Сахары, Хасан II тайно встретился с принцем Хуаном Карлосом в мадридском доме Симеона. С будущим королем Испании они сумели договориться, и Сахару поделили без войны.
Но в 1951 году, когда Симеон II появился в Мадриде, у него еще не было дома в лучшем районе города, и превращать связи в деньги и влияние он не умел. Потертый кожаный чемодан, в котором лежали четыре рубашки и два недорогих костюма, серебряный бритвенный прибор, когда-то принадлежавший его отцу, да фамильные золотые часы, вскоре оказавшиеся у ростовщика, — вот и все, с чем он приехал в испанскую столицу.
Жил царь в дешевом пансионе на окраине, денег, которые присылала мать, едва хватало на еду. Симеон не очень хорошо помнил, как коммунисты выгоняли их из Болгарии: в памяти осталось только, что провожавшая его дворцовая обслуга плакала, а мать молчала и во дворце Врана, и на вокзале. К поезду их отвезли в черной машине со шторками на окнах, вокзал оцепили солдаты, до границы в их распоряжении был отдельный вагон — в тамбурах стояла охрана. Их с матерью приютил в Александрии египетский король Фарук I. Там они жили как в сказке из «Тысячи и одной ночи» — во дворце с мраморными полами и отделанными изумрудом бассейнами. Король Фарук собирал скрипки Страдивари, драгоценный фарфор, живопись, статуи и редкие марки, в его гараже стояли пятьдесят дорогих автомобилей, черную икру он ел из больших серебряных тарелок.
Когда Симеон подрос, мать сказала, что Александрия — это тупик, у таких королей, как Фарук, нет будущего. Рано или поздно в Египте произойдет революция, тогда ему припомнят гарем из семидесяти наложниц всех цветов кожи и икру на серебряных тарелках.
Решив, что сын должен получить хорошее европейское образование, королева Йоанна отправила его в Мадрид — там лишившихся трона монархов принимали с распростертыми объятиями. Франко обещал оплатить его образование и назначил ему аудиенцию: сутулый и глуховатый генералиссимус был похож на притворяющегося простачком болгарского крестьянина, скупердяя и хитреца. Каудильо обещал юноше небольшую стипендию, но бумаги зависли в каком-то министерстве, и Симеон оказался без средств.
Он экономил на всем, по вечерам укладывал брюки под матрац, чтобы утром они казались выглаженными, сам чистил ботинки и ходил на рынок за дешевым сыром. Зато его часто приглашали в гости: для мадридской аристократии царский титул значил больше, чем деньги.
Конверт с герцогской короной юный Симеон получил, когда все его приличные рубашки были у прачки. На груди одной из двух оставшихся красовалось большое винное пятно, воротничок второй был сильно потрепан. Но в доме герцога Осуна можно было познакомиться с очень влиятельными людьми, к тому же ему хотелось есть. В итоге рубашку он одолжил у приятеля, а то, что на нем дырявые носки, никто не узнает... Его представили молодой аристократке Гомес-Асебо, и он с трудом узнал в ней девушку-брюнетку из младшего класса.
В длинном вечернем платье Маргарита была прекрасна. Герцогиня Осуна шепнула ему на ухо, что дочь маркиза — одна из самых завидных мадридских невест, наследница огромного состояния, которое перейдет к ней после совершеннолетия. На следующий день он подошел к Маргарите на перемене, а уже через пару дней они встретились в кафе. Так начался их долгий роман, и позже Симеон часто задавался вопросом — как бы у них все сложилось, будь Маргарита бедна?
Он прекрасно знал, как живут потомки родов, потерявших короны. Нудная работа в каком-нибудь замшелом офисе, крохотная квартирка, малолитражка, женитьба на девушке, с которой познакомила родня, — претенденты на трон почти всегда выбирали несостоявшихся королев.
Жизнь от зарплаты до зарплаты, редкие праздники: раз в два года ты получаешь приглашение, берешь напрокат фрак и едешь на свадьбу или юбилей к кому-нибудь из родственников, английской королеве, норвежскому или шведскому королю. Там тебя принимают, будто за твоей спиной все еще целая страна — с армией, флотом и центральным банком. Неделю ты живешь в сказке, участвуешь в королевских балах и охоте, а потом возвращаешься к прежней беспросветно унылой жизни и долго вспоминаешь обеды на триста персон, лакеев в ливреях и гвардейцев в средневековых мундирах. Для того, чтобы жить иной жизнью, нужны деньги... Он взглянул на Маргариту новыми глазами, и она ему понравилась: судьба посулила ему шанс...
В те годы Испания была глубоко католической страной: юноша из немецкой Саксен-Кобург-Готской династии, три года просидевший на троне Болгарии, украсит любой прием, но православный не годится в мужья девушке из добропорядочной семьи Гомес-Асебо.
Когда он сделал Маргарите предложение, разрешение на их брак дал сам Франко. Каудильо размышлял две недели и согласился с условием, чтобы свадьба была скромной и о ней не писали бы в газетах. Они обвенчались в Швейцарии, никто из королевских особ на свадьбу не приехал: союз посчитали мезальянсом. Если бы Симеон женился на нищей принцессе, чьи предки давным-давно потеряли трон, его, безусловно, поздравили бы все царствующие европейские монархи... Впрочем, мать сказала, что это не важно: ему надо начать новую жизнь, и не имеет значения, что думает о его супруге датский король Фридерик IX, который им ничем не помог.
Они поженились в 1961 году — в дедовском замке Врана тогда располагалась резиденция коммунистического правительства, и Симеон даже не мечтал вернуться домой. А теперь он — премьер-министр, хозяин Враны и прочих королевских замков, его дочь собралась замуж за знаменитого путешественника, почетного посла ЮНЕСКО. Китин Муньос — звезда, со стороны этот брак дочери мог показаться удачной партией, но... Симеон был знаком с Китином и считал покорителя океанов страшным занудой. Любовь скоро пройдет, и тогда непоседа Калина взвоет от разговоров о морских течениях, аборигенах Латинской Америки и тростниковых лодках. Они разведутся, и жизнь его девочки будет разбита… Но разве можно переубедить избалованную взбалмошную 30-летнюю барышню, если она по уши влюблена… Поздно вечером, когда Калина отправилась спать, Симеон с женой сидели на открытой веранде.
В парке пели соловьи, Маргарита взяла его за руку и грустно посетовала, что нынешней молодежи необходимы погремушки, мишура: если бы не слава Муньоса, Калина на него и не взглянула бы. Вокруг нее всегда вились киноактеры, певцы, обычные люди ей не интересны… Симеон улыбнулся:
— Но ведь и ты выбрала царя.
— Худенького, бледного, никому не известного царя. Ты был очень трогательным. И глаза необыкновенные…
Маргарита погладила мужа по руке и попросила в очередной раз повторить никогда не надоедавшую ей историю о смерти царя Бориса III. Симеон начал, взвешивая каждое слово: Маргарита и сама все понимала, да и не хотелось называть отца неудачником...
Симеон в очередной раз рассказывал о замечательном человеке, пытавшемся спасти Болгарию от войны.
Гитлер мог оккупировать страну, и отец заключил с ним союз, а когда решил порвать с Германией, его вызвали в Берлин и отравили. Симеону тогда было всего шесть лет, он мало что помнил и пересказывал Маргарите то, что знал от матери. Вскоре после того как Junkers, на котором отец прилетел со встречи с Гитлером, приземлился на военном аэродроме под Софией, царю Борису стало плохо, и через две недели он умер. Тогда короновали Симеона, но от его имени правил регентский совет.
Отца похоронили в Рильском монастыре. Когда в страну вошла Красная армия и к власти пришли коммунисты, его могилу вскрыли. Царь был очень популярен в народе, правительство Отечественного фронта боялось, что к ней начнется паломничество, и Бориса перезахоронили в парке около дворца Врана — тот стал государственной резиденцией, и простых людей туда больше не пускали.
Надгробие и стоявшую рядом часовню вскоре снесли, о могиле забыли, а когда компартия потеряла власть, так и не нашли. Отец до сих пор лежит где-то в парке, по которому Симеон когда-то с ним гулял, может, у старой мраморной беседки, а может, под своим любимым вековым дубом — Борис верил, что загаданные под ним желания исполняются… В 1990 году в парке случайно нашли запаянный стеклянный сосуд с забальзамированным сердцем и кожаную папку с почти истлевшими от времени бумагами. Документы подтверждали, что это сердце его отца, но вот кто спрятал сердце Бориса III, узнать не удалось...
Отец старался прожить жизнь иначе, чем дед, фантазер и фанатик власти, мечтавший воссоздать Византию и на церемониях рядившийся в одежды басилевсов.
Фердинанд I, первый болгарский царь, усаженный на трон русскими, вступил в Первую мировую войну на стороне Германии и после поражения отрекся от трона. Его сын Борис старался избегать опрометчивых поступков и всегда шел за теми, кто казался самым сильным, но тоже все проиграл...
Люди из окружения отца уверяли, что отравление — всего лишь одна из версий, растерянный и отчаявшийся Борис истязал себя работой, несмотря на постоянные боли в сердце, и скорее всего умер от инфаркта.
Но сейчас, слушая с женой соловьев и любуясь яркими южными звездами, Симеон верил, что отца отравили по приказу Гитлера, — почему бы и нет, ведь заключение врачей так и осталось тайной...
Симеон и сам привык скрывать правду: он был идеальным мужем, но женился все-таки не по любви, хотя Маргарита ни о чем не догадалась.
Не знала она, что муж одно время был связным между воспитывавшимся при Франко своим приятелем Хуаном Карлосом, дальним родственником жены, и его отцом доном Хуаном, законным кандидатом на престол, — тот был в немилости у каудильо и жил во Франции. Пользуясь тем, что работа в крупной международной корпорации заставляла Симеона много ездить, он тайно переправлял через границу письма — Франко не хотел, чтобы отец и сын общались, и телефоны Хуана Карлоса прослушивали испанские секретные службы.
Никто не знал, что дон Хуан уступил престол сыну из-за доводов скромного финансиста, обладателя фантастического царского титула, — много позже об этом проговорился сам испанский король.
Симеон умел молчать, притворяться и быть незаметным: давным-давно, еще в Александрии, при дворе египетского короля Фарука, юный Симеон дал себе слово ни в чем не походить на фантазера-деда и мечтателя-отца. Его детям не придется экономить каждый грош, жить под чужой крышей и из милости обедать у знакомых… Так и вышло: он весьма преуспел в бизнесе, вырастил четверых сыновей и дочь. Впереди была тихая безбедная старость — и тут его жизнь развернулась на сто восемьдесят градусов.
…Соловьи смолкли, в кустах застрекотали цикады. Ночной воздух был напоен ароматами роз и смолистых сосен, в небе висела полная яркая луна.
Супруги сидели на террасе своего дворца, в своем парке, однажды и вся Болгария тоже могла оказаться его вотчиной, но в последний момент не хватило везения...
— Скажи, ты никогда не жалел о том, что согласился вернуться на родину? — вдруг спросила жена.
В ответ он только пожал плечами. В Болгарии Симеон получил почти все, о чем мечтал в детстве, когда был гостем короля Фарука и подопечным Франко, а его мать считала гроши и донашивала старые платья.
...На следующий день Калина отправилась в Софию со своими болгарскими друзьями, она собиралась прокатиться по ночным клубам. Симеон, зная неуемный характер дочери, живо представил заголовки описывающих ее похождения таблоидов и поежился, но не сказал ни слова — она же совсем взрослая...
Днем к нему должны прийти депутаты, представляющие в парламенте партию «Национальное движение Симеона II».
В девяностые, когда в бывших коммунистических странах царил хаос, в голодной, сбитой с толку Болгарии вспомнили о царе, просидевшем на троне три года. В стране бушевала инфляция, люди не знали, как жить дальше, а Симеон респектабелен, успешен и знает, как делаются дела на Западе. Его позвали домой, и Симеон вернулся. «Национальное движение» выиграло выборы, и он стал премьер-министром. Собирались проводить референдум, и все говорило о том, что болгары выберут монархию: Симеон обещал стране процветание и скорое вхождение Болгарии в ЕС.
Со вступлением в Евросоюз дела продвигались более-менее успешно, а вот с процветанием не задалось. Экономика так и не заработала, люди беднели, и его популярность быстро поблекла. «Национальное движение Симеона II» понемногу выходило из-под контроля, партийцы говорили, что он правит, как Иван Грозный — жестко и авторитарно. И ладно бы шептались за его спиной, так ведь некоторые из этих червяков осмеливаются возражать прямо в глаза!.. Ну ничего, сегодня они получат хорошую воскресную головомойку.
Во Вране уже не осталось тех, кто помнил царей, — прошло слишком много времени. Правда, в парке работал старый садовник, отец и дед которого служили при Фердинанде I и Борисе III и кое-что знали о своих хозяевах. Сутулый, беззубый, слегка помешанный старик, напившись, нес околесицу: с каждым годом, проведенным во Вране, Симеон-де все больше походит на своего безумного деда.
Садовник что-то болтал о семейном проклятии влиятельного немецкого Саксен-Кобург-Готского рода, но старого чудака никто не слушал. Правда, в нынешнее воскресенье с ним согласились бы многие депутаты от партии «Национальное движение Симеона II».
Они приехали во Врану в три часа дня, и Симеон закрылся с ними в кабинете. Громкие голоса были слышны и сквозь закрытые двери, к машинам гости шли красные и возбужденные. Маргарита хмурилась и качала головой: муж сделал карьеру благодаря тому, что умел очаровывать людей, но в Болгарии его словно подменили.
Когда Калина вернулась из Софии во Врану, мать протянула ей газету: на первой полосе красовался заголовок «Раскол в «Национальном движении»?
Соратники Симеона говорят, что идея реставрации монархии мертва».
Вскоре Калина улетела в Испанию и вернулась домой через месяц с Китином Муньосом. Отец и жених принцессы по испанскому обычаю обнялись, за обедом Китин рассказывал, как строить суда из бальсы и почему его последняя лодка так и не доплыла до Америки. Симеон II вежливо слушал, поинтересовался, как Китин обходился без женщин во время долгого путешествия, и гость заверил, что для настоящего ученого они не важны. Впрочем, на Маркизских островах была одна полинезийка…. Симеон крякнул, но промолчал, что ж, Китин Муньос и в самом деле славный — тут дочка не ошиблась. Огромный, как медведь, обаятельный, неглупый… И... совершенно не подходящий сотканной из ветра и огня Калине.
Муньос сообщил, что они собираются жить в Марокко, вдали от светской суеты: он будет заниматься благотворительностью и наукой, через какое-то время отправится в новое путешествие, и Калина — вместе с ним.
После свадьбы Калина с мужем действительно обосновались в Марокко. Вскоре в газетах написали, что у них родился сын Симеон-Хасан. Потом начали появляться заметки о том, что супруги не ладят: на одном приеме Китин сказал, что они собираются завести второго ребенка, но Калина его грубо оборвала: «Не слушайте его, это не так. Я точно знаю, что господь выступает за контроль над рождаемостью!»
В большое путешествие с мужем она так и не отправилась... В 2012 году Калина привезла сына в Болгарию и заявила отцу, что не собирается возвращаться к Китину Муньосу.
Ей показалось, что после того, как его партия проиграла выборы и развалилась, отец сильно постарел.
Новое правительство пыталось отобрать у Симеона II то, что ему в свое время милостиво вернули, утверждая, что при монархии имущество было не царским, а государственным. Симеон же горячо возражал: дворцы и замки построены на деньги его деда! Грозил, что дойдет до Европейского суда по правам человека.
…Высокий сутулый старик бредет по дорожке парка дворца Врана, держа за руку мальчика. Княгиня Калина слышит глуховатый голос отца:
— Тот, кто хочет добиться успеха, должен быть решителен и суров. А еще ему надо верить в свою звезду.
— Дед, мне это не нравится.
— Понравится, когда вырастешь. Права на трон принадлежат твоему дяде, но ты должен быть готов вступить на престол...
Калина смеется, обнимает их за плечи и ведет к дому. Она думает, что отец был бы куда счастливее не в царском дворце, а в их доме в Испании. И ей не хочется, чтобы ее сын стал царем.
Подпишись на наш канал в Telegram