Я до сих пор отказываюсь верить, что это может быть жестокий и хладнокровный план, еще надеюсь, что известный футболист Александр Кержаков просто стал жертвой дурного влияния… Хотя Саша и делает все, чтобы я никогда больше не увидела Игорька, не взяла нашего сына на руки. Объявил меня наркоманкой! И теперь я готова признать, что несколько лет действительно находилась в тотальной зависимости. Только не от наркотиков, а от собственного мужа…
…Свет лампочки бьет в глаза, но нет сил спустить ноги с кровати и нажать на выключатель. От этих таблеток я словно растение, помещенное в тепличные условия белой палаты. На окнах решетки, из отделения на улицу не выпускают.
Посетителей не впускают. Пациентам нужен покой. Бесконечный. Сколько я уже здесь: день, неделю, месяц? Время слилось в одно сплошное ожидание… Как, словно в тумане, я войду в детскую нашего с Сашей дома, отдерну полог колыбельки и, чуть дыша от счастья, посмотрю на спящего Игоря… Еще немного — и я обниму своего малыша, вдохну молочный запах его затылка. День, неделя, месяц… Саша вот-вот приедет за мной, ведь он обещал по телефону: «Потерпи, ты нужна своему сыну здоровой». А сам, видимо, уже готовил иск в суд, чтобы переоформить опеку над Игорьком… И мое «обследование» скорее всего было частью этого плана. Муж делал вид, что хочет мира, когда готовился к войне.
Самое ужасное, что никто не волок меня в больничную палату за ноги и за руки. Саша сказал «надо» — и я добровольно собрала свои вещи… Мне просто казалось, что нет другого выхода. За годы совместной жизни я уже смирилась с тем, что мнение Саши — истина в последней инстанции. И чтобы это понять, надо прожить наши отношения.
Когда мы познакомились, Александр Кержаков как раз был в процессе развода. И я не думала, что когда-нибудь оставлю ради него своего мужа. Сейчас понимаю, что слишком рано встретила Кирилла Сафронова, поэтому не ценила спокойный и благополучный брак. С дочкой Сонечкой мы не пропускали ни одного его хоккейного матча… Да, всю жизнь я влюблялась только в спортсменов…
И пусть недоброжелатели сейчас пытаются выставить меня эдакой щукой: первый муж — один из лучших российских хоккеистов, второй — футболист с мировым именем… Просто я сама была частью спортивного мира, он не казался мне каким-то особенным. С детства занималась фигурным катанием. Нам с партнером даже предложили делать карьеру в Америке — выступать там в шоу. В результате он уехал, а я осталась из-за первой влюбленности. И тот мальчик тоже был хоккеист, познакомились на спортивных сборах… Люди спорта — молодые, да ранние. В 14 лет я стала жить отдельно от родителей, а уже в 19 мне захотелось семью, детей… Но первая любовь к тому времени угасла — мы поняли, что наши отношения все-таки больше похожи на дружбу.
И вскоре я уже по-взрослому влюбилась в будущего мужа…
Кирилл впервые увидел меня на сцене: я дефилировала среди девушек на конкурсе красоты, который проводили в качестве рекламной поддержки хоккейного клуба СКА. Туда меня устроила тренер, а Сафронов сидел в жюри… И «оценил» одну из участниц настолько, что с того вечера с ней уже не расставался. У нас завязался красивый роман: подарки, рестораны... Потом я уехала с подругой отдыхать в Турцию и там вдруг узнала, что беременна. Говорить Кириллу об этом боялась, в результате он все узнал от подруги. И позвонил мне с признанием: «Я не ранний папа, я хочу детей». У меня, как уже говорила, материнский инстинкт рано проснулся: уверена, что детей надо рожать в юности.
Тогда ты развиваешься, познаешь мир вместе со своим ребенком. И сейчас я скорее подружка для своей дочери, чем опекающая наседка… Пока мы ждали Соню, Кирилл сдувал с меня пылинки, следил за здоровьем. Даже зимой по вечерам напяливал на меня огромную шапку и тащил гулять… Как-то встречаем по пути мою куму, я плачу: «Вот, муж меня выгуливает!» Однажды ему рассказала, что у нас дома на Новый год всегда стояла живая елка. А потом открылась дверь — и Кирилл втащил в коридор пушистую ель… Радовалась как ребенок!
Через год мы сыграли свадьбу. И зажили активной молодежной жизнью: оба азартные, любили компании, играли в покер, ездили на гонки... Понимали друг друга без слов. Меня, например, не удивляло, если муж-спортсмен вдруг падал рядом на руки и начинал отжиматься.
Самой поначалу было жалко, что из-за беременности пришлось оставить спорт: казалось, ничего другого я не умею… А сейчас смотрю на тех, с кем в свое время каталась: и звездами спорта они не стали, и дети пока есть не у всех… А я уже дважды счастливая мама! Какое-то время работала в фитнес-клубе, занималась организацией концертов в Санкт-Петербурге. Потом Кирилл помог мне открыть свой бутик — модой я всегда интересовалась.
Мой первый муж очень спокойный и неконфликтный человек, я не помню, чтобы он хоть раз повысил голос. Только однажды я не узнала Кирилла: мы отдыхали в ресторане, и ко мне стал откровенно приставать какой-то «браток».
Только потянул за руку, как муж бросился меня защищать — и словил в плечо резиновую пулю, который выпустил в него один из охранников. Эпизод даже попал в прессу… Но та перестрелка была самым ярким криминальным случаем нашей совместной истории.
А потом нас ждало испытание расстоянием. В 2010 году Кирилл подписал договор с хоккейным клубом Нижнекамска. Он должен был там находиться постоянно. Я же не хотела оставлять свой бизнес, кроме того, условия в этом северном городке оказались не самые комфортные для ребенка. Когда мы с Соней впервые туда приехали, я была в шоке: сугробы ростом с человека, пронизывающий ветер… К тому же нет нормальных клиник, а из-за выбросов местного завода дочка все время какая-то сонная.
Самолет туда летает всего два раза в неделю…
— И тут появился Александр Кержаков, который в 2010 году как раз вернулся в Санкт-Петербург, расторгнув контракт с московским «Динамо»…
— В лицо я его и не знала: слышала имя, а лично мы до этого в питерской спортивной тусовке не пересекались. Да и как потом выяснилось, Саша не любит шумные компании. Он подошел ко мне в ресторане, пригласил на танец… Сначала было просто приятно развеяться, отдохнуть от быта. А со временем я заметила, что жду наших встреч, и каждый раз это всплеск эмоций... Возникла страсть.
Я как раз собиралась тогда поехать с Соней на отдых в Арабские Эмираты.
Узнав об этом, Саша предложил: «Давай я тоже приеду в ваш отель со своей дочкой». Дашу он очень любит, но отсуживать у своей первой супруги не стремился. Они смогли мирно договориться: Саша забирал дочку в «папины дни». В Арабских Эмиратах познакомились не только наши дети — Саша приехал с родителями, которые поселились в том же отеле. Когда его мама впервые увидела меня с Соней возле бассейна, она подошла и закричала: «Не смей приближаться к моему сыну!» Я закрыла ребенку уши и поспешила ретироваться… Это был первый и последний мой контакт с родителями Кержакова, они никогда даже не пытались увидеть своего внука Игоря. Сын с тех пор с ними почти не общался — только изредка созванивался. В этом мы с ним оказались похожи: я со своими родителями тоже вижусь редко, они перекладывали мое воспитание на бабушку, с которой мы очень близки.
А теперь она уже мне помогает с детьми…
Хотя в своих интервью Кержаков и говорит, что отец оказывал на него большое влияние, привил ему любовь к футболу, насколько я поняла, в их семье глава — мама. После того как он расстался с первой женой, прошло всего месяца два, и мать не думала, что он так быстро найдет себе новую девушку. «Не волнуйся, она не только тебя — всех моих женщин не принимает, — успокаивал меня в Эмиратах Саша. — Нет смысла пытаться вас подружить. Так что уж потерпи. Если станет невыносимо, переедем в другой отель». И все оставшееся время отдыха мы с его родителями при встрече делали каменные лица, будто не знакомы.
Мне кажется, что Саша все же не ожидал от них такой реакции.
Он сразу дал мне понять, что не собирается возвращаться в прежнюю семью. Я всегда считала, что мужчина и женщина могут оставаться друзьями после развода. У Саши явно была другая позиция: «Мы враги». С бывшей женой они не общаются. А о том, что послужило причиной разлада, он не распространялся.
— В прессе за Александром Кержаковым закрепился имидж ловеласа. Мне кажется, даже писали, что бывшая жена застукала вас с ним в помещении под трибуной после футбольного матча…
— На футбольном матче я была только один раз и не под трибуной.
После хоккея этот вид спорта был мне в новинку. Но активной Сашиной болельщицей я так и не стала: муж не приглашал меня на стадионы, предпочитал, чтобы я смотрела матчи дома по телевизору. Ему вообще было спокойнее знать, что я жду его на кухне, а не бегаю по своим делам в городе. С его женой мы никогда не встречались — видимо, под той трибуной с ним была не я. Про донжуанство Кержакова я тоже слышала. Может, поэтому Саша с самого начала заявил: «Для меня главное, чтобы отношения были без измен». Тут он был со мной довольно честен, но пересказывать его откровения я не буду.
Меня тяготила жизнь во лжи, но к решающему разговору с Кириллом подтолкнул Саша: «Оставь все мужу, ни на что не претендуй, я в состоянии тебя обеспечить».
Мне тоже казалось, что это правильно, я чувствовала себя виноватой перед Кириллом. Когда он вернулся в Питер, во всем ему призналась… Тяжело было обоим. И я думала: не совершаю ли ошибку? В той ситуации мы смогли договориться, и до сих пор у нас с Кириллом теплые отношения. Он понимает, что Соня должна жить с мамой, но постоянно ее навещает, помогает нам.
Для Сони наш развод не стал ударом: она росла в отношениях, где папа сегодня здесь, а завтра там. Видя, как Саша любит свою дочку, я надеялась, что он так же будет относиться и к моей… Но по-настоящему он ее не принял. Конечно, мы обустроили Соне детскую в его квартире, вместе покупали подарки…
Однако завоевать ее расположение Кержаков никогда не старался. И она явно чувствовала, что «дядя Саша» ведет себя с ней отстраненно. Сама никогда не потянет его за руку, приглашая гулять или играть. Не помню даже, чтобы я оставляла их вдвоем. Да и Соня с ним не осталась бы.
Саша говорил: «Я хочу четверых детей. И главное — чтобы следующим родился мальчик! Будем с ним в футбол играть». Только об этом и оставалось молиться, когда я узнала, что жду ребенка. По настрою Саши было очевидно, что если появится девочка, то он срочно потребует рожать еще... А меня несколько пугала перспектива выдавать Кержакову детей в кроличьем темпе, пока не выпадет нужный пол… По совету своей кумы я ежедневно гладила живот и программировала: «Носик и глазки — мамы, штучка — папы…»
В роддом Саша повез меня ночью, когда в Питере уже развели мосты.
Пришлось закладывать крюк, и я от волнения винила в происходящем мужа… Пока шла плановая операция, он ждал в коридоре, а когда мальчик появился на свет, Саше разрешили взять его на руки. Он чуть ли не со слезами на глазах поблагодарил меня за сына. На вторую ночь нас перевели в отдельную палату, и Саша тоже остался там ночевать. Из-за имени долго спорили, и когда оба сошлись на Игоре — вздохнули с облегчением.
Накануне рождения малыша мы с Сашей выбрали и обустроили дом. «Это мой тебе подарок», — сообщил Кержаков, хотя по документам владельцем всегда оставался только он.
Кроме того, на обустройство дома пошли в том числе средства от продажи моего магазина: был сделан ремонт, во дворе появилась детская площадка из дерева с горками и домиком, как у бабки-ёжки… Сначала с бытом справлялась сама, но после рождения малыша появились помощники. В какой-то момент мы наняли и няню — мне нужна была ее помощь, когда я отлучалась из дома на занятия со старшей дочкой. Все как у обычных людей. Правда, прослужила у нас эта помощница всего пару месяцев: мы заметили, что из холодильника стали пропадать продукты... А теперь эта женщина считает себя вправе давать какие-то интервью, в которых утверждает, будто она чуть ли не одна воспитывала моего ребенка!
Мы с Сашей собирались сыграть свадьбу в декабре прошлого года. Сначала он подарил мне кольцо — в честь помолвки. А когда появился Игорь, взял его на руки, встал на одно колено и уже сделал официальное предложение… В тот момент мы искренне верили, что счастливы… Хотя сейчас, на холодную голову, я понимаю, как заблуждалась уже тогда: у нас с Сашей изначально были отношения, которые нельзя было назвать нормальными. И привели они к тому, что о свадьбе уже не могло быть и речи...
— Вы упоминали, что оказались в зависимости от мужа…
— Золотая клетка выстраивалась вокруг меня постепенно… Прутик за прутиком. У Саши консервативные взгляды на семью: «Женщина должна сидеть дома, варить борщи».
Пока мы просто встречались, ему нравилось, что у меня свой бизнес. А как сблизились, стал настаивать, чтобы я закрыла магазин. При этом деньгами в семье распоряжался только он. И с тех пор как я стала зависеть от Саши в финансовом плане, он ни разу не поинтересовался, нужны ли мне на что-то средства. Мы вообще эти вопросы не обсуждали. Я знала, где в доме сейф, и если было что-то нужно для ребенка или для быта — могла взять какую-то сумму. Но крайне редко и всегда отчитывалась перед Сашей. Нельзя сказать, что я чувствовала себя свободно в этом плане. Хотя не жалуюсь: пока Кержаков хочет быть с женщиной, он ее обеспечивает, а если передумает — может оставить без трусов.
Мы любили проводить время вдвоем: гуляли, катались на роликах... Саша, видимо, устал от своей публичности и чаще старался проводить время со мной наедине: мы вместе готовили ужин, предпочитая домашнюю кухню ресторанам, смотрели сериалы, обнявшись на диване... В свет мы вышли всего пару раз — Саше не нравились эти сборища. Мне же, запертой в четырех стенах, пока муж на тренировках, банально не хватало общения. Это нормально, что у девушки в моем возрасте есть подруги и даже друзья мужского пола… Но Саша не понимал, что я могла быть с тем или иным мальчиком знакома с детства — со времен школы или лагеря: «Между мужчиной и женщиной дружбы не бывает — и точка!»
Саша постоянно выяснял: «А с кем это ты говорила сегодня целых 20 минут?»
Если я переписывалась с подружкой в чате, и это не давало ему покоя: «О чем так долго можно говорить? Дай почитать!» Понятия «о своем, о женском» для мужа не существовало. Сначала я страдала, что поклонницы Кержакова пишут мне гадости в соцсетях, а потом — что он вообще хотел обрубить мне доступ к интернет-сообществам. «Тебя точно нет в Фейсбуке*?» — лишний раз уточнял Саша. «Вроде нет…» — «Что значит «вроде»? Почему так неуверенно отвечаешь?» Я пыталась вырваться хоть куда-нибудь: «Думаю записаться в тренажерный зал» На следующий день Кержаков покупает мне домашний тренажер. «Собираюсь посетить спа». Массажистка стала приходить на дом. И не придерешься — ведь муж выполнял все мои желания! Просила отпустить меня поиграть в покер, он был против.
Саша не разрешал мне видеться даже с замужними подругами, что уж говорить о свободных? И я перестала сообщать о том, что собираюсь с кем-то встретиться: из дома уезжала тайно от мужа и иногда принимала у себя гостей, стараясь потом замести следы их короткого пребывания. Саша не мог понять, что у жены могут быть свои банальные потребности. И теперь ставит мне это в вину: мол, в его отсутствие у меня собирались компании и якобы мы там что-то употребляли… Чему нет никаких доказательств!
Когда Саша все-таки узнавал, что я с кем-то виделась, это вызывало у него приступ негодования. Кержаков сдерживать свой гнев не привык. Он мог кричать, швыряться предметами… Однажды в сердцах так зафутболил пяткой о гипсокартонную стенку, что проломил в ней дырку.
Только через два дня признался, что на ногу ступить не может. Я тоже эмоциональный человек — в ответ вспыхивала как спичка. Но когда поняла, что перечить небезопасно для здоровья, стала уходить от конфликтов в другую комнату, а то и вообще из дома. Ведь со временем выяснилось, что Саша может быть столь агрессивен не только со стенкой...
— А правдива ли история о том, что после очередной ссоры с мужем вы с травмой угодили в больницу?
— И Саша тогда сам отвез меня к врачу, сидел рядом, пока на мою рану накладывали швы… А после операции остался со мной в палате и полночи клялся в своих чувствах… И так всегда — он быстро взрывался, быстро гас.
Но какие бы границы в своей ярости муж ни перешел, я всегда прощала Сашу. Мне не приходило в голову пригрозить ему милицией, как делают иные жены, чтобы их мужьям в следующий раз неповадно было. И сейчас я очень жалею, что не решилась на это. В медицинских картах — только сухие диагнозы, а что к ним привело, никого не интересует. И чем теперь мне крыть его нелепые обвинения? Имей я на руках какие-то бумаги, не пришлось бы сейчас оправдываться. Да и Кержаков, наверное, осторожнее выступал бы с заявлениями!
— Вы говорите о публичных упреках Александра в том, что не кормили ребенка? Эти две ситуации связаны?
— Да, у меня тогда был разрыв грудной мышцы — это случилось как раз накануне беременности.
Поэтому нельзя было кормить сына грудью по медицинским показаниям. «Швы могут разойтись», — предупредил врач.
Теперь же я не только не могу, но и не хочу жаловаться на мужа во всех подробностях, чтобы люди обо мне говорили: «Почему сразу не ушла, как только поняла, что живет с тираном?» Но сколько на свете женщин, которые, к примеру, терпят побои, а за мужей все равно держатся! И дело даже не в том, что «бьет — значит любит». Просто любишь сама, еще живешь воспоминаниями о первых днях романа и не можешь осознать, что человек оказался совсем не таким, каким ты его себе представляла. Каждый раз взвешиваешь все плохое и хорошее, уговаривая себя еще потерпеть. А глубоко в душе надеешься, что это рано или поздно закончится, он перебесится...
Только люди не меняются... И я уже боялась лишний раз сказать что-то не то… А Саша все равно находил, из-за чего на меня сорваться! Просто Кержакову периодически надо было выпустить пар. Саша обычно после незабитого гола страдать в одиночестве не собирался — всем вокруг настроение портил.
В окончательный и бесповоротный ад наша жизнь превратилась, когда в нее неожиданно вошел некий «друг семьи». Обычно Саша настороженно относится к людям, но этот товарищ смог полностью завладеть его доверием и, как спрут, запустил щупальца во все сферы нашей жизни. Саша даже настоял, чтобы этот человек стал крестным отцом нашего сына!
Я пыталась воспротивиться: «Кто он нам такой?» — но Кержаков уже все решил без меня. Я была вынуждена и тут подчиниться во избежание скандала. С тех пор муж стал со мной замкнутым, а все свои проблемы — и в профессии, и в семье — вываливал тому, постороннему. Я не раз слышала, как он жалуется ему в трубку на меня, рассказывает о наших ссорах. В результате этот новый друг узнал все Сашины слабые места… И стал советовать, как ему следует жить. Причем по возрасту он ему в отцы годится! Но так себя поставил: мол, буду тебе и другом, и сватом, и братом… Сейчас я иногда думаю: может, Саша скучал по отцу и ему хотелось опереться на мнение кого-нибудь постарше? Но выбрал он для этого вовсе не доброжелателя.
Самое неприятное, что я сама привела сего Остапа Бендера в наш дом: он помогал мне в бизнесе. Этот человек должен был оценить, насколько выгодно Саша вложил деньги в некий проект в 2011 году. А в результате быстро сообразил, что Кержаков толком в данном вопросе не разбирается, и сообщил ему, что Саша стал жертвой аферы. И что друг-предприниматель, с которым Кержаков заключил сделку, его подставил и просто положил деньги себе в карман. Они стали обсуждать схемы, как им лучше вернуть эти деньги. Видимо, новый друг Саши при этом явно рассчитывал на некий процент. В результате предпринимателя задержали, началось следствие… Он оказался на скамье подсудимых. А ведь Саша с ним дружил...
— Это громкое дело широко освещалось в прессе: якобы со счета Александра Кержакова пропали примерно 330 миллионов... Журналисты отмечали, что исчезновение средств подозрительно совпадает с процессом раздела имущества с первой женой Александра…
— Саша с деньгами расставаться не любил — свою копейку считал. И сейчас я уже дала показания в прокуратуре обо всем, что мне известно по обстоятельствам данной запутанной сделки. Ведь я с самого начала была невольным свидетелем ее обсуждений: слышала, как и чего ради Саша собирается вложить деньги совместно с тем предпринимателем, а теперь — о том, каким способом будет у него же их изымать. Возникали явные нестыковки... Я переживала, что муж этого не понимает, и пыталась его образумить: «Саша, тебя не волнует, что твой друг сядет в тюрьму?
Я ведь знаю, как все было на самом деле…» Видимо, он уже тогда воспринял мои слова как угрозу и, конечно, донес их до своего нового лучшего друга. Тот в свою очередь понял, что я нежелательный свидетель, из-за которого он может лишиться большого куша, а то и лично оказаться под следствием. А свидетели, как известно, долго не живут. Я стала ему мешать…
И при следующей встрече «друг семьи» мне прямо заявил: «Ты сумасшедшая и скоро окажешься в психушке». Я, конечно, не думала, что он всерьез воплотит свою угрозу в жизнь, — только потом узнала, что показания недееспособных свидетелей не могут учитываться в суде (до такого диагноза, благо, не дошло)…
А в другой раз, когда мы с Сашей заехали за ним в аэропорт, этот товарищ выдал: «У меня есть сведения, что ты наркоманка». Он явно решил дискредитировать меня в глазах мужа. И Саша даже не подумал высказаться в защиту своей жены! Больше того — было ощущение, что он верит каждому его слову. Как будто это «друг семьи» живет со мной и знает каждый мой шаг, а не Кержаков, перед которым я и так постоянно отчитываюсь!
По крайней мере с тех пор у Саши появились новые подозрения. «У тебя зрачки какие-то странные», — постоянно заглядывал он мне в глаза. Стал опрашивать моих друзей, и если кто-то отказывался идти на контакт — сразу становился врагом: «Эта подружка не хочет, чтобы у тебя была семья, не общайся с ней».
Иногда выяснения выливались в очередной скандал. Два раза я не выдерживала, хватала Игорька и уходила из дома ночевать в гостиницу (Соня как раз была у отца)… Я боялась гневных выходок Кержакова. К бабушке пойти не могла — ограждала ее от переживаний. У подружек меня мог сразу найти Саша… Иногда проще было переждать, пока Кержаков успокоится… И все равно меня останавливало то, что у нас маленький ребенок, насовсем уходить от мужа у меня даже мыслей не возникало.
Потом Саша неожиданно предложил вкрадчивым голосом: «Я тут договорился… Положим тебя на недельку в больницу — обследовать твою астму». Я действительно астматик с детства, поэтому согласилась, не ожидая подвоха.
Когда Саша вез меня в больницу — видела, что он нервничает, сомневается… Первые 10 дней меня действительно держали в астматическом отделении. А потом явились санитары: «С вещами на выход». Я думала — сейчас выпишут, ведь ничего нового они не нашли, но вдруг меня переводят в другой корпус. Железная дверь захлопывается за спиной… И по тем людям, что с пустыми глазами бродят по коридору, я понимаю, что больны они не астмой… Но так действуют на нас врачи в белых халатах: дают таблетку — значит, надо ее принять. Какое-то время я понять не могла, что здесь делаю и от чего меня лечат. А лекарства мне стали выписывать горстями, и чувствовала я от них себя все хуже и хуже… Пока не превратилась в подобие безвольного овоща. Сейчас адвокаты обнаружили несколько якобы подписанных мной согласий на это лечение.
Принудительной психиатрии у нас в стране нет, зато есть платная — и мое лечение оплачивал адвокат мужа, что само по себе подозрительно. А в картах появлялись новые диагнозы и новые лекарства — то неврастения, то менингиальный синдром... «Я не сумасшедшая! У меня дома маленький ребенок! Отпустите меня к нему!» — «У нас тут все здоровые, — ухмылялись врачи. — Ты должна признать свою болезнь». Иногда мне казалось: раз меня лечат, может, и правда со мной что-то не так? Если я и начала сходить с ума, то именно там… И самым большим безумием было продолжать верить, что Саша меня отсюда вытащит!
Продержали меня там с ноября до прошлого Нового года, а потом отпустили на каникулы.
Саша меня забрал, но по дороге купил кучу таблеток, которые мне выписали врачи. Когда к нам в гости пришла бабушка и посмотрела, что я пью, ужаснулась: «Катя, это же психотропные препараты!» — а она по профессии медик. Наконец я увидела Игоря, хотя с трудом могла удержать его на руках — ослабла после такого «лечения». И вроде мы снова семья, собрались за столом, но Саша не оставляет своих подозрений: «Какая-то ты стала вялая». Еще бы — после такой дозы лекарств! Однажды появился и «друг семьи». «Пойми по-отцовски, я не хочу продолжения этого кошмара», — взмолилась я, когда мы остались наедине. «С тобой по-хорошему нельзя», — жестко ответил он.
Саша все время ходил за мной, наблюдал, выискивал что-то противоестественное в поведении.
Ребенок у нас развитый, я не нанесла ему никаких увечий — Саша на пустом месте сейчас кричит, что я для малыша опасна. И я была настолько сломлена, что когда праздники прошли, сама собрала вещи — поехала «долечиваться». Саша не оставлял мне другого выбора, уверяя: «Это во благо нашей семьи». Тут уже вмешалась моя бабушка – я услышала из палаты ее крики в коридоре больницы, куда она с трудом прорвалась: «Разве моя внучка шизофреник? Я не могу забрать ее домой?» Тогда врачи сказали: «Ладно, забирайте». И первым делом она повезла меня «чистить кровь» от всех этих препаратов. А потом мы показали все рецепты независимому врачу, и тот сделал заключение: «Пить их здоровому человеку — опасно для жизни».
Мне действительно посадили сердце, для здоровья такое лечение не прошло бесследно…
Бабушка сразу отвезти меня домой боялась — муж вернул бы меня в клинику. Для начала именно она решила с ним поговорить, но охранники не пустили ее дальше ворот. «Ты же забрала Катю из больницы против моей воли», — сказал ей тогда Кержаков. Потом он дважды заезжал за мной и отвозил к сыну. А когда я в последний раз держала ребенка на руках, Саша изложил свою очередную идею: «Ты наркоманка, я хочу, чтобы ты прошла реабилитацию в течение 60 дней. Тогда сможешь общаться с сыном и все у нас будет по-прежнему». Я перевела взгляд с Игорька на Сашу… И — согласилась. Последний рывок! Потерплю еще немного, а потом этот ад кончится.
Оправдываться больше не было сил — я сдавала анализ на наркотики, но Саша даже смотреть на него не хотел. Повторял, как зомби: «Ты наркоманка».
Меня заверили, что на реабилитации будет только психологическая помощь, без лекарств. Но снова — больничная палата, замкнутый мирок. Ни общения с родственниками, ни телефонов… Причем всем остальным по средам можно было принимать посетителей, а ко мне никого не пускали. А ведь рядом находились люди, у которых по нескольку ходок, и они там лежали на терапии по решению суда. Рассказывали мне о себе жуткие истории. И, конечно, видели, что я вообще не из их мира: «Из какого ты розового торча?» Набралась там словечек! Казарменный режим: зарядка, уборка и постоянные разговоры в группе.
И знаете, психологам из той программы я даже благодарна. Ежедневно вставала и признавала: «Я зависимая», — хотя отрицала, что от наркотиков… Но мы разобрали и семейную ситуацию, после чего многое в моей голове встало на место. Я не скрывала, что нахожусь здесь только ради сына, и мне помогли увидеть всю эту историю с другой стороны. Не глазами жертвы, которой я, по сути, все это время являлась.
И вот долгожданный «выпуск». Я уже мысленно прижимаю к себе Игоря… Но забирает меня не Саша, а его адвокат. И везет не домой, а на квартиру. Куда Саша уже перенес все мои вещи. Причем детских вообще не оказалось: ни одежды, ни книжек, ни учебников. Дочка все это время была не с ним — то у Кирилла, то у бабушки. Я в шоке!
Звоню: «Что происходит?» «Ты должна учиться самостоятельности, — назидательно сообщает мне Саша. — И не будешь жить в прежних условиях, иначе вернешься к наркотикам». — «Когда я увижу Игоря?» «Позже», — уклончиво ответил он. Внутри у меня что-то оборвалось… Больше я сына так и не увидела — вскоре мне пришла повестка в суд. Оказывается, пока я была на «реабилитации», Саша подал иск, чтобы оформить опеку только на себя. Адвокат мне объяснил: «В этом случае он не обязан будет платить тебе алименты на ребенка. А четверть зарплаты бомбардира «Зенита» — кругленькая сумма». И для этого у него на руках оказались все козыри: я лежала в психушке — значит, я опасна для сына, я находилась на реабилитации для наркозависимых — значит, сама такая! И срок пребывания в больницах тоже играл большую роль для суда!
Я же обо всем этом не догадывалась… Неужели Саша с самого начала все хитро спланировал? Как я уже говорила, со своими бывшими он неохотно делился нажитым… И если так, я готова отказаться от алиментов, только бы мне дали возможность общаться с сыном! Адвокат мне тогда посоветовал: «Сейчас все против тебя. Подпиши согласие, что Игорь будет проживать с отцом. Тогда ты сможешь с ним видеться. А потом подадим дело на пересмотр». Сейчас мне уже кажется, что и его просто подкупили... Я согласилась, суд постановил, что я могу общаться с Игорем. Но меня к сыну так и не пустили!
В июне начался чемпионат мира по футболу, где Кержаков успешно забивал голы… А я звонила и писала его адвокатам: «Пожалуйста, дайте мне увидеть сына, погулять с ним.
Скажите хотя бы, как его здоровье!» «Обязательно», — отвечали мне. Но ничего для этого не делали. Кержакова мне рекомендовали не дергать во время ответственного чемпионата. Сам он больше не выходил на связь — сбежал, как трус. А с Сашиной квартиры мне пришлось съехать практически сразу: он узнал, что я собрала подружек, чтобы поплакаться им в жилетку, и попросил меня оттуда. Его не волновало, где и как я буду жить. «Друга семьи» я больше не видела. Но моим подругам продолжали поступать какие-то странные угрозы: «Не удивляйтесь, если Катю случайно собьет машина». Они мне это передавали, и новые адвокаты временно перевезли меня в Москву, сейчас я нахожусь под постоянной охраной.
В июле я узнала, что Саша подал новый иск на ограничение родительских прав.
Чтобы лишить меня возможности даже приближаться к сыну, не то что воспитывать. Тогда я решила сменить адвоката и обратилась к Александру Добровинскому, который взялся распутывать весь этот клубок. Сейчас моей детективной историей заинтересовались и правоохранительные органы. Мне больше неоткуда ждать защиты... И если изначально можно было предположить, что мы с Кержаковым могли бы пойти на мировое соглашение, то сейчас об этом не может быть и речи. Кто вернет мне здоровье и год жизни, проведенный в аду? Что восполнит разлуку с сыном? Хотя у меня нет желания доводить бывшего гражданского мужа до тюрьмы.
Я прошу его только об одном: отказаться от того иска об ограничении родительских прав, не лишать нашего сына родной матери. Даже на алименты, которые Саша, видимо, так боится платить, я не претендую. И еще мне очень хочется, чтобы у Кержакова открылись глаза и он разобрался в своем окружении: кто ему друг, кто враг… Какая-то часть меня по-прежнему видит в Саше того человека, которого я так сильно полюбила. Его запутали, обманули, накрутили — что угодно! Ну не может он по своей воле быть так жесток ко мне и собственному ребенку!
Благодарим салон французской мебели «Ришелье» за помощь в организации съемки
Подпишись на наш канал в Telegram