Это лицо молодой женщины на первой полосе газеты точно из его недавних ночных кошмаров. Сколько лет прошло — четыре года, пять? Она ничуть не изменилась, и он узнал ее сразу. Частный детектив Гастон Минс привычным движением закинул ноги на стол, продолжая созерцать страницу Washington Post. «Нэн Бриттон расскажет все! — кричал заголовок. — Нэн Бриттон собирается опубликовать свою книгу воспоминаний!» Ах, мисс Бриттон, мисс Бриттон. Напрасно вы все это затеяли...
Было позднее утро, секретаршу он отпустил на ланч, клиентов не предвиделось — впрочем, как и всегда. А если кто и появится, то сущая мелочь — ревнивая жена или какая-нибудь старая леди, уверенная, что соседи хотят сжить ее со света.
Гастон Минс окинул взглядом свою пыльную тесную контору. Да, когда-то он знавал лучшие времена. Чем только тогда не занимался — «крышевал» бутлегеров (где эти сумасшедшие годы?), был профессиональным шантажистом, киднеппером и — вершина его карьеры — следователем в министерстве юстиции Соединенных Штатов. Мисс Бриттон расскажет все, скажите на милость! Вот если бы заговорил он, Гастон Минс… Что же вам не живется спокойно, мисс Бриттон, зачем тревожить мертвецов… Придется принять меры — иначе нельзя, это вопрос профессиональной чести.
Он разглядывал газетную страницу, вспоминая тот день, когда впервые увидел лицо Бриттон. Тоже на фотографии. Заказчица положила перед ним карточку молодой блондинки с короткой стрижкой: — Это она.
Запомните. И не спускайте с нее глаз!
Минс тогда уже работал в министерстве юстиции, но конечно же восемьдесят долларов в месяц даже с учетом поборов, которыми он облагал бутлегеров, не могли удовлетворить его аппетиты. Он всегда слыл недурным сыщиком, и такой приработок оказался весьма кстати, тем более что клиентура его была — просто пальчики оближешь: высший свет, белая кость.
…Одно дело — догадываться, а другое — знать. Клиентке требовались доказательства. Старая как мир история — они в браке вот уже тридцать лет, он — большой жизнелюб, любитель гольфа, покера и женщин. И вот появляется другая — молодая пикантная блондиночка. Какое-то время жене удавалось удерживать супруга от желания «погулять» при помощи старого испытанного рецепта: «Всегда нужно иметь на кухне достаточно еды и не позволять ему путешествовать одному».
Конечно, она знала, что время от времени появлялись девицы, но сейчас… сейчас назревал скандал.
Гастон был профессионалом — он раздобыл то, что нужно, за несколько дней. Поехал в Чикаго, отыскал квартиру в доходном доме, где жила ничем не примечательная пара: обоим около тридцати и ребенок — двухлетняя девочка. Днем, когда взрослые уходили на работу, к девочке приходила няня. Он быстро разузнал, что с часу дня до двух дома обычно никого нет — в это время няня гуляет с ребенком в городском парке. Проникнуть в дом не составило труда. Однажды утром Гастон «встретил» главу семейства — тот как раз садился в трамвай и позабыл на остановке портфель. Они разговорились.
Оба обожали джаз, и спустя пару дней Гастон уже был приглашен в гости.
Одна комната из четырех стояла запертой, в ней явно никто давно не жил. Минс ничуть не сомневался: то, что он ищет, находится именно там. «Это комната сестры жены, сейчас она живет в Нью-Йорке», — объяснили ему хозяева. На другой день, вооружившись отмычкой и дождавшись, когда няня с девочкой отправятся на ежедневный моцион, он приступил к работе. В комнате обнаружился запертый стенной шкаф, в который были врезаны два английских замка. Гастон воспользовался отмычками, и замки сдались. Внизу, под аккуратно сложенными детскими вещичками, обнаружились четыре больших кожаных блокнота. Он наскоро пролистал их: то, что надо! В одном из ящиков лежала большая пачка писем, перевязанная розовой лентой.
Все оказалось просто, как и всегда.
Гастон Минс знал, что если женщина любит мужчину и они тайно встречаются, всегда есть письма, дневники, открытки. И она совершенно точно хранит их, несмотря на всяческие обещания уничтожить. Он не знал ни одного исключения из этого правила. Его клиентка будет довольна.
Гастон сложил дневник и письма в саквояж и спустя час уже ехал в Вашингтон.
— О… Как он мог! Как он мог!.. — этот извечный крик оскорбленной жены, звучащий во все времена и повсюду, заставил его поморщиться.
— Маленькая бесстыжая потаскушка! Кто бы мог подумать!... Гадость, какая гадость! — немолодая, бледная как мел женщина смахнула письма со стола и закрыла лицо руками.
Всякий раз утешая своих клиенток, Минс чувствовал себя слоном в посудной лавке.
Особенно сейчас. Да уж, нелегко, когда напротив тебя причитает первая леди Соединенных Штатов.
Потом был его поздний телефонный звонок ей — клиентка дала ему этот номер на случай, если произойдет что-то экстренное.
— Она едет в Вашингтон ночным поездом из Нью-Йорка. Ее поезд будет в Балтиморе завтра рано утром, — доложил Гастон.
— Поезжайте в Балтимор и садитесь на этот поезд. Она может явиться прямо сюда, в Белый дом, и заявить, что у нее столько же прав, сколько у меня! Она пойдет на все!
— голос собеседницы звенел от волнения.
— Что вы хотите, чтобы я сделал?
— Найдите ее в поезде и проследите, куда она направится в Вашингтоне.
— Что я должен делать, если она поедет в Белый дом?
— Придумайте что-нибудь! Арестуйте ее! Делайте что угодно, только предотвратите публичный скандал!
Положив трубку, первая леди США, миссис Флоренс Гардинг, принялась нервно мерить шагами комнату. Уже почти три года она живет как на вулкане, каждую минуту опасаясь, что вот-вот вспыхнет скандал!... Нэн Бриттон была не первая и уж конечно не последняя, и тем не менее из-за этой маленькой потаскушки вот-вот рухнет все, ради чего миссис Гардинг жила последние тридцать лет.
Первая леди слишком хорошо знала, что ее благоверный Уоррен Гардинг с такой же легкостью отвечает взаимностью на любой призывный женский взгляд, с какой садится к столу, когда голоден.
У миссис Гардинг давно были свои источники информации вроде Гастона Минса. Она знала о существовании специального секретного подразделения, базировавшегося в доме № 903 по 16-й Западной улице, призванного прикрывать донжуанские похождения президента. Эта команда прихвостней являлась убирать грязное белье президента по его первому требованию. Так, они спрятали концы в воду, когда на вечеринке с участием Уоррена Гардинга — естественно, с кучей девиц — вдруг вспыхнула пьяная ссора. Кончилось тем, что кто-то разбил бутылку о голову одной из девушек.
Бедняжка умерла, и людям президента пришлось изрядно попотеть, чтобы замять эту историю.
Потом он подцепил какую-то бывшую модистку и был настолько неосторожен, что написал ей несколько недвусмысленных писем. Модистка была родом из Огайо и с упорством, достойным лучшего применения, принялась преследовать президента. Всякий раз, когда в Белый дом приходила делегация из Огайо — не важно какая, студенток высшей школы или бойскаутов, — модистка всегда шествовала в их рядах и так вцеплялась в руку президента, что тому приходилось изрядно потрудиться, чтобы отделаться от нее. Наконец терпение у модистки истощилось, и она пригрозила Гардингу, что обнародует его письма к ней. Секретному подразделению президента тотчас было приказано добыть эти письма. Один из команды назначил шантажистке встречу, пообещав кругленькую сумму.
Она явилась в офис в сопровождении подруги.
Человек президента спросил, принесла ли она письма. Та ответила, что они при ней и, как понял агент, спрятаны за корсажем. С быстротой молнии он вскочил и, к ужасу обеих женщин, мгновенно сорвал блузку с мисс Модистки. Никаких писем там не оказалось. Женщина рыдала, а агент президента обвинял ее во лжи. Она отвечала сквозь слезы, что и не думала лгать, просто ее не так поняли: бумаги действительно за корсажем — только не у нее, а у подруги. Без малейших колебаний доблестный агент сорвал блузку и с подруги и добыл-таки письма. Дело удалось уладить лишь при помощи большой суммы отступных.
— Нет ничего такого, что Флосси не хотела бы контролировать до мелочей, — говорил о своей жене президент Уоррен Гардинг.
Он и в глаза и за глаза называл Флосси Герцогиней.
И вот теперь миссис Гардинг впервые чувствовала, что ситуация выходит из-под ее контроля — мерзкое, ни разу не испытанное ею чувство. Когда же все началось, когда и что она упустила?
Миссис Гардинг на мгновение замедлила шаг перед большим овальным зеркалом. Интересно, сколько первых леди смотрелось в него?.. И была ли среди них женщина более потерянная и одинокая, чем она сейчас?
Миссис Гардинг машинально дотронулась кончиками пальцев до бриллиантовой броши, приколотой к черной бархотке, обвивавшей шею. Подарок Уоррена в день его инаугурации.
…Вашингтон, солнечный мартовский день, толпы людей приветствуют президентскую чету, повсюду флаги и цветы, грохочут пушки, сверкает шитье на знаменах.
Под вечер они с Уорреном подходят к окну, он обнимает ее и растроганно произносит:
— Всем этим я обязан тебе, моя дорогая Герцогиня. Ты сделала это. Наc с тобой ожидает блестящее будущее…
С тех пор она очень полюбила эту брошь. И вот теперь бархатная лента точно душила ее. Миссис Гардинг попыталась расстегнуть застежку, но не сумела и тогда, в ярости порвав ленту, брезгливо бросила украшение на трюмо. В тот день за бриллиантовым блеском она не разглядела главного — подарок был жестом сочувствия, знаком жалости… В чем она может обвинить себя?
Если только в том, что, подобно всем обманутым женам, доверяла мужу…
Интересно, что сейчас делает эта мерзавка Бриттон? Миссис Гардинг явственно представила — вот она стоит в проходе пульмановского вагона, а проводник держит ее пальто. Коротко подстриженные белокурые волосы видны из-под модной шляпки-колокола. Мисс Бриттон всегда могла дать сто очков вперед миссис Гардинг. Тусклая, властная первая леди и в молодости-то красотой не блистала, к тому же была старше Уоррена Гардинга на пять лет. А Нэн Бриттон годилась своему высокопоставленному любовнику в дочери — между ними была разница аж в двадцать девять лет.
Флоренс Клинг родилась 15 августа 1860 года в Марионе, штат Огайо. Ее отец, банкир Амос Клинг, был самым богатым человеком города.
Флосси получила хорошее образование в частной школе, брала уроки верховой езды, прекрасно играла на рояле. Ее серенькую внешность компенсировала бьющая через край жажда жизни. В доме толпились молодые люди, претендовавшие на руку и сердце дурнушки Флосси, а заодно и на денежки Клингов, но ей никто не нравился. Наконец она влюбилась в Генри Девульфа по прозивищу Пит, он был из тех, кого принято называть забулдыгами. В марте 1880 года Флосси и Пит сбежали из дома, тайно обвенчались и спешно покинули Марион. Вскоре на свет появился их сын, однако семейное счастье длилось недолго. Пит по-прежнему любил приложиться к бутылке и не желал заботиться о семье. Через два года он оставил жену с ребенком и бесследно исчез на просторах Дикого Запада.
Флосси решила вернуться в родной Марион. Гордость не позволяла ей просить помощи у родителей, она зарабатывала на жизнь, давая уроки музыки за 50 центов в час.
В 1886 году Флосси получила развод. О смерти бывшего мужа она узнала лишь много лет спустя. Отец простил ей исчезновение из дома, а когда узнал, что дочь сама себя содержит, предложил вернуться. Ее сына Юджина он признал своим внуком и заботился о его воспитании. Но, несмотря на все это, взаимоотношения между отцом и дочерью оставались напряженными. Оба были упрямыми, с большим стремлением к независимости и мгновенно вспыхивали — как пороховой склад.
Через несколько лет после возвращения в Марион Флоренс познакомилась с Гардингом, редактором затрапезной провинциальной газеты Marion Star.
Он жил неподалеку, и она часто видела, как Уоррен прохаживался по главной улице. Гардинг был признанным красавцем, высоким и статным, по нему сохло почти все женское население Мариона. Скорее всего он никогда и не обратил бы внимания на худощавую дурнушку Флосси, если бы в 1890 году девушка сама не устроила «случайную» встречу, разыскав младшую сестру Уоррена, чтобы давать ей уроки музыки. Он пытался избегать ее, но скрыться от целеустремленной Флосси оказалось невозможно. «Она оседлала меня», — вспоминал много лет спустя президент Гардинг.
Он молод, красив и амбициозен, но без гроша в кармане. Она не очень подходит ему по возрасту, некрасива, зато чертовски богата. Извечная история... Скоро по городу поползли слухи: папаша Клинг купил своей дочке жениха.
Однако не все оказалось так просто. Отец Флосси был совсем не в восторге от открывавшейся перспективы — один раз дочери уже пришлось скитаться без гроша в кармане по чужим домам. Сейчас сюжет грозил повториться.
Как и в прошлый раз, Флосси попросту сбежала из дома с Гардингом. После этого на протяжении семи лет отец про нее и слышать не хотел. Но Флосси была счастлива — Уоррен заполнял теперь всю ее жизнь. «Любовь смеется над препятствиями», — когда-то написала Флосси жениху. Свадьба состоялась 8 июля 1891 года. Уоррену было 25 лет, Флоренс — 30. Мистер Клинг не присутствовал на свадебной церемонии дочери, пришла только мать, и то тайком, без ведома мужа. Лишь после того как Гардинг начал свою политическую карьеру, отец Флоренс сменил гнев на милость.
Гардинги занялись постройкой большого дома — и Флоренс, и Уоррен мечтали о том, что у них будет много детей.
Но время шло, а прибавления в семействе все не намечалось. Поговаривали, что Флосси не хочет больше иметь детей и глотает «маленькие белые пилюли», чтобы не забеременеть. Флоренс и так слыла в городе «суфражисткой», так что слухи о таблетках лишь подливали масла в огонь сплетен. На деле же все было иначе — Флоренс была бы рада иметь еще детей, но… По ее настоянию Уоррен отправился к знакомому военному врачу Сойеру — сдать анализы, которые и подтвердили печальный факт — Гардинг бесплоден. А ведь детей Уоррен обожал. Он сам вырос в большой шумной семье — у его родителей было семеро детей, не считая самого Уоррена. То, что сообщил супругам доктор Сойер, явилось для Уоррена настоящим потрясением.
Сын Флосси, которому к тому времени исполнилось 11 лет, остался жить с дедом и бабкой. Флоренс виделась с ним мало, целиком сосредоточившись на муже.
…Она сделала его президентом — только она! Двадцать девятый президент Соединенных Штатов Уоррен Гардинг был творением ее, Флоренс, рук — и ничьих больше! Они вместе уже тридцать лет. Конечно, между ними уже нет той безоглядной страсти, но разве не заслужила она хоть немного уважения?!
Флосси сразу после замужества поняла, что ее супруг, этот добродушный улыбчивый здоровяк —человек на редкость мягкотелый. Управлять им мог кто угодно, и во избежание проблем Флосси решила для себя раз и навсегда, что именно она станет направлять его — искусно, потихоньку.
Дела сразу пошли на лад: благодаря женитьбе на Флоренс Уоррен быстро обзавелся связями в высшем обществе Мариона. Супруга советовала ему, как правильно одеваться, нашла хорошего портного. Пробовала заинтересовать его политикой.
Газета, до той поры представлявшая собой убыточное предприятие, «раскрутилась» и перешла в собственность Уоррена. Но однажды муж приболел и Флосси вызвалась помочь ему в редакции. Она пришла в «Марион стар» лишь на несколько дней и осталась там на 14 лет — фактически руководить газетой. При ней здесь воцарились дисциплина и порядок. Весь персонал она держала в ежовых рукавицах, при этом зарплата никогда никому не повышалась. Гардинг же (думая, что Флосси не в курсе, — вот простак!) играл с сотрудниками редакции в покер на высокие ставки.
Если они проигрывали, он за спиной жены повышал оклады. Флосси не только строго следила за тем, чтобы все исполняли свои обязанности, но и сама работала не покладая рук. Если в редакции был грязный пол, она не брезговала, засучив рукава, браться за тряпку и наводить чистоту. Именно Флоренс была первой, кому пришла идея использовать маленьких мальчиков в качестве разносчиков газет.
Тогда-то в их жизни и появилась эта маленькая потаскушка — Нэн Бриттон. Ее отец и Уоррен были друзьями. Флоренс недооценила опасность. Да и как ей могло прийти в голову, что эта соплюшка может представлять угрозу? Девчонке тогда не исполнилось и пятнадцати, но она уже была не по годам развита, хотя продолжала щеголять в коротеньких платьицах.
Нэн называла Уоррена «мой идеальный американец» и преследовала буквально с маниакальным упорством. Ее мать со смехом говорила, что у девчонки вся спальня завешана фотографиями Уоррена, вырезанными из предвыборных плакатов, — он как раз по совету Флоренс готовился баллотироваться в сенат. Сначала было смешно и Флосси, но скоро ситуация стала выходить за рамки разумного. Девочка начала караулить Уоррена на улице по вечерам, ожидая, когда он отправится из редакции домой, а потом набралась наглости — в этом у нее никогда не было недостатка — и заявилась в редакцию. Промямлила, что хочет стать журналистом и вот написала кое-что: не сочтет ли мистер Гардинг за труд взглянуть? Пару раз она приходила, когда Уоррена не было, но ни в какую не соглашалась передать свои опусы главреду через кого-нибудь, только лично в руки!
Пару раз Флоренс попросту выставляла ее вон — пока муж разбирал ее каракули, мерзавка пыталась усесться к нему на колени. Бывали дни, когда девчонка до позднего вечера торчала в приемной, ожидая, пока все разойдутся и она наконец без помех сможет добраться до предмета своего обожания. У миссис Гардинг руки чесались отходить ее шваброй. Уоррен только смеялся, но Флосси было не до смеха, она прекрасно разглядела в четырнадцатилетней девочке повадки похотливой самки. На очередном собрании «Туигса», элитного женского клуба Мариона, Флоренс обратила внимание городских матрон на поведение маленькой шлюшки Бриттон. Решено было поговорить с матерью Нэн и дать ей понять, что девчонку пора приструнить. Та обещала, но скоро стало ясно — даже миссис Бриттон ничего не может поделать с дочерью.
Бриттоны жили по соседству, и как-то вечером Флоренс, выглянув в окно, стала свидетельницей возмутительной сцены. Ее муж показался из-за угла и направился к дому. Навстречу ему шла Нэн Бриттон — в коротеньком платьице, еле-еле прикрывавшем уже совсем не детские бедра, в одной руке она несла ведерко с молоком, в другой — цветок дикого мака. Оба замедлили шаг, и Флоренс не могла не отметить, как муж ест глазами развратную девчонку. Пришлось выйти и окликнуть Уоррена, а то еще неизвестно, чем все закончилось бы!
Слава богу, судьба распорядилась так, что скоро Гардинги покинули Марион — стараниями Флосси ее мужа выбрали сенатором от штата Огайо. Флоренс не пожалела ни сил, ни денег, чтобы Уоррен получил поддержку влиятельных республиканцев Огайо. Разумеется, эта дрянь Нэн не постеснялась явиться к ним домой, чтобы лично поздравить «своего идеального американца» с избранием.
Она так долго держала его руку в своей, что Флоренс пришлось напомнить мужу, что в гостиной ждут гости.
В 1915 году супруги перебрались в Вашингтон, и безобразная история с Нэн была предана забвению. Так думала Флоренс... И горько ошибалась. Оказалось, Уоррен возобновил это знакомство — тайком. И об их нынешних отношениях она узнала только сейчас — благодаря добытым Минсом дневникам Нэн Бриттон.
Сколько же она потратила сил на то, чтобы завязать нужные знакомства уже в вашингтонском высшем обществе! Сколько заискивала перед этими надутыми индюками, которые смотрели на них сверху вниз, считая провинциалами!
К этому времени здоровье Флоренс пошатнулось, врачи вынуждены были удалить ей почку. И здоровье, и внешность Флосси с этих пор уже никогда не были прежними, но она держалась за счет своей неистощимой энергии. Теперь она уделяла повышенное внимание внешности: тщательно продумывала одежду, ее волосы всегда были уложены локон к локону — ведь она жена сенатора!
Чета Гардинг посещала лучшие дома, где неизменно устраивалась игра в покер, ведь в отличие от Флоренс Уоррен обожал карты. Однажды, уже будучи президентом, он даже проиграл китайский фарфоровый сервиз, принадлежавший Белому дому. Его советников прозвали «покерный кабинет», поскольку они являлись его постоянными партнерами по азартной игре. Вместе с мужем Флоренс даже посещала модные спиритические сеансы.
На одном из них знаменитая прорицательница мадам Марсия предсказала присутствовавшим за столом женам пятерых сенаторов, что муж одной из них станет президентом Америки, но не доживет до конца президентского срока. Позже, когда радостно возбужденные женщины разошлись по домам, видимо чтобы скорее рассказать мужьям об известии — ведь у каждой из них был шанс стать однажды первой леди, мадам Марсия задержала миссис Гардинг. «Подождите. Я ясно вижу, что это именно вы — дитя Судьбы».
Дитя Судьбы! Миссис Гардинг все повторяла и повторяла про себя эти слова, пока сама не поверила в предсказание. Уоррен будет президентом, и она поможет ему в этом! Да и Нэн Бриттон исчезла с горизонта. Если бы Флоренс знала… Оказалось, весной 1916 года Нэн Бриттон прислала Уоррену письмо.
Ее отец к этому времени умер, и семья Бриттон переселилась в Нью-Йорк. Нэн, видимо не обладая особыми талантами, не могла найти работу. В память о своем друге мистер Гардинг обещал помочь и, подключив связи, устроить девушку на работу в Вашингтоне.
О том, как развивались события дальше, миссис Гардинг узнала из добытых Минсом писем и дневников. Гардинг и Нэн Бриттон договорились встретиться в Нью-Йорке. Она пришла к нему в гостиницу. Как раз в это время в городе проходил какой-то съезд, найти свободный номер было нелегко, и Гардингу пришлось взять номер для новобрачных. Уоррен спросил у девушки, могла бы она работать секретаршей и насколько быстро умеет писать под диктовку. Затем, решив проверить способности протеже, усадил ее за стол и принялся диктовать: «Моя милая Нэн, я больше всего на свете хочу, чтобы вы принадлежали мне.
Я хочу вас… Что вы на это скажете?» Нетрудно догадаться, что за этим последовало. После он сказал девушке, чтобы та оставалась в Нью-Йорке, где они могли бы свободно встречаться. Так и повелось. Однажды, когда «голубки» проводили ночь в отеле на Бродвее, к ним ворвались два детектива. Ситуация была недвусмысленная, в воздухе явственно запахло шантажом. Сенатор Гардинг, сидя на краю постели с самым жалким видом, умолял отпустить их: «Я буду держать ответ за нас обоих, отпустите бедную девочку!» Отступные в этот раз составили всего 20 долларов, что оказалось для Гардинга приятной неожиданностью — он не рассчитывал, что выберется из этой истории меньше чем за тысячу.
Из бумаг, добытых Гастоном Минсом, Флоренс узнала, что ежемесячное содержание любовницы примерно составляло сумму, которую тратили на содержание всего Белого дома. Что в дорогих ресторанах Гардинг частенько отсылал официанта и обслуживал мисс Бриттон сам. В дневнике девчонки Флоренс прочла все то, что говорил ее муж этой дряни о своей жене: «Она пилит меня, превращает мою жизнь в ад, Нэн! Я живу как в тюрьме!» Он безо всякого стеснения мечтал о том, как они с Нэн замечательно устроятся, когда Флоренс отправится на тот свет. Эта тема всплывала в их письмах всякий раз, когда Флосси ложилась в больницу. Оказывается, когда в 1918 году жена сенатора Гардинга вынуждена была снова отправиться на больничную койку, Уоррен несколько раз ездил в Нью-Йорк на тайные свидания с Нэн. Они часами обсуждали, как будут жить в маленьком домике в сельской глуши.
О боже, и это в те дни, когда она изнуряла себя, буквально заставляя каждое утро вставать с постели! Столько сил она потратила на то, чтобы сделать супруга кандидатом в президенты! А эта паршивка, оказывается, приезжала в январе 1919 года в Вашингтон, где Уоррен встретил ее и устроил экскурсию в свой кабинет в сенате, там они и провели всю ночь!
…Однажды Флоренс нанес визит видный политик Гарри Доэрти с идеей начать продвигать кандидатуру Гардинга на президентские выборы 1920 года.
— Знаю, что он будет бороться, только если вы поддержите его, — напрямик сказал Гарри.
Флоренс терзали сомнения, она не была уверена, что мужа действительно выдвинут кандидатом и деньги, потраченные на кампанию, не улетят в трубу.
Она отлично понимала, чего на самом деле хочет Доэрти: Уоррен должен стать для них «темной лошадкой». Многим представителям большого бизнеса нужен на посту президента человек, который делал и говорил бы лишь то, что они сочтут нужным. Гардинг идеально подходил на роль такой «куклы». Ко всему прочему Уоррен, которым всегда было легко манипулировать, обладал стопроцентной «внешностью президента». «Все женщины отдадут свои голоса за него», — уверял Доэрти. Так впоследствии и случилось. После долгих раздумий Флоренс дала Доэрти свое согласие: она поддержит мужа, а после поглядим, кто действительно станет дергать за веревочки. Ведь она, Флоренс, всегда будет рядом. Впоследствии первая леди Америки прославится фразой, которую часто произносила: «Я знаю, что для президента лучше».
«Глава страны и мистер Гардинг» — гласила подпись под одной из карикатур, изображавшей первую президентскую чету.
Но до этого было еще далеко. Сначала предстояла трудная работа, и Флоренс снова мобилизовала все свои силы и связи. Уоррен, сперва отнесшийся к идее выдвижения с восторгом, быстро спасовал. Флосси знала, что похвастаться железной выдержкой и терпением ее муж не может. Как-то он даже позвонил в Огайо своим представителям и заявил, что устал и хочет выйти из борьбы. Хорошо, что Флоренс оказалась рядом, ей-то выдержки было не занимать. Она вырвала трубку у мужа и вне себя закричала: «Что ты делаешь, Уоррен?! Выйти из борьбы?! Никогда!» Она лично принимала участие в работе съезда по выдвижению кандидатов, встречалась с журналистами. И все же для нее стало неожиданностью то, что произошло в конце пятого дня работы республиканского съезда.
Уоррена вызвали на встречу в чикагский отель «Блэкстоун».
Разумеется, Флосси прибыла туда вместе с мужем. Настал самый ответственный момент — Гардинга спросили, готов ли он поклясться перед богом, что в его прошлом нет никаких темных историй, препятствующих выдвижению его кандидатуры на пост президента США. Гардинг попросил разрешения ненадолго удалиться, поскольку ему необходимо «проконсультироваться с господом богом». Флоренс онемела — зачем он попросил эту отсрочку?! Она нервно ломала пальцы, пока по прошествии десяти минут Уоррен не вернулся, чтобы решительно заявить — его прошлое не запятнано и ничто не может быть использовано против него. В тот момент Флоренс объяснила себе странную сцену тем, что муж слишком взволнован.
Теперь-то она понимала — десять минут понадобились Уоррену, чтобы заключить своеобразную сделку с богом или со своей совестью.
Теперь впереди была предвыборная борьба. Чета Гардинг отправилась в агитационное турне по стране. Флоренс принимала многочисленных гостей, выступала с речами в женских клубах, посещала ветеранов, изо всех сил работая над их с мужем имиджем простых американцев. Боже, как же она тогда устала от этой круговерти городов и лиц! Тяжелая работа дала плоды — Гардинг был избран президентом, и в марте 1921 года супруги переехали в Белый дом.
Флоренс хотела подчеркнуть контраст между ними и четой надменных снобов Вильсонов, жившей здесь до них. Они с мужем — простые американцы, двери Белого дома всегда должны быть открыты для всех — провозгласила миссис Гардинг.
Она организовывала приемы, лично встречала и водила по резиденции туристов. Когда однажды прислуга завесила окна, чтобы зеваки не могли заглядывать внутрь, Флоренс воспротивилась: «Пусть смотрят, если интересно! Это же их Белый дом!» Делая покупки, Флоренс показывала репортерам все, что приобрела.
Американцы полюбили новую первую леди, хотя в вашингтонских высших кругах многие считали ее провинциальной выскочкой. Но миссис Гардинг быстро заставила всех считаться с собой. Она завела специальную записную книжку, куда заносила имена тех, кого считала врагом, и до конца своих дней не забывала причиненных ей или мужу обид. Очень скоро не осталось никого, кто хотел бы попасть в книжечку первой леди.
Так, она невзлюбила за высокомерие вице-президентскую чету Кулидж. Когда вдова какого-то сенатора подарила им великолепный дом для официальной резиденции и конгресс был готов принять документ о ежемесячном предоставлении средств на содержание особняка, Флоренс взвилась: «И вы думаете, я это допущу? Кулиджам что, негде жить?!» Законопроект был отклонен.
…И вот теперь, этой ночью, Нэн Бриттон едет в Вашингтон. После истории с письмами Флоренс была уверена в Гастоне Минсе, и все же риск оставался. Эта Нэн Бриттон способна на что угодно. Ей нужен скандал, ну а Уоррен пойдет на все, чтобы защитить свою «голубушку», — так он называет ее в письмах.
Флоренс подошла к окну, окинула взглядом зеленые лужайки.
В свете фонарей лишь немногочисленные припозднившиеся туристы фотографировались на фоне решетки. Как недолго она была здесь счастлива!
Очень скоро после переезда в Белый дом Флоренс начала догадываться: что-то пошло не так. Она провела собственное расследование и выяснила, что ставший генпрокурором Доэрти заключает крупные мошеннические сделки с монополистами, торгует обширными нефтеносными районами из госрезерва и даже нелегально распродает с государственных складов спиртное — прекрасный бизнес, учитывая объявленный «сухой закон». Но худшим из всего, о чем узнала Флосси, было то, что Уоррен охотно подписывает все, что подсовывает ему Доэрти. Флоренс ужаснулась, поняв, что Гардинг, по сути, на грани импичмента. Если все всплывет…
Вот тут-то Флоренс вспомнила о том, как Уоррен попросил десятиминутный тайм-аут на встрече с партийными боссами. Что-то не складывалось — не все кубики этой головоломки были на своих местах. Флоренс знала, что к деньгам Уоррен совершенно равнодушен, он мог годами ходить в пятидолларовых ботинках. Нет, им манипулировали не с помощью денег, было что-то еще. Вот тогда-то на сцене и появился мистер Минс. Этого молодого следователя из министерства юстиции отрекомендовали Флоренс как умного, честолюбивого профессионала.
То, что он сообщил ей, было как гром среди ясного неба.
— Мистер Гардинг давно и регулярно встречается с Нэн Бриттон!
Нэн Бриттон! В то самое время, пока его министры-воры сообща грабили страну, муж приводил свою девицу сюда, в Белый дом!
Флосси узнала и про бесчисленные встречи в гостиницах, и про ночи в сенатском кабинете, и — о боже! — о свиданиях в самом Белом доме! В апартаментах президента имелся небольшой чуланчик, примыкавший к прихожей, и там, на пространстве не больше одного квадратного метра, буквально над ее, Флоренс, головой, они занимались любовью!
Гастон Минс получил задание копать дальше — как следует порыться в прошлом Нэн Бриттон и не спускать с нее глаз. Ей не забыть тот вечер, когда она снова встретилась со своим осведомителем в доме подруги — расследование нужно было держать в тайне.
— Она утверждает, что у нее есть ребенок от президента. Дочь. Зовут Элизабет Энн, сейчас ей около двух лет.
Она живет вместе с сестрой Нэн Бриттон и ее мужем в Чикаго, — невозмутимо доложил Минс.
У Флоренс все поплыло перед глазами.
Ребенок! Так вот в чем дело! Доэрти знает! Вот тот самый крючок, с которого не может соскочить Уоррен.
Флоренс кусала губы. Ребенок. Нэн Бриттон, возможно, и была одной из многих, за исключением одного — она родила ему ребенка, сняла с его души пятно неполноценности. Вот только…
— Это невозможно! Уоррен не может иметь детей!
— Мистер Гардинг верит, что ребенок его, у него нет сомнений.
Ах, значит, верит. Стало быть, необходимо завершить этот «золотой сон» и наконец-то разбудить президента.
Ей нужно точно знать, когда началась их любовная связь. Если есть письма, дневники, она должна получить их. Пусть мистер Минс не беспокоится о затратах, она заплатит любую цену.
И вот теперь Нэн Бриттон едет в Вашингтон. Что ж, она, Флоренс, готова к тому, чтобы встретить соперницу. Теперь, когда она вырвала у гиены зубы, пускай кусается, если сможет. Увы, из дневников нельзя было понять, когда началась связь Нэн и Уоррена, но факт наличия такой связи они, безусловно, доказывали. А значит, теперь, затей девчонка скандал, она не сможет предъявить ни одного доказательства. И все же скандал ни к чему — учитывая обстоятельства.
И вот чаша терпения переполнилась.
Флоренс всегда сама ставила вазу со свежими розами на письменный стол президента в Овальном кабинете. Когда она заболевала, приносить свежие цветы поручалось прислуге. Это были розы особого редкого сорта, из сада Белого дома. В тот же день последовал звонок от мистера Минса с коротким сообщением: «Нэн Бриттон в Белом доме». Было воскресное утро, президентскую чету ждали в церкви. Флоренс пронаблюдала, как Нэн Бриттон выскользнула из боковой двери и люди из «донжуанского» секретного подразделения президента проводили ее до машины. Уоррен встретил жену несколько минут спустя в зале первого этажа. Он был корректен и спокоен, как всегда. Помог жене сесть в автомобиль, и они отправились на службу. У Флосси внутри все клокотало. Коррупция, растраты, заговоры! А виной всему — старый дурак, потерявший голову из-за какой-то девки!
После службы устроили небольшой прием с чаепитием в доме кюре, и прихожане по очереди подходили, чтобы засвидетельствовать президентской чете почтение. Неожиданно раздались испуганные крики: миссис Гардинг дурно. Примчался старый верный доктор Сойер и лично отвез потерявшую сознание первую леди в больницу. Придя в себя, Флоренс пожалела, что не умерла. Эта дрянь явилась в церковь и не постеснялась отправиться на прием после службы! Когда она приблизилась, светски улыбаясь, Флоренс бросилось в глаза яркое пятно на лацкане ее пальто. Это была алая роза — роза из Овального кабинета, пришпиленная к темному твиду. Все поплыло у Флосси перед глазами.
Оба, эта дрянь и ее муж, надеялись, что она умрет. А вот она в который раз не умерла! И не умрет, пока не отомстит!
Флоренс была еще слишком слаба, но тем не менее приняла решение вернуться в Белый дом, на свое поле битвы.
Пора расставить все точки над «i».
Муж ее не ждал. Когда Флоренс вошла, он стоял лицом к окну. Флосси неслышно подошла, обняла сзади за плечи, как бывало раньше, и сказала:
— Уоррен, развязка близка.
— Какая такая развязка? — удивился супруг.
— Ты знаешь какая. Все выплывает наружу, — и она бросила на столик перед ним пачку писем, перехваченную розовой лентой.
Вероятно, никогда еще стены Белого дома не были свидетелями такого безобразного скандала.
— А, пропади все пропадом!
— орал президент Гардинг. — Ей-богу, я хотел, чтобы все прорвало и можно было со всем покончить!
— Тебя ждет импичмент, Уоррен!
— Пускай! Я скажу всю правду!
— Тебя посадят!
— Пускай! Скажу всю правду! Это будет облегчением по сравнению с тем, как я живу сейчас.
Прислуга в испуге попряталась по углам.
Президент рванулся из комнаты, но, остановившись в дверях, проорал напоследок : — Знаешь, что я сделаю, если будет импичмент?
Я тебе скажу! Мир велик! Я заберу своего ребенка и уеду! Никто не может мне запретить быть со своим ребенком! И ты тоже! Я никогда не любил тебя! Ты просто оседлала меня! Боже, как же ты угнетала меня всю жизнь!
Наутро он просил прощения, но Флосси знала, что ничего уже не будет по-прежнему… И еще она знала другое: «Ты никогда никуда не уедешь со своим ребенком, Уоррен!»
…Миссис Гардинг попросила принести крепкого кофе. Телефон молчит — значит, Минс пока не может выйти на связь. Неужели она будет всегда жить вот так — как на вулкане? Спустя еще несколько часов и пять чашек кофе наконец последовал звонок от мистера Минса — Нэн Бриттон приехала и проследовала с вокзала в отель.
Но это известие не принесло облегчения. Пусть сегодня все обошлось, но что будет дальше? Уже ближе к утру бледная измученная женщина приняла решение. Она не допустит обвала. Президент Уоррен Гардинг не уйдет со своего поста опозоренным и не станет посмешищем для всего мира только потому, что попался на крючок из-за подлой девки. Пора вспомнить, что это именно она, Флоренс, — «дитя Судьбы»!
…И вот теперь, по прошествии нескольких лет, Гастон Минс снова вглядывался в лицо Нэн Бриттон и видел другую женщину — которую и вспоминал. Миссис Гардинг, дитя Судьбы. Последний раз они встретились в августе 1923-го, перед похоронами президента. В том году президент вознамерился совершить шестинедельное путешествие на Аляску, и конечно же Флоренс отправилась с ним.
На обратном пути, когда поезд президента шел вдоль Западного побережья, Гардинг пожаловался на боли в желудке. В Сан-Франциско врачи назначили ему постельный режим. Вечером 2 августа Флоренс читала мужу газету, когда он неожиданно потерял сознание. Сейчас же появились врачи, которые смогли лишь констатировать смерть...
Миссис Гардинг пожелала видеть мистера Минса накануне похорон. Они встретились на той же «конспиративной квартире» подруги Флосси. Минс с трудом узнал ее — ее взгляд был твердым и холодным. Перед ним сидела жесткая, решительная женщина. И очень спокойная. От прежней нервозности и заламывания рук не осталось и следа.
Она заговорила, и Гастон Минс, человек, повидавший на своем веку многое, почувствовал, как волосы шевелятся у него на затылке.
Она сказала, что Уоррен Гардинг умер в полном почете и сохранил свое доброе имя. Что проживи он еще двадцать четыре часа — и ему был бы объявлен импичмент. Она, Флоренс, не предала ни свою страну, ни свою партию, которые так любил ее муж. Она, «дитя Судьбы», выполнила свою миссию.
Гастон Минс узнал, что в тот вечер, 2 августа, супруга президента отослала из комнаты всех, в том числе и доктора Сойера, причем выходя тот заметил в руках первой леди какую-то мензурку. Врач хотел что-то сказать, но его остановил взгляд первой леди. В секунду между Флоренс и стареньким врачом был заключен молчаливый договор, и Сойер вышел, напутствуемый словами Флоренс: «Идите же. Теперь у нас все будет в порядке». Позднее доктор говорил, что если бы не вышел тогда, миссис Гардинг никогда не простила бы его.
Проводить вскрытие тела президента вдова запретила, снимать посмертную маску — тоже.
Президент был в полном сознании, когда принимал мензурку из рук жены. Ему было все равно, будет ли он жить дальше. Он понимал: из-за него в стране воцарился хаос.
…Напоследок Флоренс вынула из сумочки пухлый конверт. Это вознаграждение Гастону Минсу за его работу — уже выполненную и ту, что еще предстоит выполнить.
— Предстоит? — не понял детектив.
Флоренс пояснила. Она не знает, сколько еще проживет. Здоровье у нее слабое. Но Минс должен и впредь охранять доброе имя президента Гардинга.
Если Нэн Бриттон решит заговорить, он должен принять меры. Минс знал: первое, что сделала Флоренс, вернувшись домой, — сожгла весь личный архив мужа, а также письма Нэн Бриттон и ее дневники.
Уже в дверях она улыбнулась — Гастон Минс знал, что будет помнить эту ее улыбку до конца своих дней:
— Я ни о чем не жалею. Есть вещи и пострашнее смерти.
Да, есть, сколько угодно — об этом Гастон Минс знал не понаслышке.
После похорон мужа миссис Гардинг вернулась в Марион. Предчувствие ее не обмануло. Она пережила президента всего на год с небольшим. Ей было 64 года.
Судьба оказалась милостива к ней.
Флоренс не дожила до того времени, когда скандальные истории, участниками которых были лица из ближайшего окружения президента, да и он сам, получили широкую огласку. Последовало несколько громких судебных процессов — кто-то из высокопоставленных чиновников угодил в тюрьму, кто-то предпочел пустить себе пулю в лоб. Случались и внезапные смерти при загадочных обстоятельствах. В глазах Америки двадцать девятый президент Уоррен Гардинг был полностью дискредитирован.
Нэн Бриттон долгие годы не давала покоя братьям и сестрам Гардинга, требуя своей доли в наследстве президента. Однако ее притязания не показались присяжным обоснованными — она не смогла предъявить доказательств своей связи с президентом. На суде Нэн утверждала, что располагала письмами и дневниками, но они были у нее украдены.
…Гастон Минс в последний раз взглянул на Нэн Бриттон — «лицо его недавних кошмаров».
Миссис Гардинг может быть спокойна — где бы сейчас ни обреталась ее душа. Он все сделает как надо. Сложив газету, детектив взял с вешалки плащ и шляпу…
Нэн Бриттон умерла в 1991 году, не дожив четырех лет до столетнего юбилея. Ее дочь Элизабет Энн избегала любой публичности, неизменно отказывала в интервью и никогда не стремилась подтвердить свое родство с Уорреном Гардингом.
Что касается книги воспоминаний Нэн Бриттон, названной «Дочь президента», в которой она обещала «рассказать все», то вначале долго не находилось издателя, который согласился бы опубликовать рукопись.
Когда она была наконец пристроена в издательство, из типографии выкрали гранки. Их попытались восстановить, но оказалось, что и рукопись книги бесследно пропала…
Подпишись на наш канал в Telegram