Мне позвонили с телевидения сразу же после похорон отчима: «Елена Владимировна, мы хотим сделать уважительную передачу о замечательном артисте Борисе Химичеве. Приходите!» Я, естественно, отказалась. Но не прошло и недели, как в «Прямом эфире» увидела главных героинь этой «уважительной передачи»: внебрачную дочь Бориса Химичева и ее мать...
Один эксперт возмущенно кричал: «Ее имени нет даже в завещании!», другой вынес суровый приговор: «Родня Химичева намеренно изолировала его, чтобы отписать все имущество себе!» Даша лила слезы, лепетала что-то вроде: «Я ничего не требовала, не просила...» А я смотрела на весь этот ужас и думала: «Хорошо, что Борис Петрович этого не увидел...»
Я долго ничего не знала о существовании Даши — в нашей семье эта тема никогда не обсуждалась. Когда дочь внезапно объявилась в его жизни, Борис Петрович не стал скрывать это и во всем признался жене, то есть моей маме. А мама была принципиальная женщина — сказала как отрезала: «Я выходила замуж за холостого, бездетного мужчину. Это твоя жизнь, и меня она не касается!» И больше он о Даше не заговаривал — не хотел волновать жену. Но это совсем не значит, что мама потребовала: «Не вздумай ей помогать!» или запрещала ему видеться с дочерью. Боже упаси!
Думаю, Борис Петрович принимал участие в жизни взрослой дочери, но не афишировал этого. Помню, не раз он меня просил: «Если у тебя есть ненужные вещи, собери мне... я в театр отнесу». Только теперь я поняла: эти вещи были для Даши...
Года полтора назад в Доме актера мы праздновали юбилей моего отчима. После банкета ко мне подошел кто-то из его друзей и сказал: «Знаешь, тут какая-то девушка была, говорят, внебрачная дочка Бориса Петровича».
И я решила нарушить табу. Как-то приехала к отчиму в Жаворонки, где он жил в последние годы. И вот тогда за разговором решила задать ему вопрос: «Борис Петрович, это правда, что у вас есть дочь?» «Да... — он помолчал, потом продолжил: — Знаешь, Ленусенька, это такая деликатная тема... Да, действительно, была одна женщина. Это случилось давно, еще до встречи с твоей мамой... Когда я узнал о Даше, конечно, помогал, чем мог...» Всю жизнь Борис Петрович думал, что у него нет детей, и вдруг такой сюрприз: оказывается, у него растет 14-летняя дочь...
Получается, что только через 2 года после смерти жены Борис Петрович решился заговорить о дочке. Он мучительно подбирал слова, рассказывая, как эта женщина появилась в его жизни.
Однажды к нему после спектакля подошла поклонница с букетом цветов. К тому времени он уже развелся с Татьяной Дорониной и жил один на Таганке. Борис Петрович был известным актером, к тому же красавец невероятный, несмотря на свои 56 лет! Поклонницы стаями за ним бегали. Как-то Борис Петрович приболел, и эта поклонница снова объявилась. Она ему то ли уколы делала, то ли лекарство давала — словом, проявила «сестринское милосердие». Он, кстати, так ее и называл — медсестра. Ни о каком романе не шло и речи. Это смешно! По его словам, она сказала, что хочет от него ребенка, и обещала, что никогда ничего не будет просить...
В конце нашей беседы я спросила: «А почему вы никогда о ней не говорили?» Борис Петрович вздохнул: «Галя не хотела об этом слышать... Я старался не травмировать твою маму. Ты же знаешь: Галюша для меня — святое!» И это действительно так...
Отчим с моей мамой познакомились в 1987 году. Борис Химичев — известнейший актер театра и кино. Галина Сизова, так звали мою маму, была правительственным гидом. Она водила с экскурсией по международным книжным выставкам Брежнева, Алиева и высокопоставленных иностранных гостей.
Как-то в маленький особнячок в центре Москвы, где работала мама, зашел Борис Петрович. Его приятель оказался маминым начальником. Он куда-то вышел из кабинета, и мама любезно предложила гостю: «Хотите чаю? Эдик сейчас подойдет». Борис Петрович потом часто вспоминал об их встрече: «Как только Галя, поставив передо мной чашку, повернулась и пошла летящей походкой к двери, я сразу понял: «Это любовь с первого взгляда!»
С той поры Борис Петрович стал ухаживать за мамой: провожал после работы, оставлял цветы под дверью ее квартиры на Смоленке. Но удивить чем-то маму было сложно — в то время за ней многие известные политики ухаживали, дежурили с цветами под дверями. А вот артистов среди ее знакомых не было, хотя мама слыла заядлой театралкой. И, естественно, была на нашумевшем спектакле «Маяковки» «Да здравствует королева. Виват!», где играла знаменитая супружеская пара — Татьяна Доронина и Борис Химичев.
Надо сказать, появление в маминой жизни Химичева заставило родственников насторожиться: артист, да еще и бывший муж Дорониной! Да мама и сама поначалу не рассматривала нового поклонника как спутника жизни — за ним тянулся шлейф ловеласа. Сам Борис Петрович по этому поводу отшучивался: «Мой организм запрограммирован на флирт».
Он всегда подтрунивал над собой, иронизировал. Огромный, красивый, атлетического сложения и в то же время трогательный и ранимый. Борис Петрович любил рассказывать байки о своих любовных победах: как в молодости лазил на балкон, как из-за него подрались две красотки... Но, если серьезно, он никогда себя ловеласом не считал, хотя и был неоднократно женат. «Это не от легкомыслия, — объяснял он, — а от деревенского воспитания: взял за руку — женись!»
Отношения мамы с Химичевым строились постепенно. Борис Петрович боялся спугнуть Галюшу, он действовал осторожно, трепетно, но настойчиво. Мама его ведь сразу же зацепила, а вот для нее это не было, как говорится, «ударом любовью». Она — яркая, самодостаточная, успешная — совершенно не стремилась выйти замуж абы за кого. Так что Борису Петровичу пришлось ее завоевывать. Он ждал маму у подъезда день, другой, третий. Наконец бабушка, заметив воздыхателя, велела пригласить его в дом.
Мама была безумно красивая и эффектная женщина. Ее коллега по работе как-то рассказывал: «Проходит крупное совещание. Сизова, как всегда, опаздывает. И вдруг входит — все в зале замолкают и молча следят за ее легкой походкой».
По сравнению с Химичевым мама была маленькая, хрупкая. Такую только на руках носить! И Борис Петрович пару раз на публике эффектно подхватывал маму, а та начинала «возмущенно» кричать: «Боря, поставь меня сейчас же!» Но самой, и это было видно, очень нравилось, что ее носят на руках. Ради мамы он был готов на любые подвиги! А как иначе доказать, что, выбрав в спутники жизни именно его, она не ошибется?
Мама рассказывала, как однажды Борис Петрович приехал в Ялту, где она отдыхала с семьей. Они сели на пароходик и отправились на морскую прогулку. Неожиданно налетел шторм, мамину шляпу унесло порывом ветра. Борис Петрович, не раздумывая, бросился в бушующее море. Все пассажиры на палубе ахнули. Как и полагается в романтическом кино, шляпа была спасена, хоть и безнадежно испорчена водой. О том, как Химичев рисковал жизнью, говорит тот факт, что пароходик из-за сильного шторма долго не мог причалить к Ялтинскому порту.
Он был неистощим на выдумки! Как-то приближался Новый год. Мама, как всегда, заработалась и не успела купить елку. 30 декабря раздается звонок в дверь. На пороге стоит огромный Дед Мороз с роскошной елью, украшенной игрушками и гирляндами из разноцветных лампочек: «С наступающим!» — пророкотал незваный гость. Только когда Дед Мороз заговорил, мама узнала в нем Бориса Петровича. Оказалось, чтобы привезти огромную наряженную елку, ему пришлось нанять специальный фургон.
Надо ли говорить, что Борис Петрович старался предугадать любое мамино желание. Однажды мама села в его машину, и у нее закружилась голова от резкого запаха ландышей. Оборачивается и ахает: все заднее сиденье засыпано маленькими букетиками. Стоило ей как-то обронить в разговоре, что обожает ландыши, как Химичев тут же решил ее поразить.
Борис Петрович очень хотел жениться на маме, но ему пришлось изрядно постараться, чтобы доказать, что у него серьезные намерения. И он стремился продемонстрировать будущей жене (а в этом он не сомневался!) все свои положительные качества.
А вот у мамы имелись на сей счет сомнения. Поначалу ее смущало происхождение жениха. «Боря вот сватается, не знаю, как быть. Какой-то хохол из деревни Баламутовка...» — делилась она своими сомнениями с бабушкой.
Тем не менее надо признать, маме Химичев хоть и не сразу, но понравился.
Правда, оставались какие-то мелочи. Например, ей не нравилось, что Борис Петрович крайне небрежно одевается: ходит в черной рубашке и старых джинсах, не пользуется ножом, демонстративно ковыряет мясо в тарелке вилкой. Как-то даже бабушке с досадой сказала: «Манеры пастуха!» На что та резонно ответила: «Манеры пастуха, а внешность лорда!»
Внешность у Бориса Петровича действительно была благородная. Интересный факт: он не знал своего настоящего отца. Химичев — на самом деле фамилия отчима, который его усыновил. Когда Боре было 12 лет, его мать умерла от криминального аборта и тайну имени его родного отца унесла с собой в могилу. Позже Боре об этом рассказала бабушка. Он всегда мечтал найти отца, но где? как? Судя по всему, заезжий молодец был благородных кровей — уж больно породистым получился Борис Петрович Химичев.
Будущий исполнитель ролей князей да графьев до 15 лет крутил коровам хвосты в колхозе, а потом уехал в Киев, учиться в университете. Только в 27 лет Химичев поступил в театральный вуз и, окончив, стал актером Театра им. Вл. Маяковского. Жилья, естественно, не было, ютился на чердаке театра. Первый же «чердачный роман» закончился женитьбой, а месяца через два — разводом...
К моменту встречи с мамой за плечами Химичева было несколько браков, в том числе и с Татьяной Дорониной. Маме в этом плане тоже было чем «гордиться». И если она у Химичева была пятой женой, то Борис у нее — третьим мужем.
С моим отцом мама рассталась давно, но я тем не менее до сих пор необычайно близка с ним. Папа всегда нам помогал, много занимался мной и по сей день остается самым близким человеком. Следующий мамин брак был коротким. Самое интересное, что на второй маминой свадьбе я, 17-летняя девушка, познакомилась со своим будущим мужем. Парадокс: мама с мужем разошлись, а мы с Сергеем поженились. Мамин бывший муж, с которым мы до сих пор тоже общаемся, смеется: «Нам с Галей надо было пожениться хотя бы для того, чтобы ты, Лена, с Серегой познакомилась». Так что когда мама с Химичевым расписались, я была уже замужем и жила отдельно.
Случилось это летом 1988 года. Борис Петрович сделал маме предложение, как и полагается, с артистическим размахом — стоя на коленях, с букетом цветов. Почти сразу же после свадьбы они обвенчались в селе Акулово. Видимо, оба решили — это их последний брак. Недаром Борис Петрович однажды сказал бабушке: «С Галей я хочу прожить до конца своих дней». Вроде бы пафос, а на самом деле так и получилось...
Помню, как-то у нас с мамой произошел откровенный разговор.
— Скажи, а почему все-таки ты всем высокопоставленным поклонникам предпочла артиста?
— Любовь, что поделаешь! Как говорят: любишь не за что-то, а вопреки...
Они действительно были совершенно разные: мама — деловая, рациональная, отчим — эмоциональный, взрывной, ранимый. Словом, лед и пламень! Но, как ни странно, при этом они прекрасно дополняли друг друга.
Возможно, потому что поженились взрослыми и опытными людьми. За плечами на двоих — восемь браков, кое-чему уже можно научиться...
Все бури и страсти Борис Петрович прошел в браке с Татьяной Дорониной. Как я уже говорила, официальных браков у него было пять, правда, кроме 10 лет с Дорониной и 25 с моей мамой, все остальные оказались мимолетными. Отчим любил повторять фразу: «Мужчина женится только тогда, когда он хочет!» Правда, один раз его «женили» насильно.
Однажды в документах я нашла свидетельство о разводе Химичева с какой-то грузинской барышней. Как-то Борис Петрович приехал в Тбилиси... и вернулся в Москву с женой! Родственники девушки, за которой он решил приударить, заставили актера с ней расписаться. Мама над ним, помню, смеялась: «Боря, ты меня переплюнул. Если я вышла замуж на несколько месяцев, то у тебя брак продержался всего пять дней!»
А вот с Татьяной Дорониной они прожили долго, зато, по словам Бориса Петровича, как на вулкане. Причина была в ее ревности. Да и Химичев ревновал жену, как образно выражался, «к собственной тени».
Однажды он поведал характерную для их отношений историю. Они с Татьяной Васильевной сели в лифт. Следом вошла молодая симпатичная девушка. Вдруг Доронина заметила оценивающий взгляд мужа и, когда девушка собралась выйти на своем этаже, без всякого стеснения дала ей хорошего пинка. Бедняжка пулей выскочила из лифта. Борис Петрович пожал плечами:
— Ну зачем ты так?
— А ты куда смотришь? — грозно ответила Татьяна Васильевна.
Все закончилось очередным скандалом с хлопаньем дверями и недельным «разводом». А скандалы в их семье разгорались нешуточные, по словам Бориса Петровича, супруги однажды даже сервиз на шесть персон грохнули!
Брак с моей мамой получился гораздо спокойнее. Это вовсе не значит, что Борис Петрович перестал ценить женскую красоту: он мог при маме сделать комплимент какой-нибудь артистке: «Какая хорошенькая!» Но мудрая мама совершенно спокойно к этому относилась и никогда не устраивала сцен, прекрасно зная, как муж ее любит.
«Еще миллион раз посмотрит. Ну и что из этого? Я-то себе цену знаю!» — повторяла она.
Изменял он ей? Думаю, мама никогда его об этом не спрашивала. Правда, могла для проформы (если муж приходил после актерской вечеринки под утро), изящно уперев кулачок в бок, строго спросить: «Ну и что это такое?!» Но чаще она просто спокойно спала, а не просиживала ночами у окна, ожидая возвращения мужа.
Да и скандалить им по большому счету было незачем. Я не скажу, что между ними всегда царила тишь да гладь. Случалось иногда и сцепиться, мама была языкастая, могла что-то Борису Петровичу и поперек сказать. Но если и бывали стычки, то по каким-то пустякам. Мама иногда с утра мне звонила: «Опять я с этим поругалась!» Борис Петрович мог прийти, выпив лишнего в «Детектив-клубе», а ей это не нравилось. Слово за слово — и понеслось! А он, вспыльчивый, как порох, тут же взрывался. Правда, и остывал быстро. Недаром любил повторять: «Нас, мужчин, надо гладить по шерстке, а не против». Вот мама и гладила...
Помню, стряхивает пылинки с его смокинга и приговаривает: «Боже, какой ты красивый!» Он отвечает: «Боже, какая ты добрая!» и ручку целует. Они все время друг другом восхищались.
Маме все подруги завидовали. Борис Петрович обожал баловать жену, даже спустя годы после свадьбы. Стоило маме приподняться с кресла, как он с готовностью кидался на кухню: «Ничего не делай! Я все сам приготовлю!»
Борис Петрович мог встать пораньше, пока Галюша спит, заварить чай и подать с ее любимой сгущенкой и булочками. Да еще с удовольствием приносил ей в постель завтрак на подносе. Как же? Проснется Галочка — чайку попьет!
В отличие от мамы Химичев был кулинаром от бога. Однажды, правда, перестарался: решил запечь индейку, а птица была такой огромной, что еле поместилась в духовке.
Ему нравился сам процесс готовки. Когда приходили гости, мама не напрягалась — знала: Боря все купит, приготовит и стол накроет. Хозяйственный был необыкновенно: квасил капусту, жарил шашлыки, коптил рыбку, готовил соленья... Очень хлебосольный был человек! Если ему кто-то звонил, он сразу же приглашал в гости. И всегда помнил, кто что любит.
А ведь он свои хозяйственные таланты и в предыдущем браке не скрывал. Доронина, как-то давая характеристику своим мужьям, отмечала: «Басилашвили — самый интеллигентный, Радзинский — самый близкий, Химичев — самый нежный, внимательный и хозяйственный». Но, видимо, эти качества Химичева не были для Татьяны Васильевны так важны, а вот мама наконец их оценила.
С Галочкой он впервые понял, что такое семейный уют и комфорт, всего этого у него до нее не было. Борис Петрович долго мыкался по общежитиям, в начале актерской карьеры ютился в подсобке театра. Чтобы как-то придать «жилищу» уютный вид, он остроумно обтянул стены выброшенными на помойку кулисами.
В браке с Татьяной Дорониной они жили в ее квартире. Татьяна Васильевна, кстати, сама предложила Борису Химичеву на ней жениться. Означало это только одно: слушаться и повиноваться. Стоило ему где-то появиться с женой, все вокруг говорили: «К нам пожаловала сама Доронина! А это... ее муж». Актрису окружали вниманием, а супруг в это время стоял в сторонке. Положение мужа примы театра сильно уязвляло самолюбие Бориса Петровича. Он возмущался: «В кого ты меня превратила? Почему ты со мной живешь? Потому что в постели хорош и умею кашу варить?» Они прожили пять лет, развелись, потом сошлись и продержались еще пять лет...
Видимо, на определенном этапе Борис Петрович устал от всех страстей и скандалов, ему захотелось покоя. Он сам где-то обмолвился о своем браке с мамой: «Последней моей жене достался человек уже более уравновешенный. С Галюшей сбылась моя мечта, когда на вопрос: «Кто в доме хозяин?» могу наконец ответить: «Я!»
Думаю, ему повезло, что мама была очень далека от актерского мира, у них не было вечного соревнования: кто в семье самый знаменитый, самый талантливый. Конечно, они с мамой ходили вместе на все премьеры, фестивали. Но она терпеть не могла актерских застолий, ведь они всегда выливались в борьбу с «зеленым змием». Но и тут особых проблем не было. У Бориса Петровича была своя норма — он залпом выпивал стакан водки, а потом за весь вечер не брал в рот ни капли.
А вот с другим его «недостатком» — манерой небрежно одеваться, мама постоянно боролась.
— Боря, ты должен надеть костюм, ну куда ты опять собрался в рваных джинсах!
Эту фразу я слышала миллион раз. Мама следила за тем, чтобы ее муж выглядел красавцем, и старалась одевать его как денди. В шкафу висело множество костюмов и смокингов. Именно мама научила Бориса Петровича носить бабочку и бархатные сюртуки. Когда они выходили из подъезда, все соседи прилипали к окнам: идет король со своей королевой!
Они действительно были очень красивой парой. Жаль, что своих детей им бог так и не дал. У мамы родить, к сожалению, не получилось...
Когда появился на свет мой сын, Борис Петрович ликовал: «У меня внук родился!» Дениса я рожала в Париже. Помню, мы прямо из аэропорта приехали к маме с Борисом Петровичем. Захожу в квартиру с корзинкой, где спал Денис, ставлю ее на стол и иду руки мыть. Прибегает ошарашенный Борис Петрович.
— А ребенок-то где?
— В комнате...
— Там только вещи и корзина.
— Да он в корзине лежит!
Он был совершенно сумасшедшим дедом. Мы жили рядом. Борис Петрович часто приходил к нам: ему нравилось общаться с малышом, гулять, часами возиться на ковре. Когда мальчик подрос, Химичев на своей «Волге» отвозил Диньку в садик, а вечером забирал. Подтрунивал над мамой: «Ты вроде как родная бабка! А только «козу» ребенку сделаешь и снова за книжку, я же готов его нянчить сутками!» Для Дениса они были не дедушка с бабушкой, а Галей и Борей.
Галя и Боря — именно так их называли и многочисленные друзья, которые бывали у них дома.
На них равнялись, им завидовали. Они всегда были вместе: Галя-Боря, Боря-Галя...
Как-то, помню, полетели в Индию на кинофестиваль. Борис Петрович заставлял маму пить виски, чтобы не подцепить инфекцию. А она спиртное в рот не брала. Потом он улетел, а мама еще на несколько дней осталась в Индии. Конечно, тут же перестала пить для профилактики виски и тяжело отравилась. Ее срочно самолетом доставили в Москву. Борис Петрович примчался в аэропорт. Чтобы пройти на борт самолета, раздобыл на «Мосфильме» генеральскую форму. Стюардессы, ни о чем не подозревая, пропустили «генерала пограничных войск» в салон, и он проводил маму по трапу до машины. Он никому не доверял свою любимую Галюшу.
А вот Галюше как раз доверял полностью. Например, только с ней советовался, каким должен быть их загородный дом. Мама придумывала дизайн, он занимался строительством.
Какое-то время, пока не построили свою дачу, они ездили на Рязанку к маминой сестре. Однажды взяли лодку и решили покататься в пруду. Мама вдруг восхищенно ойкнула, как восторженная гимназистка: «Смотри, смотри, вон там кувшинки!» Борис Петрович, не раздумывая, бросил весла и в чем был прыгнул в воду. Нарвал кувшинок и приволок ей целый ворох.
Я часто задаюсь вопросом: как маме удавалось так мудро управлять Борисом Петровичем? Она была таким серым кардиналом, который в их семье решал все. При этом в творчество мужа она не вмешивалась: не будет же мама давать мужу-артисту советы, как играть на сцене? Ну, могла разве что подыграть, когда он дома разучивал роль.
Она очень переживала за Бориса Петровича — ему уже под 60, а нет даже звания заслуженного артиста! Конечно, его актерское самолюбие было задето. Более 100 ролей в кино, а сколько сыграно на театральных подмостках!
И мама благодаря своим связям смогла пробить Химичеву звание народного артиста, минуя заслуженного! Она умела войти в любую дверь. Конечно, ей хотелось возвысить любимого мужа.
Удивительно, как они умели друг друга поддерживать. Мама со своим трезвым подходом к жизни всегда подбадривала Бориса Петровича. Когда перестали приглашать в кино, он впал в глубокое уныние, да и роли в театре сошли на нет. Мама тут же пришла на помощь. Ради него стала кинопродюсером, выбила финансирование фильма «Князь Юрий Долгорукий», где Химичев сыграл главную роль. На каком-то этапе деньги закончились, и мама пошла на очень рискованный шаг — заложила их квартиру. Только благодаря маминому поступку фильм все-таки удалось доснять....
Когда маме бывало грустно, муж просто ее нежно обнимал: «Да ладно, Галюнечка, все пройдет. Не переживай». Когда тебя обнимает такой большой и красивый мужчина, действительно становится легче.
Последние пять лет своей жизни мама сильно болела — она страдала болезнью Альцгеймера. Слава богу, она узнавала близких, просто медленно угасала. Мама все время ходила по дому, прижимая к груди небольшой ридикюль. Не знаю, что она там хранила. Во всяком случае, ей казалось, что это нечто очень ценное.
К сожалению, с годами болезнь прогрессировала. Борис Петрович не отходил от жены ни на шаг и обращался с ней с еще большей нежностью, чем раньше: «Галюша, Галюша...» Каждый раз, когда выходил из дома в Жаворонках, мама махала ему вслед рукой из окна кухни. Когда у нее стали плохо двигаться руки, отчим кормил ее с ложки.
Умерла мама внезапно. Я была в это время за рубежом. Ранним утром раздался звонок. Я взяла трубку и услышала вой, вернее, крик дикой боли. Сначала ничего не поняла.
— Что случилось, Борис Петрович?
— Лялечка, мамы больше нет...
После маминой смерти Борис Петрович полгода пил по-черному, казалось, он сознательно травился, не хотел больше без нее жить. Его можно понять — они прожили вместе 25 лет...
Он редко покидал Жаворонки. В доме с ним жила верная помощница Маша, она уже давно стала полноправным членом нашей семьи. Мы с мужем и сыном всегда были рядом, да и Денис не оставлял деда без внимания. Все время приезжали друзья и знакомые. Все последние годы он тосковал по маме, и эта тоска не оставляла его ни на минуту.
Идея отпраздновать свое 80-летие немного отвлекла Бориса Петровича от грустных мыслей. Он даже придумал озорное название юбилею — «75+5». Оказывается, в родной Баламутовке напутали с его документами и прибавили лишних пять лет, так что он был 38-го года рождения, а не 33-го.
На празднование юбилея в Дом актера он пригласил Доронину, с которой они не общались много лет. Как говорил Борис Петрович: «Москва большая, можно 30 лет прожить и ни разу не встретиться с бывшей женой». Позвонил сам: «Татьяна Васильевна, вас беспокоит бывший муж от четвертого брака».
Татьяна Васильевна пришла поздравить юбиляра с молодым красавцем, чем-то похожим на Химичева. Вышла на сцену и сказала: «Это народный артист нашего театра». Борис Петрович по этому поводу отпустил шутку: «Я его знаю». — «Да? Откуда?» — «А я всех соперников знаю в лицо».
Именно тогда на банкете я узнала о существовании его внебрачной дочери. Я была в отличие от мамы совершенно не против нашего с ней знакомства. Наоборот, готова была принять ее. Не раз потом предлагала Борису Петровичу пригласить Дашу к нам домой или на дачу.
— Борис Петрович, может, нам надо с Дашей познакомиться? Может, ей помощь нужна? Пригласите ее в гости.
Но Борис Петрович категорически не соглашался, что-то его останавливало: «Нет... не надо ее приглашать ни сюда, ни в Жаворонки. Понимаешь, Ленуся, не получается у нас общения. Вот ты мне родная, а она — нет... Между нами неловкость какая-то все время возникает. Ну встречусь с ней в кафе, ну дам денег, а говорить не о чем. Даша звонит мне, только когда ей что-то надо. Она меня даже папой называет, а я чувствую: чужое все...»
Больше мы к этой теме не возвращались...
Мне кажется, если мужчина любит женщину, то любит и ее детей. И не важно: родные они ему по крови или нет. Борис Петрович не раз говорил, что я ему очень напоминаю маму: «Ты так похожа на Галю!» Всегда нас с ней называл «мои девочки».
Он чувствовал, как искренне я его люблю. Однажды, помню, звонит и шутливо обращается: «Елена Борисовна». Я поправляю: «Владимировна», хотя почувствовала — ему очень хотелось, чтобы я его не поправляла. Он был уверен во мне, знал, что не оставлю его до самого конца.
В начале лета Бориса Петровича госпитализировали с подозрением на микроинсульт, но при обследовании обнаружили опухоль мозга. Я не верила в страшный диагноз: «Проживет максимум четыре месяца», стала обзванивать лучшие клиники Израиля и Франции, но все врачи в один голос твердили — в 80 лет пациент не выдержит тяжелую операцию.
В больнице Борис Петрович пролежал три месяца. Кстати, Даша там ни разу не появилась. А когда его в конце августа перевезли в Жаворонки, тут и нарисовалась...
Помню, звонит мне помощница Маша (она все это время не отходила от постели Бориса Петровича): «Елена Владимировна, приезжала Даша. Не одна, с мамой».
Две последние недели Даша с мамой зачастили в Жаворонки. Вели себя бесцеремонно: запирались в комнате Бориса Петровича и сидели там какое-то время. Маша пыталась объяснить гостям, что у больного строгий режим, но нарвалась на грубость. Мать Даши вдруг стала скандалить и оскорблять Машу: «А вы кто такая? Я сейчас милицию вызову!»
Как позже выяснилось из телепрограммы, Даша за закрытыми дверями делала снимки у постели отца. Мне непонятно, как можно фотографироваться на фоне совершенно беспомощного человека, да еще записывать на диктофон то, что он ей говорит, без его согласия?! А потом все это демонстрировать на публике! Не успели похоронить Бориса Петровича, как эти фотографии и диктофонная запись появились в различных ток-шоу как доказательство того, что они с отцом общались...
В очередной раз, когда Даша с матерью приехали на дачу, Маша перед их носом закрыла калитку. Дашина мать подняла шум, побежала к соседям: мол, смотрите, дочку к умирающему отцу не пускают! Маша, естественно, впустила их — ну что позориться перед людьми.
Через Машу я попросила обеих дам приехать в субботу, часам к пяти. Захожу в дом — их нет. Оказывается, они ждут на лавочке у ворот и настороженно смотрят на меня.
— Здравствуйте, вы, видимо, Даша?
— Да...
— А вас как зовут? — спросила я у матери Даши.
— Лида...
Я пригласила их в дом, угостила чаем. Бориса Петровича беспокоить не стали — он спал. Повисло неловкое молчание. Я разглядывала Дашу и искала сходство с отцом: «Глаза не его... а нос с горбинкой, вроде как у Бориса Петровича».
Лида, освоившись, стала рассказывать свою версию знакомства с Химичевым: «Я была на восьмом месяце, когда Борис Петрович женился на вашей маме. Он сказал, что ему надо было жениться. Я не в претензии... Борис Петрович забирал нас с дочерью из роддома, подарил ей голубую коляску, он был в курсе всех событий Дашиной жизни и бывал у нас каждые выходные...» (Все это потом она рассказывала всему миру в телепередаче.)
Я не перебивала женщину, хотя и понимала, что все это бред. Мне не хотелось обижать дочь Бориса Петровича.
Единственное, что я себе позволила, это вежливо заметить: «Странно, Даша, вот уже 27 лет, как мы живем одной семьей, а Борис Петрович никогда о вас не говорил...»
Они появились, когда ни мама, ни Борис Петрович уже не могли им возразить: мама три года как умерла, а Химичев был в совершенно беспомощном состоянии. Теперь можно было придумывать что угодно...
Думаю, Борис Петрович, конечно, помогал дочери, знаю, например, что он ей купил машину. Его это дочь или нет — не важно... По крайней мере чувства вины перед Дашей у него не было, это я точно знаю. Все было честно. Некой поклоннице хотелось родить от знаменитого красавца ребенка. Но привязать ребенком мужчину невозможно...
Я тихонько заглянула в спальню Бориса Петровича. Он вдруг явственно позвал: «Галя, Галюша...»
В последние часы он все время разговаривал с мамой: «Галя, Галюша, ты пришла за мной...» Он хотел, чтобы его похоронили рядом с ней. Мы выполнили его последнюю волю.
На кладбище я видела Дашу. Мой муж пригласил ее на поминки, но она отказалась: «Хочу побыть с отцом наедине». Оказалось, она ждала съемочную группу. Потом в передаче я увидела, как Даша перед камерами поправляет траурные ленточки на венках. Шла съемка...
Мне очень не хватает Бориса Петровича, не хватает его улыбки, его бархатного голоса в трубке по утрам: «Ленусенька, мне надо с тобой посоветоваться...»
В его доме все по-прежнему: там живет Маша и его любимая собака Найда. Когда-то на бензоколонке Борис Петрович нашел дрожащего от холода щенка, странную помесь таксы и кокера. Борис Петрович уговорил маму, и Найда поселилась с ними за городом. Заболев, он так переживал за свою любимицу, что готов был сбежать из больницы: «Хочу к Найде скорее! Домой!» Врачи даже разрешили привезти собаку в больницу к нему на свидание. Когда Борис Петрович умирал, он попросил Машу: «Пожалуйста, Найду не усыпляйте». Почему-то свою Найду он ласково называл «Рыбкой». Я все над ним подшучивала: «Ну как может собака быть рыбкой?!» Но вот как-то недавно приезжаю в Жаворонки, открываю калитку, и ко мне со всех ног бросается Найда. И вдруг я, сама того не ожидая, говорю: «Привет... Рыбка моя!»
Подпишись на наш канал в Telegram