28 декабря 2013 года Коринна Шумахер устроила мужу скандал — и это было неслыханно: 18 лет, с самой свадьбы, они жили душа в душу и никогда не повышали друг на друга голос...
Все началось с поданного в номер обеда — в пятизвездочном отеле на горнолыжном курорте Мерибель имелся прекрасный шеф-повар, а Михаэль не любил, когда на него глазеют в ресторанах. В Маранелло, штаб-квартире команды «Феррари», за которую он выступал, у Шумахера был любимый ресторанчик «Монтана», хозяйка которого, Розелла, относилась к нему как к сыну: встречала на пороге, провожала в отдельный кабинет... Порой он даже жил в квартире ее семейства на втором этаже ресторана… Муж Коринны ценил приватность и уют, а в любом ресторане Мерибеля к Михаэлю будут подходить за автографами… Поэтому они никуда не пошли и насладились стряпней маэстро Бушше, перебравшегося на кухню отеля из пятизвездочного парижского ресторана «Старая голубятня», а потом Михаэль и 14-летний Мик преподнесли Коринне сюрприз...
Когда на столе появился салат, Коринна заметила, что муж и сын молча переглядываются, словно подначивая друг друга, но оставила это без внимания. К жаркому они вроде бы дозрели, и Мик начал произносить загодя заготовленную речь — «…мы тут с папой поговорили и решили, что…» — но тут же осекся. За десертом Михаэль откашлялся, и сообщил, что их сын талантлив, и будет неправильно, если они позволят ему зарыть свой дар в землю. Коринна слушала, подняв брови: двоечник Мик талантлив? Интересно, в чем? Тут муж напомнил, что их сын выиграл не один десяток гонок на картинге и в юношеских командах, и Коринна Шумахер взорвалась...
Обычно она никогда не повышала голос на своих домашних — в семье это было не принято. Коринна и Михаэль выясняли отношения вполголоса, и по мере того как накалялись страсти, разговаривали все тише и тише, в конце концов переходя на полушепот, — тогда ссора затихала сама собой. Но это случалось редко, не зря все говорили, что у Шумахеров идеальная семья...
— …Десятки выигранных гонок? Выдающиеся способности? В его годы ты был куда хуже? У Мика мгновенная реакция, которой у тебя никогда не было? Делайте что хотите, но с меня хватит одного гонщика: я умирала каждый раз, когда видела, как тебя выталкивают с трека. Уверена: сын должен получить нормальное образование, прослушать университетский курс, а потом можете делать все, что хотите…
Внезапно она поймала себя на том, что перешла почти на крик, и осеклась, а Михаэль, Мик и дочь Джина-Мария смотрели на нее широко раскрытыми глазами.
Коринна принялась за взбитые сливки с малиной, на чем свет ругая себя за несдержанность: разве можно так разговаривать при детях? Она знала, что сейчас гонки стали куда безопаснее, чем в те времена, когда Михаэль отбил Коринну у своего приятеля, гонщика «Формулы-1» Хайнца Харальда Френтцена. Кузовы болидов делают из углепластика, и при аварии они не разлетаются на части, да и представления о границах дозволенного стали иными — спасибо всеобщему смягчению нравов. Еще недавно гонщики «Формулы-1» были гладиаторами, любой ценой вырывающими победу: они провоцировали столкновения, так что от чужих машин фейерверком отлетали детали, и мчались вперед, разбрасывая соперников по сторонам, рискуя своей шеей, не думая о чужих. Публика хотела, чтобы гонщики рисковали, за это платили спонсоры, рекламодатели и телеканалы — а потом все изменилось, и ее Михаэль, ездивший очень жестко, стал мишенью для журналистов.
Его обвиняли во всех смертных грехах, и однажды — под закат карьеры в «Формуле», на Гран-при Монако 2006 года, когда Шумахер заглушил свой болид, чтобы остановить гонку и выигрывавшего соперника, — сурово наказали: лишили всех очков и шансов на победу. Смерть на гоночном треке стала казаться чем-то ужасным, а еще десять лет назад это было в порядке вещей, и те, кто подписывал контракты с командами «Формулы-1», были готовы сгореть в своих болидах. И все же это по-прежнему рискованный, кровавый спорт, и Коринна не хотела, чтобы ее Мик рисковал жизнью. У мальчика умная голова, из него может выйти преуспевающий адвокат, управляющий крупной компанией — пусть он будет зарабатывать меньше, чем отец, зато домашние смогут спокойно спать… Но сын все равно поступит по-своему: на дворе 2013 год, и дети не слушают родителей — тем более если между теми нет согласия.
Вечером Мик и Джина-Мария отправились на дискотеку, сын притащил с собой в Мерибель целую компанию, вовсю развлекавшуюся по вечерам, а они с мужем коротали время у телеэкрана — и снова поспорили. Михаэль заметил, что Мик имеет право испытать себя в профессиональных гонках, это его выбор, и нечего ему мешать, а Коринна некстати помянула Айртона Сенну:
— Помнишь 1 мая 1994 года? Ты говорил, что это самый тяжелый день в твоей жизни…
Сказала и тут же прикусила язык: тот Гран-при Сан-Марино был кошмаром Михаэля, воспоминания о Сенне всегда выбивали его из колеи. Много позже, в очередной раз победив на «Формуле-1», он расплакался во время пресс-конференции, когда какой-то журналист сказал, что по количеству побед Шумахер сравнялся с Сенной.
Они никогда не были друзьями. Михаэль пришел в «Формулу-1», когда Сенна был лучшим гонщиком мира, и сразу заявил о себе. Он был очень хорош, так хорош, что Айртон почувствовал опасность. И он, и Шумахер были выкованы из железа, и безумие у них тоже было одинаковым: оба обожали скорость и триумф и ради них могли пожертвовать всем. Вот только характеры у них оказались разными: в сердце Сенны пылал огонь, а у Михаэля оно было ледяным…
Тут Коринна поймала себя на том, что разговаривает сама с собой, да еще и высоким штилем, который презирала, — и решила, что дело скорее всего в расшатавшихся нервах. Вот уже второй день ей не по себе — потому и разволновалась, узнав о планах сына и о том, что муж их одобряет.
Коринна Шумахер сидела на балконе отеля, курила, глядя на звездное декабрьское небо, и думала о том, кого судьба послала ей в мужья. Посторонние считают Михаэля жестким и расчетливым игроком, загодя просчитывающим каждый свой шаг, математически выверяющим путь к успеху, чуть ли не биороботом, но она-то знает, как он раним и нежен. Но муж никогда не раскроется, не покажет людям, каков он на самом деле, — из боязни показаться слабым… Но когда ему напомнили о Сенне, он зарыдал в голос, закрыв лицо руками и сжимая переносицу, чтобы остановить слезы. Это случилось, когда он получил то, о чем мечтал всю жизнь, от потрясения с его лица на мгновение слетела маска… К тому же Михаэль всегда примерял судьбу Сенны на себя и страшился подобного финала: погибнуть окровавленным и изувеченным в разбитом болиде.
С первых дней в «Формуле-1» Михаэль хотел походить на Сенну, а тот постоянно ставил нахального новичка на место. И на треке — так, что у болидов отлетали бамперы и антикрылья, и в боксах, терроризируя его упреками в чересчур большой, не по спортивным заслугам, наглости и некорректном поведении во время гонок.
Великий Сенна был гениальным манипулятором, он умел подобрать ключ к любому человеку и знал: если тот, кого он морально подавляет, сторонится его в паддоке, то и во время гонки поведет себя так же. Сенна преследовал Михаэля с ловкостью иезуита и методичностью Железного Дровосека, пилил его во время встреч, отпускал в адрес товарища по команде колкости во время пресс-конференций: Айртон был очень умен и быстро смекнул, что невозмутимый Шумахер на самом деле чрезвычайно раним.
Можно быть отличным гонщиком, но великими чемпионами становятся лишь ловкие и безжалостные. Те, кто, улучив момент, вышвыривают соперников с трассы, несколькими невзначай брошенными словами выводят их из равновесия перед гонкой, ладят с журналистами, умеют дружить с боссами «Формулы», так что начальники закрывают глаза на их проделки. Бонвиван Сенна, как перчатки менявший любовниц-фотомоделей, владел этим искусством в совершенстве, тогда как добропорядочный однолюб Михаэль следил за ним во все глаза, стараясь брать с Айртона пример. Он учился манипулировать людьми — а победы в гонках приходили сами собой. Скорость была у него в крови: на неважных машинах он ездил не хуже соперников, на хороших — побеждал, и этому не мешало то, что Михаэль обладал не самой лучшей реакцией. Ее заменяло необъяснимое, врожденное, почти мистическое чувство опасности: он ее предугадывал и реагировал до того, как та появлялась в поле зрения. Когда на «Формуле» ввели новые правила с несколькими остановками для дозаправки и лишившиеся веса топлива болиды помчались с новой, неслыханной до тех пор скоростью, пришло время Михаэля: Сенна был старше, меньше тренировался, он не выдерживал нового темпа. 1 мая 1994 года Михаэль промчался мимо врезавшегося в бетонную стену болида Сенны и выиграл гонку...
С тех пор прошло много лет: Шумахер дружил с боссами «Формулы», и ему до поры до времени сходило с рук то, за что других гонщиков дисквалифицировали. Его, как и Сенну, называли «великим» — но в отличие от бразильца мужу Коринны удалось выжить… И все же время от времени — она точно знала: так все и есть, Михаэль сам ей об этом рассказывал — он видит один и тот же кошмар, как проносится мимо разбитого болида Сенны и замечает, что на месте пилота сидит он сам. Мертвый, с залитым кровью лицом, в разбитом шлеме и с воткнувшимся в голову куском автомобильной подвески.
Этой ночью он опять всхлипывал, уткнувшись ей в плечо, а Коринна гладила его по голове, удивляясь тому, что страшный сон вернулся, — этого не было уже давно, с 2012 года, когда Михаэль окончательно оставил гонки. Коринна с детства мечтала о том, чтобы ее мужем стал хороший человек — доброжелательный, надежный и не способный на предательство. Так и вышло, но судьба подарила ей больше, чем она хотела, Михаэль был мировой знаменитостью и мультимиллионером с состоянием в 1 млрд 200 млн долларов.
Она ведь была совсем простой девушкой, не слишком красивой, из самой обычной семьи, но Михаэль говорил, что никого другого ему не надо. Муж никогда ей не изменял, даже не смотрел на других женщин… Иногда Коринне казалось, что она получила чересчур большое счастье, судьба того и гляди отберет его обратно. Дом в Монако, замок в Швейцарии, огромный суперсовременный дом, который Михаэль отстроил, когда ему надоели старые стены. Личный самолет, охрана, целая стая домашних собак — Коринна их обожала… Прекрасные дети, муж, понимающий ее с полуслова, сроднившийся с ней так, что ночью, когда Михаэль дышит ей в шею, она ощущает себя и его как одно существо.
Коринна гладила мужа по голове, и он понемногу успокаивался, дышал все ровнее и ровнее — это значило, что кошмар ушел. Теперь могла заснуть и она: Коринна закрыла глаза и начала считать прыгающих через венский стул овец — старый добрый бабушкин способ всегда выручал ее во время бессонницы. Однако сон не шел, в голову лезла разная чушь. Она представляла родителей Михаэля: Рольфа — честного трудягу, подрабатывающего на картинге, и Элизабет, его жену-домохозяйку. Правильная, достойная бедность: муж разгребает гравий на треке для картинга, супруга подрабатывает на дому шитьем — скопив денежку, они пытаются открыть ресторанчик. А их старший отпрыск понемногу осваивает принадлежащий местному клубу карт — спасибо связям отца — и с 14 лет начинает выигрывать гонки. Впрочем, на одноклассниц это не производит никакого впечатления: картинг — немодный спорт, девочкам кажется, что это не круто.
Михаэль — видный, спортивный парень, но у барышень он успехом не пользовался. И когда муж рассказывал об этом Коринне, та страшно удивилась. Он — само совершенство, неужели глупые вертихвостки этого не замечали?! Может, дело в том, что ее Михаэль чересчур застенчив? Он контролирует каждое слово, каждый жест — кому, кроме нее, такое понравится… Тут Коринна наконец заснула и проспала, не видя снов.
Утром они наскоро позавтракали и отправились на склон. День был прекрасен, и Коринна с мужем и Миком наслаждались голубым небом, искрящимся на солнце снегом — и Михаэль скоро забыл о ночном кошмаре.
Скорость была его стихией — кто-то обладал лучшей реакцией, другие точнее рассчитывали гонку, но угнаться за ним могли немногие. Газетчики называли Михаэля «шулером Шуми», намекая на казавшиеся нечестными уловки во время гонок и дружбу с боссами «Формулы», но он знал: это пустое. Одно дело — умение жить и ладить с нужными людьми, совсем другое — данный тебе богом дар, которым обладал и Айртон Сенна. Они видели гонку, предугадывали намерения соперников и шли на таран, чувствуя, что самому удастся уцелеть — да и соперник не убьется. Это чувство было необъяснимым, почти мистическим, Шумахеру казалось, что оно возвышает их над другими гонщиками: и он, и Сенна были богами «Формулы», им дозволено все. Но однажды Айртон не справился с управлением, и обломок подвески размозжил ему голову...
Они были врагами, но без Сенны мир опустел. К тому же Шумахер испугался — если погиб бразилец, то и Михаэль не заговорен от смерти. Однажды он тоже попал в страшную аварию, переломал ноги, пропустил много гонок, и боссы «Феррари» решили сделать ставку на другого гонщика, а его пустить вторым номером. В те годы вторые работали на лидера — порой по приказу боссов команды даже пропускали его вперед, отдавая гонку… Но Михаэль вырвался вперед, оттеснил товарища по команде Эдди Ирвайна и снова стал первым, завоевав для «Феррари» Кубок конструкторов. Впереди были его звездные годы: 7 чемпионских титулов, 43 вторых места, 91 победа. Он ушел на покой самым титулованным гонщиком мира, когда публике стало надоедать, что на «Формуле-1» постоянно побеждает Шумахер, — интрига начала уходить, спонсоры и начальство забеспокоились. Потом он вернулся в «Формулу-1», ездил за «Мерседес-Бенц», но его замучили штрафы с лишениями очков. То ли Михаэлю катастрофически не везло, то ли это было сообщение от хозяев гонок: «Ты не нужен. Уходи. Зрители хотят видеть новые лица…» И он ушел.
Айртон умер на треке, а он выжил и получил все, о чем только может мечтать человек: счастливую семью, богатство и, по всей видимости, долгую жизнь… Шумахер был очень закрытым человеком и никого не пускал к себе в душу — о том, что ему смертельно скучно, догадывались немногие.
Можно превратить себя в оружие победы, три часа в день крутить педали велосипеда, полтора — поднимать легкие веса со множеством подходов, изучить свой болид лучше сделавших его инженеров, сидеть на диете, не пить, день и ночь думать о стратегии будущих гонок, не изменять жене… Но смысл и вкус такой жизни придает только постоянное ощущение опасности, игра в ножички со смертью. Он пришел в «Формулу-1» в 1991 году, завоевав все возможные титулы в картинге, выиграв массу гонок в «Формуле-3». Сперва ездил за незаметную команду Джордан, побеждал в «Бенеттоне», а потом к нему начал присматриваться топ-менеджмент «Феррари». Знаменитая, богатая, числившаяся в «Формуле-1» с 1950-х годов, но не получавшая призов уже много лет, «Феррари» считалась одним из символов Италии, у нее было все для побед, но в команде царили хаос и итальянская беспечность. Рыба гниет с головы: у «Феррари» не было толкового руководителя, техники не доводили до ума идеи инженеров, рабочие отвлекались на болтовню и перекуры, главный конструктор Джон Барнард жил в Англии и прилетал в Италию лишь время от времени. Потом команду возглавил Жан Тодт. Он предложил Михаэлю огромную зарплату, и тот согласился, но не только из-за денег. Это был шанс: он мог спасти знаменитый бренд и подняться вместе с ним, стать гордостью целой страны, войти в историю «Формулы»… Так все и вышло, а потом времена изменились, и агрессивная, безжалостная манера езды Шумахера стала казаться неуместной. Он по-прежнему был первым, но по пятам за ним шли скандалы, попортившие много крови...
Скользя ввысь на подъемнике, перешучиваясь с сыном и женой, Михаэль чувствовал странную пустоту: спуск по проверенной, накатанной трассе — только игра в опасность, суррогат. Он любил спорт, играл в футбол за одну из швейцарских команд, профессионалы его хвалили, но гонки были чем-то иным — борьбой за победу и выживание, где в ход шли силы, хитрость и обман, а оправдывало это то, что ты рисковал своей головой. А потом Шумахер обо всем этом забыл и наслаждался спусками, бьющим в лицо ветром и холодным ярким солнцем. Вниз — стремительно, на грани фола, затем наверх — на подъемнике, рядом с весело хохочущей любимой женой. Ты не стар, здоров, бешено богат, знаменит, у тебя чудесная семья — опасности и проблемы в прошлом, теперь ты можешь наслаждаться жизнью, впереди долгие годы безоблачной радости. Вниз — вверх, вниз — вверх… Никто не знает, почему он решил проехать по нерасчищенному, опасному участку: Шумахер любил рисковать, но при этом взвешивал шансы, точно просчитывал любой шаг, знал особенности трассы, свои возможности…
20 метров бугристого снега — кто знает, может, под ним прячется камень? Он действительно там оказался, и судьба распорядилась так, что Шумахер на него налетел, — шансов на это было столько же, как и на то, что кусок подвески попадет в голову Сенне, но так и случилось... Шлем Сенны раскололся от удара, разлетелся и горнолыжный шлем Шумахера, он не полагался на случай и всегда его надевал. Удар, боль, красная пелена перед глазами — но он был в сознании и обрадовался, поняв, что ничего страшного не произошло. Над ним склонилась Коринна, рядом хлопотал белый как снег сын. Михаэль попробовал встать, но ноги не держали. Жена принялась звонить в службу помощи, и вскоре на лыжах спустился подтянутый, весело пошучивающий инспектор горной полиции, а за ним санитары с носилками-волокушей.
Инспектор сказал, что только совесть мешает ему взять у герра Шумахера автограф, собрал куски шлема — дескать, они понадобятся для экспертизы — и пожелал семейству удачи. Медицинская бригада спустила носилки с горы, у подножия уже ждал вертолет. Носилки погрузили в кабину, инспектор помог Коринне подняться по узкому металлическому трапу. Она сидела рядом с мужем, держала его за руку, они разговаривали, а винт крутился все сильнее, двигатель грохотал — и через несколько секунд вертолет взмыл в воздух и взял курс на больницу в Гренобле. Мелькнули покрытые снегом горные пики, их подъемник… Но тут Коринне стало не до разворачивающихся внизу картин: пальцы Михаэля похолодели, ладонь обмякла, голова запрокинулась назад. Она вцепилась мужу в предплечье, закричала, обернулась к врачу — тот с испуганным лицом обламывал горлышки ампул и набирал содержимое в шприц. Помощница тыкала пальцами в клавиатуру смартфона, орала на какого-то Курта, требовала, чтобы вместо обычной кареты «скорой помощи» их встретил реанимобиль… Коринна смотрела на восковое лицо Михаэля и думала: судьба над ними жестоко посмеялась, и теперь пойдет обратный отсчет. Придется платить за все, что они от нее получили, да еще и с большими процентами: Женщина глотала слезы, молилась, умоляла мужа очнуться, вертолет летел вперед, но ей казалось, что они проваливаются в преисподнюю.
К вечеру мир облетела новость о том, что Михаэль Шумахер в коме. Его отцу и младшему брату Коринна позвонила из больницы. Рольф Шумахер охал и причитал — в старости он стал сентиментален, а брат Ральф сказал, что они с женой Корой будут в Гренобле завтра утром. На следующее утро подтянутый, элегантно одетый Ральф — с точки зрения Коринны, ухудшенная копия брата — и его жена приехали прямо в больницу.
С Ральфом Коринна дружила, а вот Кору терпеть не могла и не разговаривала с ней уже несколько лет. Женщины невзлюбили друг друга с первого взгляда: Коринна всегда была хорошей девочкой, а фотомодель Кора выстроила карьеру на эпатаже: выбеленные волосы, макияж, напоминающий маску с Хэллоуина, мини-юбка, открывающая далекие от совершенства ноги... То, что их было бы милосерднее прятать от чужих глаз, Коринна золовке не говорила, но Кора понимала ее мысли без слов. Коринна ее презирала вежливо, отстраненно и безжалостно, так что у Коры в конце концов сдали нервы. Она дала интервью одному таблоиду, коротенько прошлась по Коринне с Михаэлем и по тому, как тщательно те изображают идеальную семью. Заявила, что Коринна терпеть ее не может из-за того, что у нее порой трусики торчат из-под юбки, и считает это верхом бесстыдства. Конечно, дело было не в трусиках и юбках: Кора казалась ей невыносимо вульгарной — фотомоделью она была средней, а когда принялась строить из себя гонщицу, Коринну вовсе стало от нее тошнить. Кора принимала участие в каких-то сомнительных гонках и расхаживала по паддоку в своей безвкусной мини-юбке, позируя фотографам. Это было отвратительно… Но сейчас жена брата Михаэля казалась по-настоящему встревоженной, да и выглядела прилично — ненакрашенная, в строгом темном платье. На Ральфе вообще лица не было — он искренне любил Михаэля.
В былые времена отношения братьев казались Коринне странными. Атмосфера в семье Шумахер была суровой, Рольф держал сыновей в ежовых рукавицах, был убежденным однолюбом, а потом бросил их мать и женился на молодухе Барбаре. До этого Михаэль выплатил все долги семьи — привез отцу чемоданчик со своими призовыми, и тот чуть не расплакался от радости. А через несколько лет после этого их образцовая семья развалилась: Элизабет Шумахер осталась в старом доме, Рольф перебрался к другой. Утешением матери стали успехи детей, которые жестко конкурировали друг с другом: Ральф тоже стал гонщиком, ездил за «Тойоту» и был одним из соперников Михаэля. Элизабет заболела в 2003 году, накануне Гран-при Сан-Марино. Братья отправились к ней в больницу, чтобы подбодрить, и вернулись на гонки. Михаэль с Ральфом соперничали так жестко, что их болиды вот-вот могли столкнуться, — в конце концов старший брат чуть было не выбросил младшего с трассы. О том, что мать умерла, они узнали за несколько часов до начала гонок. Позже, в 2005-м, после Гран-при Монако, взбешенный Ральф дал интервью немецкому телеканалу, в котором прошелся по манере езды чуть не угробившего его Михаэля:
— …Ему надо мозг включать! Еще несколько секунд, и мы оба могли погибнуть…
Несмотря на то что братья любили друг друга, на гоночном треке чувствам места не было — они бились так, будто были чужими, а ведь это могло кончиться увечьем, а то и смертью. Сейчас Ральф пытался сдержать слезы, а Кора цеплялась за его руку, как маленькая девочка. Коринна Шумахер почувствовала, что они — ее семья, и ей есть на кого опереться, и то, что Кора претенциозная дура, совершенно неважно.
Сперва врачи ее обнадеживали — последствия черепно-мозговой травмы обратимы, сегодняшняя медицина творит чудеса… Потом стали говорить, что ей придется подождать, затем начали отводить глаза, и в их голосах появились такие ласковые интонации, что Коринне делалось жутко. Через полгода она почти потеряла надежду. Друзья говорили, что Коринна стала похожа на привидение — исхудавшая, с ввалившимися щеками и кругами под глазами, она постарела лет на десять. Зима закончилась, наступила весна, она представляла будущее — и ей делалось страшно.
Однажды Коринна вспомнила, как Михаэль сделал ей предложение: все произошло так быстро, что она не успела опомниться. К этому времени они знали друг друга лет 6, время от времени сталкивались в гостях или во время гонок, когда она приезжала поддержать своего бойфренда Хайнца. Болтали ни о чем, перебрасывались шутками — они у Михаэля не получались — и не обращали друг на друга особого внимания. А потом… Это было как вспышка молнии, как удар током: на очередную вечеринку она пришла без порядком надоевшего ей Хайнца Харальда, и они с Михаэлем заболтались. Тогда Коринна впервые почувствовала, как пахнут его волосы, как следует разглядела руки, сильные и в то же время аристократичные — пальцы у Шумахера длинные, словно у пианиста… Пути любви неисповедимы, в те минуты она ощутила, что рядом с ней сидит ее человек и упустить его нельзя. Позже Михаэль сказал, что и он ощущал то же самое:
— …Ты была похожа на русалку, и мне хотелось, чтобы она утащила меня на дно.
Он был сентиментален, когда хотел выразить свои чувства, говорил слишком красиво — зато это всегда шло от самого сердца…
Тут Коринна поймала себя на том, что, думая о муже, мысленно произносит слово «был», и ей стало нехорошо...
Она стояла у его постели, глядя на опутанное проводами и трубками, прикованное к кровати тело. На электронных датчиках мелькают огоньки, капельница подает питательный раствор, врач считывает показания с медицинских приборов — и все это напоминает не больничную палату, а космическую лабораторию. Муж стал похож на мумию: восковое лицо, глаза закрыты, щеки ввалились: сколько он так пролежит — год, пять, десять, двадцать лет? Она станет старухой и все так же будет стоять у его кровати, Мик женится и приведет сюда их внуков… Надежды больше не было, но ее любовь никуда не делась, позже Коринна стала понимать, что чудо совершила она, а не инъекции. В один из дней Михаэль открыл глаза — впервые с тех пор, как его везли на вертолете, — и Коринне показалось, что он ее узнал.
Газеты всего мира написали о том, что Михаэля Шумахера забирают из больницы: врачи одержали победу, он вышел из комы и его мозг проявляет минимальную активность. Не обращающие внимания на приличия блогеры спорили о том, насколько нынешний Шумахер близок к человеку-овощу. Коринна никогда не пускала посторонних в свою жизнь, то же происходит и теперь. Известно, что она тратит на уход и лечение мужа около 130 тысяч долларов в день и что вокруг Михаэля хлопочет целая бригада врачей, а все остальное — семейная тайна. Некоторые из блогеров пускаются в нехитрые подсчеты: при таких расходах шумахеровские 1 млрд 200 млн скоро растают, и что дальше? Коринна об этом не думает, она верит, что чудо случится и во второй раз. А Мик недавно объявил, что после картинга мечтает выступать на «Формуле-1». Коринна не возражала: год назад она поняла, что написанное на роду отыщет человека везде.
Подпишись на наш канал в Telegram