…Приехав в Москву поступать в институт, я не знала вообще никого. Обратиться за помощью было не к кому, жить негде. Но, думаю, пройти такие испытания полезно, это как экзамен. Если выдержал его, потом уже ничего не страшно...
Мне тогда было 17 лет, и мама места себе не находила, переживая за меня: остановиться-то негде.
Наконец вспомнила, что у знакомой в Красногорске живет сын и во время вступительных экзаменов можно пожить у него.
С одной стороны, мне, конечно, было боязно — все-таки незнакомый молодой человек. Но с другой — я никогда не судила обо всех людях одинаково: да, встречаются непорядочные, но есть ведь и те, кому можно доверять!
...Дверь мне открыл очень приятный молодой человек. Звали его Николай. Провел меня в комнату, я стала осматриваться, в надежде найти второе спальное место, но диван в комнате был только один! Николай поймал мой взгляд: «Не переживайте, я уже себе спальный мешок на балконе приготовил!» Он оказался отличным парнем и очень мне помог, до сих пор вспоминаю его с благодарностью.
Я моталась в институт на экзамены: вставать приходилось очень рано, чтобы успеть на электричку, потом еще надо было ехать на метро.
Казалось, при таких переездах особо не до красоты, но я все равно старалась наряжаться.
Помню, в то солнечное утро я надела узкие белые брючки и белую майку. А погода тогда, как часто в столице, менялась по нескольку раз в день. Не успела я дойти до остановки, как начался ливень. Я же без зонтика! Промокла мгновенно, а в своих белых брючках и майке вообще выглядела как голая. И вроде домой надо бежать — переодеваться, и в институт опаздываю. Махнула рукой на внешний вид — ничего, пока доеду, высохну — и бегом на электричку.
Все-таки девочки всегда остаются девочками.
Стремление модно одеваться однажды крупно меня подвело.
Как-то с подругой, тоже абитуриенткой, решили съездить по делам. И надели, конечно, лучшее из того, что было в гардеробе. Я — короткую джинсовую юбку, подруга — обтягивающие брюки. Едем в метро, очень гордые от сознания своей красоты и того, что жизнь вообще прекрасна: мы в Москве, поступаем в институт. Что еще надо?
И вот только мы, такие все сияющие, вышли из метро, подходит милиционер:
— Здравствуйте, девушки!
Ну мы со всей душой в ответ:
— Здравствуйте!
— Красивые какие!
Мы еще больше просияли:
— Спасибо!
Думали, он с нами пококетничать решил. А милиционер между тем продолжает:
— Что, в гости приехали?
— Нет, в институт поступать…
— Ну, давайте паспорта ваши посмотрим.
Тут только мы смекнули, что события принимают какой-то неправильный оборот.
— Мы забыли паспорта, — отвечаем, хотя документы были с собой.
— А что же это в таких коротких юбочках и без паспортов в Москве? Придется прогуляться до отделения…
В отделении началось... Над нами стали насмехаться, намекнули, что мы приехали в Москву заниматься проституцией, и в конце концов устроили настоящий обыск. Я, когда немного пришла в себя от происходящего, сказала: можем доказать, что приехали поступать в институт, у нас есть справки! Но на справки всем было плевать. Нам дали понять, что можно откупиться. Но у нас с подругой не было денег! В итоге посадили в обезьянник с пьяными дебоширами, сообщив, что будут оформлять в какое-то специальное учреждение, где занимаются подростками, которые приезжают на заработки в Москву.
В общем, неизвестно, сколько бы продолжался этот кошмар, если бы до кого-то из милицейской банды не дошло, что за задержание несовершеннолетних, если об этом станет известно, по головке не погладят.
Только тогда нас выпустили…
…Я сдала экзамены и перебралась из Красногорска в общежитие. Это была моя школа выживания в женской среде. Нас было пять девочек в двухкомнатной квартире, и у каждой свой характер, свои амбиции, и со всеми надо было находить общий язык.
Среди нас пятерых одна была высокая такая, красивая, из очень обеспеченной семьи. Оставалось загадкой, зачем она живет в общежитии, если родители совершенно спокойно могли снять ей квартиру.
Одевалась она всегда по последнему писку моды. И ее полка в холодильнике была тоже особенная — там лежали такие продукты, о которых мы могли только мечтать.
Все самое-самое... Я не то чтобы завидовала, просто отмечала про себя: когда-нибудь наступит время, и я смогу позволить себе хорошие вещи и качественные продукты.
Но пока это время не наступило, приходилось довольствоваться тем, что есть.
Каждый мой день начинался с того, что я шла к холодильнику, доставала глазированный сырок и съедала его с чаем. Сырок жирный, и одного, ну, если была сильно голодная, то двух, мне хватало надолго. Сырок стоил дешево, поэтому у меня на полке всегда был сырковый запас. Обеда не было, максимум — пирожок в институте.
Вечером, возвращаясь в общежитие, заходила на Левобережный рынок. Там продавались развесные котлеты. Я брала пять штук и питалась ими по вечерам — котлетка и свежий огурец.
Праздничное меню было только в выходные. Я готовила суп из плавленных сырков с поджарочкой. Вкусно было! И вот что интересно: несмотря на то что ела тогда совсем мало и график был бешеный, весила я, если сравнивать с днем сегодняшним, на пять килограмм больше. Такие щечки были!
Безденежье в Москве было суровое. Мои родители — потрясающие люди, но очень среднего достатка, и просить помощи у мамы с папой я не могла — это не в моем характере.
Прошла неделя после того, как началась учеба в институте, и я объявила: «Девочки, хочу организовать танцевальную группу.
У кого есть желание, присоединяйтесь». Откликнулись двое.
Мы все были очень хорошо подготовлены хореографически, и даже акробатически, поэтому буквально за семь дней сделали танцевальную программу. А дальше уже надо было искать места, где можно выступать. И начался период в моей жизни, который называется «Ночные клубы».
Это были обычные танцевальные клубы, не стриптиз. Мы все из очень правильных семей и танцевать стриптиз никогда не согласились бы. Но родителям, когда они слышали словосочетание «ночной клуб», наверняка первое, что приходило в голову — их дочь танцует у шеста! Слава богу, у нас ничего такого не было. Впрочем, ночные клубы и есть ночные клубы...
И я, хотя мне тогда было всего 17, думала: когда у меня самой будет дочь, я сто раз подумаю, прежде чем отпускать ее в такие места.
Найти клуб, в котором с нами пожелали бы иметь дело, было непросто. Я взяла путеводитель по ночной жизни Москвы, выбирала те клубы, что располагались в центре, выписывала телефоны и обзванивала:
— Здравствуйте, мы шоу-группа…
Кто-то отказывал сразу, кто-то говорил, что надо посмотреть. В конце концов в нескольких клубах нам дали добро.
Для выступлений требовались костюмы. Помню, как впервые отправились на Черкизовский рынок. Денег, естественно, кот наплакал, а найти при этом надо что-то стоящее, не вульгарное. И вот мы ходили-ходили, наконец нашли широкие белые штаны и к ним топики — белые и разноцветные.
Неожиданно даже две смены костюмов получилось!
Работать приходилось на износ. Занятия в институте шли с половины девятого утра до шести вечера. Потом мы забегали в общежитие, переодевались и в девять вечера выезжали на работу.
За ночь танцевали в трех клубах. Гонорар — 150 рублей за одно выступление. Конечно, это было немного, но мы работали четыре раза в неделю в трех клубах, и в месяц выходило почти восемь тысяч! На эти деньги можно было жить, если учесть, что стипендия — повышенная в моем случае — была всего пятьсот рублей.
Спать удавалось часа по два-три. Сейчас вспоминаю и не пойму — откуда силы брались.
Выступали мы месяцев девять.
Без эксцессов, конечно, не обошлось. Как-то выяснилось, что один из клубных арт-директоров неровно ко мне дышит. Но увлечение это было не романтического свойства, просто начальник хотел воспользоваться служебным положением. А я любое насилие не приемлю категорически.
Однажды он попросил меня зайти к нему в кабинет: «Юля, нам надо обсудить дальнейшее сотрудничество».
Только я переступила порог, как за моей спиной — раз — повернулся ключ.
Мозг начал лихорадочно придумывать план спасения. Я осматривала кабинет в поисках какого-нибудь тяжелого предмета, которым в случае, если псевдоухажер начнет приставать, его можно треснуть по голове.
Начал он издалека — похвалил нашу работу, но быстро перешел «к делу», заметив, что из кабинета деваться мне некуда и «давай-ка все решим, как взрослые люди».
И тут я, видимо, от полной безысходности, стала ему угрожать:
— А вы знаете, кто мой дядя?
Директор скривился:
— Мне все равно, кто там у тебя дядя, я сам бандит…
Однако я, сохраняя невозмутимое выражение лица, продолжала:
— Если бы вы знали, о ком речь, думаю, на ваши планы сейчас это бы сильно повлияло. У меня нет с собой мобильного телефона, но я свяжусь с дядей при первой же возможности.
И вот удивительно — угроза подействовала. Он пошел на попятный: заявил, что просто хотел меня проверить, а я тут такой шум подняла…
…Обычно из последнего клуба мы уходили в полпятого утра. А метро начинает работать с половины шестого. Оставался час, который нам с девочками надо было как-то убить.
Помню, один из клубов находился на «Юго-Западной». И мы, три девчонки, зимой пешком шли до Макдоналдса, вставали в очередь в Мак-авто, дрожали на холоде почти час — там всегда была очередь из автомобилистов, покупали чизбургер, кока-колу и пирожок и, уже совершенно продрогшие, бежали в метро, чтобы съесть там свой завтрак и отправиться в общежитие.
… Я выступала в клубах ровно до того момента, как меня утвердили солисткой в группу «Блестящие».
Потом продюсеры мне это запретили.
А началась история так. В институте, помню, кто-то из девчонок рассказал, что «Блестящие» проводят кастинг — им нужны артистки балета.
Кастинг проходил в Театре Советской армии в несколько этапов. Народу — тьма. Я среди всех соискательниц была практически самой маленькой по возрасту. На кастинг пошла с подругой, с которой вместе училась и жила в одной комнате. И вот, пройдя все три этапа, мы обе оказались в финальном поединке, где нас выставили друг против друга. Когда состязание закончилось, нам сказали: «Спасибо, мы с вами свяжемся».
Прошла неделя. Мне позвонили и сообщили, что в такое-то время нужно быть в указанном месте, чтобы узнать результат конкурса.
Выяснилось, что меня взяли! А подруге не повезло. Конкурс стал серьезным испытанием для нашей дружбы, поскольку она считала, что я победила несправедливо: она, дескать, сильнее. Признаться, слышать подобное было неприятно. Но, с другой стороны, я училась тому, как вести себя в непростых ситуациях, когда кажется, что рядом с тобой подруга, а на самом деле — соперница. Это очень пригодилось потом, когда я работала в «Блестящих».
…Однажды приехала в офис «Блестящих» за зарплатой, и там меня увидел Андрей Грозный, музыкальный продюсер группы. Что-то он во мне, видимо, разглядел, потому что сразу же предложил отправиться в студию на прослушивание. А потом предложил попробоваться в качестве солистки.
…Смешно, ведь я, как и многие, была абсолютно убеждена, что в группу можно попасть только по знакомству. Даже после того как меня выбрал Андрей Грозный, а потом и второй продюсер Андрей Шлыков, я по-прежнему была уверена, что происходящее не более чем формальность и никуда меня не возьмут.
Я все еще выступала в клубах, а на летние каникулы уехала домой. Вдруг в нашей квартире раздается звонок. Трубку взяла мама: «Юля, тебе из Москвы звонит Андрей Шлыков». Подхожу к телефону и слышу:
— Здравствуйте, Юля, послезавтра концерт, приезжайте…
Я, конечно, была ошарашена:
— Андрей, спасибо большое, но я не смогу — у меня обратный билет только через неделю.
Шлыков усмехнулся:
— Ну что ж, через неделю, так через неделю…
Помню первую репетицию в «Блестящих».
Я была на сцене и вдруг увидела, как в зал вошла Жанна Фриске, села в кресло и внимательно смотрит, как я работаю. А я и танцевала, и пела. Жанна наблюдала, потом улыбнулась: «Хорошенькая» — и ушла. Я выдохнула…
Может, кому-то со стороны казалось, что Жанна — самая строгая и неприступная в коллективе, но на самом деле это не так. Мы с ней подружились с первых же концертов. Думаю, благодаря ее поддержке другие девчонки осторожничали в общении со мной.
Первые полгода я работала в «Блестящих» вообще без зарплаты и просто не знала, как свести концы с концами.
Как же стыдно было на съемках — у меня ведь не было одежды, которая соответствовала бы статусу группы «Блестящие»! Выручали Ирочка Лукьянова и все та же Жанна, которая вообще передарила мне половину своего гардероба, новые вещи, которые сама даже ни разу надеть не успела.
Мы с Жанной тогда очень сблизились (она Рак по гороскопу, я — Скорпион) и хорошо понимали друг друга. Не могу вспомнить ни одной даже мелкой ссоры.
Я часто оставалась ночевать в ее квартире на Малой Грузинской. Когда Жанна переехала, эту квартиру она оставила мне.
Мы практически не расставались: вместе ездили за город к родителям Жанны, развлекались в ночных клубах, общались с ее друзьями — она знала просто всю Москву! Жанна очень любила танцевать, и я, будучи студенткой хореографического факультета, как никто ее понимала и разделяла это увлечение.
Но, несмотря на поддержку Жанны, я все равно ужасно страдала от своего зависимого положения в группе — ведь средств к существованию у меня не было вообще! Поэтому, когда подходил к концу мой испытательный срок, я сказала продюсерам: «Если я вас до сих пор не устраиваю, готова уйти хоть сегодня. А если нет — давайте обсудим мою оплату…» После такого ультиматума ситуация, естественно, изменилась, и я начала зарабатывать.
… Я уже была солисткой «Блестящих», но при этом еще полтора года жила в общежитии.
Большая трудность заключалась в том, что, если я вдруг возвращалась с гастролей ночью, натыкалась на закрытую дверь.
В общежитии ведь режим, вахтерши исключения ни для кого не делали. Зимой нашему директору, который привозил меня, порой приходилось сидеть со мной до утра в машине, поскольку пойти мне некуда, а на улице я бы просто замерзла.
В институте меня стали узнавать, только когда вышел клип «Ау-ау». Хотя многие, наверное, думали, что девчонка просто похожа на солистку. Стала бы настоящая «Блестящая» ютиться в общежитии…
В группе я проработала шесть с половиной лет, потом состав «Блестящих» поменялся.
Я поняла, что выросла из коллектива, и решила, что пора заняться своим творчеством, благо собственных песен к тому времени написала достаточно. Ушла и ни разу об этом не пожалела. Мне интересно быть себе хозяйкой и самой за все отвечать.
На ближайшее время много всего намечено — я выпускаю альбом и готовлю большой концерт, приуроченный к этому событию.
Еще я очень хочу детей. Даже придумала, как родить малыша и при этом не оставлять работу. Знаю, что у меня получится…
А вообще я не очень люблю рассказывать о своих планах. Как расскажу — все... Не сбывается.
…Помню, очень долго мечтала снять квартиру.
Первую позволила себе, когда уже работала в «Блестящих», — однокомнатную на «Тимирязевской».
Чтобы ее снять, пришлось подговорить знакомого сыграть роль моего мужа — квартиру сдавали строго семейной паре, одинокую девушку никто в качестве кандидата не рассматривал. Все чуть было не пошло прахом, когда придирчивая хозяйка потребовала показать совместное фото, которого у нас не было. Но что-то мы ей наговорили, клялись, что муж и жена, любим друг друга и хотим жить вместе. И вот наконец ключи в моих руках.
Квартира эта была, что называют, «бабушкина». Вся завешанная красными коврами, которые я терпеть не могу. Зато у меня была своя отдельная ванная! Как же я была счастлива!
Помню, плюхнулась на кровать и подумала: вот и сбылась одна моя мечта. Вообще надо сказать, я свои победы переживаю внешне не очень эмоционально. При этом внутри все может прямо-таки разрываться от радости…
Вскоре я купила музыкальный центр и возвращалась в эту квартиру, несмотря на красные ковры и тесноту, с удовольствием. Это был мой первый дом…
Потом были еще четыре съемных квартиры. И только когда в моей жизни появился Леша, мы сняли дом. Теперь в Москве построили и свой собственный. Наш дом... Этого мне пришлось ждать 14 лет…
Никогда бы не подумала, что люди, столь разные, смогут не просто быть вместе, но любить и принимать друг друга.
А ведь поначалу у нас с Лешей даже все увлечения были разными.
Например, он обожал фильмы ужасов, а я категорически их не переносила. Но почти каждый вечер он приносил новый диск и с загадочной улыбкой спрашивал: «Ну что, посмотрим фильм?», и, как бы я ни упиралась, в итоге кино мы смотрели вместе. Самое забавное, заснуть при просмотре было невозможно: Леша всегда обижался — с кем ему потом обсуждать фильм. Как-то так постепенно и я полюбила ужасы, более того, и все наши друзья. А уж моя мама, как оказалось, вообще с Лешей на одной волне, потому что давно пристрастилась к этому жанру.
Или, например, я очень люблю тепло, даже жару в доме и спать предпочитаю с закрытыми окнами. Леша, наоборот, отдыхать может только в прохладе. Вопрос: как быть? Но когда я просыпалась несколько раз с заложенным носом из-за открытого окна, он понял: это не мой каприз.
Теперь проветриваем помещение перед сном, а потом окна закрываем. Но это все мелочи... Люди могут мириться со всеми особенностями характера друг друга, только если по-настоящему любят. Огромнейшая заслуга в том, какие мы есть сейчас, безусловно, наших родителей, и я благодарна Лешиной мамочке за то, что с самого раннего детства научила его и брата ценить и оберегать женщину, ее красоту и здоровье, а своей — за мудрость и безграничное терпение.
Дай бог мне, когда сама стану мамой, так же доверять своим детям и, когда надо, идти на компромиссы...
Благодарим флагманский шоу-рум Visionnaire Moscow за помощь в организации съемки
Подпишись на наш канал в Telegram