Жанна никогда не признается, что ей плохо… «У меня все в порядке!» — говорила она мне по телефону из Америки в течение двух месяцев после того, как узнала свой диагноз. Только когда сам приехал к ней в больницу, все понял... Несчастье сплотило нашу семью.«Не сдавайся, дочка, борись!» — «Пап, по-другому никак…»
Помню, как учил дочку плавать на лимане в Одессе — Жанке тогда лет 5 было... Сели в лодку, отгреб подальше от берега. Тут хватаю ее и выбрасываю за борт, как котенка: «Плыви, дочка, плыви!»
Ослабнет, начнет захлебываться — за волосы из-под воды вылавливаю… Вдох… Снова отпускаю: «Держись на поверхности, барахтайся!» И так раз 5—6, пока не поплыла.
О том, что за жизнь надо бороться, Жанна знает с детства. И не только благодаря моему «спартанскому» воспитанию. Это идет с самого ее рождения… Мы ждали двойню. Первым появился мальчик, но протянул недолго (не раскрылся кишечник). Девочка оказалась крепче, хотя была в два раза меньше братика — кило с небольшим. Мы понимали, что Жанна рано или поздно увидит запись в своей медицинской карте: «вторая из двойни», — и не стали скрывать от нее трагический факт. Конечно, дочка приняла это близко к сердцу, постоянно всем рассказывала: «У меня был братик, но он умер…» Говорят же, что у детей, которые находились бок о бок в утробе, сохраняется особая связь.
И сейчас у нас появляются такие мысли: все не случайно — Жанна ценит каждый момент, живет за двоих, и ее успеха хватило бы обоим...
— Жанна рано стала самостоятельной?
— Повзрослела буквально на глазах, когда у нас родилась младшая дочка. Мне даже стало немного жалко старшую: мы с маленькой возимся, балуем, а Жанну все время просим чем-нибудь помочь. Правда, она сестренку любила: и сидела с Наташкой, и пеленала, и укачивала… Хотя я старался обеим дарить свою любовь одинаково: одевал как куколок, все полки в их комнате были игрушками уставлены. Мы до сих пор ничего из их детства не выкидываем, храним… Наташа всегда тянулась за Жанной, переживала, если вдруг понимала, что кто-то с ней дружит только потому, что она сестра популярной певицы.
Фриске-младшая тоже хотела петь, но когда ее взяли в «Блестящие», столкнулась с реальностью шоу-бизнеса и поняла — это не для нее. Там надо землю копытом рыть… А она чуть что — сразу в слезы. У старшей в этом плане более сильный характер. Сейчас, конечно, Наташа сидит с ней целыми днями, как Жанна когда-то у сестринской колыбельки.
Жанне было 15 лет, когда мы всей семьей собрались эмигрировать в Германию. А здесь у нее школа, все друзья, и дочка заняла оборону: «Я никуда не поеду!» «Хорошо, — сдался я. — Мы съездим на разведку, а ты пока дома останешься за главную». В обязанности «главной» входило выхаживать овчарку, которая неожиданно подхватила какую-то заразу, даже думали, что сдохнет. И Жанна ее вылечила — ежедневно ставила уколы.
Около трех месяцев она жила без нас на московском хозяйстве и прекрасно справлялась. Когда же мы обустроились за кордоном, я приехал за дочкой и поставил ультиматум: «Все, едешь со мной». Было ясно, что никакие уговоры на меня уже не подействуют, и Жанне пришлось смириться.
После свадьбы я взял фамилию жены — стал Копыловым, потому что жить в Советском Союзе с паспортом, где написано «Фриске», было непросто. А перед отъездом в Германию мы уже всей семьей поменяли фамилию на немецкую, мне она досталась от мамы, Паулины Вильгельмовны…
Уже с 10 лет Жанна самостоятельно ездила на поезде к бабушке в Одессу. Мы только встречали и провожали. А однажды дочка нам заявила: «Остаюсь жить в Одессе».
Так ей там нравилось… Бабушку Жанна любила и побаивалась. Характер Паулины Вильгельмовны был закален превратностями судьбы… Мама родилась на Украине, где до войны было несколько немецких колоний. Во время Великой Отечественной гитлеровцы захватили эти земли и увезли всех женщин на историческую родину. И мама работала переводчицей с русского на немецкий в Берлине до тех пор, пока туда не нагрянули войска Красной армии, — тогда ее посадили в теплушку и вновь переправили в Союз. Какое-то время Паулина Вильгельмовна жила в лагере — несколько бараков посреди леса в Костромской области… Там она и повстречала моего отца, русского вольнонаемного офицера. Вскоре родился я. Но мои русские бабушка с дедушкой не хотели, чтобы их сын связывал свою жизнь с немкой. И после реабилитации в 1956 году мама переехала со мной в Одессу, где раньше жила с родственниками…
Но ее родителей к тому времени не стало, братья и сестры разъехались… Так что она оказалась совсем одна с маленьким ребенком на руках. И не потянула… После лагеря начались проблемы со здоровьем — Паулина Вильгельмовна, бывало, по целому году лежала в больнице, а меня на это время отдавала в детдом. В результате рос я практически без мамы — с третьего класса до самого выпуска из школы. Я тогда не понимал, что, наверное, она долго не могла пережить болезненный разрыв... Отца я почти не помню — мне было два годика, когда видел его последний раз. Уже взрослым поехал на место лагеря, пытался его найти и выяснил, что отец все-таки женился на другой немке, уехал в Германию. След потерялся… А потом мама встала на ноги и больше никогда не жаловалась на здоровье. Правда, свою личную жизнь Паулина Вильгельмовна так и не устроила, но при этом оставалась женщиной в полном смысле этого слова: всегда красиво одевалась, следила за собой, до 86 лет у нее не было ни одного седого волоса.
Жанна восхищалась бабушкой, говорила: «Надеюсь, у меня твои гены». Но что точно унаследовала — так это ее самодостаточность, внучка тоже привыкла рассчитывать только на себя.
Взять маму с собой в Германию мы не смогли — на Украине ей было трудно сделать паспорт. Только потом выяснили, что Паулине Вильгельмовне как репрессированной полагались особые льготы: ее сестры и братья переехали и неплохо устроились за границей. А у нас все складывалось не так удачно, как хотелось бы, — эмигранту в Германии найти себя сложно, желательно там родиться и добиваться всего с пеленок. Языка мы толком не знали, сидели на социальном пособии, круг общения — одни родственники.
Жанна пропустила несколько месяцев школы, ужасно скучала по подругам, бурной московской жизни. Квартиру мы в Москве сохранили, и когда вернулись, здесь уже произошла девальвация рубля: я до отъезда продал две машины, а по возвращении не смог бы на эти деньги даже колесо купить. Но Жанна нам твердо сказала: «Я остаюсь!» Нашлись и плюсы того, что мы очутились в новом Российском государстве: вскоре я открыл свой бизнес, а со временем купил отель в Эмиратах.
Не помню, чтобы Жанна когда-то попросила у меня денег. Ей было стыдно, да и я всегда говорил дочерям: «Вы должны сами себя обеспечивать». Жанна подрабатывала с детства: в семь лет у бабушки под Одессой, собрав мешок колосков в поле, получила первый заработок — 2 рубля.
На свадьбах воровала у невест туфли, которые потом щедро выкупал жених. Если не монетами, то конфетами у нее всегда были заполнены карманы. Потом в качестве пионера-тимуровца старушкам помогала, и в магазине фасовкой занималась, и после школы в мебельном салоне полгода простояла. Все, что со временем заработала, — плод ее собственных усилий.
Единственное, чем я помог, — подарил дочке первую и вторую машины… А права у Жанны появились даже раньше, чем у моей жены. Водить я ее учил с детства. Как-то вместе в Одессу на машине собрались. И под Москвой, в Апрелевке, я «уговорил» чекушку водки. У Жанны тогда и прав еще не было, но что делать — сажаю дочку за руль, и она до самого Киева ведет машину. В пути стемнело, дождь заливает лобовое стекло… Поглядываю на Жанку — глаза восторженные, в руль обеими руками вцепилась!
«Спать не хочешь?» — «Нет!» Азарт проснулся. В Киеве поспали немного, я опохмелился, говорю: «Доча, езжай дальше!» В дороге, чтобы не скучать, хором песни распевали… И так Жанна, считай, от Москвы до Одессы меня довезла. Потом эти способности по-другому стали проявляться: Жанна так рвалась за руль, что утаскивала у меня по ночам ключи от машины и каталась с подружками по ночной Москве. А я ни о чем не подозревал. Она только лет через 10 во всем призналась, когда ругаться было уже бессмысленно — за давностью преступления.
А еще помог ей с жильем — оставил двухкомнатную квартиру. Жанна получала по 25 долларов за концерт, но не транжирила — подкопила и сделала у себя евроремонт. Один из первых в Москве. Мы тогда еще и не знали, что бывает такая красота, — даже соседи ходили любоваться.
С нами дочка не советовалась, напротив, предупреждала: «Пока ко мне не заходите — готовлю сюрприз». Я у себя параллельно по старинке косметический ремонт сделал, но когда к Жанне заглянул — у меня челюсть отвисла.
Когда пришло время поступать в институт, я дочке сказал: «Денег не дам, ни с кем договариваться не собираюсь — все сама». Не от жадности: просто дети, за которых хлопочут родители, потом не знают цены своему образованию и учиться не хотят. Жанна с детства метила в артистки, но я ей говорил: «На эстраду сложно пробиться, а высшее образование в жизни не помешает». Хотел, чтобы стала журналисткой. Жанна не прошла в МГУ, но поступила в МосГУ (Московский гуманитарный университет) на факультет журналистики.
И все-таки артистка в ней перевесила... Недоучилась, чего я и боялся.
Вместе со студенческой жизнью начались тусовки, клубы… Пытался запрещать. Жанка обижалась, подолгу не разговаривала. Стал сам дочку в эти клубы возить: она на танцы, а я у входа сплю в машине. Напляшется и среди ночи стучит в стекло — едем домой. Потом стал одну отпускать, но требовал возвращаться не позже 11. Жанна график соблюдала, знала, что стоит нарушить обещание — в следующий раз дома будет сидеть. В строгости ее держал.
Но в общем-то доверял — не сомневался, что у дочки есть голова на плечах… Какие мальчики за ней ухаживали, мы с женой знали. В школе Жанна с лучшей подругой были лидерами: все с ними хотели дружить, уважали.
До подъезда провожал одноклассник Дима… А во время поступления в МГУ Жанна познакомилась с Максимом — как-то он заезжал к нам пить чай, тоже хороший парень. Мы на дочку не давили, знакомить со всеми женихами не требовали. Потом долгое время она встречалась с Илюшей… Но их любовь закончилась вскоре после того, как Жанна попала в «Блестящие». Я сначала не знал, что случилось. А потом мне жена рассказала: пользуясь частыми гастролями своей девушки, Илья нашел себе другую. Наверное, Жанна переживала, но только втайне от нас — жила она уже отдельно. А волновать родственников и жаловаться на жизнь не в ее правилах — это у нее от матери. Всегда один ответ: «Пап, у меня все хорошо». И даже сейчас, в больничной палате, повторяет неизменное: «Все хорошо». — «Ну как же это?»
— «А что ты хочешь услышать?»
— Вы тоже долгое время были музыкантом. Получается, любовь к сцене у Жанны от вас?
— Дочка с ранних лет сидела на наших репетициях в ЦДРИ, где я был методистом по хореографии, играл на барабанах и пел. Когда действо затягивалось до двух ночи, находил Жанну в зрительном зале, спящую прямо на стульях… Еще до армии окончил хореографическое училище, потом на службе участвовал в самодеятельности. Как демобилизовался, приехал в Москву, по приглашению работал в спецохране Министерства финансов, но все равно сцена не отпускала. В ЦДРИ меня привел мой знакомый Артем Тарасов (тот самый первый советский миллионер), а моим руководителем там стал будущий известный продюсер Игорь Матвиенко.
Вместе с нами тогда играли Сергей Парамонов, Петя Подгородецкий... Обслуживали Олимпиаду-80... А в перестройку я ушел в торговлю: комбинаты, корпоративное движение — одними песнями и танцами семью было не прокормить. Но Жанна еще в раннем детстве успела окунуться в артистическую среду: у нас на шестиметровой кухне каждый день по тридцать человек собиралось. Тут же гитары, песни… Тогда все инструменты хранились дома, это сейчас на студиях. Так что к шуму и тусовкам дочка привыкла. Еще я играл на свадьбах и тоже иногда брал ее с собой. Тогда Жанна со мной выступала — выходила на сцену и танцевала. Я заметил, что слух у нее абсолютный. Если я не в тон что-то спел, тут же исправляет: «Папа, ты здесь соврал».
Когда у Жанны спрашивали, кем она хочет стать, отвечала: «А-а-тисткой!» (букву «р» она долго не выговаривала). Я, конечно, поначалу тоже этого хотел. Когда дочка подросла, стал водить ее на кастинги. И в 14 лет Жанну утвердили на роль в фильм «Утоли моя печали». Но тут она проявила характер: «В сценарии написано, что надо с мальчиком целоваться. А вдруг он окажется некрасивый? Не хочу!» И отказалась от роли. Что делать, еще ребенок!
Записали Жанну в школу олимпийского резерва по художественной гимнастике. Тренер как увидела ее пластику — взяла без конкурса. У Жанны природные данные: я и в 62 года на шпагат сажусь, а жена — кандидат в мастера спорта по спортивной гимнастике... Правда, Жанна через год к спорту охладела. Тогда отправили ее в балетную студию, где дочка очень серьезно занималась до 17 лет.
Ей даже доверяли вести занятия в отсутствие преподавателя. Я сам как хореограф многому ее научил. Так что на любом танцполе Жанна выделялась — неспроста в одном из клубов ее заметил будущий продюсер Андрей Грозный.
Я узнал об этом в самолете по пути в Америку, когда взял обеих дочерей с собой в отпуск — погостить у родственников-эмигрантов. «Меня пригласили в «Блестящие» художественным руководителем, ставить танцы. Видел девочек по телевизору? Наверное, соглашусь…» — сказала тогда Жанна. Мне же показалось, что предложение какое-то несерьезное: «Только учебу не бросай, вот увидишь — развалится эта группа через полгода». В Нью-Йорке Жанна бегала по магазинам — ее попросили купить костюмы для группы. А мне дочка пообещала, что будет занята только по вечерам.
Но потом ее сделали четвертой солисткой: уже по возвращении в аэропорту встретили на машине и увезли на съемки. Начались гастроли…
В советское время я думал, что дочка пойдет по моим стопам — устроится в ЦДРИ, тогда положение артиста на эстраде было стабильнее. А теперь же у нас шоу-бизнес, сплошные интриги... Я волновался: неизвестно, чего в 90-е годы могут потребовать от юной девочки ради раскрутки. Хотя Жанне доверял: если уж она с мальчиком ради роли в кино отказалась целоваться... Но от откровенных съемок в шоу-бизнесе никуда не денешься. Жанна всегда звонила маме: «Видели журнал? Как папа?» Я сначала психовал, а потом успокоился: что с ума сходить? Такая у дочки работа.
Иногда критиковал: «Что за прическа, что за наряд?» Однажды смотрел с ней передачу и обратил внимание: Жанна слишком скованно себя ведет. «Почему ты как пионерка?» — спрашиваю. После этого в кадре она стала держаться более раскрепощенно. Иногда дочка обижалась на мои слова, хотя я ведь и хвалить не забывал. А со временем Жанна таким профи стала — чье-то мнение ее уже не волновало, сама знала, как лучше. Я понял: птичка выпорхнула из клетки.
Конечно, Жанна уставала, работала на износ. Приедет в гости, сядет в кресло — и тут же засыпает… «Привыкла дремать в самолетах и автобусах на гастролях», — объясняла нам дочка. Но чтобы жаловаться — никогда. Сейчас, глядя на то, что пишут в прессе, я понимаю — в ее карьере нельзя было избежать склок, падений, борьбы… Но для нас все это проходило незаметно. У Жанны на наши вопросы был один ответ: «Мама, папа, у меня все прекрасно!»
Я находился в Одессе, когда позвонила Жанна: «Я в больнице! Но ничего серьезного…» А когда вернулся, узнал, что дочку подкараулили в подъезде четверо грабителей в масках — затащили в квартиру, избили, сломали нос… Спасло лишь то, что она сразу сказала им, где деньги лежат, и предупредила: «Сейчас приедет мой водитель!» Три операции перенесла... И — «ничего серьезного, пап»! Недавно из прессы узнал: оказывается, когда Жанна участвовала в «Ледниковом периоде», сломала два ребра, но все равно каталась, чтобы не выбыть из конкурса. И это в ее характере: если поставит себе цель — ничто не заставит свернуть с дороги. Жанна вообще-то всегда такая была: в 8 лет упала, разрезала ногу до кости — опять никому не сказала, чтоб не заругали. Сама промыла рану и долго хромала, пока заживало.
Пару раз я ее наказывал, когда нашалит. Так зубы сожмет, но не заплачет. Жанна вся в маму: даже если ей плохо или больно, все равно держит «хорошую мину».
Когда мы с женой встречали дочку в аэропорту с этого острова, где она стала «Последним героем», даже испугались за Жанну: исхудавшая, искусанная экзотическими насекомыми… Кожа, как наждачная бумага. Но главное — взгляд какой-то отрешенный, задумчивый. А ведь обычно Жанна — жизнерадостная хохотушка. От нас, как всегда, закрылась, уехала одна восстанавливать силы в Европу. А по возвращении у нее начались какие-то проблемы на работе, и вскоре Жанна мне сообщила: «Надо что-то менять… Решила начать сольную карьеру». Я предостерегал: «А получится в свободном плавании? Вдруг станешь никому не нужна?»
— «Пап, для этого работать надо». В общем-то я не сомневался: Жанна будет биться, пока свое не получит. И продюсеры пошли ей навстречу.
В день ее 30-летия мы всей семьей отправились на премьеру «Ночного дозора». В центре Москвы висели плакаты с лицом Жанны, что не могло не радовать… Хотя я честно сказал дочке: «Как ты сыграла — это одно, а о чем этот фильм — я не понял». Понравилось только, как она по зданию гостиницы гоняла на машине, сразу вспомнил наши уроки вождения…
Кстати, мы с ней на машине пол-Мексики объездили — я ее навещал на реалити-шоу. На вилле по утрам жарили осьминога под холодное пиво... А как выдастся свободное время — Жанна садилась за руль и по 200—300 километров в день наматывала. Дороги там непростые — горный серпантин.
«Не устала, дочка?» — «Нет!» Разве признается? Наслаждались местной кухней, разглядывали крокодилов на специальной ферме... А потом Жанна приезжала — и снова в кадр. Она вообще внимательна к своим близким. Если куда-то едет — первым делом покупает всем родным и друзьям подарки, кайфует от этого. Я ей обычно говорю: «Мне ничего не надо». Все равно обязательно придумает, чем порадовать отца: то золотые часы подарила, то выписала мне из Израиля робота — чистильщика бассейнов, до этого я своими руками обходился. А на рубиновую свадьбу (40 лет совместной жизни) подарила нам с женой украшения — запонки и серьги с рубинами…
Каждый день после съемок «Каникул в Мексике» мы с дочкой ехали к океану. «Папа, бежим со мной!» — грузы на ноги и мчится по песку вдоль океана — 5 километров туда и обратно.
Я смотрю ей вслед, пока дочка не превратится в точку. Жанна всегда была сторонницей здорового образа жизни. Но в последние годы я часто видел ее утомленной, даже как-то спросил: «Надеюсь, ты пластику делать не собираешься?» — «Пап, если что-то с собой и делать, то после 60». До 10 лет у дочки часто горло болело, а потом она вообще ко врачам не обращалась. Когда приболеет, таблетки старалась не пить — травы, медитация, йога. Удивляюсь: откуда у нее могла взяться эта зараза?
— Когда Жанна Фриске согласилась вести проект «Каникулы в Мексике», ее продюсер Андрей Грозный заявил прессе, что певица сорвала запланированные концерты. Они разорвали сотрудничество. Мне кажется, это странно для такого организованного человека, как Жанна…
— В их совместной работе было много подводных камней: последний год Грозный эксплуатировал образ Жанны, раскручивая за счет ее имени другую артистку.
Все еще обсуждали, как она похожа на Фриске… Жанну это не устраивало, но она не умеет выяснять отношения, отстаивать свои права. Я ей всегда говорил: «Это твой минус, что не можешь за себя постоять. Сейчас такое время — тебя съедят». Жанна всегда предпочитала уйти от конфликта, что и сделала — рассталась с продюсером, когда ей предложили интересный проект. Причем я не слышал, чтобы она в прессе хоть одно дурное слово о нем пропустила. «Сначала я про кого-то гадостей наговорю, потом они про меня — кому нужны эти склоки?» — всегда говорила Жанна. А Грозный свою позицию широко транслировал: мол, какая безалаберность, певица зазналась…
И, видимо, затаил на нее такую обиду, что даже сейчас, когда у нас случилось несчастье, ни разу не позвонил Жанне… А ведь дочка для него миллионы сделала! Второй продюсер, Андрей Шлыков, нам помогает, чем может, — он порядочный человек… К сожалению, именно в таких ситуациях люди проявляются, как они есть. И дочке сейчас пришлось пересмотреть некоторые отношения. Например, с подругами, которые все время рядом крутились, пока у Жанны было все хорошо. А как беда случилась — пропали из поля зрения. С другими, наоборот, жизнь давно развела — много лет не общались, а как узнали про наше горе, сразу стали звонить: «Может, какая помощь нужна?» В основном это ее друзья детства из Одессы и из школы… И помогли тоже многие: Коля Басков, Лолита Милявская... Первый канал объявил о сборе средств на неподъемное для нас лечение, за что отдельная благодарность Андрею Малахову и Константину Эрнсту.
Сейчас ждем, пока больница выставит нам счет, чтобы Русфонд мог его оплатить. Мы вовсе не хотели, чтобы наше несчастье стало «достоянием республики», скрывали, как могли. Жанна очень переживала, когда все открылось… Но потом сказала: «Что в жизни ни случается — к лучшему».
В прессе писали, будто ее болезнь обнаружили на последних месяцах беременности, — это чушь. Все анализы у Жанны были в норме, чувствовала она себя прекрасно. Неприятности начались только месяца через два после рождения Платона… Резко: не слушались ноги, постоянные обмороки, потеря ориентации в пространстве… Это могли быть и симптомы послеродовой депрессии, но я прочитал в Интернете о возможности раковой опухоли…
С дочкой рядом была мама, она мне докладывала про ее проблемы со здоровьем. И я сразу сказал Жанне по телефону: «Срочно к невропатологу и сделай МРТ!» — «Я буду ждать Диму…» — «Если сейчас не пойдешь на обследование, то я прилечу и заставлю тебя!» Говорю же: не любила она врачей! А ведь еще немного — и могли бы упустить момент: Жанну увезли в больницу на «скорой», буквально с того света вытащили... В Америке такие диагнозы не принято скрывать от пациентов — они должны знать своего «врага» в лицо.
— Известно, что после объявления смертельного диагноза пациент проходит несколько стадий: шок, отрицание, гнев, торги и, наконец, принятие… — Жанна молодец: она приняла болезнь сразу, не тратя время и силы на остальные стадии.
Когда начались все эти проблемы со здоровьем, дочка поняла — у нее что-то серьезное. Сначала мы старались скрывать нашу беду и пытались обойтись своими силами: частным самолетом из Америки отправили Жанну в Германию, где она пробыла до октября прошлого года. Там она прошла «химию», лучевую терапию... От операции на мозге отказались сознательно — слишком велик был риск для жизни. Потом незаметно для всех вернулись в Россию… Многие спрашивают: «Почему Жанна Фриске лечится в Америке, когда у нас имеется своя прекрасная медицина?» Так ведь у нас никто не взялся! Ради нее в Москве собирались консилиумы, и врачи сами нам сказали: «Езжайте за границу». В результате мы выбрали хорошую дорогостоящую клинику в Лос-Анджелесе, где с каждым пациентом по уникальным технологиям работают сразу несколько команд врачей.
На частный самолет нам уже не хватало, и в аэропорту Жанну засняли папарацци.
Не знаю, кто дал им наводку, — может, санитары. И главное, я ведь все время рядом с дочкой сидел — отошел всего на 10 минут. Она была в очках, так что скорее всего Жанну идентифицировали по Диме Шепелеву. Продолжают на нее охоту и в американской клинике: недавно пробрались на территорию, запечатлели ее в инвалидной коляске, еще не отошедшую от последствий очередной химиотерапии… Удивительно, что находятся люди, которые в такой ситуации злорадствуют. Жанна, как только узнала диагноз, перестала все это читать. При ее профессии всегда найдутся завистники. К этому дочка относится философски: «Папа, я же не солнце, чтобы меня все любили».
А способность ходить постепенно возвращается, правда, пока Жанне все-таки требуется помощь. Опухоль тоже спадает — прописали специальную диету. И когда мы разговаривали в последний раз, голос у нее был бодрый: «Папа, мне гораздо лучше, ничего не болит».
— В конце февраля мама отвезла Жанне в Лос-Анджелес 10-месячного Платона. Наверное, не только для дочери, но и для вас этот ребенок был долгожданным…
— Мы с Ольгой рано стали родителями — в 22 и 23 года… Познакомились, через месяц подали заявку в загс, а уже через 9 месяцев родилась Жанна… Так что внуков мы, конечно, заждались. Но дочка всегда нас обнадеживала: «Не волнуйтесь, все будет!» И вот дождались…
Жалко, что прабабушка не увидела Платона. Последнее время она жила с нами, отвозили ее в Одессу только на лето… И по роковому совпадению Паулина Вильгельмовна умерла в день рождения Жанны — 8 июля. Легла спать и не проснулась. Легкая смерть, но для близких неожиданная. Стали звонить Жанне, которая в тот момент была в Италии, — абонент недоступен, телефон отключен... Только на следующий день уже из Киева мы сообщили ей печальную весть. Жанна очень любила бабушку, сильно переживала… К тому же не успевала на похороны — на улице стояла жара… И такие совпадения всегда выглядят немного мистически: получается, где-то через неделю Жанна забеременела, а через год узнала, что больна...
Из-за беременности дочка тут же отменила ряд гастролей. Первые месяцы она даже близким не рассказывала о своем положении.
Наверное, из суеверия. Я, как обычно, узнал с опозданием — месяца через четыре… С ее избранником до этого познакомился совершенно случайно: приехал встречать дочку в аэропорт после первых «Каникул в Мексике» и увидел Диму Шепелева рядом с личным водителем Жанны. Вспомнил, что она недавно участвовала в его передаче «Достояние Республики», — видимо, после этого и сошлись. В аэропорту Дима прошел мимо — он не подозревал, как я выгляжу. Потом дочка уже официально представила нас друг другу: минут 10—15 попили чай у нас на кухне. А выбор ее мы, конечно, приняли — главное, чтобы Жанне было хорошо.
Она всегда очень трепетно относилась к своему личному пространству, как-то мне призналась: «Пап, я не знаю, как можно выйти замуж и быть все время рядом с кем-то».
Часто улетала куда-нибудь одна, отключала телефон... Так она приходила в себя. И квартиру полностью оформила под себя, Диме там не очень нравится. «Слишком по-девичьи», — говорит.
— Материнство любую женщину одомашнивает…
— Наверное, так и должно было произойти… Но пока ей, к сожалению, не до простых семейных радостей… Из-за болезни Жанна долгое время не видела сына. В 4 месяца Платон перелетел вместе с нами через океан и последние месяцы жил со мной и бабушкой. Чтобы не забыл Жанну, мы постоянно показывали ему видео, давали в руки фотографию: «Смотри, это мама!» Платон как увидит ее лицо — сразу гладит карточку, целует… И когда мы привезли его в Лос-Анджелес, выяснилось, что не забыл — сразу узнал маму…
«Вот ради кого я живу», — наконец Жанна взяла сына на руки. Ну, если в этой клинике один из методов терапии — общение с собакой, что уж говорить о радости, которую дарит собственный ребенок… Мы сняли дом напротив больницы — там Жанна может быть с Платоном весь день, а на процедуры ее возят в кресле через дорогу. Семья постоянно рядом с Жанной: все время ее поддерживают мама и сестра, а Дима отлучается в Москву только на съемки.
Когда случается горе, принято обращаться к Богу — говорят, что молитва способна исцелить от рака. И Жанна верующая… Но я всегда говорил дочке, чтобы надеялась только на свои силы. Поэтому и плавать учил таким жестоким способом — жизнь не пожалеет, когда будешь захлебываться… Как-то заплыл на лимане далеко — метров 50 до волнореза.
Вдруг слышу — кто-то за спиной усиленно сопит. Поворачиваюсь: Жанка догоняет! А я уже порядком выдохся — испугался не на шутку: двоих-то до берега могу не вытянуть… «Хватайся за меня, — говорю. — И шевели ластами! Плыви, Жанна, плыви…»
Подпишись на наш канал в Telegram