Мою рыжеволосую героиню из музыкального сериала «Кураж» зовут Гала. Прежде чем стать Примадонной нашей эстрады, певица прошла нелегкий и долгий путь. Когда режиссер сериала Александр Стефанович узнал, что мой отец, актер Николай Волков, сыграл когда-то любимого поэта Примадонны в фильме «Женщина, которая поет», нашел в этом совпадении нечто судьбоносное. А мне кажется, папа просто послал мне с небес привет...
Я актриса в третьем поколении. Начало нашей актерской династии Волковых идет с моего дедушки — Николая Николаевича Волкова, а точнее сказать, Агурова. Евгений и Николай Агуровы играли в одном бакинском театре. Однажды братья решили: чтобы их не путали поклонники, одному из них следует поменять фамилию. По семейной легенде, этот жребий выпал дедушке. И он, не долго думая, взял себе фамилию известного русского артиста Федора Волкова. С тех пор мы все Волковы...
Николай Волков переехал из Баку в Одессу, где стал безумно популярен. Там он женился на очень привлекательной артистке оперного театра Антонине Николаевне Гимбуржевской. По ее словам, она выбрала этого красавца «за надежность». После женитьбы дедушка, несмотря на славу ловеласа, кутилы и картежника, действительно стал примерным семьянином.
В Одессе у них родился мой папа Николай, а потом уже, в эвакуации в Ташкенте, — тетя Валя.
Во время войны семья Волковых сильно нуждалась, отец бабушки даже умер от голода. А Николай Николаевич был настолько истощен, что еле передвигался по улице. Он был в отчаянии, ведь дома его ждали жена и маленькие дети. Но однажды на ташкентском рынке любимого артиста узнали одесситы и спросили, не нужно ли ему мыло? Мыло в военное время было на вес золота.
— Но я ничем не смогу отплатить вам за это.
— Вот война закончится, сыграете в Одессе «Сентиментальный вальс», и мы будем в расчете.
Мыло дедушка тут же поменял на продукты. Так совершенно посторонние люди спасли дедушку и его семью от голода.
Мой папа — ребенок военных лет — на всю жизнь запомнил вкус лепешек, которые пекла ему мама. Впоследствии он все время просил маму испечь их, но у лепешек был совсем другой вкус. Вроде и мука высшего качества, и масло, и яйца, а никакого сравнения с теми, военными...
К сожалению, я совсем не помню деда, он умер через некоторое время после моего рождения. Но я горжусь, что мой дедушка — настоящий волшебник на ковре-самолете из любимой всеми киносказки «Старик Хоттабыч»!
Мой папа и его сестра росли в актерской семье, но когда они решили стать артистами, дедушка запротестовал.
Он хотел, чтобы сын стал художником. И папа действительно поступил в Одессе в художественное училище. А когда все в семье расслабились, вдруг, ко всеобщему удивлению, взял и уехал в Москву поступать в театральный. Мало того, стал настоящей звездой!
Волков-младший (именно так называли папу, чтобы не путать его с дедушкой) блистал на сцене Театра на Малой Бронной, играя почти во всех спектаклях Анатолия Эфроса. Именно благодаря эфросовскому спектаклю «Дон Жуан» мои родители и познакомились.
Папе в ту пору уже было под сорок, мама еще училась в ЛГИТМИКе.
Однажды Театр на Малой Бронной приехал на гастроли в Ленинград. Мама с однокурсниками мечтали увидеть игру знаменитой пары Николай Волков—Лев Дуров в нашумевшем спектакле.
Но попасть на «Дон Жуана» (тем более по студенческому билету) было невозможно. Мама упросила своего товарища, который дружил с Волковым, провести ее на спектакль. У нее и в мыслях не было познакомиться с известным артистом. Друг провел маму через служебный вход, повесив ее пальто Волкову в гримерную. Мама с восторгом посмотрела спектакль и пошла одеваться за кулисы, а тут навстречу — папа с ее пальто. Так они и познакомились.
Прошло какое-то время. Мама приехала в Москву по делам и решила позвонить папе. Она страшно волновалась: вспомнит ли известный актер питерскую студентку?
— Алле! Я вас слушаю.
Папин голос было трудно не узнать. Но мама от неожиданности спросила: «А можно Николая Волкова?»
— Это я. Вера, ты где?
— В Москве...
— Нужно срочно увидеться! Приезжай...
Как рассказывал впоследствии папа, в тот момент он проходил мимо стола дежурного, на котором настойчиво звонил телефонный аппарат. Вокруг никого не было. И он почему-то снял трубку, хотя никогда в жизни не подходил к служебному телефону.
Папа на тот момент был свободный человек, со своей первой женой он развелся несколько лет назад, естественно, у него было море поклонниц. А у мамы в Питере бурлила своя личная жизнь. Тем не менее у них начался стремительный роман.
Трудность заключалась в том, что жили они на два города.
В один из приездов мамы в Москву папа повел ее знакомиться с родителями. Дедушка, не дав маме опомниться, с серьезным видом взял ее за руку и повел в другую комнату, чтобы поговорить о своем любимом Чехове. Папа не предупредил маму о предстоящем «экзамене». Но мама — театровед по образованию — не ударила в грязь лицом, да и Чехова она обожала!
Словом, невеста всем в отцовской семье понравилась — эрудированная, да еще такая красавица! Родители принялись дружно папу уговаривать, мол, женись!
— Ты, дурак, еще и думаешь? В 39 лет тебе наконец-то встретилась прекрасная девушка!
Но папа был очень нерешительный и делать предложение не торопился. Так продолжалось года полтора. Они сходились, расходились, один раз даже на полгода перестали общаться. Но тем не менее им суждено было встретиться вновь...
На последнем курсе института мама стала работать на киностудии «Ленфильм». Однажды на съемках картины, в которых участвовал Лев Дуров, случилось ЧП: он куда-то исчез дней на 10. В группе знали, что Вера дружит с Дуровым, и дали ей задание найти пропавшего артиста.
Мама приехала в Москву. Домашний телефон Дурова не отвечал. Единственный, кого она знала в Театре на Малой Бронной, был папа. Пришлось звонить ему. «Вера, приходи в 12 к театру, Лева там будет», — сказал он так, словно они и не расставались.
У входа в театр маму ждал папа. Он крепко взял за руку свою Веру и больше уже не отпустил...
Предложение папа делал очень неуклюже. Ни цветов, ни пылкого признания в любви, ни традиционной коробочки с кольцом. Этот пафос совсем не в волковской породе. Мама со смехом рассказывала, как он долго мялся, не зная, с чего начать, а потом наконец промямлил что-то вроде: «Наверное, Вера, нам как-то нужно узаконить наши отношения?» А она в ответ просто кивнула.
Расписались они в загсе, где шел капитальный ремонт. По дороге папин свидетель одолжил жениху дурацкий галстук, мама была в обычном платье. Зато дома их ждали многочисленные родственники и друзья. Получилась настоящая одесская свадьба. Дедушка с бабушкой вздохнули с облегчением: наконец-то пристроили великовозрастного сыночка в хорошие руки.
Бабушка действительно его всю жизнь пестовала.
Папа был очень рассеянный и вечно забывал обо всем на свете.
Теперь опеку над ним взяла мама.
Тут еще один за другим стали рождаться дети: Коля, потом Митя, я была самой маленькой. И вся эта гора забот легла на мамины плечи. Как она выдержала? Да ей нужно памятник поставить! Мама бросила работу. В нашей семье так повелось, что и бабушка, и мама целиком и полностью посвятили себя воспитанию детей. Папа в этот процесс особо не вмешивался. Он сам был как большой ребенок, за ним тоже надо было ухаживать.
В какой-то момент папа с мамой решили отдать Колю в детский сад. Папа вызвался взять на себя эти хлопоты. Звонит другу: «Мы с Верой решили отдать Колю в детский дом. Ты знаешь какой-нибудь приличный вэтэошный?» На том конце трубки недоуменная пауза. «Как... в детский дом?» — с ужасом переспрашивает друг. Папа даже не понял, что оговорился.
У него не только оговорки случались, иногда он смешно путал интонации.
Однажды мама была свидетельницей, как папа довольно резко разговаривал с кем-то по телефону. Когда мама сделала ему замечание, он поразился: «Да? Странно... По-моему, я очень интеллигентно с ним поговорил». А потом добавил: «Ну... я, может, спросонья интонацию перепутал». Кстати, случалось с ним это довольно часто.
Что неудивительно — столько ролей в голове держать!
После перехода Эфроса на Таганку папа ушел в Театр им. Вл. Маяковского. В день спектакля он задолго выходил из дома. В гримерке по традиции его ждали кофе и сигареты. Дымил папа везде: в лифтах, в больницах, дома... Ему невозможно было запретить курить. Даже есть фотография, где я, 7-летняя девчонка, даю отцу прикурить сигарету. Родители вообще много курили, и, наверное, так нас «просмолили», что мы — младшее поколение — отказались от этой вредной привычки...
Когда у папы было свободное время, мама порой просила его заняться воспитанием детей. Иногда он соглашался, правда, делал это очень своеобразно...
Как-то, например, повел моих братьев — Колю и Митю — во двор. Решил на наглядном примере продемонстрировать детям, как не надо делать.
Во дворе пушистым ковром лежал тополиный пух. Папа поднес к пуху зажигалку и торжественно провозгласил:
— Дети! Никогда не жгите тополиный пух! Это...
Но не успел закончить, как огненная дорожка перекинулась на сухое дерево и чей-то гараж. Папа с криком: «А теперь тикаем отсюда!» бросился домой и вызвал пожарную команду. Слава богу, ничего существенного не сгорело: только немного оплавился гараж и дерево слегка обуглилось... Но штраф артисту-поджигателю все же пришлось заплатить...
Когда мама забеременела третьим ребенком, то есть мною, она очень испугалась. Жили они довольно бедно, денег ни на что не хватало. В театре, несмотря на звание народного артиста, папа получал мало, снимался не часто.
После визита к врачу пошла советоваться к отцу: рожать или не рожать? А папа сказал: «Рожай!» Конечно, они оба ждали девочку. И надо же было дождаться рождения дочки, чтобы назвать ее мужским именем — Саша! Домашние до сих пор называют меня Шуриком.
В детстве у меня очень сложно складывались отношения с братьями — у всех разный возраст, разные интересы. Я бы даже сказала — у нас была настоящая война. Братья вечно дрались между собой, я на них ябедничала. У меня даже прозвище было — «Нупап», потому что, как только они меня обижали, я тут же кричала: «Ну па-а-ап!»
От папы мальчишки тут же получали взбучку, естественно, это никому не нравилось. Братья терпеть меня не могли, я действительно была отвратительным ребенком. Но что удивительно, стоило хоть кому-нибудь во дворе обидеть их Шурика, как братья, позабыв все на свете, словно три мушкетера (третьим был двоюродный брат Женька), бросались меня защищать. Ну а потом дома начиналось все сначала. Семейка Аддамс — это про нас! Как мама выдержала такой дурдом, не представляю!
Домработниц или помощниц у мамы не было. Она выматывалась так, что засыпала при любом шуме и в любой позе. Отрубалась мигом, как солдат на передовой. Я кручу где-то добытую пластинку Шаляпина, Коля стучит на барабане, у Мити за стенкой хэви метал гремит, папа с телевизором разговаривает, а мама...
спит в кресле сладким сном. Ее невозможно было разбудить, сколько угодно кричи: «Пожар!» — она не проснется. Но стоило только прошептать над ухом: «Мама», она тут же открывала глаза. Оглянется — вокруг все тот же дурдом: музыка орет, по барабану стучат, Шаляпин поет, а папа все с телевизором разговаривает.
«Здравствуйте!» — говорит диктор, обращаясь к папе. Тот с таким же серьезным видом отвечает: «Здравствуйте». В течение всей передачи папа общался с диктором, а в конце вежливо прощался.
Привычка беседовать с телевизором папе передалась от Волкова-старшего. Отец рассказывал, как однажды, проходя мимо дедушкиной комнаты, наблюдал смешную сценку. Дедушка с увлечением смотрел хоккейный матч.
Вдруг комментатор матча объявляет: «Якушев удален с поля....» Дедушка возмущенно кричит: «За что?!» Комментатор тут же строго ему отвечает: «За подножку!»
Но это не значит, что у нас не случались прекрасные затишья. Случались. Правда, только когда все дети были в школе или в детском саду. А вечером «семейка Аддамс» снова устраивала «концерт»: Коля — за барабанные палочки, Митя — за магнитофон, плюс мой плач и завывание многочисленных кошек.
В какой-то момент Колино увлечение барабанами приобрело катастрофический характер. Денег на покупку установки не было, вот он и стучал по всему, что попадется под руку. В ход шли кастрюли, коробки, мебель, подоконники... Папа, помню, очень переживал, что его сын, не дай бог, вырастет барабанщиком.
А поскольку такие вопросы решать не любил, обратился к маме: мол, вразуми сына! Но она отказалась:
— Ты отец, сам с ним и говори!
Готовясь к серьезному мужскому разговору, папа пошел на кухню. Нервно закурил сигарету, долго сидел, уставившись в одну точку и покачиваясь из стороны в сторону. Он явно обдумывал, с чего начать непростую беседу. Наконец отправился в комнату сына: «Нам надо поговорить...» Коля удивленно оторвался от коробок, на которых битый час выстукивал какой-то безумный ритм.
— Понимаешь... вот встретишь ты интеллигентную барышню, и она спросит: «Коля, чем ты занимаешься?» А ты ей ответишь: «Я стучу на барабанах!»
И тогда она тебе скажет: «Да пошел ты, на Коля!»
На этом педагогическая беседа закончилась. А главное, Коля даже не удивился, что интеллигентная барышня ответит ему такими словами. Папин пример его озадачил, но барабаны он тем не менее не бросил...
Впрочем, к подобным воспитательным беседам папа прибегал редко.
Он больше обожал сидеть на кухне, причем всегда на одном и том же месте. Это был особенный ритуал: чашка кофе, сигаретка, телевизор.
А еще папа был очень мнительный и боялся всевозможных болячек. Поэтому и пил таблетки горстями — все подряд, по поводу и без. И с этим связана еще одна смешная история. У нас дома всегда жило много кошек. Они не были кастрированы и вечно спонтанно размножались.
В какой-то момент это стало настоящей проблемой. Мама дала мне задание: регулярно скармливать кошкам специальное лекарство «Контрасекс», дабы подавить их естественное желание к размножению. У меня все было четко: каждый день я выдавала домашней «скотинке» по 2 таблетки. Однажды прихожу домой, папа сидит на своем обычном месте у телевизора, а на столе вместо четырех таблеток — три!
— Папа, тут лежали кошачьи таблетки. Ты случайно не...
— Да, я выпил. Думал, это мои, от кашля...
Мы с ним стали дико смеяться Через минуту, успокоившись, я у него поинтересовалась: «Пап, ну и что ты чувствуешь?» «Чувствую отвращение...
к кошкам!» — прислушиваясь к себе, ответил папа.
Вообще к размножению наших кошек он относился очень серьезно. Никаким таблеткам не доверял, просто брал палку и бегал по участку за пришлыми котами, которые ему не нравились. Объявил им настоящую войну. Помню, все смеялись, глядя на эту картину: вот, мол, Шурик, что ждет твоих кавалеров, когда вырастешь...
Я действительно была папиной любимицей. Мы очень хорошо вместе проводили время. Папа занимался со мной какими-то поделками. Я обожала на нем виснуть, мы смотрели, обнявшись, телик, вместе ходили в театр. Он меня баловал страшно. Однажды в магазине игрушек был чудовищный ажиотаж — «выбросили» дефицитные велосипеды «Дружок». Папа стойко выстоял огромную очередь и гордо вынес из толпы двухколесный велосипед золотого цвета.
И тут же научил меня на нем кататься: «Нажимай на педали! Просто нажимай на педали!» Я взяла и поехала.
В другой раз мама послала нас в магазин за продуктами. Вдруг по дороге выяснилось, что я никогда не пробовала черной икры. И папа, расчувствовавшись, купил на все выданные мамой деньги крошечную баночку икры. Оставил всех без продуктов, зато дочку побаловал.
Это был поступок! Ведь родители вечно были в долгах. Помню, как они собирали по всей квартире монетки, чтобы купить хлеб. Но это не значит, что я жалуюсь. Ни фига! У нас было все, что нужно.
Как бы ни приходилось туго с деньгами, у мамы всегда был приготовлен обед.
Она была идеальная хозяйка, как говорится, из топора могла приготовить и первое, и второе, и третье. Но папа почему-то всегда заходил на кухню с виноватым выражением лица: «А есть ли что поесть?»
— Конечно, Коля! Ну что ты спрашиваешь?
Кстати, папа и сам очень вкусно готовил. Он же одессит! Правда, после его готовки на кухне нужно было делать ремонт: все заляпано, горы очисток, в раковине полно грязной посуды.
Помню, однажды папа долго колдовал над пловом. Вся квартира наполнилась вкусными запахами, у нас уже слюнки текли. И тут папа решил в почти готовый плов добавить масло. Но вместо подсолнечного масла по ошибке вылил в казан жидкость для мытья посуды.
Это выяснилось, когда из кастрюли вдруг полезли огромные мыльные пузыри. Боже, какой стоял мат! Папа кинулся промывать мясо, но, естественно, все уже было испорчено...
Как-то в день получки мама с нетерпением ждала папу домой. У нее было уже все расписано: кому и что она покупает. Вскоре появился счастливый папа... с пачкой лотерейных билетов в руках. Оказывается, он на все деньги купил билеты — в полной уверенности, что теперь мы непременно разбогатеем и сможем отдать все долги. Вначале мама хотела папу убить, но потом расхохоталась. Совершенный ребенок! Даже злиться на него было сложно.
В следующее воскресенье мы вскочили непривычно рано, чтобы не проспать розыгрыш. Всей семьей сгрудились у экрана телевизора, записали на видео передачу «Русское лото», а потом долго сверяли номера.
Как мы радовались, когда вдруг нашли выигрышный билет, — просто словами не передать! Правда, о том, что папа потратил на билеты рублей 400, а выиграли мы всего 50, никто и не вспомнил. К тому же получить деньги можно было лишь через полгода. А самое смешное, что этот единственный счастливый лотерейный билет потом где-то затерялся...
Для всех, кто знал папу близко, он всегда был мягким и добрым. Но многие считали, что у Волкова-младшего непростой характер. Действительно, он бывал вспыльчив и терял роли из-за того, что с кем-то ссорился. Например, у папы был всего один съемочный день в фильме Захарова «Обыкновенное чудо». Его утвердили на роль хозяина гостиницы, впоследствии ее сыграл Юрий Соломин. Мы до сих пор не знаем, что там случилось.
Просто папа вернулся домой после съемок и сказал, что ушел с картины. В фильме «Впервые замужем» случился конфликт с режиссером, и в результате папиного героя озвучивал Александр Демьяненко.
И такие ситуации происходили с ним довольно часто. От многих предложений сняться в кино он отказывался сразу, считая, что это неинтересно. Помню, однажды я к нему пристала с расспросами: «А в скольких картинах ты снимался?» — «Около 60». — «Назови хоть одну». — «А я не помню...» Он не относился к кино с пиететом, мне кажется, ему театр был интереснее. Хотя там мало платили. Но к проблеме денег папа всегда подходил с присущим ему юмором.
Он все время опаздывал на репетиции спектакля «Вишневый сад». Режиссер Леонид Трушкин однажды не выдержал и пожурил папу: «Николай Николаевич, если вы еще раз опоздаете, буду вынужден вас оштрафовать и раздать эти деньги актерам, которые вас ожидают».
Папа без паузы ответил: «Сударь, вы меня ставите в неловкое положение. Если я в следующий раз приду вовремя, все решат, что я жадный!»
Кстати, он так ко всем и обращался: «сударь» и «сударыня». Иногда это выглядело очень смешно. Помню, папа решил облагородить наш дачный участок и послал Митю добывать тонкие прутья для плетня. Прибежала рассерженная соседка и стала кричать на Митю: «Зачем ты рубишь дерева?» Папа вспылил, они стали громко выяснять отношения, но тем не менее папа, употребляя крепкие выражения, называл соседку «сударыня»...
Съемная дача на Клязьме появилась у нас году в 87-м. 25 соток в типичном дачном поселке. Все мое детство и институтская пора прошли в этом большом доме. Какие там у нас были застолья, песни до утра, целая жизнь, можно сказать, эпоха...
Папа мог в доме и проводку поменять, и беседку смастерить. В мастерской он хранил всевозможные инструменты: шурупы, какие-то особенные отвертки, которые покупал мешками! А еще папа обожал возиться в огороде: пытался выращивать огурцы (за все время выросло аж три огурца!), сажал клубнику и невероятные клумбы цветов. Правда, весной мог случайно их выполоть тяпкой.
Еще на нашем дачном участке рос дикий виноград. Папа за ним с любовью ухаживал. Как-то решил для своего «любимца» соорудить «ротонду». Из маленьких прутьев долго плел красивую арку.
Но чтобы скрепить прутики, нужна была проволока. Папа отправился по участкам на поиски бесхозной проволоки. Вдруг видит на дороге старый электрический столб с длинным провисшим проводом. Папа попытался отрезать кусок, но его ударило током. Пришлось обмотать ножницы изолентой...
Вечером довольный «злоумышленник», укрепив добытой проволокой свою ротонду, сидел на веранде и мирно пил чай в кругу семьи. Вдруг прибегает соседский мальчик:
— Извините, а у вас есть свет? У нас везде погас...
— Странно, у нас все нормально.
Узнав, что папа обесточил полпоселка, к нему пришло конторское начальство: «Николай Николаевич, ну как же так?»
Папа стал горячиться: «А что? Я — пожилой человек, а ведь на моем месте это мог сделать любой ребенок!»
Правда, папа не учел, что вряд ли нашелся бы ребенок такого же двухметрового роста. Потом, смеясь, он говорил Ване: «Хорошо, что я взялся за плюс, а не за минус. А то вам пришлось бы меня хоронить...»
Ваня, старший сын папы, приехал к нам в 92-м, когда мне исполнилось 6 лет. Его мать — известная актриса и папина однофамилица Ольга Волкова.
Я никогда не задавалась вопросом, откуда Ваня взялся? Для меня в этом не было ничего удивительного. Еще один брат — это же здорово!
Хорошо помню тот день, когда Ваня с Ольгой Волковой приехали к нам из Ленинграда.
Так получилось, что вся наша семья познакомились с Ваней именно в день его приезда. Мне просто сказали: «Шура, это твой брат!» «Привет!» — сказала я, высунувшись из-за папиной спины. Питерские гости привезли нам гостинец — большую пластиковую бутылку пепси-колы. Вот это я запомнила точно. «Пепси-кола! Ура!»— заорали мы и стали выдирать заветную бутылку друг у друга.
Надо сказать, что первый момент неловкости быстро прошел. Мама, очень мудрая женщина, предложила Ване переехать к нам из Питера, чтобы подготовиться в театральный институт, а самое главное — поближе с нами познакомиться. И неожиданно все участники нашей «Санта-Барбары» на это согласились.
Было полное ощущение, что Ваня всегда жил с нами, с самого детства.
Мне это так нравилось: брат, да еще какой! Классно!
Когда все увидели Ваню, ни у кого не осталось сомнений— он абсолютная копия папы. Мимика, жесты, привычки — все совпадало. Папа и мама приняли Ваню сразу, безоговорочно. А он тут же стал называть отца папой.
Так наша большая дружная семья, в которую влились Ольга Волкова с Ваней, разрослась еще больше. Ваня жил у нас достаточно долго, пока тетя Оля меняла свою питерскую квартиру на московскую. Она часто у нас гостила. С ее легкой руки мы все стали называться «волчьей стаей».
Житуха была невероятно веселая! Тетя Оля — неистощимый фейерверк. Она произвела на меня феерическое впечатление: яркая женщина с невероятной энергией. С ее подачи мы с братьями были тут же вовлечены в непрерывное театрализованное действо с какими-то вечными переодеваниями, нарисованными рожицами...
Наша и без того веселая и суматошная жизнь превратилась в настоящий сумасшедший дом. Помню, как тетя Оля учила нас танцевать: Ваня играл на пианино «Собачий вальс», а мы вслед за тетей Олей скакали по всем комнатам, в такт похлопывая себя по бокам...
Папа в общем веселье не участвовал, но, глядя на нас, подхихикивал. Танцам он предпочитал технику.
Однажды на день рождения папе подарили камеру. Коля с Ваней с увлечением снимали домашние фильмы и на этой почве удивительно сошлись. У них была разница в возрасте всего два года. Они снимали, а мы с Митей выступали актерами. Папа всегда очень серьезно относился к нашему творчеству, разбирал с Колей и Ваней их опусы.
Мой брат Коля в результате стал режиссером, а Митя, когда пришло время, решил поступать учиться на звукорежиссера. Я никогда не видела папу в таком гневе. На этот раз он явно не перепутал интонацию: «Ты губишь свой талант! Пойдешь только на актерский, я сказал!»
Я бы назвала это насилием, но, слава богу, Митя отца послушался. После института брат играл на сцене Ленкома главную роль в «Шуте Балакиреве», сейчас поет в разных мюзиклах, пишет музыку для спектаклей, так же как и Ваня...
И до сих пор, когда все братья собираются вместе, можно животы надорвать. Просто все друг друга так удачно подкалывают, что вокруг буквально искрит от смеха. Вдруг ни с того ни с сего начинается импровизированный концерт, в ход идет все, что под руку попадется: шум, гам, треск, смех!
Помню, как Ваня (он уже был женат на Чулпан Хаматовой) забежал к нам на минутку, а застрял часа на четыре. Кто-то из братьев взял гитару, другой сел за пианино, и понеслось...
Чулпан училась с Ваней в ГИТИСе. Помню, как папа, просматривая студенческое видео, обратил на нее Ванино внимание:
— Смотри, Вань, какая чудесная девочка, талантливая...
Ванька женился на Чулпан на втором курсе. А случилось это так. Чулпан из-за чего-то поссорилась с девчонками курса, у них возник конфликт, и Ваня встал на ее защиту. На несколько дней Чулпан переехала из общежития к нам и жила со мной в комнате.
Как-то позвонила ее мама из Казани и стала отчитывать: «Ты с ума сошла! Это неприлично — ночевать в доме молодого человека!» Ваня очень расстроился. «Вера, — решил посоветоваться с моей мамой. — Что делать? У нас проблемы...» А мама возьми и скажи: «Ты, Вань, как честный человек должен теперь жениться». Так мама, пошутив, решила их судьбу...
Хорошо помню, как мы женили Ваню и Чулпан в Мещанском загсе. Накануне не спали всю ночь, хохотали всем семейством. Утром принарядились и пошли большой толпой на бракосочетание.
До свадьбы мы с папой съездили в магазин и купили от меня молодоженам скромный подарочек и открытку. Но, к несчастью, я забыла подарок в такси. От обиды я всю свадьбу прорыдала, уткнувшись лицом в колени Чулпан.
Все платье невесты было залито слезами. Развеселило меня только участие в домашнем капустнике, который сочинили обе мамы.
Когда Чулпан после окончания института поступила на работу в Театр Луны, я ходила с ней на все спектакли. За кулисами она с гордостью всем меня представляла: «Познакомьтесь, это Шура, моя сестра. Она только что приехала из Казани». Все верили нашему розыгрышу, тем более что мы с Чулпан удивительно похожи. Я заплетала длинные волосы в косички и сильно смахивала на татарочку.
Чулпан удивительно легко влилась в нашу семью. Какое-то время после свадьбы Ваня и Чулпан жили у нас. Потом перебрались в общежитие, и только спустя время у них появилась своя квартира. А когда родилась Ариша, мы все приезжали на смотрины.
Несмотря на то что Ваня и Чулпан позже все-таки разошлись, у них сохранились очень хорошие отношения. Ваня всех дочек Чулпан за своих детей считает. Наша семья разрастается не по дням, а по часам.
Я по-прежнему отношусь к Чулпан как к сестре. И восхищаюсь тем, что она вместе с Диной Корзун спасает больных детей...
Первым из нашего семейного гнезда улетел Ваня. Он — единственный из нашей «волчьей стаи», кто живет отдельно. Мы с братьями тоже пробовали жить самостоятельно, но вернулись обратно и обитаем в одной квартире: мама, я со своим молодым человеком и мои братья с девушками. У нас пятикомнатная квартира — бывшая коммуналка. У каждого есть свой уголочек. Мама нас всех объединяет. С тех пор как умер папа, мы научились все испытания переживать вместе...
Мы отпраздновали папин день рождения — 69 лет, а через несколько дней его забрали в больницу с подозрением на воспаление легких.
И тут выяснилось, что отец неизлечимо болен.
Когда папы не стало, в считаные часы наша квартира заполнилась друзьями. Мы ощутили мощь этой поддержки — словно стена выросла. Мы, все трое, были еще студентами, а мама с учительской зарплатой. Нам просто помогли выжить и морально, и материально...
Папу я вспоминаю с большой любовью, мне его очень не хватает. До сих пор не могу себе простить, что в подростковом возрасте принимала его «телячьи нежности» в штыки. Когда папа хотел по привычке погладить меня по голове, я ершилась: «Не надо со мной как с ребеночком!»
До сих пор мучаюсь, что вела себя так по-дурацки.
Папа застал только мое поступление в театральный институт. Как жаль, что он не видел меня на сцене «Ленкома»! Марк Анатольевич Захаров вначале взял в театр Митю, а потом меня. И я сразу же попала в спектакль «Женитьба». И хотя я театральный ребенок, от количества небожителей на одной сцене просто обомлела: Янковский, Збруев, Раков, Броневой, Чурикова, Абдулов... А потом мне доверили роль Кончиты в легендарном спектакле «Юнона и Авось». Леонид Сергеевич Броневой только спустя год узнал, что я — дочка его друга Коли, с которым он когда-то вечерами у нас играл в «Кинга».
У меня великолепная семья. Я обожаю маму, а всеми своими братьями восхищена до глубины души!
Они все такие разносторонние, талантливые, музыкальные. Какое-то время мы думали: не кинуть ли нам, как когда-то дедушка с братом, жребий и поменять фамилию? Чтобы нас не путали. Но после смерти папы думать об этом перестали...
Как-то мне приснился отец. Я подошла к нему, мы обнялись, и сквозь свитер я почувствовала, как у него бьется сердце. Я надеюсь, что там, наверху, он за мной наблюдает... По крайней мере его поддержку и присутствие в моей жизни я постоянно чувствую...
Подпишись на наш канал в Telegram