Огромный, похожий на дворец дом: подъезд с колоннами, высокие окна в фигурных переплетах, широкая парадная лестница, спускающаяся в парк... Ники Лауда не был здесь очень давно — с тех пор как, поссорившись с дедом, хлопнул дверью и опрометью сбежал по мраморным ступеням.
«Формула 1», выступления за команду «Марч», 1972 год, безденежье, семейный скандал… 33 года назад отношения Ники Лауды с семьей закончились, с него довольно и такого возвращения в прошлое.
Вот твой дом, вот огромный парк, по которому ты, восьмилетний, ездил на пони…
Что ж, этого с него хватит: в фамильный особняк он не войдет.
Дела семейства Лауда идут не блестяще. Дом выглядит запущенным, в парк начали пускать публику — за билет просят невеликие деньги, но за год набежит приличная сумма, и родственники смогут подлатать крышу…
Он еще раз обернулся, хмыкнул, заметив трещины на штукатурке, и вдруг услышал восторженный детский писк:
— Ники! Смотри, папа, это же Ники Лауда! Можно я попрошу у него автограф?
Так и есть: по парку гуляет наведавшееся в Вену семейство из провинции.
Мать и отец одеты довольно просто в отличие от франтоватых венцев, у сына в руках воздушный шарик… Мальчик отдал его маме, взял у нее листок бумаги и ручку и шустро припустил к Ники:
— Герр Лауда, я ваш фанат! Вы были лучшим!
Ники было поморщился, но подумал, что его гримаса может испугать ребенка. Улыбнулся — и поймал себя на мысли, что его покрытое шрамами от ожогов, лишенное бровей и ресниц лицо от этого становится еще страшнее. Написал на бумажке: «С глубоким уважением к юному знатоку «Формулы 1». Ники Лауда потрепал «юного знатока» по голове и направился к воротам, размышляя о том, как причудливы человеческие вкусы.
Громкую, ничуть не потускневшую за 29 лет славу ему принесло то, что он горел под прицелами фото- и видеокамер. Это была самая яркая катастрофа в истории «Формулы 1»: эффектное столкновение, рванувший бензобак болида, заполыхавший гонщик, коллега Мерцарио, вытащивший его из пламени… Ники выигрывал «Формулу» два раза — это много, но среди гонщиков были парни и покруче. Его прославило не количество побед, а поступок. Через 6 недель после катастрофы, после комы, реанимации, множественных ожогов, с жутким, кое-как залатанным лицом, пропустив только 2 гонки, он снова вышел на трек. Телезрители получили роскошное зрелище, рекламодатели были в восторге: чуть живой, еще не отошедший от шока, изуродованный гонщик возвращается в «Формулу» и начинает побеждать. Он ехал, изо всех сил стараясь подавить подступающий к горлу ужас и с трудом унимая дрожь в коленях.
Смерть маячила всюду: за поворотом, на предательски мокрой дороге, в руках пытающегося подрезать его новичка… Но он справился со страхом, с каждым заездом получалось все лучше и лучше — до тех пор пока на «Гран-при» в Японии во время соревнований не полил такой дождь, что ему стало жутко.
Дорожное покрытие блестит от воды, машину бросает из стороны в сторону, и он понимает, что через несколько секунд ему конец. В прошлый раз Лауда отключился сразу после столкновения и пришел в себя только в реанимации, а как будет сейчас? Почувствует ли он боль? Услышит ли свои крики и хруст костей?.. Он успел поймать метнувшийся к бордюру болид и решил, что с него хватит. Ники вырулил к обочине, остановился и сообщил подбежавшему к нему технику, что сходит с дистанции.
Через несколько минут дождь прекратился, и Джеймс Хант стал чемпионом мира, обойдя Лауду на одно очко. Но героем дня, как это ни странно, стал отнюдь не победитель, а испугавшийся во второй раз взглянуть в глаза смерти, упустивший свой шанс урод: Ники осаждали журналисты, всем были интересны подробности.
— ....Что вы почувствовали, узнав, что были в одном шаге от победы?
— ...Каково это — упустить свой главный шанс?
— ...Вам удалось победить самого себя, почему же в последний момент вы спасовали?
Он подарил публике то, чего она жаждет больше всего: крутой сюжет, где герой побеждает страх и смерть, а потом ломается и терпит поражение.
Им стоило восхищаться, но его можно и пожалеть — телезрители получили настоящее шоу, популярность Ники подскочила до облаков, а вслед за этим подорожали рекламные контракты. Рекламный логотип и сейчас красовался на его знаменитой красной бейсболке: с гонками он давно завязал, но фирма Parmalat платила ему бешеные деньги.
Ники спустился в парк, обошел любимые места, дорожки, по которым десятилетним гонял на полудохлом «жуке», купленном на карманные деньги, лестницу, с которой на нем прыгнул. Машинка пролетела десять метров и плюхнулась прямо на пузо — у нее тут же отвалились колеса, распахнулся капот, а из двигателя повалил дым. После этого предки перекрыли ему финансирование. Три месяца он не получал ни гроша, летом его не взяли в Италию, и Ники околачивался в пустой и душной Вене…
Стоя у заросшего тростником пруда, в котором когда-то жили лебеди, Ники вновь переживал давнюю обиду: он выполнил доступный не каждому гонщику трюк, а его за это наказали!
Что ни говори, но с высокородным семейством Лауда, ведущим свою историю от личного банкира одного из Габсбургов, жившего в XVII веке, что-то не в порядке. Родственнички разоряются, от былых богатств остались несколько домов и заложенное-перезаложенное имение… А он, блудный сын, изгнанный отсюда с позором, богат, знаменит и не желает иметь с предками ничего общего. Ники круто повернулся и пошел к дожидавшемуся его у ворот «Харлею». Это его фирменный стиль: шрамы на физиономии, огрызок сгоревшего уха, ни бровей, ни ресниц, красная бейсболка и бешеный мотоцикл.
Ники оседлал его, завел двигатель, и тут к нему опять подошли охотники за автографами — две девицы в майках до пупка и обтягивающих джинсах.
— ...Я ваша давняя поклонница. Можно автограф?
— У меня дома все стены завешаны вашими фотографиями, мой парень ревнует меня к вам!
Ники поставил закорючки на вырванных из ежедневника листках, покосился на глубокий вырез и пышную грудь, отметил, что вот эта малышка, с пирсингом и татушкой на плече, очень даже ничего и в другое время он бы, пожалуй, попытал удачи. Ему — 56, ей — от силы 20, но это ничего не значит. Ему просто не до нее.
Набирая скорость, уворачиваясь от «Мерседеса» и вытирая сопли резко затормозившему «Пежо», Ники думал, что ему повезло со страной: маленькой, тихой, сонной Австрии не хватает героев.
Лауда пришелся кстати, и потому его популярность так велика, что становится обременительной… Тут загорелся «зеленый», и он, проехав метров двести, свернул в переулок… Вот и офис «Лауда Эйр» — уйдя из «Формулы», Ники основал собственную авиакомпанию. Он с ювелирной точностью припарковался и направился к подъезду, стягивая на ходу с плеч кожаную куртку.
— ...Герр Лауда, можно автограф?
Он поставил закорючку на своей фотографии — подтянутый старичок в костюме-тройке подкараулил его у самых дверей. Интересно, сколько он ждал? В офисе скопилась куча дел: полным ходом идут переговоры о покупке нового «Боинга», кроме того, надо связаться с Египтом — местная авиакомпания хочет взять в лизинг один из его «фоккеров»…
У лифта Ники вдруг останавливается как вкопанный.
Что за черт, почему его второй день не отпускает тревога, откуда эта не дающая покоя меланхолия? Еще немного — и он завоет. Его потянуло в родовое гнездо, где он не был лет 20, но легче не стало…
В закутке у кабинета Ники обычно сидит секретарша Берта, но сейчас вместо нее за столом расположилась Биргит Ветцингер, девушка, с которой он порвал два дня назад. Теперь его ждет долгое, унылое выяснение отношений — ведь выставить ее он не решится...
Ники вспоминает, что Берта и Биргит — подруги, слышит сбивчивые объяснения:
— …У Берты разболелась голова, она выбежала в аптеку, а я как раз к ней заглянула, надо было передать кое-что из…
Ну да, конечно.
На самом деле все не так — Биргит нарочно это подстроила. На ее звонки он не отвечает, и она решила таким образом добиться своего.
— …Ты понимаешь, она никак не могла обойтись без этих тетрадей: через два дня экзамен, а все конспекты у меня…
Он скептически хмыкнул, заверив, что все понимает, но у него нет времени на разговоры. У Биргит вытянулось лицо, и Ники подумал, что она, чего доброго, разрыдается. Выяснять отношения он не любил, но, видно, без этого не обойтись, Биргит все равно не отстанет…
— Завтра в шесть вечера.
Кафе «Капучино».
Завтра ему предстоит бессмысленный разговор, придется сказать Биргит, что он не любит двойную игру. Сигнал Ники получил от Берты — секретарша давно строит глазки патрону, и соперница ей не нужна. Остальное он узнал от детектива из частного агентства «Тайный советчик»: нового парня Биргит зовут Клаус Фегеляйн, он из Мюнхена, но работает в Вене. Юрист, стажируется в нотариальной конторе, играет в теннис, увлекается поп-музыкой. Рослый, симпатичный, спортивный, с красивым, гладким лицом. Биргит встречается с ним два раза в неделю. Она приезжает к нему на Фредерикштрассе и уходит через два часа с небольшим… В своем кабинете Ники просматривает электронную почту, созванивается с юристом — египтяне, как всегда, хитрят: в проекте контракта, который они ему выслали, есть пара неприятных зацепок.
Но что же с ним все-таки происходит? Беспокойство усиливается, кажется, на сердце лежит древний чугунный утюг, тяжелый, шершавый и холодный.
Может, дело в Биргит? Да нет — узнав о ее неверности, он неделю не спал, но доктор Флетчер подобрал хорошее успокоительное. Бросаешь ты, бросают тебя: жена, кстати, оставила его после долгой и, как ему казалось, счастливой жизни…
Ники выбрасывает из головы все, что не имеет отношения к работе, и погружается в дела.
Вечером он коротает время в холостяцкой 150-метровой квартире.
Когда-то у него были дом на Ибице, большой сад, причал с яхтой, жена и трое прекрасных сыновей. И ему казалось, что это навсегда. Но несколько лет назад Марлене заявила, что у нее больше нет сил выносить его измены… Позже Ники узнал, что у жены появился другой, но тогда ему казалось, что небо упало на землю. Он ведь души в ней не чаял, да и нечасто изменял ей — в том, что женщин привлекают слава и изуродованная физиономия, его вины нет. Лауду можно упрекнуть лишь в том, что он часто уступал соблазну…
Ники возится на кухне, колдует над кастрюлей со спагетти: крошит помидоры и чеснок и посыпает соус базиликом. Что ни говори, в холостяцкой жизни есть своя прелесть: ты никому не нужен, и тебе никто не нужен; ты никому не обязан, но и тебе — никто.
Можно пропустить лишний стаканчик, а потом положить ноги на кресло и закурить в гостиной. И никто за это не упрекнет, Марлене-то непременно закатила бы скандал… Он будет пить, курить и смотреть посвященную ему телепередачу. Между прочим, это что-то да значит: сейчас 2005-й, ты ушел из гонок 20 лет назад, а о тебе до сих пор снимают фильмы.
Ники расположился в кресле со стаканом виски и нажимает на кнопку телевизионного пульта: сейчас семь вечера, передача вот-вот начнется…
Биргит тоже хотела ее посмотреть, но десять минут назад позвонил Клаус: во вторник он прийти не сможет, так что заглянет сегодня. В однокомнатной квартирке жуткий беспорядок, и она быстренько вытирает пыль с телевизора и запихивает в стиральную машину разбросанное грязное белье. За полчаса успела перемыть копившуюся несколько дней грязную посуду, сбегать в соседний магазинчик и купить несколько бутылок пива.
Потом Биргит включила ноутбук и открыла файл «стартап». Они с Клаусом собираются завести свой бизнес — сайт по продаже авиабилетов. Биргит несколько лет проработала стюардессой, изучала делопроизводство и бухгалтерию. С Клаусом она познакомилась на компьютерных курсах. Он пригласил ее в кафе и наговорил кучу комплиментов, но Биргит была влюблена в Ники Лауду и отшила ухажера.
Но Клаус упорный: он набивался в провожатые, говорил о прелестях дружеского секса... Биргит это не увлекало, но вскоре они обнаружили, что у них есть общие интересы. Биргит хотелось открыть какое-нибудь дело, Клаус тоже думал о собственном бизнесе. Они перебирали варианты и неожиданно для самих себя наткнулись на отличную идею.
Клаус придет, чтобы обсудить окончательный вариант бизнес-плана, но Биргит была в полной прострации: несколько дней назад Ники перестал отвечать на ее звонки.
Они познакомились год назад: Биргит тогда работала стюардессой в «Лауда Эйр», а Ники любил сам пилотировать свои самолеты, и однажды она попала на его рейс. Самолет летел в Каир, там Лауда пригласил ее в ресторан. До этого Биргит знала босса только по фотографиям: изуродованное лицо казалось ей жутким, она не понимала, почему Лауда отказался от пластической операции. Теперь ей ясно: Ники так самодостаточен, что плевать он хотел на то, как выглядит. В нем столько уверенности и мужской силы, что Биргит волновалась, как впервые влюбившаяся девчонка. Они стали близки в тот же вечер.
Переписывая последний абзац бизнес-плана, Биргит все время ошибалась. Она думала не о работе, а о себе: Ники больше не женится, это ясно, но почему он так неожиданно ее бросил? Чтобы увидеть его, девушке пришлось выстроить целую интригу, а теперь Биргит боялась: шеф умеет быть жестоким, завтра все может закончиться.
Пришел Клаус, и Биргит отвела его на наскоро прибранную кухню. Кофе, бутерброды, обмен новостями: он рассказывает о стоимости кредита, одновременно пытаясь погладить ее коленку, — и получает увесистый шлепок. Потом они усаживаются к компьютеру и затевают спор: Клаусу не нравится ничего из того, что придумала подруга. В это время Ники Лауда борется с желанием запустить стаканом в телевизор. Проклятые журналюги! Он выглядит бессердечным чудовищем, ни в грош не ставившим родителей, выбивавшим бешеные деньги из владельцев команд, бросавшим женщин, ловко манипулировавшим коллегами...
Не подать ли ему в суд? Но что он там скажет, если все, о чем говорится в передаче, правда? Его можно понять, только зная детали того, ради чего он это делал…
Да, Ники вырос в шикарном доме, отец был богачом, дед — миллионером, но ничего хорошего он от этого не видел. Его с детства заставляли носить фрак, обучали верховой езде — а он ее ненавидел, запах конюшни вызывал у него тошноту. Тошнило его и от бесконечных родительских наставлений: «...Лауда должен заниматься достойным делом! Тебя ждет работа в банке! Будь вежлив со старшими, хорошо учись. Старайся, а то станешь слесарем…» На двойки он учился не столько от лени, сколько из чувства противоречия, и папочка решился на крайние меры: забрал его из школы и отдал подручным в автомастерскую.
Ники тут сразу же отличился: отвинчивая гайку масляного поддона, повернул ее не в ту сторону и сорвал резьбу. У «Порше» пришлось снимать двигатель. Его хозяин заехал на сервис, чтобы сменить масло, а забрал машину только через три дня... После этого «подвига» ему частенько приходилось уворачиваться от летевших в голову отверток и гаечных ключей работяг. И Ники сломался — пообещал отцу вернуться в школу и... стараться. Родственники ликовали, за хороший аттестат дед обещал ему автомобиль.
Но к чему зубрить никому не нужные формулы и даты, если можно сделать по-другому? Он уболтал подругу-отличницу, та сказала, что потеряла свой аттестат, и ей выдали новый.
На самом же деле она ничего не теряла, зато приятель, мастер на все руки, подчистил ее фамилию и вписал туда Ники. Получилось не очень, но родители так обрадовались, что вглядываться в корочку не стали. Показав семье аттестат, Ники потом выкинул его на помойку. Отец закатил праздник с фейерверком, а дед обманул, сказав, что с подарком придется подождать: у него-де молодая жена с большими запросами, — извини, дорогой внучек. Но машина у парня все-таки появилась. Правда, для этого Ники пришлось разбить чужую.
…Михель Остермайер — его приятель, отец которого недавно купил новенький «Мини-спорт». Михель предложил ему покататься, Ники решил показать, что такое настоящий класс, — и разбил машину друга в хлам. Никто не пострадал, но господин Остермайер при желании мог посадить его в тюрьму.
Ники знал: отец даст деньги, но будет пилить его всю жизнь на пару с дедом. Который, кстати, не даст ни пфеннига… И Лауда-младший отправился к бабушке. Признался, что при плохом раскладе ему светят три года тюрьмы, и старушка, не тратя времени на причитания, взяла сумку и отправилась в банк. Когда бабуля из него вышла, сумка была набита до отказа. Герр Остермайер получил компенсацию, а Ники стал законным владельцем разбитого «Мини». Отремонтировать его было делом техники: после работы в автосервисе остались нужные связи.
Тогда-то Лауда и начал участвовать в гонках класса «мини», даже получал призы. Знатоки говорили, что он талантлив. Благородное семейство ни о чем не догадывалось — родные не читали спортивную хронику. Все выплыло наружу, когда высокородный отпрыск попытался обменять свой «Мини» на тюнингованный спортивный автомобиль, принадлежавший чемпиону Австрии.
Требовалась доплата, Ники попросил о рассрочке, но хозяин заявил, что ему нужны гарантии, и отправился к его отцу. Тот закатил грандиозный скандал, назвал сына «позором семьи» и запретил участвовать в гонках:
— …Имя Лауда должно появляться не в спортивной, а в экономической хронике!
Тогда Ники собрал чемодан и ушел из дома: спорт еще не сделал его богачом, но на призовые деньги уже можно было жить.
Двоечник, подделавший аттестат, без пяти минут угонщик, дурной сын… С этим не поспоришь, но дело в том, что он не хотел жить жизнью своей семьи, благополучной и скучной.
Ники манила скорость, когда растущие на обочине деревья сливаются в темную полосу, сердце стучит, как хронометр, и малейшая оплошность может отправить тебя на тот свет. Еще он хотел побеждать: когда ты опережаешь соперников, а потом стоишь на пьедестале почета, кажется, что выбил их из седла на турнире или победил на гладиаторской арене, и это ощущение нельзя сравнить ни с чем на свете…
Ну да, он купил место в переживавшей не лучшие времена команде «Формулы». Лауда спешил, ему не хотелось идти обычным путем, переползая со ступеньки на ступеньку: команда похуже — команда получше, третьесортный турнир — второсортный турнир… Но раскрыться в «Марч», а потом и в «БРМ» ему так и не удалось, и он продолжал ездить за собственные деньги, без призовых и рекламных, с грошовым жалованьем, влезая в долги.
Оказалось, «любящий» дед в курсе его успехов, потому как именно он подложил Ники свинью: поговорил с друзьями-банкирами — и внук не получил кредита, остался без места в команде, да еще с огромными долгами. Тогда он заявился к деду и устроил такой скандал, что тряслась мебель; старик вышел из себя и хватил об пол серебряным письменным прибором.
После этого он больше не поддерживал с членами семьи никаких отношений, за исключением бабушки, — остальные, если захотят, могут узнать о нем из спортивной хроники. Это было похоже на избавление от заклятия. После разрыва с родными дела неожиданно пошли на лад: кредит он все-таки получил, а потом Ники Лауду отрекомендовали старому Энцо Феррари, и он попал в лучшую в мире команду.
«Марч» и «БРМ» ездили на керосинках, а «Феррари» — на коврах-самолетах, и он быстро научился выжимать из машин больше, чем они могли дать.
В 1975-м Ники в первый раз стал чемпионом мира и как следует подоил старого Феррари, попытавшегося сэкономить на новом контракте. Старик два с половиной часа бил кулаком по столу и орал, но в итоге Лауда получил все, что хотел. Под конец Феррари обозвал его «евреем». Ну да, он никогда не упустит своего, но разве это плохо? Владельцы команд рады выжать из гонщиков все до последней капли, на их будущее им плевать. Он же сам выжал из своей карьеры все, что можно, заработал кучу денег — и ушел в бизнес.
По экрану ползли титры, Ники Лауда кусал от злости губы. Изумительный день: с утра — депрессия, вечером — потоки грязи!
С экрана рассказали и о том, как он бросил Мариэллу, девушку, на которой собирался жениться, — ей перешла дорогу Марлене, подруга его старого приятеля, гонщика Курда Юргенса. Он оставил невесту, увел жену у друга и прожил с ней целую жизнь, до тех пор пока Марлене не уличила его в измене… Это слово больше всего взбесило Ники: измена? Что за чушь? Надо еще разобраться, кто кому изменял! Он выключил телевизор и отправился спать. В постели Лауда ворочался — вот уже несколько дней его беспокоила надоедливая тянущая боль в пояснице… Ночью стали мучить кошмары, в которых Ники снова разбивался на трассе в Нюрбурге. Но на сей раз не терял сознания и чувствовал, как полыхает его лицо…
А Биргит только что выставила пытавшегося остаться на ночь Клауса: она сидит около разобранной постели, курит и пытается понять, кто такой Ники Лауда и почему она подсела на него, как наркоманка на героин.
Он — законченный эгоист, но с ним спокойно.
Ники — сильный, и ты понимаешь: с ним как за каменной стеной. Лауда — человек чести: он избегает давать обещания, но всегда держит слово. Никого не обманывает… Лет двести назад, когда за неуместную шутку могли вызвать на дуэль, он был бы уместен, а сегодня Ники кажется пришельцем из другого мира. Наступило время таких парней, как ее ухажер и компаньон Клаус, — боящихся ответственности и готовых лечь в постель с первой встречной.
Ники хорош тем, что с ним она и сама чувствует себя сильной. К тому же он ее завораживает. В его объятиях она тает, низкий голос с хрипотцой звучит в ее ушах словно музыка. Изуродованное лицо кажется ей прекрасным.
Беда в том, что Ники ее не любит... Она жить без него не может, а ему все равно... И как ей, спрашивается, теперь быть? Биргит затягивается сигаретой, стряхивает пепел в пустую кофейную чашку. Она понимает, что завтра Ники Лауда ее бросит, и все же на что-то надеется.
Биргит пришла в «Капучино» на десять минут раньше, Ники опоздал на пять минут — извинился, протянул ей расческу, которую неделю назад она забыла у него на подушке. Девушке казалось, что это дурной сон, все шло так, как она себе и представляла: сперва вялый и томительный разговор ни о чем, потом — отвратительное объяснение.
Поначалу Ники хотел тихо уйти, а встречу назначил, испугавшись неприятной сцены на работе.
Унизительно упрекать 26-летнюю девушку за то, что она встречалась не с ним одним, а еще и с молодым парнем, — все, что он услышит в ответ, его опозорит. Соврет ли Биргит, начнет ли просить прощения — больше он не может ей доверять… Ну вот, так и есть: говоря о своих деловых планах, Биргит вдруг запнулась, помедлила и спросила, что, собственно, между ними происходит. Ответ Ники приготовил заранее: «…Я понял, у меня нет того, что тебе нужно. Ты замечательная, и мне казалось, что я сумею тебя полюбить. Я очень этого хотел, но ничего не вышло: за моей спиной долгая жизнь, я пережил много разочарований и больше ничего не могу. Спасибо тебе за все…»
Хорошая речь, жаль, Ники ее не произнес... Он успел лишь сказать:
— …Я понял, что… — и в ту же секунду рухнул лицом на стол, разбив лбом кофейную чашку.
Позже, когда Биргит приставала к нему с расспросами, он говорил, что собирался сказать «…ты лучшая».
...Вылетев с трассы в Нюрбурге, Ники пришел в себя только в больничной палате.
То же самое случилось и сейчас: он не помнил звона посуды, боли, испуганных криков... Свет выключился, потом включился, и вот он лежит под капельницей, на лбу новый шрам, рядом сидит Биргит Ветцингер… Она приходила к нему каждый день, рассказывала, как продвигаются дела с их сайтом, жаловалась на лень и бестолковость Клауса, и Ники чувствовал себя идиотом. Ревность была напрасной, обида возникла на пустом месте… Теперь все это уже не имело значения: доктора сказали, что он смертельно болен, нужна пересадка почки.
Но времени так мало, что донора невозможно было найти ни за какие деньги.
Лежа в комфортабельной больничной палате, напоминающей номер «люкс», Ники думал о том, что ему очень долго везло. Он всегда занимался любимым делом. Гонял в «Формуле» на машинах без современных электронных примочек, страхующих пилота от всего на свете, — и выжил, горел — и спасся. Ему нравились автомобили и самолеты: между делом он получил диплом пилота-любителя, потом переучился на профессионала, а завязав с гонками, создал авиакомпанию, и дело пошло. Вот только с родней не задалось: дед давно умер, с одряхлевшим отцом он не общается. И настоящей любви в его жизни не было…
Через несколько дней Ники начали готовить к операции, врач сказал, что донора нашли и платить ему не придется.
Когда Лауда пришел в себя после операции, Биргит рядом не было.
Она не появилась и на следующий день, и позже. Сперва он начал тревожиться, потом убеждал себя, что это нормально: их ничего не связывает, наверное, у нее есть дела поинтереснее... Биргит отдала ему свою почку, он узнал об этом почти случайно. Лечащий врач поздравил его с прекрасной подругой:
— ...Она — что-то невероятное, герр Лауда. О таком я только в старых романах читал…
Ники притих, не отвечая на вопросы. Мир, в котором он жил, внезапно рухнул, и понять, как он будет жить дальше, Лауда пока не мог.
Все только начиналось: на Биргит он женится через 3 года, в 2008-м.
А в 2009-м у них родится двойня, мальчик и девочка, — тогда ему будет 60 лет. Впереди было счастье, но пока что Ники Лауда лежал, натянув на глаза одеяло, и чувствовал себя круглым дураком...
Подпишись на наш канал в Telegram