— Так твой предок тот самый Харрельсон? Маньяк из «Прирожденных убийц»?! Черт, дело дрянь... Майкл даже в лице изменился. 18-летняя Зои очень пожалела, что раньше времени открыла свои карты. Предупреждали же ее о том, что одно лишь упоминание отцовского имени вгоняет парней-сверстников в жуткий ступор.
Теперь он точно не поведет ее ни в тот ночной клуб «Голодная змея», ни на пикник в дом под слом на Ривер-стрит.
В лучшем случае ее ждет еще пара свиданий без поцелуев, после которых Майкл по-тихому слиняет. И кто ее за язык тянул!
Зои нервно кусала ногти. Ее 21-летняя старшая сестра Дени Монтана рассказывала, что этот фокус с именем отца обломал не одного ухажера. Нельзя рисковать и выкладывать информацию о предках в первые же дни. Как же она просчиталась!
Разве забыла, как несколько лет назад, когда сестренке только исполнилось 17 и она отчаянно влюбилась в разносчика пиццы Джека, тот, узнав, кто их отец, не только спешно исчез с горизонта Дени, но и, уволившись, свалил из их района?
Сестра тогда плакала навзрыд несколько дней, а папа ходил совершенно растерянный, то и дело чесал голову и глупо повторял:
— Чушь, да и только, я — самый миролюбивый человек на свете.
Сама небось чего-нибудь учудила, а на меня сваливаешь!
Сестра подвывала в ответ:
— И он, и Питер, и другие — они все позеленели, когда я упомянула о тебе! А знаешь, знаешь, что обо мне говорят за глаза? Дени трогать нельзя, ее отец — наркоман, пьяница и вообще редкий урод. Голову оторвет — и не поморщится!
В эти мгновения Зои, наблюдающей за реакцией отца, было так жалко его! Он остановился посреди комнаты, прекратил нервно чесаться и только развел руками. Даже не знал, что ответить… Потом пришла мама, которая по привычке начала суетливо причитать, пытаясь всех помирить.
Но исправить ситуацию уже ничто не могло. Дени потеряла очередного воздыхателя, а с ним и запланированные вечеринки, прогулки и заветные романтические свидания.
— Заклинаю тебя, Зои, — повторяла сестра каждый раз после сентиментального фиаско, — никогда не говори своим парням, кто твой отец.
Конечно, Зои с недоверием относилась к этим предупреждениям — наверняка сестра придумала такой дурацкий способ обвинить во всех своих неудачах папу — это ведь легче всего! Да и с какой стати спускать собак на отца? Живет же с ним мать больше 20 лет и души в нем не чает! Да и лично у Зои никогда не было к нему никаких претензий. Милый, ласковый, чудаковатый, так нелепо выглядевший в своей вечной вязаной шапочке. А как забавно с ним ходить по воскресеньям в супермаркет!
О, это отдельное развлечение. Отец непременно перечитает состав всех выбираемых им продуктов и поскандалит с продавщицами, будто это они виноваты в том, что еда напичкана вредоносными химическими добавками, за что получит в спину от кассирши, совершенно не узнавшей в стертом дядьке звезду, традиционное «вот придурок!» Без всего этого выход на люди нельзя считать состоявшимся.
Зои всегда инстинктивно занимала позицию отца, скорее виня посторонних людей и даже родную сестру, но только не его.
Но как ей быть теперь, когда парень, в которого она так сильно влюбилась, вот-вот убежит от нее без оглядки?
Впрочем, такое предвзятое отношение к отцу было не только семейной проблемой.
Практически каждое интервью с ним, как правило, начинается с вопроса:
— Мистер Харрельсон, вы сделали себе имя на ролях жестких и бескомпромиссных, и все мы привыкли к вам скорее с топором в руке, чем с носовым платком или там букетом роз. Вы такой по жизни или это просто амплуа?
Так, во всяком случае, совсем недавно началось интервью отца с журналистом из New-York Times, приехавшим поговорить о его последней роли в сериале «Настоящий детектив».
— Вы всех удивили тем, что засветились в телесериале, — не унимался интервьюер, — но обрадовали, что стиль не поменяли. Мы опять увидели столь привычного нам истеричного маньяка Вуди Харрельсона с опасным блеском васильковых глаз, драчливого и порочного.
За что вам отдельное спасибо от всех преданных поклонников!
— Иными словами, ничего хорошего вы от меня уже не ждете? — с улыбкой уточнил отец.
Журналист Мартин Дрей неуместно весело рассмеялся:
— Ну вы же понимаете! Если Гамлет — то Де Ниро, если бабник — Патрик Демпси, ну а если замочить кого покруче или с лестницы спустить — то это конечно же только вы.
Слышать такое о собственном отце было не очень приятно, но юная Зои не раз сама устраивала ему допросы с пристрастием: — Слушай, па, а ты специально подбираешь себе роли отморозков?
— Нет, не специально, — отзывался тот.
— Просто меня на другие роли не зовут. Знаешь, Зои, судьба за нас решает, кем нам быть и что делать. И наше мнение ее совсем не колышет!
— Но ты же сам согласился сниматься в «Добро пожаловать в Zомбиленд»!
— Я с детства любил фильмы ужасов, и вот наконец-то предложили попасть внутрь. Это же просто здорово!
Впрочем, набивший оскомину вопрос Вуди не раз задавал себе и сам. Как так случилось, что он, романтик и фантазер, воспитанный женщинами, верный муж скромной и мягкой островитянки, отец трех дочерей, вегетарианец и активный борец за экологию, превратился в записного киноманьяка?
Почему все биографические статьи, заметки и интервью постоянно отталкиваются от эффектного факта: а что вы хотите, ведь Харрельсон — сын наемного убийцы, умершего в тюрьме! Чего вы ждете от парня, который борется за легализацию марихуаны и даже был арестован за выращивание конопли на своей ферме в гавайском округе Мауи? Да и вообще, посмотрите на его рожу! «… на специфический взгляд пронзительных голубых глаз. Будто он сканирует каждую кость, прикидывая, как половчее расчленить ваше тело!» — удивлялся американский ежемесячник Premiere.
Вуди появился на свет в Мидленде, штат Техас, в 1961 году. И был третьим сынишкой супругов Дайаны Лу и Чарльза Харрельсона. О своем детстве он не помнит практически ничего хорошего — ему было три года, когда отец оставил семью, и десять, когда того посадили в тюрьму за убийство.
Факт особенный. Раньше Вуди был тенью в школе и во дворе, эдакий ничем не примечательный «маменькин сынок», над которым в школе все потешались из-за неизменных домашних пирогов и любовно заштопанной одежды. Серый троечник, он считался чмошником и занудой, которого не хотели принимать ни в одну компанию. Парнишка постоянно получал ни за что по морде, у него часто отнимали карманные деньги, сталкивали с велика в канаву, писали всякие гадости на рюкзаке и школьном шкафчике. Да и выглядел он так себе — девчонки вообще не считали его за человека.
Все изменилось, когда посадили отца, — Вуди моментально превратился в героя.
Когда новость стала достоянием гласности, ребят точно подменили — все принялись заискивать, угождать и лебезить перед ним, хотя никаких особых изменений с Вуди не произошло. А вот учителя насторожились: какие бы гадости ни случались в школьных стенах (воровство в столовой, изрезанные перочинным ножиком спортивные снаряды в физкультурном зале, порнограффити на стенах мальчиковых туалетов), Вуди отныне был первый, кого вызывали на допрос в кабинет директора. Он помнит, как однажды директор позвонил ему домой и долго говорил с матерью. Втихаря подсев на параллельную трубку, он услышал следующее: «Он старается быть незаметным, ведет себя подчеркнуто нейтрально, но внутри мальчика кипит настоящая лава. Вы должны с ним серьезно поговорить, ведь порча казенного имущества — серьезное правонарушение.
Наверное, вас в вашем финансовом положении такие выплаты просто разорят».
И хотя Вуди пытался доказать, что ничего из того, в чем его обвиняют, он не делал, верить ему никто не спешил. Не тогда ли ему впервые показалось, что придуманный людьми образ устраивал их больше, нежели совсем уж банальная истина, которая заключалась в том, что Вуди Харрельсон был обычным подростком, без темного двойного дна. И конечно же в таком отношении к себе он опять винил ненавистного отца-невидимку. Он стеснялся жить, хотя по-прежнему носил в школу бабушкину выпечку и штопанные матерью рубашки. По-прежнему отрабатывал титул «полного кретина» за свои регулярные подробные сочинения на тему защиты природы и бережного отношения к ресурсам Земли (которые занимали порой до 50 страниц!).
Получал привычные серые тройки, замазывал маминым тональным кремом прыщи на лбу и чувствовал себя неудачником, человеком второго сорта. Правда, только на людях. Дома бабушка и мать старались изо всех сил, только бы мальчик как можно реже вспоминал, что он — сын убийцы, они постоянно его целовали, водили в кино, покупали конструкторы по каталогу и старались ни в чем ему не отказывать. Благодаря бабушке он рос глубоко религиозным — знал наизусть многие псалмы и регулярно посещал воскресные мессы. Вуди был семиклассником, когда священник подозвал его к себе на доверительный разговор и был потрясен, услышав от мальчугана: «Я знаю, что вера спасет меня. Я уверен, что она спасет нас всех. И пусть ее будет всего-то с желудь, она все равно способна свернуть горы!» Бабушке же очень нравилось, как он читал ей книжки, — когда она заболела и слегла на долгие месяцы, Вуди, забиравшийся в кресло у ее изголовья с томиком Китса, Байрона, Хемингуэя или Стейнбека, превратился для нее в мессию.
Чтобы бабушке не было скучно, он читал стихи и романы по ролям, менял голос, кривлялся от души, переходил на шепот или визг — так порой незаметно пролетало несколько часов, прежде чем оба обращали внимание, что за окном уже глухая ночь. Бабушка искренне верила, что внук гениален и ему непременно следует получить профессиональное драматическое образование. «Настанет день, и ты заткнешь за пояс самого Дастина Хоффмана!» — повторяла она.
Вуди вспомнил бабушкино пророчество, когда в 2010-м его во второй раз прокатили с «Оскаром». На светском ужине к нему подошел Хоффман с бокалом вина и комплиментами.
— Мистер Харрельсон, — сказал мэтр, — я за вами давно наблюдаю. Вы не заморачивайтесь по поводу этих номинаций. Выиграл, проиграл — это все пустое. Главное, лично для меня, — вам нет равных по мастерству. Я, например, считаю вас самым страшным человеком в Голливуде, даже больше — я вас по-настоящему боюсь! Как вы это делаете, ума не приложу. Я так не умею…
Поступив с легкой бабушкиной руки на актерский факультет и получив степень бакалавра по английскому языку и драматическому искусству, Вуди практически сразу попал в мир театра и кино, где ему стали предлагать характерные роли. У него появились деньги и поклонники, а вот крышу напрочь снесло… Впервые оказавшись на легендарной бродвейской сцене, он пережил натуральный нервный срыв, который проявился в двух совершенно нелепых историях.
Во-первых, получив роль в пьесе Нила Саймона «Билокси блюз», Вуди на следующий же день спешно женился на его дочери, а уже через сутки с нею расстался. Во-вторых, отправился к друзьям на уик-энд в штат Огайо, где так напился, что разделся догола и принялся танцевать на одной из улочек города Колумбус, распугивая прохожих. Приехавший наряд полиции затолкал возмутителя общественного порядка в патрульный фургон и повез в участок, но Вуди умудрился оттуда выпрыгнуть прямо во время движения, чудом не покалечившись. А когда полицейские попытались его схватить, затеял с ними потасовку. Зачем он так себя повел — до сих пор толком не понимает. Наверное, захотел попробовать действительно сделать то, в чем его подозревали долгие годы, — оторваться по полной программе. И если эта дикая выходка с пьяными плясками никого не удивила, на самого Вуди она произвела особое впечатление.
Нет, ему совсем не понравилось. Глупо вышло. Да и физически плоховато было несколько часов кряду.
Присутствие в своей жизни отца, которого он по сути и не знал, Вуди ощущал постоянно — его энергетическая тень будто следовала за ним повсюду. Любой проступок, любая выходка объяснялись окружающими этим кровным родством. «Яблоко от яблони…» — все предельно ясно! Каждый раз, когда он попадал в участок то за вождение в пьяном виде, то за драку на бензозаправке, то за сквернословие в общественном месте, не было ни одного полицейского, который не упомянул бы Чарльза Харрельсона.
Как же Вуди его ненавидел! И не только за то, что тот ушел из дома, бросив на произвол судьбы троих мальчиков, безработную жену и мать-пенсионерку, и даже не за те многочисленные заказные убийства, в том числе судьи Джона Хауленда Вуда (судья стал первым федеральным судьей, убитым в XX веке), на котором он попался и за которое получил сразу два пожизненных срока…
Он ненавидел его за все.
Следствие установило, что Харрельсон-старший был нанят наркобароном Джамилем Чагрой из Эль-Пасо для устранения судьи, который должен был вести дело Чагры и готовился дать ему огромный тюремный срок за преступления, связанные с наркотиками. Харрельсон-старший убил судью, выстрелив ему в спину 29 мая 1979 года возле его дома в Сан-Антонио, штат Техас. Позже открылся длинный список его прежних преступлений, в числе которых — устранение своего делового партнера Сэма Дегелиа-младшего, помешавшего ему лично и его подельнику Питу Скамардо переправлять наркотики через мексиканскую границу и распространять их в США.
Его даже называли в числе подозреваемых в деле об убийстве президента Кеннеди. (Конспирологи приписывали Харрельсону-старшему роль одного из трех подозрительных бродяг, обнаруженных в товарном вагоне неподалеку от места преступления в Далласе, что со временем, правда, так и не смогли доказать.)
В тюрьме отец написал мемуары, которые завещал опубликовать только после своей смерти. В книге он изложил подробности собственного непосредственного участия в десятках заказных убийств начала 60-х годов. Британская газета The Sunday Times на своих страницах приводила выдержку из речи прокурора, прозвучавшей на процессе над убийцей: «Чарльз Харрельсон без сожаления и промедлений устранял каждого, на кого он получал заказ.
Причем его фирменным стилем был не пистолет с глушителем, а использование снайперской винтовки. Излишне подчеркивать, что он никогда не промахивался. Я мог бы назвать его последним представителем вымирающей породы настоящих преступников».
Вуди ненавидел отца за то, что тот отобрал у него ощущение, которое греет и обнадеживает любого ребенка, — ощущение отцовского присутствия, невидимой защиты и гордости. За то, что у него не осталось детских фотографий, где он сидел бы на отцовских коленях, не осталось игрушек, которые мог подарить только отец. За то, что он не научил его водить машину, грамотно опохмеляться, обращаться с женщинами.
За то, что ему никто не преподнес никаких мужских уроков. Вуди воспитывался женщинами и, кроме как от души поплакать и терпеливо снести несправедливость, ничего особенного у них не перенял. Так повелось с малых лет и по сей день: чуть что — он сразу готов разреветься. Причем порой даже не стесняясь присутствия журналистов. Так, во время интервью Life&Style он честно признался: «Мой ответ жизни всегда один — я безвольно снимаю шляпу и выливаю литр слез. Я говорю жизни: бороться не умею, но зато могу держать твои удары и не ломаться». Впрочем, с возрастом он немного изменил мнение на сей счет — благодаря тесной дружбе с матерью Вуди безоговорочно влюбился во всех женщин сразу, проникся к ним глубочайшим доверием и нежностью. Даже сегодня одна только мысль, что он может невольно обидеть свою жену, заставляет его кривиться, как от зубной боли.
С возрастом ему стало казаться, что его отец всегда сидел в тюрьме, что таков образ его жизни…
А он, его сын, на какие бы вершины ни забрался, сколько бы премий ни получил, для всех навсегда останется сыном убийцы. И этого не изменить. Когда в 2007 году отец умер за решеткой от сердечного приступа, 46-летний Вуди даже не почувствовал облегчения — новость растиражировали все мировые СМИ, и за первой фразой «в застенках тюрьмы категории супермакс скончался Чарльз Харрельсон…» следовала вторая: «…отец голливудской суперзвезды Вуди Харрельсона». И третья: «…которому он обязан своим отвязным нравом, бунтарским духом и выходом за пределы норм, то есть своим фирменным актерским стилем».
Парадоксально, но кино будто бы предложило Вуди попробовать поиграть в своего отца, залезть в его шкуру — по иронии судьбы первые роли, которые принесли ему известность, были сплошь криминальными. Настоящим прорывом стало участие в скандальной картине Оливера Стоуна «Прирожденные убийцы», где Вуди сыграл серийного убийцу Микки Нокса. Так за ним прочно укрепилось специфическое, но крайне рентабельное амплуа, из которого ни один расчетливый режиссер не хотел его отпускать. Оно приносило деньги, оно его славило… (Кстати, Оливер Стоун, с которым он крепко сдружился на съемках, утвердил его сразу, едва Вуди переступил порог офиса студии Universal, где проходил кастинг. До него режиссер отшил около ста вроде как отличных парней, внешним данным которых Вуди успел позавидовать, стоя в очереди. Когда ассистентка Оливера выкрикнула его имя, он, боязливо войдя внутрь, нерешительно остановился у стены, не зная, что, собственно, от него тут потребуют.
— Давно вышел?
— напрямую спросил актера режиссер.
— Простите? Откуда? Я ждал в коридоре всего-то час. Ничего страшного, — неуверенно отозвался Вуди.
Оливер не спускал с него пристального взгляда.
— Все, я тебя беру, — сказал он наконец.
Позже, когда они стали близкими друзьями, Стоун признался, что, едва Вуди нарисовался, первой мыслью было: «Этот уголовник — то, что я искал. Злые глаза, противное лицо, сальная ухмылочка. Да он и без грима — вылитый маньяк!»
А услышав застенчивый ответ, отметил: «К тому же еще и рефлексирует, стесняется! Да он просто настоящая жертва самого себя. Ягненок в волчьей шкуре! Значит, умеет играть. Значит, все получится!»
Влиятельный продюсер Харви Вайнштейн как-то обмолвился: «Если вам нужен интеллект, зовите Пачино, если кровь — Харрельсона». Как он сам относился к подобной этикетке — узким ролям, специфическим требованиям? Нравилось играть в отца? Вуди принял решение плыть по течению, просто жить, просто работать, а после съемок — переходить в жизнь, без сожалений и без психоанализа. Работа приносила деньги, а каким быть и кем, ему по сути было все равно. Это удел журналистов, донимавших его вопросами: «Вуди, а не хотели бы вы сыграть Аль Капоне? Говорят, Оливер Стоун предлагал вам принять участие сразу в нескольких картинах о вьетнамской войне?»
Пожалуй, единственным человеком, которому было все равно, кого он играет, всегда оставалась только жена Лора.
Для нее главное, чтобы Вуди был сыт, одет в чистую одежду и вовремя получал дозу витаминизированных коктейлей, которые она готовит ему каждый день. Они познакомились в 1982 году на съемочной площадке сериала «Ура», на котором Лора Луи работала его личным ассистентом. Они подружились, и экзотическая девушка мгновенно стала ему как сестра — приносила на площадку какие-то мудреные травяные отвары, которые мягко успокаивали тело и голову после напряженной работы. Она защищала его от журналистов, подвозила в своем маленьком пикапе до дома, отвечала на звонки и осторожно отшивала ненужных людей. И это она раз за разом приезжала вызволять его после очередного ареста за пьяную драку в баре.
За короткий период она стала ему необходимой как воздух, и после сериального марафона Вуди предложил девушке остаться у него в команде в должности помощника-секретаря. Тогда он не видел в ней объект сексуального влечения. Лора носила очки, мешковатую одежду, грызла ногти и постоянно куда-то исчезала. Он даже однажды иронично отчитал ее за это: «Я не успел выйти из машины, как ты дала по газам и умчалась в ночь!», «Не успел смыть грим, а ты уже ушла». Лора упорно отказывалась называть его по имени, обращалась к Вуди «мистер» и благоговейно опускала глаза в ответ на любое замечание, даже шутливое, в свой адрес: «Не смею вам досаждать, мистер».
Конечно, перебравшись в солнечный и благополучный Лос-Анджелес, бывший прыщавый изгой имел возможность оценить местное женское население.
Особенно в Голливуде, где на съемочных площадках и в студийных коридорах он видел потрясающих загорелых длинноногих красоток, за которыми тянулся шлейф чувственных духов. Конечно, он их стеснялся, и большее, на что мог рассчитывать, — короткие свидания в отеле без обещаний и обязательств. Девушки вели охоту на престарелых продюсеров или новых звезд со смазливой внешностью, так что Вуди им не подходил — счета в банке пока не было, а внешностью он вообще не мог похвастаться — рано начавшие редеть волосы, некрасивое лицо, неуверенность в действиях, заикание на нервной почве и прочие «прелести». И хотя сегодня он любит поражать журналистов озорными фразочками типа: «В прошлом я был настоящим сексуальным наркоманом!» — к действительности это не имеет никакого отношения.
Женщин было много, но случайных. С неслучайными роман длился будто по секундомеру — с Гленн Клоуз он провел всего четыре дня, с Джульетт Льюис случился лишь «один раз». Единственный отрыв был в 1995 году, во время съемок «Денежного поезда», когда его партнеры по фильму Уэсли Снайпс и Дженнифер Лопес предложили Вуди провести ночь втроем.
— Никогда не поверю, что тебе не хватает черного парня! — заметил тогда Вуди Дженнифер.
— Просто он успел поднадоесть, а ты внесешь небольшое разнообразие, — заявила та.
Харрельсон не стеснялся того факта, что его преданная ассистентка наблюдает за сексуальными приключениями шефа, он не воспринимал ее как женщину.
И конечно же не знал о том, что Лора в него влюблена… На том же «Денежном поезде» спустя несколько дней после веселой ночи втроем в отношениях Вуди и Лоры наконец-то случился настоящий прорыв.
Съемки подходили к концу, после них он запланировал себе короткие каникулы. Смывая грим в своем трейлере, Вуди просто так задал Лоре дежурный вопрос, пока она в благоговейном молчании отсиживалась в другом конце помещения.
— И что ты будешь делать неделю в душной Калифорнии? — спросил он.
— Поеду навестить родителей на островок Мауи.
— Ой, а это где? — удивился он.
— На Гавайях, но там не так, как вы подумали. Это не курорт. Просто особенное место, образованное двумя щитовыми вулканами… потоки лавы создали перешеек, а еще Мауи.
— И там живут люди?
— Более 140 000 жителей.
— И что они делают?
— Выращивают кофе, орехи макадамия, папайю, сахарный тростник, ананасы и цветы. А еще там есть обсерватория. Мауи является важным центром передовых астрономических исследований! — с гордостью заключила Лора.
— И что ты будешь там делать?
— Спать, думать, есть мамины пироги с горькими сливами.
— Возьми меня с собой, пожалуйста, — в это мгновение Вуди сильно захотелось уехать с этой странной девушкой на край земли, на тот архипелаг из темной вулканической породы, чтобы отведать пирогов не-важно-там-с-чем. Пироги последний раз он ел у своей бабушки сто лет назад, в безмятежном детстве.
Ни Вуди, ни Лора, отправляясь в импровизированное путешествие вдвоем, не знали, чем все закончится. Он помнит, как проснулся однажды на рассвете, открыл глаза и почувствовал запах свежемолотого кофе. А потом увидел Лору, суетящуюся на крохотной кухне. Ее длинные черные волосы, гибкое тело, темноватую кожу с золотистым отливом… Господи, да ведь она самая красивая женщина, которую он когда-либо встречал! Сменив обстановку, Лора не изменила отношения к нему — все так же суетилась, как в Лос-Анджелесе, пытаясь максимально удобно организовать быт вокруг Вуди: наполняла ванную с травами, молча подставляла стаканы с самодельными коктейлями из протертых фруктов, незаметно забирала одежду, стирала ее, гладила, а затем так же незаметно возвращала на место, складируя аккуратными стопками.
Лора была уютной, любящей, безропотной служанкой, и ее безоговорочная преданность не могла не тронуть Вуди. Неделя, проведенная на Мауи, неожиданно превратилась для обоих в медовый месяц — в это время была зачата их первая дочь Дени Монтана. Именно в то утро, когда так волшебно пахло кофе, они впервые занялись любовью и с того дня уже не могли остановиться. Влюбленность и потребность в Лоре стали для Вуди очевидными, предсказуемыми. Разве он прежде не любил ее? Уезжая с острова, Вуди сделал девушке предложение, но она пожала плечом, бросив незначительное «подумаю».
«Думала» Лора почти двадцать лет, продолжая не только проживать с ним в гражданском браке, но и исполнять обязанности личного ассистента, прежде чем в 2008 году, уже родив Харрельсону троих дочек, она наконец-то согласилась подписать официальные бумаги и сыграть с ним свадьбу.
Вуди потом отшучивался перед журналистами:
— Наверное, все это время она меня тестировала, ждала, когда же я по-настоящему проявлю себя — наброшусь на нее с ножом, например. Но вот не случилось. Тогда Лора со спокойным сердцем махнула рукой и сказала себе: «Если за двадцать лет этот проблемный, как все тут уверены, парень по-прежнему в меня влюблен и ведет себя сносно, то черт с ним, пойду за него!»
Вуди уверен, что своей жене он обязан практически всем хорошим, что у него есть: и внезапно полученным титулом «одного из 50 самых красивых людей мира», по версии журнала People, и щемящей любовью к природе — поселившись на родине Лоры, острове Мауи, Вуди оборудовал помещения солнечными батареями, стал популяризировать альтернативное топливо, открыл кислородный бар в Западном Голливуде, ресторан в Санта-Монике, подающий блюда из биологически чистых продуктов.
Он вошел в советы директоров сразу нескольких учебных заведений калифорнийского побережья — школы новых технологий, художественной школы, театрального колледжа, экологического центра для детей и подростков. По острову Вуди передвигается либо на велосипеде, либо на мотоцикле, работающем на рапсовом масле.
Питается исключительно здоровой пищей — ест сырые или сушеные продукты, выращенные на фермах Мауи. Вегетарианец-сыроед, он не употребляет сахар, муку, молочные продукты, мясо. И в свои пятьдесят с лишним выглядит на сорок. Харрельсон давно живет со своей дружной семьей на органической ферме в Мауи, обрабатывает грядки и поля, выращивает пять разновидностей авокадо, в урожайный год снимает тонну кокосов. Актер не носит одежду из синтетических материалов, не пользуется обычными моющими средствами на основе вредоносной химии, ненавидит одеколоны, косметические средства, старается избегать электромагнитных волн, поэтому не имеет мобильного телефона. Он действительно навевает страх на многочисленных ухажеров своих дочек, но не только потому, что парней пугает созданный им в кино образ.
При знакомстве Вуди позволяет себе задавать прямые вопросы ребятам, осуждая их буквально за все — потребление чипсов, возню с гаджетами, болтовню по мобильному, ношение неправильной одежды... После одной такой порции замечаний по существу мальчики обычно спасаются бегством, даже не дослушав тираду о том, что мир спасут сырые овощи, свежевыжатые соки и органическое пиво.
Единственный неприятный эпизод, который случился с ним после того ареста за пляски в пьяном виде, имел место в 1996 году, когда Харрельсон вновь попал за решетку: на своей ферме он посадил несколько грядок конопли и стал активно выступать за ее легализацию. Вуди напирал на то, что из этого ценного продукта можно изготовить немало промышленных товаров.
К счастью, все обошлось, и судья закрыл дело, вынеся строгое предупреждение.
Его любят провоцировать, нарочито задавая болезненные вопросы: «А вам не обидно, что в свое время не прошли кастинг у Копполы для гангстерского фильма «Клуб «Коттон»?», «Не переживаете, что Скорсезе взял Бушеми, а не вас на главную роль в сериал «Подпольная империя»?», «Обидно, что Мэл Гибсон получил роль Гамлета, а вы — нет?» И обязательно интересуются, не накурился ли он перед интервью.
На подобное он всегда отвечает так: «Единственное, о чем я жалею по-крупному, так это что был легковесным и не простился со своей любимой бабушкой. Упустил последний шанс увидеть ее.
Мама как-то позвонила мне и сказала, что ба недомогает и надо бы заехать в Нью-Йорк поддержать ее добрым словом. А я мчался в аэропорт, меня ждали на съемочной площадке в другом конце Америки. «Да ну, мам, — беспечно ответил я, — опаздываю же. Вот смотаюсь по-быстрому туда-обратно и прямиком к бабуле! Слово даю». Но пока я летал, она ушла. И я так и не успел сказать ей что-нибудь ласковое, увидеться с ней, попрощаться».
И добавляет: «Я позволяю себе косячок только вдали от людских глаз, где в последнее время, увы, бываю очень редко — все время отдаю работе. Поверьте наконец: я воспитанный, нормальный парень, любящий отец, верный муж. Я хороший! А если вас такое не заводит или вгоняет в скуку — это не мои проблемы».
Подпишись на наш канал в Telegram