В семействе Бетанкур считалось, что древняя, похожая на меч шпага принадлежала самому знаменитому представителю их рода — приближенному французского короля Карла VI Безумного, барону Жану, продавшему все, что у него имелось в Бретани, включая приданое жены, и отправившемуся искать счастья на Канарские острова, между делом ограбив английский торговый корабль.
Барон Бетанкур любил войну и радость победы, но деньги он делал на производстве сукна — ткачи использовали бесценный краситель роцеллу, а на Канарах, по слухам, этот лишайник рос в изобилии. Так началась блестящая авантюра Жана, высадившегося на населенных дикарями Канарах, построившего форт, выдавшего племянника за дочку местного вождя и получившего острова в дар от короля Арагона. Брошенная жена безуспешно пыталась отсудить у него приданое, он же тем временем провозгласил себя монархом Канарских островов и не печалился из-за того, что сукноделы перестали использовать роцеллу и большие деньги в очередной раз прошли мимо него… К концу XVIII века остались красивая семейная легенда о похождениях предка, большое поместье Рамбла-де-Кастро на Тенерифе да несуразно огромная шпага.
Поместьем в то время владел подполковник Августин де Бетанкур-и-Кастро, у которого было трое сыновей и две дочери. Имение должно было отойти старшему сыну Хосе, младший отпрыск, названный в честь отца Августином, не мог рассчитывать ни на что, зато ему дали хорошее образование, которое он должен был продолжить в Королевском училище Сан-Исидоро. Отправляясь в путь, юнец взял с собой пару костюмов да несколько смен белья, тощий кошелек, сумку с книгами и старую шпагу Жана. Он и сам не знал, зачем ему нужно это старье: фехтовать такой дубиной представлялось делом весьма затруднительным. Вышло так, что Августину Бетанкуру больше не суждено было вернуться на Канары, и старое оружие стало напоминанием о доме. Шпага висела на стене в его комнатке пансиона при Сан-Исидоро, вызывая насмешки друзей-курсантов, прозвавших Бетанкура Дон Кихотом, путешествовала с ним в Париж и Лондон, позже обосновалась в Санкт-Петербурге, в его квартире, которую он занимал в бывшем Юсуповском дворце.
30 августа 1832 года, когда Августин де Бетанкур вот уже 8 лет как покоился на лютеранском кладбище Санкт-Петербурга, шпага висела в квартире его сына Альфонсо в конногвардейских казармах.
В то утро ротмистр Бетанкур стоял за спиной наследника, цесаревича Александра Николаевича, недалеко от самого государя. Несколько минут назад они стали свидетелями величайшего триумфа французского архитектора Монферрана, установившего на Дворцовой площади 600-тонную Александрийскую колонну — словно вставленную в подсвечник 47-метровую свечу. Сияющий Монферран стоял перед Николаем I и рапортовал: — …Да, Ваше величество…
Все механизмы сконструированы мной… Они мое детище…
Альфонсо нахмурил брови и пробормотал сквозь зубы:
— Мерзавец!
Получилось слишком громко, наследник услышал и слегка приподнял брови. Впрочем, он знал, в чем тут дело, и оставил выходку своего любимца без последствий. Тем же вечером бывший помощник Бетанкура Филипп Филиппович Вигель записал в своем дневнике: «…Механизмы Августина Бетанкура достались Монферрану в наследство…»
Много лет Вигель был правой рукой исполнявшего должность министра путей сообщения Бетанкура: тот совсем не владел русским, на котором составлялись все официальные бумаги.
Вигель переводил документы и служил переводчиком, когда Бетанкуру приходилось разговаривать с российскими купцами, подрядчиками и десятниками на стройках. Бетанкур Вигеля ценил, но своим человеком в его доме Филипп Филиппович так и не стал: во время первого визита он принял за служанку горячо любимую жену начальника, властную и обидчивую Анну Джордейн. Супруга патрона была из простой семьи, крайне болезненно реагировала, если кто-то пытался умалить ее достоинства, — а Вигель поинтересовался, скоро ли выйдет к гостям хозяйка дома. После этого с надеждами на быструю и успешную карьеру пришлось распроститься, но Бетанкур по-прежнему коллегу ценил и обращался с ним по-отечески. Вигель был свидетелем как взлета шефа, так и его падения, и он в отличие от многих других, выслуживших при Бетанкуре большие чины и давно о нем забывших, помнил и любил своего бывшего начальника.
Тот был необыкновенным человеком, почти гением, и, работая над мемуарами, Вигель пытался представить, как развивалась бы карьера Бетанкура в другое время и в ином, не похожем на Россию мире.
…Вот юный Августин Хосе Педро дель Кармен Доминго де Канделярия де Бетанкур-и-Молина сходит с корабля в шумном, переполненном торгующим или просто слоняющимся без дела людом в кадисском порту и растерянно оглядывается по сторонам.
Огромный город не похож на его родной Пуэрто-де-ла-Крус: сколько богатых домов, какие высокие колокольни! Однажды Кадис пытались захватить англичане, но город, окруженный цепью мощных фортов, оказался им не по зубам…
Бетанкур едет в Мадрид на купленном по случаю дрянном коньке — Испания прочно застряла в прошлом, почтовые кареты здесь еще не появились, — пересекает пустынные, выжженные солнцем равнины Кастилии, сторонясь каждого куста. Полиции в Испании тоже нет, зато предостаточно бандитов, ловко орудующих кремневыми ружьями, и каждый из них будет рад подстрелить прилично одетого путника.
Он пьет кислое вино в придорожных тавернах, закусывает копченой колбасой и достигает мадридских окраин пропыленным, словно проделавший долгий поход полковой штандарт, и загоревшим, как головешка. Его ждут экзамены в Академии Сан-Исидоро, каморка под крышей старого дома с выложенными керамической плиткой полами и противно скрипящей лестницей, а после этого — в не такой уж далекой перспективе — слава и богатство...
Юноша необычайно талантлив, к тому же в его жилах течет голубая кровь — он аристократ до мозга костей и прекрасно воспитан, это тоже важно для карьеры.
Бетанкур радует профессоров быстрыми успехами, конструирует модели диковинных механизмов и берет уроки в академии художеств — там ему тоже прочат большое будущее. Но Августин понимает, что Гойю ему все равно не затмить, да и прилична ли судьба живущего заказами художника человеку с его родословной? Мир вступает в век разума, будущее — за механизмами, оптическими и электрическими телеграфами, паровыми судами, драгами и каретами, воздушными шарами. Сан-Исидоро он оканчивает блестяще, король к нему милостив: Бетанкуру назначают большое жалованье и посылают во Францию.
Там он совершенствуется в науках, заводит нужные знакомства, а попутно — шпионит: в Испанию отправляются купленные на королевские деньги чертежи и модели.
Бетанкур решает освоить английский, и ему рекомендуют в качестве учителя молодую англичанку Анну Джордейн Киггер. Барышня оказывается прехорошенькой, он влюбляется в нее по уши, и ухаживания продвигаются так удачно, что вскоре Анна Джордейн беременеет. Родители барышни не родовиты, к тому же их дочь протестантка, значит, жениться на ней потомок канарского короля не сможет… От необходимости принимать важное решение его избавляет судьба: во Франции вспыхивает революция, Бетанкура спешно отзывают домой, и он уезжает, оставив Анне Джордейн все свои деньги.
В 1788 году Бетанкур становится директором Королевского кабинета машин, через год — рыцарем ордена Сантьяго, вскоре — генеральным директором дорог и каналов Испании. Он чувствует себя так уверенно, что привозит в Мадрид Анну Джордейн с дочкой Каролиной, делает «еретичку» своей женой, и ему это прощается....
Однажды его фортуна спотыкается, и Бетанкур понимает, что пора уносить ноги. Он вызвал недовольство всемогущего Мануэля Годоя, фаворита королевы Марии Луизы. К тому же Бетанкур видел, как вызревала Французская революция, и теперь он улавливает распространяющиеся в мадридском воздухе знакомые веяния.
Когда к Бетанкуру охладели при дворе, к нему начала подбираться инквизиция: построенный им оптический телеграф был чересчур быстр, и к этому явно приложил свою лапу дьявол.
Чтобы далее не искушать судьбу, Бетанкур выхлопотал командировку во Францию, и добрый монарх не только согласился отпустить вчерашнего фаворита, но и сохранил ему жалованье...
Потом были переворот, вторжение и оккупация, но Бетанкур уже находился на другом конце света. Его давно заманивал в Россию русский посланник при мадридском дворе Иван Матвеевич Муравьев-Апостол. На дворе 1808 год, Бетанкуру только что исполнилось 50 лет, и вот он уже в Петербурге — городе, где холодно и ветрено, улицы по большей части застроены неприглядными деревянными домами, а клопы свирепствуют даже в барских усадьбах. На русской таможне у него отобрали великолепные часы Бреге и два отделанных золотом карманных пистолета.
Филипп Вигель долго служил при Бетанкуре и все это время вел переписку с таможней. Бетанкур уже заседал в кабинете министров, обедал с императором в узком кругу приближенных, и Александр I сам подливал ему вино, но конфискованные когда-то пистолеты и часы таможня ему так и не вернула...
Падение потомка короля Канарских островов произошло на глазах Вигеля. Он часто задумывался о том, что именно погубило Бетанкура: гордость и желание остаться в истории, доверие к жене или неумение разбираться в людях?
Вигель помнил, как к Бетанкуру приходили приглашения от императорской семьи: Александр звал его на ужины в тесном кругу, его сестра Екатерина Павловна, жена начальника Бетанкура, принца Ольденбургского, тоже приглашала в дом.
Императору нравились рассказы Бетанкура о домашних тайнах испанской короны, интригах министров, ловком и жадном Годое. Бетанкур умел быть почтительным без лести; русские вельможи перед императором пресмыкались, а он держался с достоинством истинного аристократа, и это нравилось царю. В Мадриде Бетанкур развлекал Карла IV механическими игрушками, а российский император любил слушать, как могут изменить Россию дороги из брусчатки, пароходы и паровые дилижансы.
Александр I был большим мечтателем и собирался облагодетельствовать свой народ, подарив ему конституцию. При этом русским чиновникам он не доверял («они украли бы мои линейные корабли, если бы знали, куда их продать; они вытащили бы зубы у меня изо рта, пока я сплю»), а иноземцу Бетанкуру верил.
С Бетанкуром считался даже всесильный временщик граф Аракчеев. Однажды карета торопящегося по делам Бетанкура обогнала аракчеевский экипаж — это было грубейшим нарушением субординации, любой другой жестоко за это поплатился бы… Но Аракчеев, мило улыбнувшись, лишь погрозил Бетанкуру пальцем, и тот помчался себе дальше. В тот день граф Аракчеев вычеркнул испанца из списка живых и стал терпеливо дожидаться часа его похорон... Но Бетанкур этого не понимал — ведь карьера складывалась блестяще. Он создал лучший в мире технический институт, паровая драга, которую он наконец построил, отлично работала в Кронштадтском порту, по его чертежам строились мосты, он проектировал городские районы, модернизировал Тульский оружейный завод, защищал от наводнений Тверь, переоборудовал Санкт-Петербургский монетный двор — и все выходило отлично.
После окончания войны 1812 года император доверил ему руководить реконструкцией Петербурга: неряшливо застроенный город должен обрести блеск, достойный столицы великой империи.
Еще Августин Августинович восстанавливал сгоревшую Волжскую ярмарку, дававшую Российской империи немалую часть бюджета, и отстраивал заново Нижний Новгород. Это обходилось в огромные деньги, первоначальная смета давно была превышена — но на малых приемах в Зимнем дворце император усаживал Бетанкура рядом с собой, они мило беседовали, и министр финансов выделял деньги.
Филипп Вигель знал, что Бетанкур безупречно честен, но вокруг него вилась масса ловкачей, и уследить за всеми он не мог.
Например, за своим секретарем Фомой Рандом, который был гением организации и в одночасье мог из-под земли добыть несколько сотен мужиков для строительных работ, бутовый камень, железо и кирпич.
Он был рослым, видным, любезным малым, и его общество очень ценила супруга архитектора. То, что у зданий, построенных из рандовских кирпичей, трескались своды, а сам кирпич после хитроумных упражнений Фомы стоил чуть ли не дороже мрамора, в расчет не принималось: красавец дарил англичанке чудный китайский чай и любезничал с ней за обедами. Бетанкур не любил Ранда, но с мнением жены всегда считался.
Другой господин, бывший офицер испанской артиллерии по фамилии Виадо, приехавший в Россию в драных сапогах и с двумя сменами белья, был не слишком ученым, зато добрым малым.
Нищий испанец и дочка Бетанкура Каролина полюбили друг друга, родители дали согласие на брак, и Бетанкур пристроил зятя в свое ведомство. Кто после этого мог сказать, что сметы дочкиного мужа выглядят подозрительно? Подрядчики находили дорогу к тем, кому Бетанкур доверял, честных подкупали, нечестные сами выстраивали мошеннические схемы, а веривший своим людям Августин Августинович хлопотал о награждении их орденами. В других ведомствах воровали не меньше, но там об этом знало ловко прятавшее концы в воду начальство. Бетанкура до поры до времени спасало императорское покровительство, но Вигель знал, что симпатии сильных мира сего переменчивы.
В 1822-м Бетанкуру исполнилось 64 года. За 14 лет, проведенных в России, он добился всего, о чем только может мечтать строитель и инженер. На Волге поднимался новый город, в Петербурге сносились старые здания, и на их месте возникали прекрасные кварталы. Он помог зодчему Росси, которого недолюбливал император, разглядел недюжинный талант в Огюсте Монферране, бойком и амбициозном архитекторе-новичке, приехавшем в Россию делать карьеру.
Обустраивалась Дворцовая площадь, мало-помалу рос Исаакиевский собор. Арку Главного штаба рассчитал сам Бетанкур: скептиков пугали ее размеры, говорили, что она непременно рухнет, но вычисления не подвели. Строился образцовый тракт Петербург—Москва. Проектировалась Военно-Грузинская дорога, закладывались дороги в провинции — программа была так обширна, что начатое Бетанкуром удалось завершить лишь к середине века...
В не знавшем ночного освещения Петербурге появились уличные фонари: они зажигались в четыре часа дня и гасли в восемь вечера, когда всем добропорядочным гражданам положено сидеть по домам.
Мосты и дворцы, строительство Обводного канала, грандиозный план реконструкции всех дорог империи, Нижегородская ярмарка, которую он никак не может достроить… Это требовало денег, стройки сжирали все, что он выбивал у министра финансов, и требовали еще и еще. А казна почти пуста: после войны с Наполеоном Россия была разорена. Дефицит бюджета покрывали за счет выпуска бумажных ассигнаций — царь с трудом финансировал армию, и его с некоторых пор начали раздражать просьбы Бетанкура.
Александру I стало казаться, что испанец его обманывает: сроки окончания работ все время отодвигались, средств на них требовалось все больше и больше. Тут-то на Бетанкура и написал донос один из подчиненных... Назначили следствие, выяснили, что жалобщик нечист на руку, но открылось и другое. Брал взятки любимчик супруги Бетанкура Ранд, брали и другие чиновники: они принимали у подрядчиков негодный кирпич, сдавали здания с недоделками. На открытии Нижегородской ярмарки купцы жаловались, что в лавках нет ни нормальных полов, ни годных потолков — многое пришлось менять, а это потребовало вложений.
Самым скверным оказалось то, что незадолго до доноса Бетанкур подал императору список особо отличившихся чиновников своего ведомства с просьбой представить их к орденам.
Тут и пробил час графа Аракчеева, который положил на стол Александра папку с именами взяточников из Комитета строительных и гидравлических работ — там значились фамилии людей, которых Бетанкур просил отметить. Царь не стал никого награждать, и это было дурным знаком...
То, что в России все зависит от воли государя и человек существует постольку, поскольку о нем помнит царь, Бетанкур понял очень скоро. На аудиенции Александр I говорил с ним сухо и недобро:
— Я вас ни в чем не виню. Во всем виноват только один человек — я сам. Я определил вас на должность, к которой вы не способны и от которой отказывались с самого начала.
Император не стал позорить его отставкой, он поступил куда хуже: сохранил за испанцем должность, назначив второго главу ведомства, своего дядю, герцога Александра Вюртембергского. Тот повел себя так, будто Бетанкура не существует...
Сломался Августин Августинович в Нижнем Новгороде, во время инспекционной поездки: там ему сообщили о смерти любимой дочери, скончавшейся во время родов. С Бетанкуром случился удар. После болезни он сильно сдал, и тут герцог Вюртембергский выжил его и из Комитетта, и из института Корпуса инженеров путей сообщения, и даже из казенной квартиры. В Зимний дворец его больше не приглашали, император не слал ему дружеских записок. Порой Бетанкуру казалось, что он слышит голос царя: — Дела в вашем ведомстве обстоят превосходно, уважаемый Августин Августинович, но вы для меня более не существуете…
Узнав, что император посетил его любимое детище, Институт Корпуса инженеров путей сообщения, и поблагодарил герцога Вюртембергского за превосходную постановку дела, Бетанкур почувствовал, что у него замирает сердце, кружится голова и подкашиваются ноги.
Ведь это он создал институт, посвятил ему жизнь, собрал профессоров, разработал учебные программы — а теперь его вымарывают, стирают из истории института, словно чернильное пятно… Во время рассказа о том, как император ходил по институту и хвалил порядок, чистоту и новые мундиры, Бетанкуру стало дурно. Умер он к вечеру, скромные похороны семья оплатила сама, за гробом шло всего несколько человек.
Больших денег он после себя не оставил, на надгробный памятник скинулось нижегородское купечество.
Любимцем нового монарха Николая I стал Огюст Монферран. Он воплощал идеи Бетанкура, строил, используя его механизмы, получал царские награды и не думал о том, что в ближайшем окружении наследника служит скромный гвардейский офицер Альфонсо Бетанкур.
Вдова и дочери Бетанкура давно уехали из России, а сын остался и сделал блестящую карьеру, став генерал-адъютантом Александра II, взошедшего на престол после Николая I.
Бетанкур-старший обеспечил будущее Монферрана, ведь у приехавшего из Франции выскочки было много врагов среди чиновных петербургских архитекторов, и император сомневался в том, что Исаакий должен строить безвестный юнец.
Монферрана спасла придуманная и вычерченная Бетанкуром модель собора. Огромный раскрывающийся макет обошелся в 80 тысяч рублей и был так хорош, что Александр I поверил в Монферрана. Благоволил ему и Николай I, а вот его сын относился к зодчему иначе. Альфонсо Бетанкур часто рассказывал цесаревичу Александру, что Монферран присвоил чужую славу: без механизмов его отца не поднялась бы Александрийская колонна, не вырос бы купол Исаакиевского собора. До времени к наследнику не слишком прислушивались, да он и не выказывал свое мнение — но пришло время, и знаменитый Монферран обнаружил, что новый монарх относится к нему с легкой брезгливостью. За строительство Исаакиевского собора Монферран получил приличные случаю награды, чин действительного статского советника и 40 тысяч рублей серебром — в два с половиной раза меньше, чем за Александрийскую колонну, — но похоронить его в подземном приделе храма Александр II не позволил.
Могила Монферрана затерялась во Франции, и все же Альфонсо Бетанкур не чувствовал себя довольным. Вернуть отцовское имя из забвения он не мог, не мог и поквитаться со всеми, кто его предал: ревновавший к памяти Августина Августиновича Бетанкура герцог Вюртембергский позаботился о том, чтобы имя гениального испанца отовсюду исчезло.
Альфонсо Бетанкур умер, не оставив детей, его имущество пошло с торгов, фамильная шпага оказалась в лавке антиквара. Не стало последнего заступника Бетанкура, но нижегородские купцы еще долгие годы судачили о выстроившем им ярмарку иностранном министре из Петербурга.
Например, говорили, что садовником у Бетанкура работал открывшийся только ему сын казненного французского короля Людовика XVI, что инженеры отбирали у волжских крестьян детей, чтобы их съесть, а Бетанкур это запретил. Строя нижегородский Спасо-Преображенский собор, Бетанкур-де ради пущей долговечности велел замешивать раствор на испанской мадере. Поэтому в храме долгие годы несло винищем, и запах вводил духовенство в немалый соблазн. А в Петербурге он якобы сделал летающую по воздуху крылатую машину, пронесся на ней над Зимним дворцом, перепугав мирно пившую чай царицу, и за это его лишили чинов и сослали в Вятку… Наговорившись, купцы поднимали рюмки сорокаградусной в честь подарившего им прекрасный город гишпанского генерала, ученого господина Августина Августиновича Бетанкурова.
Подпишись на наш канал в Telegram