Я всегда встречала и провожала Владика, хотя прекрасно знала, что он этого не любит. Но недовольства он не выказывал, единственное — просил: «Давай договоримся — расстаемся и уходим не оглядываясь. Долгие проводы — лишние слезы...» С тех пор «Не оглядывайся!» стало для меня законом...
С Владом мы познакомились в 76-м — за два года до его ухода из жизни. Помню, накануне знакомства папа вернулся из Кисловодска под большим впечатлением от просмотра «Бега»: «Знаешь, там такой удивительный актер играет!» Я, конечно, это знала, более того, была на премьере картины.
А встретились мы в доме моей приятельницы Зои. У нее был знакомый, некий Андрей, большой друг семьи Дворжецких.
Как-то он предложил: «Девчонки, хотите позову Владислава Дворжецкого?» Все весело закричали: «Зови, зови!» Правда, тот ответил на приглашение отказом: «Сегодня не смогу, заеду завтра— у меня как раз съемки в центре Москвы...» Все разочарованно протянули: «У-у-у!» Об этом «завтра» я тут же и забыла, тем более у меня был завал на работе. На следующий день звонит Зоя:
— Приезжай, будет Дворжецкий.
— Какой Дворжецкий? Мне бы до дивана добраться. Дайте отдохнуть...
Но она все-таки меня вытянула. Наряжаться я не стала, пошла в чем была: деловой синий костюмчик с батником, строгая прическа. Я, между прочим, работала секретарем Бауманского исполкома.
Как сейчас помню, Дворжецкий никак не отреагировал на «вторжение» — стоял у книжных шкафов и внимательно разглядывал книги. Он мне показался необычно высоким, атлетического сложения и с лицом марсианина. Позже я легко находила его в любой толпе, над которой он неизменно возвышался...
Владик привез рубашку для съемки и стал просить Зою: «Не погладишь? А я тебе за это «привет» с экрана передам». Тут все наперебой закричали: «Можно я поглажу? Нет, я!» Одна я промолчала, не стала предлагать свои услуги.
За столом мы невольно перешли на обсуждение какой-то своей рабочей проблемы. Словом, не чирикали, как принято у женщин, о нарядах, готовке. Оказывается, Владик был так этим впечатлен, что потом сказал Зойке: «Господи, неужели еще такие женщины на свете существуют?»
Сам он в основном молчал. Я-то думала, будет, как типичный Актер Актерович, солировать, сыпать анекдотами. Наверное, своим молчанием он и произвел на меня впечатление: я украдкой все время на него поглядывала.
Вскоре Дворжецкий откланялся. Зоя, провожая его до двери, оказывается, пригласила на вечеринку по поводу предстоящего отпуска.
— А Наташа будет? — поинтересовался гость.
— Будет, будет! —заверила Зоя и тут же радостно прибежала мне докладывать — мол, тобой интересуются...
Конечно, мне было приятно это слышать, но случайная встреча для меня ничего не значила.
Я была на грани развода. Мне бы с мужем разобраться, а не бросаться с головой в новый роман.
В своего мужа я была влюблена с 14 лет. Приехала с Дальнего Востока в Подмосковье провинциальная девочка, увидела будущего врача, невероятного интеллектуала и красавца, — и пропала! Я преданно ждала своего любимого мучительных 8 лет, за это время Иосиф успел жениться и развестись. Но я все-таки дождалась и в 22 года наконец стала его женой. А едва мне исполнилось 30, мы так же мучительно стали разводиться. Муж, увы, оказался не моим человеком...
— Но тем не менее на вечеринку к Зое вы пошли?
— Почему бы и нет? Помню, Владик пришел в голубом свитере, под цвет глаз.
Он ему подходил невероятно! Нас как бы невзначай посадили рядом. Весь вечер мы проговорили, как старые знакомые. Владик пригласил всю компанию на шашлыки в Переделкино, где жил у друзей, но я отказалась.
— Не могу, к сожалению, надо навестить маму в санатории...
— А можно я вас туда провожу?
— Почему бы и нет...
На следующий день Владик подъехал к моему подъезду на «Жигулях». Невероятно, но я до сих пор помню номер его машины: «32 36 ММД»! Выехали за МКАД. Вдруг выясняется — Владик не знает дороги, за что просит у меня прощения. А я прошу прощения, что не могу объяснить, куда ехать. Так неудобно получилось, ведь сама втравила его в эту историю.
Едем, плутаем по кольцу и говорим, говорим, говорим...
Я заметила, что на заднем сиденье машины лежат авоськи с продуктами, и подумала: «Надо же, какой запасливый!» Владик, перехватив мой взгляд, объяснил: «Мы с сыном живем одни, вот и приходится хозяйством заниматься».
Владик признался, что в разводе и у него растут дети. Меня это страшно подкупило: не врал, не вешал лапшу на уши, желая произвести впечатление, а сразу же сказал: «У меня трое детей от разных женщин». Помолчав, спросил: «А вы замужем?» Я ответила уклончиво: «Да... но не все так просто». Думаю, он верно растолковал мой ответ — как разрешение за мной поухаживать. А я и не стыдилась, что дала ему это понять...
Наконец кое-как доехали. Владик остался ждать в машине, а я побежала в санаторный корпус.
— Кто это тебя привез? — спросила мама.
— Дворжецкий. Представляешь, у него трое детей!
— Ну тебе только не хватает актера, да еще с тремя детьми! — мама моих восторгов явно не разделяла...
На обратном пути Влад попросил: «Мне нужно поехать Лидушке туфли купить. Вы мне поможете?»
Оказывается, он собирался отправить посылку дочке на Камчатку. Тут мое сердце окончательно растаяло: «Какой заботливый отец!» Словом, купили мы Лиде туфли, а расставаться-то не хочется. «Может, к Зое заедем?» — предложил Владик.
«С удовольствием!» — не скрывая радости, тут же согласилась я.
У Зои, как всегда, веселая компания. Но мы с Владом не стали даже за стол садиться, хотя были страшно голодными. Уединились на кухне. Сидим за столом, между нами огромное блюдо ароматной кинзы: Зое кто-то из Алма-Аты привез целый мешок. Тихо разговариваем в потемках при свете уличных фонарей в окне и щиплем траву. Вдруг кто-то из гостей зашел на кухню и резко повернул выключатель. Зойка из комнаты как закричит: «Ты что наделал? У людей запах черемухи!» Этот «запах черемухи» у нас длился еще очень долго...
Мы не торопили события, хотя Владик к тому времени был уже в разводе, да и мой брак, как я уже упомянула, трещал по швам. Обоим казалось, что мы — уже пожившие люди с неудачным опытом и сердечными ранами.
А ведь в сущности были еще молоды: мне 30 лет, а ему 37. Просто, наверное, трудно поверить, что вся жизнь впереди...
Долгое время мы были на «вы». Каждый раз при встрече Владик церемонно целовал мне руку и называл исключительно Натальей Викторовной. Мне это очень нравилось. У меня были довольно стереотипные представления об актерах: не успел с девушкой познакомиться — и сразу «в койку». Но в случае с Дворжецким все было необычно. Он оказался на редкость целомудренным и вел себя совсем не так, как я ожидала
С какого-то момента наши встречи стали постоянными. Владик, если не был занят на съемках, часто заезжал за мной в исполком. Посмеивался над моей «административной должностью», называя не иначе, как «Викторовна».
Помню, однажды Владик, встречая меня у работы, берет под руку: мол, очень скользко, а я пытаюсь освободиться, боюсь — вдруг сослуживцы нас увидят. Владик смеется: «Наташенька, вы первая женщина, которая от меня шарахается».
Мы никогда не планировали, как проведем вечер. Иногда наведывались в ресторан Дома кино, а чаще просто бесцельно катались по Москве, завернув по пути в магазин, где Владик покупал сыну фрукты. Однажды просидели в машине у моего подъезда весь вечер. Владик радовался тому, что может просто гладить мою руку. И мне эта нерешительность нравилась. А ему нравилось видеть мои сияющие глаза, когда он касался моей руки. Он все время повторял: «Наташечка, Наташечка...» Часто шутил по поводу наших невинных свиданий: «Мы с тобой как второклассники».
Что его останавливало от более решительного шага? Мне кажется, для Влада главным было не ошибиться в человеке. Вот он и не торопился...
Как-то при встрече я предложила: «Хотите со мной завтра заехать к родителям? Мама зайца под соусом приготовит». Мой отец был страстный охотник и как раз подстрелил одного. Владик с удовольствием согласился, правда, оговорившись: «Зайчатину я что-то не очень...» Маму я на всякий случай предупредила, чтобы для Владика налепила пельменей. За столом мама, как было велено, зайцем его обнесла. «А почему мне не предлагаете? — удивился Дворжецкий. — Когда-то же надо попробовать!» Родители мгновенно прониклись к Владику симпатией, тут же забыв о том, что поначалу отговаривали меня с ним встречаться.
Помню, он наклонил голову, и я вдруг поймала себя на мысли: «А ведь он уже пожилой человек!» Седая голова, лысина... Он казался человеком, много перестрадавшим и перенесшим. Но когда улыбался, на лице оживали огромные лучистые глаза. Меня всегда поражало удивительное сочетание: его высокий сократовский лоб и совершенно детская, обезоруживающая улыбка.
— Но ведь Дворжецкому было всего 37!
— И тем не менее у него была непростая жизнь. Владик родился между первым и вторым арестами отца. Представляете, в военное время мальчика все время спрашивают: «Где твой папа?» Он искренне отвечает: «На фронте», а соседские дети в ответ начинают его травить: «Твой папа — немецкий шпион!» Мальчик думал, папа геройски на фронте сражается (ведь так ему говорила мама), а он в лагере сидит!
Конечно, расти с клеймом сына врага народа, когда тебе хочется, как все, быть пионером, очень тяжело.
Владик всю войну жил с мамой и бабушкой, дамой старой дворянской закалки, с манерами, французским языком. Мама, Таисия Владимировна, — балерина, в свое время окончила Вагановское училище, преподавала в студии при омском театре классический танец.
Мама и бабушка работали в театре, получали копейки. Семья жила очень трудно, временами просто бедствовала. Маленького Владика приходилось часто запирать одного в комнате актерского общежития. Однажды он, голодный, не выдержал и съел кусок мыла...
Отец вернулся только после войны, в общей сложности Дворжецкий-старший провел в лагере 14 лет.
Там у него от вольнонаемной родилась дочь. Жена не простила ему измены и подала на развод. Владику в тот момент исполнилось семь лет. Как писал сам Вацлав Янович о встрече с сыном: «Я любил его и надеялся на ответное чувство. А меня встретил волчонок...» Болезненный, голодный, затравленный окружающими, мальчик смотрел на отца зверенышем. Вдруг появился чужой мужчина, строгий, требовательный, который начал его воспитывать!
Отношения с отцом у Владика и потом оставались непростыми. Вацлав Янович долгое время не верил в талант сына и не принимал его как актера. Только после смерти сына признал, что тот — хороший человек и хороший актер. А при жизни Владик ласкового слова от отца так и не дождался. Хотя, думаю, он по большому счету в этом очень нуждался...
Они были совершенно разные. Тем удивительнее, что сын повторил судьбу отца: и у того, и у другого родилось по трое детей от разных женщин...
Его отец, женившись на режиссере Риве Левите, вскоре уехал работать в Саратовский драматический театр. Владик, несмотря на ревность мамы, поехал с отцом. Кстати, он с Ривой дружил и называл ее не иначе как «родная мачеха».
В Саратове он закончил школу, а потом уехал обратно в Омск и поступил в медицинское училище. Владик мечтал о профессии врача и на Тихоокеанском флоте, куда его призвали служить, работал фельдшером.
— На Сахалине у Дворжецкого появилась первая жена. Он что-нибудь рассказывал о своей личной жизни?
— Владик не был человеком нараспашку и не любил раскрывать душу, а я не доставала его расспросами. Честно говоря, меня и не очень интересовало его прошлое, так что знаю я об этом очень мало.
На Сахалине перед окончанием службы в армии он женился, вскоре у них с Альбиной родился Саша. Владик работал фельдшером-акушером, говорил, что даже роды принимал. Не знаю, что там произошло, но по его письмам матери видно, что человек Влад был активный и творческий, устоявшиеся жизненные рамки были ему слишком тесны, его манило то, к чему он в конечном счете пришел, — творчество. А кроме того, отношения с Альбиной не заладились. Владик неожиданно уехал к матери и поступил в театральную студию. В Омске у него сложилась новая семья, вернее, гражданский брак, родилась дочка Лида.
И опять не получилось... Впереди была Москва, съемки «Бега», слава... А через несколько лет московской жизни Владик женился на манекенщице, но, несмотря на рождение сына Димы, они быстро разбежались.
Когда-то Владик сказал мне такую фразу: «Жены мне изменяли». Но тем не менее, расставшись со своими женщинами, некогда любимыми, он стремился сохранить с ними нормальные отношения, тем более что росли общие дети...
8-летний Саша приехал к отцу с Сахалина по настоянию матери — Альбина хотела, чтобы врачи проверили сердце мальчика. В итоге Саша остался жить с отцом.
На каникулы к Владу приезжала с Камчатки Лидочка. Мать сажала ее в самолет, а Владик встречал дочку в аэропорту.
В один из таких приездов Влад привез ее со мной знакомиться. Я старалась девочку угостить, поставила на стол мед, конфеты, печенье, но 9-летняя девочка Лида вежливо отодвинула вазочку с медом и холодно сказала: «Извините, но мед я не ем...»
Дима — еще одна незаживающая рана на сердце Владика. У его младшего сына были серьезные проблемы со зрением, ребенку требовалась срочная операция. Отец всячески пытался помочь, искал хороших врачей. Беспокоила его и бытовая неустроенность сына — бывшая жена-манекенщица какой-то период не работала...
Каждый раз Владик после свидания с сыном домой возвращался очень расстроенный, не спал, переживал по поводу мальчика. Я, видя его страдания, предлагала не раз: «Владик, ну давай заберем Диму к себе».
«Понимаешь, если бы я мог заплатить Ирине все алименты до его 18 лет, она бы Диму отдала...» — говорил он с болью...
Владик мечтал собрать всех детей под одной крышей, но, увы, своей крыши у него не было никогда... Он был совершенно неустроенным в жизни: скитался с сыном и любимым псом по чужим людям. Когда мы познакомились, они жили на даче в Переделкине у вдовы Ярослава Смелякова, ютились в маленькой комнатке. Владику пришлось устроить Сашу в школу-интернат и мотаться по съемкам вместе с собакой. К огромной сторожевой, которую звали Гитана Дворжецкая, он относился как к еще одному своему ребенку.
Я старалась не задавать вопросов, почему он, такой известный актер, не имеет своего угла.
Меня пугало, что Владик в один прекрасный момент обратится с просьбой: мол, Викторовна, помоги с квартирой. Я же в исполкоме работала, и меня, честно говоря, замучили знакомые: кто-то просил помочь телефон поставить, кому-то надо в очередь на кооператив встать... Знала, что Владику отказать в просьбе не смогла бы, но наши отношения раз и навсегда были бы испорчены. Помню, жила в постоянном напряжении: «Неужели все-таки попросит?» Но он даже не намекнул ни разу...
Свидания наши проходили исключительно под песни Окуджавы. На моем проигрывателе бесконечно крутился только что выпущенный фирмой «Мелодия» большой диск Булата Шалвовича. Владик обожал слушать «Опустите, пожалуйста, синие шторы», а мне нравилась «Синяя крона, малиновый ствол...» Однажды, увидев меня в красной кожаной курточке, Владик тут же шутливо запел из Окуджавы: «И комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной...»
Отношения наши все еще были похожи скорее на нежную дружбу, чем на любовь. Хотя мы оба были уже влюблены друг в друга. Длилось бы это и длилось...
— Но вы же ведь все еще были замужем?
— Иосиф, естественно, догадывался, что у меня кто-то появился. Он очень не хотел развода, хотя мы довольно давно выяснили отношения. Помню, он привел последний аргумент: «С другим тебе будет плохо, вот увидишь».
Однажды мы все трое совершенно случайно столкнулись в одном доме. Приезжаем с Владиком к друзьям, а нас предупреждают: «Ребята, Иосиф сейчас придет.
Вы как?» Мы посмотрели друг на друга и хором ответили: «Нормально». Встретились, поздоровались, познакомились — словом, все прошло спокойно. Мы ведь все-таки цивилизованные люди. Муж, улучив момент, успел мне шепнуть: «Ну, раз это Дворжецкий... я за тебя спокоен».
Но с разводом все равно не торопился. А тут еще в исполкоме, где разводы не приветствовались, меня попросили: «Можешь немножко потерпеть?» Но терпеть я больше не могла, а главное, не хотела, и приняла решение разводиться. Это было нужно мне самой, я уже по уши влюбилась во Влада. Почему, собственно, я не могу пригласить к себе в дом любимого человека, почему должна с ним у подруги встречаться?
Развод организовала сама. От мужа требовалось только написать заявление в загс.
Но даже и теперь, когда все было сто раз оговорено, Иосиф продолжал сомневаться: «Может, не надо? Может, подумаем еще?» Но заявление все-таки подписал, правда, очень неохотно.
В день развода Владик, не зная об этом, пригласил меня на спектакль «Чудо святого Антония» в Театр киноактера. Публика туда валом валила, чтобы посмотреть на Дворжецкого в главной роли. Я пришла на спектакль прямо из загса. Не хотела говорить Владику о разводе: подумает еще, что я подталкиваю его к следующему шагу...
Все у нас шло вроде бы хорошо, но однажды Дворжецкий куда-то надолго уехал, а меня вдруг начали мучить сомнения: нужна ли я ему? Показалось, наши отношения зашли в тупик. Я про себя даже решила: «Все!
Надо рвать и не портить себе больше нервы». Были ноябрьские праздники, Владик откуда-то вернулся и позвонил. Что-то спросил, я ответила холодновато.
— Когда увидимся?
— Не знаю... Надо ли?..
— Что-о-о? Сейчас же приеду!
— Не стоит... Из-за парада все дороги перекрыты...
— Да я через все кордоны прорвусь!
И тут же примчался. Буквально ворвался, запыхавшись, в квартиру. Но только увидел мое счастливое лицо, улыбнулся с облегчением. Почему-то лег на пол и обнял мою собаку, которая от радости всего его облизала. Поднявшись, обнял и меня: «Неужели уже можно до тебя дотронуться?»
И все встало на свои места...
В наших отношениях не последнюю роль играла та самая Зойка, у которой мы познакомились. Она-то прекрасно видела, что мы пара, но все никак не решимся на последний шаг. Кстати, раньше мы с ней просто приятельствовали, но однажды я сказала: «Ты теперь моя подруга, ведь именно ты познакомила меня с Владиком».
И вот как-то звонит Зоя: «Наташа, я уезжаю, оставляю тебе в трубе ключи от квартиры». — «Зачем?» «Ну мало ли что!» — ответила она с нажимом. Мне стало так смешно! Какие ключи? Владик в это время уехал в Черноголовку на съемки, у Сашки в школе начались каникулы. Владик по телефону попросил меня встретить сына из турпохода — сам не успевал вернуться со съемок.
Конечно, я волновалась перед встречей. Мы хоть и виделись с сыном Владика до этого, но практически не общались. Саша не то чтобы принимал меня в штыки, но все время стеснительно молчал. Ему уже 14 лет, не буду же я подростку в душу лезть!
Сашу я встречала у Дома пионеров, его класс привезли туда на автобусе. Снова между нами повисло неловкое молчание. Но в тот день мне показалось, что нам комфортно вместе молчать. Идет рядом невысокий паренек, смугловатый, темноволосый, кстати на меня чем-то похожий. И такой вдруг родной! (Помню, когда нас с детьми Владика позже видели знакомые, все в один голос восклицали: «Ой, надо же! Мальчик похож на маму, а девочка — копия папы».)
— Пошли к моей подруге. — предложила Саше, — помоешься, отдохнешь.
Туда и папа за тобой приедет.
Тут-то Зойкины ключи от квартиры и пригодились. Подходим, смотрим — у ее подъезда стоят знакомые «Жигули», а в них спит уставший Владик. Он гнал со съемок из Черноголовки как сумасшедший, чтобы успеть забрать сына... Нашла в трубе заветный ключ, а он к двери не подходит. Оказывается, Зоя по рассеянности перепутала ключи. Что делать? Еле отговорила Владика от дурацкого подвига: он собирался лезть в закрытую квартиру через соседский балкон.
Звоню бывшему мужу, с которым все еще живу в одной квартире, выясняю, что Иосиф уезжает к родителям в Подольск с ночевкой.
— Так, ребята, все в порядке, квартира свободна! Едем ко мне!
Пока Сашка плескался в ванной, мы с Владиком готовили на кухне ужин. Славно посидели, потом мужики стали собираться в Переделкино. В прихожей Владик неожиданно поцеловал меня и Сашку в макушки: «Ой, да у вас одинаково волосы пахнут!» Мы долго стояли втроем в прихожей и все никак не могли расстаться. Рядом с поводком в зубах пристроилась моя колли. И вдруг кольнуло в сердце: это и есть моя семья!..
Однажды втроем поехали в гости. Сашка сидел за столом между нами и, вдруг разомлев, положил мне голову на плечо. У меня аж сердце от нежности зашлось, да и Владик растрогался: «Знаешь, обычно он дам остерегался...»
С тех пор мы с Сашей подружились. Это был мой мальчик, мой! А как иначе? Он ведь любимый сын любимого мужчины.
С Владиком мы часто ездили в пионерский лагерь проведать Сашку, брали его на мою «фазенду» — в маленький загородный флигелек.
Владик хотел, чтобы мы все, его бывшие возлюбленные и настоящая, дружили. Я с открытой душой разделяла это желание, даже пыталась пристроить на работу родственницу Лидочкиной мамы. Владик смеялся: «У нас с тобой высокие отношения! Я бреюсь бритвой твоего мужа, а ты устраиваешь сестру моей бывшей на работу».
— У Дворжецкого было больное сердце. Вы знали об этом?
— Как-то позвонил со съемок: «Что со мной происходит... не пойму». Помню, вернулся ненадолго в Москву, чтобы отыграть спектакль «Чудо святого Антония». При встрече замечаю, что Владик необычно бледный.
Но при этом галантно помогает какой-то женщине донести вещи до метро.
А потом ему опять пришлось уехать в Ялту на съемки фильма «Встречи на далеком меридиане», которые, слава богу, подходили к концу. В этот день — 29 декабря — мы с Сашкой ожидали возвращения Владика. Вдруг звонок администратора: «Наталья Викторовна, Владислав в реанимации, просил вам позвонить». За ним и Гитаной в Ялту поехал на машине друг Дворжецкого Митя Виноградов. Я умоляла по телефону: «Владик, езжай лучше поездом. Пусть Митя с собакой возвращаются на машине без тебя!» Перед поездом он заехал еще раз проверить сердце, и кардиограмма показала, что он перенес на ногах два инфаркта подряд...
Сразу же после Нового года я помчалась в Ялту без всякой надежды, что мне разрешат пройти к Дворжецкому в реанимацию.
Ну кто я ему? Не жена, просто знакомая... Мама меня отговаривала:
— Куда едешь? Тебя все равно к нему не пустят!
— А я просто на крылечке посижу, хоть записку ему напишу, что рядом.
Но меня, к удивлению, в палату пустили. Владик пытался гусарить передо мной, изображал, что случайно тут оказался, просто ненадолго прилег на больничную койку. Строил глазки медсестрам, хохмил — одним словом, храбрился, как мог. Помню, пришли его проведать из съемочной группы и стали уговаривать: «Завтра съемка, может, встанешь?» Кино — это страшно циничная вещь!
Его мама бросилась в Ялту из Омска спасать сына. Владик деликатно «развел» наши дежурства, чтобы мы с Таисией Владимировной не встретились в палате: «Ты приходи к 11, а мама будет у меня в час». И мы ходили к нему «по расписанию». Мама у него была суровая, строгая, ее нужно было подготовить к моему появлению.
Пока Владик лежал в ялтинской больнице, я забрала Сашу из интерната и отвезла к своим родителям на дачу. Владик был благодарен, что я занимаюсь Сашей, а я была счастлива, что могу хоть чем-то ему помочь. У меня на тот момент существовало только два желания: помочь и что-то для него сделать.
Вскоре врачи разрешили ему ходить, теперь Владик каждый день звонил мне в Москву и справлялся о Сашке: «Делай как считаешь нужным, я тебе доверяю».
Вернулся он из Ялты только 12 февраля. Заметно изменился, отрастил бороду. Оказалось, в больнице с ним лежал католикос всех армян Вазген. Они много общались, на прощание католикос дал Владику совет: «Если хочешь обмануть судьбу, измени внешность». Вот Дворжецкий и перестал бриться. Теперь все поделилось на жизнь до инфаркта и после...
В Переделкине с ними поселилась Таисия Владимировна. Владику предлагали реабилитацию в Ялте, но он рвался обратно в Москву. Каждый день в 9 вечера его мама садилась к телевизору смотреть программу «Время», а Владик звонил мне и закидывал бесконечными вопросами: что делаю? куда иду? какие завтра планы? когда увидимся?
Именно тогда, кстати, мы с мамой Владика и познакомились.
Поначалу Таисия Владимировна меня принимала прохладно, но ее можно понять: у сына за плечами не совсем счастливая личная жизнь, столько переживаний. Вдруг и на сей раз ему не повезет? Но со временем она оттаяла и впоследствии стала даже называть меня «любимой невесткой». Видела, что я о ее сыне забочусь, что ему со мной комфортно, тепло. Да и потом, ей было приятно, что я помогаю Владику с детьми — она в своих внуках души не чаяла.
Кстати, я старалась ей помочь, когда нужны были консультации врачей. Однажды Таисия Владимировна неудачно упала с лестницы. Повезли ее к травматологу. Врачи наложили повязку и сделали новокаиновую блокаду. Мы отвезли ее домой, а сами поехали в гости. Влад звонит маме и вдруг съезжает от дикого хохота на пол: «Мать пьяная!»
Оказывается, она заплетающимся языком пыталась его заверить, что все у нее нормально. Таисия Владимировна была маленькая, субтильная балеринка, вот от новокаина и опьянела...
В какой-то момент у Дворжецких начались трения с хозяйкой дачи. Пришлось съехать: бабушка и Саша поселились у друзей на проспекте Мира, а Владик со всеми вещами и кипой фотографий переехал ко мне. Именно тогда мы с ним сошлись окончательно. Помню, как весь вечер разглядывали его фото, а потом пошли на самый поздний сеанс «20 дней без войны».
На всю жизнь в память врезалось это ощущение поздней весны: запахи травы, цветущей сирени... На улице прохожие удивленно оглядывались на Владика, узнавая в высоком интересном мужчине популярного актера.
Помню, спросила у него: «Как ты относишься к тому, что тебя узнают на улице?» «Знаешь, когда узнают — плохо, но когда не узнают — тоже плохо», — отвечал он с улыбкой.
Знаю, он нравился женщинам, ему не раз приходилось бегать от поклонниц, «заметать следы» в подворотнях, заскакивать на ходу на подножку трамвая. Он был слишком деликатен с дамским полом и физически не мог нагрубить тем, кто настырно приставал.
Дворжецкий никогда не относился к себе с пиететом. Помню, как в ответ на повальное восхищение зрителей и критиков его Хлудовым говорил о себе с иронией: «Валютный глаз». Дело в том, что фильм «Бег» за границей успешно зарабатывал стране валюту.
Именно после роли Хлудова зрители назвали Дворжецкого самым загадочным актером кино, не подозревая, как точно это определение.
Мистика всегда его интересовала, мало того, она его преследовала. Съемки «Бега» проходили в Севастополе. Владик приехал на Курский вокзал очень рано и решил погулять вокруг, ожидая отправления поезда. Москву он знал плохо, заблудился и опоздал на поезд. Приехал в Севастополь через сутки. На студии к нему бросилась ассистентка режиссера, которая не знала в лицо молодого актера, с криком: «У нас погиб актер Дворжецкий!» Оказывается, поезд, на котором должен был приехать Владик, потерпел крушение. С этих пор он поверил в своего ангела-хранителя...
Но даже об этой истории он не рассказывал с пафосом. Владик вообще был человек ироничный. Никогда не говорил комплиментов, а если и говорил, то только в шутливой форме.
Постоянно меня подкалывал. В тот момент вышел фильм «Сибирячка», где играла Валерия Заклунная, с которой он прежде снимался. И шутя мне говорил: «А ты на нее похожа, только... не такая стервозная».
Он, между прочим, мечтал сняться в комедии Гайдая. Но его все время на роли белогвардейских офицеров приглашали. Дома постоянно трещал телефон, Владика буквально разрывали на части. Он мне оставлял записочки следующего содержания: «Наташечка, будут звонить со студии, скажи — уехал и никогда не вернется». А внизу приписывал: «Меня найдут даже на Северном полюсе!»
Но при такой бешеной занятости зарабатывал Дворжецкий очень скромно. Для него не это было главным. Он никогда не считал деньги, не копил: есть — хорошо, нет — еще заработаю!
В этом было что-то безалаберно-интеллигентское...
Как-то пошли в «Современник» на «Фантазии Фарятьева». Владик, выйдя из машины, забыл на капоте сумку с только что полученным солидным гонораром. Вспомнил о забытой сумке уже в зале. Выходить во время спектакля неудобно — его же все зрители узнают. «Давай я тихонько выскочу?» — предлагаю. «Нет-нет, не надо», — тихо шепчет. Досидели до конца спектакля, потом долго аплодировали. Самое смешное, что сумка спокойно дожидалась нас на капоте. Владик всю дорогу шутил: наверное, воры оказались его поклонниками..
Совместной жизни как таковой у нас, увы, не получалось: он то на съемках, то на встречах. Словом — вся жизнь на колесах.
Не успели чуть-чуть вместе пожить, как весной у Владика начались поездки по стране. Помню, вернулся из Днепропетровска с огромной корзиной черешни. Дома мне кофточку протягивает: «Наташечка, думаю, тебе подойдет». Ему так приятно было делать мне подарки! О том, как он скучал в разлуке, я читала в его письмах: «Натуля, что за жизнь у меня такая? Все, кто мне дорог, не со мной. Мать там, Сашка и Гита там, ты хоть и рядом, но тоже там, а я здесь...»
Увы, с его любимой собакой Гитой случилась трагедия... Как-то они с другом Митей Виноградовым возвращались после съемок «Встречи на далеком меридиане» из Минска. Верная Гитана, как всегда, была с Владиком. По дороге сделали остановку, вышли покурить, вдруг Гитана рванула из машины и скрылась в ночи. Влад с Митей бегали по полю, звали ее, но все бесполезно — собака словно растворилась в темноте.
Когда Владик вернулся домой один, на нем лица не было. На мои расспросы ответил коротко: «Гитаны нет», только желваки от боли заходили. Казалось, с исчезновением Гитаны какая-то часть его души ушла вместе с нею...
Владик очень трогательно относился к моей собаке, и Карри платила ему ответной любовью. Влетала как вихрь к Дворжецкому на переднее сиденье машины, тащила поводок, как только он звонил в дверь. Кстати, Карри стала звездой экрана, снявшись с Владиком в его последнем фильме «Однокашники».
Знаете, его очень любили дети и животные, а их ведь не обманешь. Помню, Владик в каком-то письме написал, что всегда мечтал стать комендантом острова, где будет жить много детей и животных... А мне так хотелось стать на этом острове его верной Пятницей!
— Дворжецкий делал вам предложение выйти за него замуж?
— Делал, и не раз.
Как-то мы пошли в гости к одной паре, у которой тоже был не первый в их жизни брак. Они были такие счастливые, что и нас заразили. И вот идем от них по мосту у Белорусского вокзала, вдруг Владик останавливается и говорит: «Ну мы-то когда с тобой пойдем? Давай в понедельник?» Я засмеялась: «Ты специально выбрал день, когда в загсе выходной?»
Помню, едем в машине, я говорю: «Тебе надо поехать в санаторий», а Владик объясняет: «Ты же понимаешь, нас не поселят в один номер, и мы, как пионеры, будем бегать друг к другу. Нам решать надо что-то...» Я уклончиво отвечала: «Ну, решим...
потом, потом...» Тогда Владик решил прибегнуть к последнему аргументу: «Вот и мать сказала: скорее женитесь, я вам деньги соберу, а то вы безалаберные, тратите их попусту». Конечно, я хотела за него замуж, но тянула время. Я боялась, что в исполкоме пойдут слухи: мол, сделала своему жениху квартиру и быстренько за него замуж выскочила. Тогда могли приляпать что угодно!
Я ведь действительно помогла Владику вступить в кооператив — собирала бумаги, оформляла документы, ему самому после болезни было трудно ходить по инстанциям. И наконец-то он купил трехкомнатную квартиру.
И хотя периодически мы к теме брака возвращались, чаще сходились на одном: «Какая прелесть, что можно возвращаться домой не потому, что у тебя штамп в паспорте, а потому, что нас тянет друг к другу и нам хорошо вместе!»
А кроме того, для всех мы и так были мужем и женой, все друзья только так и говорили: «О, Дворжецкие приехали!»
Помню на Рождество отправились к приятелям. А Владик обожал гадания. Сжег бумагу и, глубокомысленно глядя на одному ему ведомые узоры, предсказывал хозяевам судьбу. «А нам не погадаешь?» — спросила я. Он ответил: «С нами и так все ясно...» Конечно ясно! Мы жили душа в душу.
Вместе с тем Владик прекрасно понимал состояние своего здоровья и поэтому однажды сказал Зое грустную фразу: «Что я могу дать Наташе, кроме раннего вдовства, долгов и детей?»
Кстати, в долги он влез немалые. Деньги для первого взноса в кооператив нужны были приличные, пришлось занимать у друзей и знакомых.
Первым в списке кредиторов стоял отец. Владик отдал ему долг сразу же, продав единственное, что у него было ценного, — машину.
Получив квартиру, Владик тут же позвонил своим друзьям в Одессу и пригласил на Новый год. Квартира была совершенно пустая, из мебели — только две раскладушки. Хорошо, я из дома принесла подушки и одеяла. Владик с мамой тут же распределили комнаты: тут мы с Владом, там Таисия Владимировна, в третьей — Саша. Таисия Владимировна потихонечку пилила сына: «Как же мы въедем? Ни шкафа, ни стола». Из Омска мама Владика привезла старенький холодильник «Саратов». Вначале он стоял в Переделкине, потом переехал на проспект Мира, затем переместился на дачу. И, между прочим, еще очень долго служил.
Все вместе с энтузиазмом кинулись обустраивать новую квартиру. Я проявляла чудеса предприимчивости в поисках необходимого, Владик часто меня хвалил: «Ты моя золотая рыбка». Да и у него самого руки откуда надо росли: мог и гвоздь забить, и розетку починить, и полочку повесить...
Помню, как-то поехали в Дом мебели в Медведково. С нами Зоя увязалась. Ходим за Владом, как мини-гарем: я — крупная, большая, Зоя — маленькая, худенькая. Вдруг навстречу знакомый Владика и друг Высоцкого Вадим Туманов. Кивнул в нашу сторону, пошутив: «Владик, это что, твои жены?» «Да», — улыбнулся Владик и тут же пригласил Туманова на новоселье.
Влад мечтал, чтобы в его квартире побывало как можно больше народу. С удовольствием сервировал стол, как-то по особенному сворачивая салфетки.
Всерьез готовился принять кучу друзей летом 80-го. «Скоро Олимпиада, весь Омск к нам приедет, наверное, надо нары двухэтажные поставить», — ходил по квартире и прикидывал, где будет размещать олимпийских «паломников».
И свой последний, 39-й день рождения он праздновал в новой квартире. Пришло очень много друзей, было весело, шумно. Звучали тосты, имениннику говорили теплые слова: «Владик, наконец-то у тебя все хорошо складывается. Все, слава богу, пошло и пошло...» Друзья отмечали в хозяине перемены к лучшему, говорили, что у Владика в жизни началась совершенно иная полоса: квартира появилась, рядом женщина, которая понимает, дети... Помню, провожая гостей, он пообещал: «Ну вот, сорок уже мы отметим с размахом! Юбилей все-таки!» Наутро Владик засобирался на нашу «фазенду»: «Поживу там до 1 мая».
Ему хотелось немного побыть одному, а меня это слегка обидело: а почему меня не зовет? Вечером звонит Митя: «Мы печку разожгли, все в порядке. Он тебя ждет и просит привезти крупу, кастрюльку. В общем, тут у меня целый список...» Я страшно обрадовалась — позвал! На следующий день ни свет ни заря помчалась к нему с кастрюлями. Помочь — большего мне и не надо...
Я видела, как Владику тяжело мотаться по стране, но он не мог бросить работу. На нем же дети, мама. Врачи предупреждали, что третий инфаркт не за горами, просили беречь себя: «Найдите административную работу...» В ответ Дворжецкий только горько усмехался. Правда, стал отказываться от больших киноролей и длительных киноэкспедиций. Решил, что деньги можно заработать, выезжая на встречи со зрителями через Бюро пропаганды киноискусства.
По-хорошему надо было на пару лет после инфаркта взять паузу, а у него снова поезда, самолеты, машины...
Помню, собрались на Новый год съездить к его отцу в Нижний Новгород. Владик очень хотел нас познакомить, но из-за его плохого самочувствия поездку отложили. Кстати, с Вацлавом Яновичем мы потом не раз встречались, навещали детей Владика. Женя, его младший брат, был еще совсем мальчиком, заканчивал школу в Нижнем и собирался поступать в театральный. У меня сохранилась его записка Владику. Женя не застал старшего брата дома и красной ручкой на вырванном из блокнота листочке торопливо написал: «Дорогой брат! Что-то мы с тобой давно не виделись?» Увы, братья больше так и не увиделись...
Последняя в жизни Владика поездка была в Гомель.
Я умоляла не ехать, видела, что ему плохо. «Не могу... Меня ждут в Гомеле, Могилеве. Я не могу подвести людей...» — отвечал он. Грела мысль, что осталось отработать всего неделю. Вдруг неожиданно звонит: «У меня появилось три дня свободных, хочу провести с вами». Теперь думаю — он приезжал с нами проститься...
Я долетела до вокзала, забежала на перрон, а там Дворжецкого нет, и поезд уже ушел. Расстроилась жутко. Опять беру такси — и домой. И — о счастье! — он у подъезда выгружает из машины коробки с пленками.
Эти три последних дня мы провели вместе. Владик ненадолго уезжал в Гомель. Я, как обычно, провожала его на Белорусском вокзале. Помню, идет по перрону в новеньком финском темно-синем плаще, который я ему купила, и я восхищаюсь: «Владик, ты такой красивый!»
Чтобы сбить пафос, он, как всегда, включает иронию: «Прям умереть можно!» Я с тревогой замечаю, что он очень бледный и без конца сосет таблетки. Подходим к вагону, я беру коробки с пленками, на сей раз Владик даже не делал попытки их у меня отнять.
Прощаемся у вагона. «Ну все, иди! Смотри не оглядывайся», — велел, поцеловав меня, как всегда, в макушку. Я послушно повернулась и медленно пошла. Но почему-то вдруг оглянулась и наткнулась на его взгляд. Меня поразило: мы оба изменили нашему правилу — никогда не оглядываться, прощаясь. Значит, не только у меня было предчувствие, что мы больше не увидимся...
Тот день, 28 мая, помню до секунды. Рано утром поехала к родителям. Веселимся и без конца говорим только о Владике. Кстати, я была в свитере, который он мне связал. (Владик всегда с юмором говорил о своем увлечении вязать на спицах: «Снимаю напряжение».) Возвращаюсь домой, выхожу на Садовом кольце, поворачиваю к себе на Старую Басманную, и так становится хорошо на сердце: солнышко светит, в сквере яблоня цветущая, скоро Владик вернется. Иду и улыбаюсь: «Боже мой, какая же я счастливая!» У квартиры меня ждет друг Дворжецкого Андрей, белый как полотно: «Наташа, я тебе что-то должен сказать... — Сердце мое так и ухнуло. — Владика больше нет...»
Актеры, жившие с ним в гомельской гостинице, потом рассказывали, что его нашли в номере лежащим в кровати с книжкой в руках. Дверь была не заперта, всюду цветы, в пепельнице — гора окурков, в ванной — только что постиранные носочки...
Когда Владик умер, я довела себя до нервного истощения, взвалив на свои плечи все хлопоты по похоронам.
Наверное, хотела забыть об этом кошмаре. Он умер в 39 лет, в том возрасте, когда умирают гении. Не зря он производил впечатление человека, прожившего не одну жизнь, а поскольку был ранимым, все принимал очень близко к сердцу. Вот оно и не выдержало... Однажды нарисовал свое сердце другу Мите и показал на рисунке, от чего может умереть. Все время жил под грузом возможной смерти. А я жила рядом с Владиком с чувством, что такого счастья в жизни не бывает и поэтому обязательно что-то случится...
Его мечта собрать всех своих детей под одной крышей осуществилась только на одно лето, в 78-м году.
Мне кажется, он чувствовал свой уход и торопился устроить их жизнь. Владик даже пригласил двух матерей его детей приехать в Москву, чтобы решить вопрос о прописке Саши и Лиды в своей квартире. Помню, как мы вместе ходили на телеграф давать телеграмму матери Лидочки, интересуясь, куда они пропали и когда Лидочка прилетит? Владик понимал, что без участия своих бывших женщин решить вопрос будущего детей невозможно. Но, увы, все они приехали уже на похороны Владика...
Таисия Владимировна все никак не могла забыть наш последний старый Новый год: «Помните, Наташа, я гадала Владику? Там же крест был...»
Помню, однажды, уже после смерти Владика, Таисия Владимировна меня строго спросила: «Почему вы так и не поженились?
Ведь Владик столько раз делал тебе предложение!» Будто это могло изменить его судьбу. Тогда я не нашлась, что ответить. А теперь ответила бы так: два года с ним и тридцать шесть — без него. Но все эти тридцать шесть лет я продолжаю жить с Владиком...
Подпишись на наш канал в Telegram