«Думаю, что мои дети будут гражданами мира, потому что путешествовать они начали еще в животе у мамы» — оба своих декретных отпуска Ляйсан Утяшева провела в Европе.
Мы с Пашей гуляли по Карлову мосту в Праге, когда я вдруг остановилась напротив статуи святого Яна. Увидела очередь к барельефу, одно прикосновение к которому помогает исполниться самым заветным желаниям:
— Знаешь, что я здесь загадала, когда мне было восемь лет?
— Трудно представить, хотя бы потому что сам я в восемь лет видел Чехию только на карте, — рассмеялся Воля.
— Ну меня-то сюда отправили смотреть чемпионат мира по художественной гимнастике, так что мечтала только об одном: стать легендой художественной гимнастики и олимпийской чемпионкой! Сбылось, правда, наполовину.
И вот я с животом, будущая мама, ходила по этому городу и смотрела на него глазами маленькой девочки, которой когда-то была. После Волгограда все эти дома с черепичными крышами, огромные католические соборы поразили мое воображение. Спустя двадцать лет я нашла ту самую лавку, где впервые попробовала необычное для советского ребенка мороженое — со вкусом манго, киви...
В таком была восторге, что запомнила улицу, где оно продается! И как тогда это лакомство было запретным — тренер следила за моей фигурой, так и теперь — беременным лучше есть поменьше сладкого. А как я просила своего тренера в очередной раз отвезти меня в чешский супермаркет! Ходила по нему, как по музею: столько шоколада, красивых упаковок, хозяйственных приспособлений... С собой у меня было двести долларов, и я притащила домой целый чемодан всяких импортных штук для кухни, среди которых, как сейчас помню, там была сырорезка, стругающая сыр очень тонкими ломтиками. Мама поражалась: «А что же ты вещей себе не купила? Все для кухни привезла — вот какая хозяйка у меня растет!»
Нынешние дети, конечно, такого яркого контраста между российской и заграничной действительностью не увидят. Все-таки по большей части мое детство проходило в деревне у бабушки, а наш с Пашей сын Роберт к своим двум годам уже полмира объехал. Первый полет совершил, когда ему было чуть больше месяца, а с полугода мы с Волей брали сынишку с собой в поездки. И второй декретный отпуск Роб, естественно, постоянно был с нами.
Какое-то время мы жили в Барселоне всей семьей, Паша лишь на три-четыре дня отлучался в Москву на съемки. Я каждый день гуляла с сыном по бульвару Рамбла, возила его в коляске, а Роберт сидел, запрокинув голову и открыв рот, — разглядывал каждый дом, прохожих. У нас уже был ритуал: кинуть монетку в стакан уличному миму — и тот покажет мини-спектакль только для вас. А потом снова замрет в причудливой позе. Монетки так и звенели о донышко, чтобы «оживить» смешного дяденьку...
В музеях Роб по большей части засыпал, но однажды попал в удивительный храм Мескита в городе Кордова — это бывшая мечеть, которую переделали в кафедральный собор. Роберт потребовал несколько раз обойти это громадное сооружение, все повторял: «Еще!» Думаю, такие впечатления очень развивают ребенка. Иногда я поражалась, насколько по-взрослому сын способен чувствовать мир. Приведем Роба в зоопарк, но он не радуется, а сочувствует животным: «Мишка в клетке сидит, жалко». Про касатку в дельфинарии сказал: «Ей там тесно».
Мы с Пашей — внимательные родители, стараемся замечать, к чему тянутся дети. Например, зимой в Европе я ходила в подогреваемые бассейны с морской водой. И Роберт, глядя, как мама занимается, тоже полюбил плавать. Там же мы столкнулись с образовательной системой дошкольников, и уже в Москве отдали сына в школу развития. Теперь у него напряженный график: понедельник и пятница — английский, вторник — общеобразовательные занятия, среда — футбол, суббота — плавание. И два выходных, как у взрослых. Опять же важно, когда ребенок общается со сверстниками.
Мне нравится, что в этой школе детям не позволяют плакать на глазах у других — сразу выводят из комнаты, чтобы остальные не перенимали дурную привычку. И Роберт никогда не станет реветь, чтобы добиться чего-то от родителей. Мы его отучаем пускать слезы, даже если упал и ушибся: «Отряхнулся и дальше пошел!» Таков мой «спортивный» подход. К компьютеру мы сына не подпускаем: это сажает зрение и пока он очень маленький. Телевизор Роб смотрит только раз в день перед сном, и то — мультик максимум на пятнадцать минут. Мы хотим, чтобы сын в первую очередь интересовался реальной жизнью.
В Майами Роберт впервые увлекся машинами. А они же там все здоровенные — джипы, кадиллаки... Когда вернулись в Москву, папа его стал просвещать по поводу российских марок:
— Вон, смотри, поехала «Лада-Калина».
— Смешная! — отзывается Роберт.
В два года он уже знает все марки автомобилей. Мы обычно коротаем время в пробке за викториной: сын угадывает, у кого какая машина по соседству. Дома у него целый автопарк (друзья надарили), и Роб каждый день выбирает: «Сегодня поеду на работу на БМВ, завтра на «мерседесе» или на... КамАЗе». А если в гости приходят девчонки, начинает демонстрировать свои машины, суетится, показывает, как научился ездить. Да, Роберт уже интересуется девушками! Увидит симпатичную на улице и посылает ей воздушные поцелуи: «Тетя красивая!» А в год и три месяца он сказал понравившейся девочке на площадке: «Мяу». Настоящий мужчина растет!
Сейчас кажется, будто за границей мы прожили отдельную маленькую жизнь: останавливались у знакомых то в Испании, то в Чехии, то в Хорватии, то в Майами... На Западе люди приветливые, а уж если на улице встретятся две беременные женщины — мимо друг друга не пройдут: «У тебя кто? У меня мальчик! А у тебя девочка? Как здорово!» Иногда беседа может продолжаться час!
К Испании у меня особое отношение, я мечтала оказаться тут именно с Пашей... Когда-то мы приезжали в Барселону с мамой, и она мне сказала: «Здесь надо гулять только с любимым человеком». В Европе мою маму называли не Зульфия, а София — переделывали ее имя в более привычное. Маме это нравилось. И мы с Пашей, посоветовавшись, решили так назвать нашу дочку...
Гуляя по вечерней Барселоне, мы часто останавливались послушать уличных музыкантов и невольно начинали танцевать! Кстати, Паша это делает здорово, особенно хорошо у него получается вальсировать... Так что София скорее всего будет музыкальным ребенком, ведь ее беременная мама постоянно танцевала. К тому же малышка стала талисманом для шоу «Танцы» на ТНТ — я узнала, что беременна, когда проводила кастинги. И теперь смогу показывать дочке записи и говорить: «Вон, видишь, ты прячешься в животике у мамочки под этим красивым платьем!»
На съемках мое «интересное» положение старались скрыть. Это было несложно: токсикозом я не страдала, просто старалась не стоять под колонками, единственное — очень уж плакала, когда уходили мои любимые ребята с проекта. Роберта я часто брала с собой на съемочную площадку — он обожает танцевать. В первый раз сын целый час сидел и с интересом разглядывал антураж: сцену, экраны, огоньки... Спрашивал: «Мама, что это?» — очень он у нас любознательный. Однажды на съемках Роберт по-взрослому сказал: «Мама занята, а я поехал домой работать».
С танцем в моей жизни связано многое. Когда в детстве я впервые увидела по телевизору великую Майю Плисецкую, загорелась: «Хочу быть балериной!» Но в балетную школу меня не взяли, сказали: «Маленькая еще». И когда пригласили в секцию художественной гимнастики, я сначала сопротивлялась: «Не хочу в спорт, хочу танцевать!» А потом мы с мамой пришли в зал, где я увидела девочек, бегающих по кругу в мини-пачках, как у балерин: «Так это же и есть белые лебедята!» — обрадовалась я и побежала с ними танцевать.
Спустя годы уже в труппе «Имперского русского балета» исполняла танец «Болеро». Мы ведь и с Пашей познакомились благодаря тому, что меня стали приглашать на телевидение как танцующую гимнастку. Но тогда, в шестнадцать лет, и в голову не могло прийти, что передо мной будущий муж и отец моих будущих детей, — все мои мысли были не о мальчиках, а о гимнастике...
Хотя оба декретных отпуска я провела в путешествиях, на европейскую кухню не налегала. Обычно ем и паэлью, и морепродукты, но во время беременности опасно экспериментировать. Когда ждешь малыша во второй раз — уже знаешь, к чему готовиться. Я поняла, что есть по ночам булки с маслом не надо — ребенку они вовсе не требуются. И если с Робом я поправилась на двадцать килограммов, то с Софийкой только на десять.
Мы с Пашей договорились не забивать холодильник вредными продуктами: если в нем будет йогурт — я съем его, а если пирожное — и оно не останется без внимания. Во время беременности много гуляла, иногда разминала спину, делая «кошечку», плавала по сорок минут в день. После рождения дочки я быстро пришла в форму — даже разработала свой курс, который собираюсь преподавать.
Роберта мы постепенно подготавливали к тому, что скоро в доме появится еще один член семьи. Сын любит меня обнимать, скакать вокруг на кровати. Мы объясняли: «В животике у мамы твоя сестричка, рядом лучше не прыгать». И он так осторожно стал себя вести — трогательно припадал к животу ушком, слушал, что там делает Софийка.
Когда сестренку принесли из роддома, Роберт посмотрел на нее так, будто уже давно знает. Сразу стал помогать: приносит памперсы, если соска упала на пол — поднимает. Софийка чувствует, что братик ее любит, часто я вижу такую милую картинку: он заглядывает в колыбельку, а сестренка ему улыбается и тянет ручки.
Мы очень стараемся, чтобы сын не чувствовал себя обделенным вниманием. Например, я кормлю Софийку, Робик подходит и говорит:
— Хочу на ручки.
Я говорю:
— Садись мне на ногу и погладь сестренку.
Он посидит, потом сообщает:
— Мама кормит Софийку, а Роба тоже хочет молока.
Я прошу:
— Пап, принеси бутылочку.
И так мы обедаем большой командой. Конечно, в два года Роберт уже пьет обычное молоко, хотя если бы он в девять месяцев не отказался от груди, и дальше бы его кормила. В этом вопросе я за естественный подход: когда ребенок отказывается или, наоборот, слишком долго не отлучается от груди, значит, того требует его организм. Не понимаю мам, которые искусственно прерывают лактацию, — они просто лишают ребенка здоровья. Даже в те дни, когда мне надо уехать, я делаю запасы: сцеживаю молоко в бутылочки и замораживаю его. Софийка получает «обед» вовремя.
Кто-то считает, что с двумя детьми в два раза сложнее, чем с одним, а лично мне в два раза интереснее. К тому же Паша очень помогает. Когда я должна заниматься только малышкой, муж полностью берет на себя Роба: «Пойдем играть, тут с девчонками скучно» — и уводит его в другую комнату. Первые три месяца после рождения сына мы все с Пашей делали сами: ни бабушки, ни нянечки нам не помогали. Медсестры нас всему обучили — так что мы с мужем спецы по замене памперсов и уходу за новорожденными.
Графики позволяют нам подменять друг друга на родительском посту. Хотя в выборе проектов мы стали избирательнее ради семьи. На Пашиной работе личная жизнь отражается таким образом, что некоторые ее моменты становятся темой для скетчей. Причем для меня это каждый раз сюрприз. Муж несколько раз посвящал мне часть своего выступления и сохранял интригу: «Приходи, все сама увидишь!» А потом показывает на всю страну фотографию из спортзала, на которой проявляется вся моя гимнастическая гибкость, и сообщает: «С Ляйсан я не скучаю долгими зимними вечерами!» Или рассказывает: «У всех дети как дети, кричат: «Мама!» И только наш Роберт: «Папа!» В жизни Паша иногда шутит даже смешнее, чем на сцене, я его подталкиваю: «Записывай и вставляй в свои монологи!»
Паша чувствует русский язык — он же учитель! А у меня в школе это было слабым местом — перебивалась с тройки на четверку. И надо же было выйти замуж за «русичку»! Он и по жизни учитель: никогда не выходит из себя, если Роба шкодничает, все ему объяснит, растолкует. Обожает читать малышам книжки на ночь. Я с двумя детьми тоже обучилась ангельскому терпению. И с одной стороны, мы с мужем теперь такие взрослые, ответственные, а с другой — можем впасть в детство. Когда к Робу приходят друзья, Пашка и я вовсю играем с ними, словно нам опять по три года!
О большой семье мы с мужем мечтали оба. Я видела, как Паша и его сестра Оля друг друга поддерживают: он ей как папа. С детства помогал родителям растить младшенькую, поэтому я была уверена в муже — у Паши уже имелся опыт. А когда они с сестрой переехали из Пензы в Москву и стали жить отдельно от родителей, Оля до моего появления помогала ему в быту. Если бы у меня были брат или сестра, вместе нам было бы легче пережить потерю мамочки... Хотя двоюродных и троюродных у меня много. Но сейчас они далеко: братья в Дании, сестренка в Германии. А когда я в детстве приезжала в поселок Раевский к бабушке с дедушкой, все собирались за столом и были единой семьей. Чувствовать это — большое счастье!
Помню, как мама оставляла меня летом в деревне на три месяца... Мы же с Пашей не можем больше чем на три дня отдать детей бабушке с дедушкой. Начинаем безумно скучать: после работы по три часа едем за город, только бы самим уложить их спать. Все праздники проводим в узком семейном кругу. На Новый год я по традиции делаю манты, в одном из которых счастливчик обязательно находит записочку с пожеланием. А летом любим пикники на природе: Пашка очень вкусно готовит мясо. Даже на свой тридцатилетний юбилей я не стала шумиху устраивать — Паша организовал празднование в ресторане только с самыми близкими друзьями и родными.
Вспомнит ли Роберт свою первую «заграницу», как я — свои детские впечатления о Чехии? Вряд ли: все-таки ему всего два года, а не восемь... Но я буду всегда напоминать сыну о нашем путешествии. Мне кажется важным рассказать детям даже то, чем жила мама, когда только ждала их появления на свет. Поэтому где бы мы с Пашей ни находились, по вечерам я садилась на террасе, открывала тетрадь и писала для Софийки с Робертом письма. Когда вырастут — отдам.
Подпишись на наш канал в Telegram