На днях зрители увидят телефильм про самую яркую любовную историю из бунтарских шестидесятых — «Таинственная страсть». О жизни роковой красавицы и личном опыте бунтов размышляет исполнительница главной женской роли Юлия Пересильд.
Бунтарский дух мне вполне знаком, хотя я аполитична. Я не верю в то, что можно изменить мир, но можно изменить себя, и тогда кто-то рядом тоже изменится. Хотя и бунтов в моей жизни вполне хватает...
Даже сам факт моего приезда в Москву — это уже бунтарство. Полудетское, немного наивное, и тем не менее. Я не захотела проживать ту жизнь, которая была предопределена мне в любимом городе Пскове. Не вышла там замуж, не родила детей и не пошла на нелюбимую работу. Училась я хорошо, и самое радужное мое будущее маме виделось так: «Ты со своими способностями могла бы стать директором школы», — говорила она. Родители мои люди простые, поэтому бредовая идея ехать поступать в артистки, мягко говоря, понимания не встретила. «Ну какая из тебя актриса? Да и с чего?» — пожимала плечами мама, и именно поэтому я оказалась тут! Если бы она сказала мне: «Поступай!» — в жизни бы никуда не поехала! Дух противоречия был силен во мне всегда, и когда сейчас собственный ребенок на любое мое «да» говорит «нет», я, с одной стороны, злюсь — сделать-то ничего не могу, а с другой — все понимаю!..
Где-то с девятого класса меня стало мотылять на тему: кем же стать? Нравился немецкий — и я подумывала пойти в институт военных переводчиков. Влекло и МЧС — хотелось помогать людям. Или женщина-пожарный — это же интересно! Еще подумывала отдать документы в цирковое училище. И это, чтоб вы понимали, я не шучу сейчас. Что такое театральное, и не знала толком. Слышала только про МХАТ и не думала, что в Москве вообще-то мест, где учат на актеров, много.
И вот классе в одиннадцатом меня настигла странная фантазия написать во МХАТ письмо, рассказать о себе, как-то подготовить их к своему приезду... Думала, они же не знают, что есть такая Юлия Пересильд, надо ж рассказать! Написала вполне обстоятельно: мол, я, такая-то, хочу поступить к вам учиться на актрису, долго объясняла, почему так решила, рассуждала о профессии, временами сбиваясь на описания Пскова. Апофеозом стала фотография, сделанная на «мыльницу» на одном из школьных Новых годов. Я играла Бабу-ягу и была намерена всех поразить своей способностью перевоплощаться.
Знакомые надо мной откровенно ржали: «Конечно, во МХАТе ты всех сразу заинтересуешь!» Кстати, можно было смеяться сколько угодно, но мне ответили! Кто-то от руки написал: «Приезжайте, Юлия Пересильд из Пскова, мы будем рады». В конверт еще вложили памятку абитуриента, в которой перечислялись вступительные экзамены и говорилось о необходимости подготовить басню, стихотворение и прозу. Очень полезная для меня информация оказалась! Я все думала: приеду и сразу возьмут или что-то делать еще надо?
Репертуар подобрала сама. В жюри сидел Константин Аркадьевич Райкин, которому я читала все самые трагедийные произведения, которые только нашла в русской литературе, — «Смерть поэта» Ахматовой, «Холодную осень» Бунина и так далее... Сейчас, конечно, понимаю, почему он тогда смеялся. Только представьте: девушка такой приятной псковской упитанности с немаленькими румяными щечками и косой до попы с надрывом читает «Холодную осень», да еще и Райкину! Кто-то из приемной комиссии все же спросил: «А нет ли у нас чего повеселее?» Я четко и по-псковски дала им понять, что раз вы тут, циничные москвичи, пришли надо мной смеяться, мне с вами не по пути! Вот так. Я вам не клоун. Веселить их тут еще! Выходила, как мне казалось, гордо и с чувством собственного достоинства.
Вернулась в Псков. Оставался один день, когда можно было подать документы в институт на русскую филологию. Поступила туда. Учеба никогда для меня особого труда не составляла, поэтому училась на пятерки, но главное — начала много читать. И даже стала выдвигаться в число лучших студентов. И вот на этой мажорной ноте, когда преподаватели стали возлагать на меня особые надежды, я снова решила бежать! В Москву! «Если и в этом году провалюсь, тогда все — крышка», — размышляла я и втайне от родителей собралась на второй штурм столицы.
Поступать поехала с подружкой — вдвоем все-таки не так страшно. Особенно с учетом того, что ночевать приходилось на Ленинградском вокзале в комнате матери и ребенка, куда нас милостиво пускали за небольшую плату.
Поворотный момент случился, когда каким-то чудом мы попали на прослушивание к Кудряшову. Артист один затащил, несмотря на то что это был режиссерский факультет и я, упираясь полдороги, сообщала, что мне туда не нужно! Не в курсе была, что на самом деле определенные курсы называются актерско-режиссерскими. В общем, затащил. Самого Кудряшова в тот день в комиссии не было, а другие люди, занимавшиеся прослушиванием, попросили исполнить пародию. Пародия в памятке абитуриенту не указывалась, то есть я не готовилась. Поэтому изобразила Кристину Орбакайте, тогда только вышла ее песня «Пройти, не поднимая глаз», и я напевала ее время от времени. Надо когда-нибудь ей рассказать, вот недавно на концерте, посвященном памяти Людмилы Гурченко, в Кремлевском дворце виделись за кулисами, а я снова забыла...
Ну так вот: комиссии понравилось, поулыбались и перевели меня на следующий тур. Тогда-то я и увидела Кудряшова, человека, который мне стал сразу родным и близким. Он Мастер с большой буквы. В ту нашу первую встречу Олег Львович просто усадил меня напротив и спросил: «Ну, Пересильд из Пскова, рассказывай, как ты живешь?» Первый человек в Москве, который со мной заговорил про жизнь, про меня. Как-то почувствовал, что ли...
Предпоследним испытанием был коллоквиум по русскому театру. Конечно, я читала произведения знаменитых драматургов, я вообще много читала, но в театре до этого момента никогда не была... Невероятно, но факт: я поступала в Академию театрального искусства, ни разу не побывав до этого в театре! Забегая вперед, скажу, что первым спектаклем, который я посмотрела уже будучи студенткой, стал мхатовский «Ю» с Дашей Мороз в главной роли.
В общем, на коллоквиум я шла как на голгофу, понимала, что завалю сейчас все и меня не возьмут. Собрались педагоги, говорят: «Что вы вообще знаете про русский театр? Расскажите». И я призналась, что не знаю ничего. Повисла пауза. Вдруг кто-то из них спросил: «Хорошо, про театр сказать нечего... А как ты будешь жить в Москве? Кто будет помогать? Мама? Что ты будешь есть, что пить здесь? На что жить-то?» С данными аспектами у меня тогда все обстояло плохо. И как только мне задали этот вопрос, со мной случился эффект плачущего клоуна. Прорвало, что называется, за несколько лет. Я не просто разревелась — слезы лились потоками отовсюду, капали из ушей, носа, текли бесконечными ручьями, но это не было заготовкой. Просто каким-то образом преподаватели вычислили один-единственный вопрос, который мне самой себе задать было страшно! Я очень хотела попасть в Москву, но не знала как.
Вселенский потоп, который я устроила, всех ошеломил. Педагог по музыке Габриэлов кинулся меня успокаивать: «Ну что вы? Ну будет, будет...» Принесли чай, воду, надавали кучу носовых платков, а я все плакала и плакала! Больше они меня, конечно, ни о чем не спрашивали. А мне было дико стыдно за свой плач, и я как-то присмирела, понимая, что такую истеричку теперь точно не возьмут на курс! Мало того что про театр ничего не знает, так еще и дура полная.
На самом деле я считаю, что плакать, особенно на людях, нельзя, что бы с тобой ни произошло. И это совсем не в моем характере. Просто так уж вышло. Я ничего от педагогов не скрывала, не выдумывала, больше скажу — даже не пробовала параллельно поступать куда-то еще. В общем, они мне поверили. И знаете, что скажу? Я обалденно счастливый человек, что попала именно в РАТИ и прошла такую школу!
Съемки фильма «Таинственная страсть» вернули меня в институтскую атмосферу — счастливое время, когда двадцать четыре часа в сутки ты дышишь творчеством, живешь им! Я очень скучаю по учебе. Правда. Кроме того, сейчас желающих снимать — много, а научить тебя чему-то, разобрать, поэкспериментировать — маловато.
На этой картине было столько студенческих хулиганств в самых лучших их смыслах! Хотя сами съемки выдались очень сложными. Я с такой скоростью еще никогда не работала: пардон за подробность, но до туалета дойти было некогда. Свет оператор выставлял как супермен. Потому что при всей интенсивности работы команда подобралась из мегапрофи, которые халявить не будут ни при каких обстоятельствах. К примеру, одна деталь: есть такое устройство боди-маунт, которое используют, чтобы создать эффект вращающегося вокруг человека пространства. Нам хотелось таких планов, они просились просто, а боди-маунта у нас не было! И оператор вместе с Лешей Морозовым, исполнителем роли Ваксона (Василия Аксенова), придумали использовать для этой цели хулахуп. Кстати, по итогу еще отличи от боди-маунта! Когда снимали такой же мой план, решили, что я буду держаться за рога у камеры и кружиться вместе с оператором. В роли крана иногда выступала стремянка, и почему-то все это было ужасно весело! Придумки рождались и обсуждались по ходу.
На самом деле я не должна была играть эту роль! Я вообще работала на другой картине, но так вышло, что ее остановили. И вдруг Денис Евгеньевич Евстигнеев предлагает мне эту женщину — большую любовь знаменитого писателя... А я уже настроилась на другую, готовилась: читала, смотрела, учила. И вот — Ралисса. Перечитываю сценарий и понимаю, что не хочу! Не мое! Голубая героиня, тургеневская барышня, и добавить к ней нечего. Если честно, даже обидно стало. Вместо яркой характерной героини получить нечто блеюще-страдательное.
В общем, читала-читала... Но вытащить хоть что-то для себя актерски интересное не могла. Попросила репетиций. Встретились компанией — режиссер Влад Фурман, оператор Кирилл Мошкович и Леша Морозов, исполнитель главной роли. Сели вчетвером и где-то через час поняли, что мы — банда! Спорили, доказывали! А еще как-то так вышло, что все были простужены, хлюпали носами, сипели, у меня с собой была целая сумка лекарств. В общем, раздавала под разговоры капли и таблетки, потому что еще и заболеть в такой момент нельзя совершенно!
И всего-то за четыре дня обсуждений и репетиций не только роль моя, но и линия главных героев — Ваксона и Ралиссы, на мой взгляд, обрела понятные черты. Больше скажу, в результате этого коллективного копания мы нашли не голубую героиню, а совсем другую женщину! Ралисса могла бы стоять в одном ряду с Анной Карениной или Маргаритой. Женщина с червоточинкой, оказавшаяся меж двух огней. И выбор свой между мужчинами она делала долго и мучительно, сама от этого страшно страдая! У моей героини реальный прототип. Так вот люди, которые с ней общались, так и говорят: «Божественная ведьма!» Куда бы ни вошла, она всем нравилась. Кто-то, может, и ненавидел ее, но улыбался, как и все остальные. Несколько человек сказали одно и то же: «Какой у нее был талант? Талант быть талантливым человеком! Женщиной!» Обаятельная, шикарно одетая, необыкновенно манкая, и если ты мужчина, ее энергия тебя увлечет так, что позабудешь все на свете...
Настоящая Муза. Не какая-нибудь там девочка-видение, а та, которую и убить наверняка хотелось время от времени! Но только с ней Писателю было хорошо. И несмотря на отсутствие в натуре Ралиссы бунтарства, на первый взгляд, конечно, их роман стал настоящим вызовом. Эти мужчина и женщина ведь были очень известными, все их знали... Но не таясь подчас косых взглядов, они ездили вместе отдыхать, проводили время в Пицунде, выходили в свет. А тусовка же одна, и все понимали, что Божественная ведьма поставила на кон устоявшуюся жизнь с приближенным к верховной власти человеком, собственную золотую клетку, а может, и будущее! Разве это не бунт, не вызов? Еще какой, мне кажется! Особенно по тем временам-то! Да и сейчас, уверена, многие покрутили бы пальцем у виска на такой выбор... А то, что они в итоге все-таки остались вместе, только подтверждает: это был не заурядный адюльтер. Их любовь — то, с чем оказалось невозможно бороться. Отсюда и название — «Таинственная страсть». Не зная истории Ралиссы с Писателем, можно подумать что-то неприличное, а на самом деле как еще назвать непонятное сжигающее чувство?..
В моей жизни вызовов такого масштаба не было, а более мелкие — все же случались. По крайней мере история про золотую клетку мне близка и понятна. Самое страшное, на мой взгляд, — это когда в жизни ничего не происходит. А даже самая прекрасная золотая клетка остается клеткой, не так ли? Именно по этой причине после окончания РАТИ я не пошла ни в один репертуарный театр. Не потому что меня никуда не взяли, а потому что всегда больше боялась загнать себя в рамки.
В общем, вышла из института свободной, отрывки не готовила, по театрам не показывалась. Хотя страшно было невероятно. Но через себя переступать не стала. По мне так лучше делать только ту работу, которая приносит удовольствие. Пусть не все сразу получится, пусть будут шишки, сомнения, но ты остаешься принадлежать самой себе! Сейчас у меня есть Театр Наций, который люблю. И произношу это признание искренне, а не потому что я в штате и так положено. И это тоже кайф! Говорить то, что хочется сказать, а не то, что надо, прилично.
У моей мамы есть черта, которую я обожаю. Взять, к примеру, нашумевший спектакль «Варшавская мелодия» — и кто меня только не хвалил, и сколько всего не говорили приятного и лестного... Мама посмотрела один раз. Спрашиваю:
— Ну, как тебе?
— Спектакль, конечно, хороший, — невозмутимо ответила она, — просто вот это вот... когда русские говорят с акцентом...
Это так отрезвляет, скажу я вам! Из-за такого отношения ко мне родителей я, кстати, совсем не покупаюсь на комплименты. Нет, мне нравится, конечно, когда хвалят, это приятно, но никакого воздействия на мои решения такие слова не имеют. Сейчас родители, как и я сама, с любопытством ждут премьеры «Таинственной страсти». Посмотрим, что скажут. Не перехвалят точно, но интересно, как воспримут. Люди они далекие от московской жизни тех лет, оттепели, поэтических вечеров человека-вызова Евтушенко и других шестидесятников...
Я в фильмах про шестидесятые еще не играла, поэтому само время стало открытием. На каждый век выпадает всплеск поэзии, бунта, любви! И шестидесятые для меня — как раз такой период. Рождение невероятного числа поэтов, появление выдающихся фильмов, произведений литературы — это, считаю, должны все-таки звезды выстроиться определенным образом! Мне безумно интересно, как рождались такие строчки, о чем эти люди говорили, за что переживали? Как они начинали ругаться там, внутри? В тусовке же постоянно кипели страсти — спорили о поэзии, делили женщин, искали свое место в пантеоне.
Думаю, великолепие того времени в том, что люди объединялись по интересам, а не из-за денег, не чтобы набухаться, не потому что надо! Сейчас же творческие личности связываются или потому, что доходно, или это гламурные тусовки, чтобы засветиться, сфотографироваться с кем-то влиятельным. В РАТИ мы часами обсуждали не кто во что одет, не кто с кем, а постановки, идеи. И я уже, наверное, в десятый раз повторюсь, как счастлива была в том времени! Это ведь круто, когда ты можешь говорить о своей работе, когда тебе есть что сказать! Плюс герои «Таинственной страсти» — сплошь знаковые имена. И когда любимая Чулпан Хаматова играет Беллу Ахмадулину (Нэлка Аххо), ужасно интересно наблюдать, что она накопала про известную личность, про которую, кажется, и так все всё знают.
И еще лично для меня одна странная штука с «Таинственной страстью» открылась уже на озвучании: снимали вроде бы про советское время, а фильм получился совсем не советским, что-то в духе французских картин с Катрин Денев, Аленом Делоном. Думаю, нам все-таки удалось подхватить тот самый вирус свободы, который проник в общество в далекие шестидесятые! Если говорить о личных ощущениях, то они тоже парадоксальны — невероятно тяжелые съемки и полет души! Высекать манкую женскую энергию было и ново, и волнующе. Почти все мои сцены в фильме любовные. И я видела, какое впечатление произвожу на мужчин, работавших со мной на площадке. Будто я — совсем не я. А испытать такую страсть? Поймать эмоцию, когда ты не видишь человека, не можешь дотронуться до его волос и умираешь от этого?! Такая любовь мало ведь кому выпадает в жизни, поэтому большая удача, если получается испытать равное по силе чувство хотя бы в кино... Сложно тут подбирать слова.
Я и так в последнее время многовато стала думать на темы: настоящее и не очень, для чего вообще нужно актерство? Просто выходить на сцену и играть? Зачем становиться известным человеком, чтобы тратить по десять часов на бессмысленные фотосессии в глянцевые журналы? Не понимаю, не люблю. Да и что греха таить, профессия моя очень эфемерна. Где конкретные дела для конкретных людей?
В общем, на момент моего разговора с Чулпан Хаматовой душа опять требовала бунта. Однажды в Риге Чулпан сказала нечто загадочное:
— Знаешь, есть одна проблема... Нет, не буду тебе об этом говорить... Ни к чему... Только не тебе.
Короче, заинтриговала. Предложила ей не темнить и выкладывать как есть.
— Один фонд, «Галчонок» называется, откололся от нашего некоторое время назад... — продолжила Хаматова. — Им сейчас очень нужен человек, и я хотела предложить тебя, но подумала, что все это требует очень серьезного погружения. Ты мне сейчас только ничего не отвечай. Подумай как следует...
А я сразу сказала:
— Да!
Помогать же естественно. Плюс занятие это одно из немногих, на что кроме детей и прямой моей профессии мне не жаль потратить время. Если для того чтобы собрать деньги на поддержание жизни ребенка, надо поехать на пароходе и петь, развлекая гостей, я поеду и буду петь. Просить у меня пока не очень хорошо получается. На данный момент проще заработать самой, снявшись, к примеру, для рекламы. И тут уж я не капризничаю: могу двигать в массы все, что потребуется, разве что кроме прокладок и презервативов. Хотя если у кого-то из наших подопечных возникнет совсем острая финансовая ситуация и нам предложат хорошие условия, могу и здесь через себя перешагнуть! Да, на такие шаги по жизни иду редко, но когда понимаю, ради чего, — иду.
И как это ни парадоксально, фонд стал для меня дверью в мир гламурный, журнальный, тот, в который я никогда не стремилась попасть. Появилась очень четкая мотивация. Хочу сделать благотворительность модной. Чтобы привлечь людей, которые, простите, не дотягивают душой или сердцем, но привыкли отдавать дань моде. Пусть так. Может быть, для них просто больше времени понадобится, чтобы понять, что к чему. Плюс фонд дает мне уверенность в том, что моя собственная профессия кому-то нужна. Я, Юля Пересильд, могу быть полезной. И сейчас хочу бунтовать против дикости, агрессии, поп-пошлятины, в которых мы пребываем. И я не одна такая.
Знаете, недавно журналистка как-то очень гламурненько спросила, как я борюсь с депрессиями и бывают ли они у меня. Ответ про фонд ее почему-то не удовлетворил. Непонятная система координат! А ведь это действительно то, что держит на плаву. В конце концов мы же в Москве живем! Здоровое питание, хороший воздух, доброжелательное отношение окружающих — это все не к нам, правда же? Но что касается лично меня, только-только возникает ощущение, что все — сейчас накроет, как сразу правильными мыслями начинает осенять! Стоп! Какая депрессия? Ты здоровая баба, у тебя есть руки, ноги, тебя зовут в проекты! И кроме того, я всегда помню о людях, от меня зависящих. Нельзя вместо того чтобы оказывать им обещанную помощь сопли распускать...
Фонд «Галчонок» занимается детьми с органическими поражениями центральной нервной системы. И за три года своего существования совершил скачок с тридцати семи детей до четырехсот тридцати семи (цифра эта, ясно, постоянно меняется). Нас мало, но мы растем, и я вижу реальную помощь и настоящую радость. Есть вообще те, кто деньгами помочь не может, но находит другие способы. Например, организовываем вечера мам — и к нам бесплатно и с удовольствием приходят люди, которые делают прически, маникюр, другие предоставляют для вечера помещение. Вроде бы совершенно несерьезное мероприятие. Но когда ты видишь женщину, прикованную к своему нездоровому малышу двадцать четыре часа в сутки, ее расцветающее лицо, назвать это ерундой уже язык не поворачивается. Эти мамы годами не вспоминают, что они женщины, и новая прическа должна вызывать улыбку.
Я не настолько наивна, как следующая моя фраза... Но я действительно стараюсь хотя бы ненадолго возвращать в обиход слово «доброта». Особенно в нашей стране, в которой все традиционно непросто. Приезжаю в Берлин и вижу, что там не забывают про людей с ограниченными физическими возможностями. Аутисты учатся в обычных классах обычных школ. Мы тоже стараемся подтягиваться, и уже пятнадцать наших ребяток с аналогичным диагнозом ходят в общеобразовательные учреждения, но это же в масштабах России — капля! Роберт Уилсон, режиссер с мировым именем, кажется, самый высокооплачиваемый в мире, — аутист! И наш Театр Наций несколько лет стоял в очереди, чтобы пригласить его постановщиком! Программы там такие, что позволяют из особенных детей вытаскивать и использовать их талант, а иногда и гениальность! А мы не знаем, что теряем! И это не дает мне спокойно спать.
Слабо верю в глобальные изменения мира. Мы все живем, как получается. И я всего лишь человек, совершающий ошибки, сомневающийся, как и все. В своей собственной жизни я далека от совершенства. Но когда появляется настроение, глядя на себя в зеркало, произнести самые гадкие в мире слова, вспоминаешь, как получилось чью-то боль сделать чуть меньше, а чью-то радость больше... И думаешь, что при всех твоих недостатках и провалах не самый ты безнадежный, Юля, человек!
Подпишись на наш канал в Telegram