Ее жизнь с рождения была окутана тайной. Внебрачная дочь одного из богатейшх людей в мире — не она ли является прототипом героини популярного сериала «Аббатство Даунтон», драматические события которого разворачиваются в замке Хайклир? Именно там, в роскошном поместье, чьи стены надежно скрывают немало семейных секретов, Альмина де Ротшильд провела свои далеко не самые счастливые годы...
В дождливый вечер 1881 года женщина, сидевшая в экипаже, велела остановить у высокой кованой ограды. Она приехала затемно, как и было условлено. Промозглая погода прогнала зевак, крутившихся вокруг недавно отстроенного замка Хэлтон-хаус, тем лучше — их никто не увидит. Особняк из розоватого камня казался настоящей барочной фантазией: с башенками, крытыми зеленой черепицей, украшенными флажками и флюгерами. Одета женщина была скромно, но изящно — детство и юность, проведенные Мари Вумвелл в Париже давали о себе знать. «Дама полусвета с претензией на что-то большее», — так подумала женщина, на секунду заглянув в карманное зеркальце. Полусвет, полужизнь, полуотношения — как же ей это надоело! Но сегодня все изменится. Она получит сполна — за каждый год прозябания и унижений.
— Мама, — девочка лет пяти потянула ее за рукав, — куда мы идем?
С завитыми локонами, в шляпке, с живым свежим личиком она походила на фарфоровую куколку.
— В гости.
Остаток пути они прошли пешком. Не доходя до парадного — туда-то им путь заказан — свернули к черному ходу, где должен поджидать лакей. Мари подхватила дочь на руки:
— Смотри, дорогая, смотри, смотри внимательно и запомни этот день. Когда-нибудь все это станет твоим...
Альмина, так звали девочку, весело засмеялась. Должно быть, мама придумала очередную игру. Наверное, это такой подарок, ведь сегодня у нее день рождения.
Их встречал оркестр — самый настоящий, которым дирижировал высокий мужчина с бакенбардами. Обернувшись, он опустил палочку и устремился им навстречу. «С днем рождения, маленькая принцесса!» — сказал мужчина, подхватывая кроху на руки и подбрасывая вверх.
Альмина хмурится. Нет, она совсем не испугалась, его запах даже кажется ей смутно знакомым и приятным — запах сигар и еще чего-то. Просто он неправильно все делает. Ну кто же так приветствует принцесс?
То был волшебный вечер. Альмина сама дирижировала оркестром, взмахивая блестящей палочкой. А еще в поместье был самый настоящий маленький цирк, он располагался в отдельной пристройке, и Альфред, так звали мужчину, от которого знакомо пахло, надев высокий цилиндр, исполнял роль инспектора манежа.
Многих вещей маленькой Альмине тогда еще не дано было знать. Например, что оркестр, которым она дирижировала, один из лучших в Австрии, а высокий мужчина с бакенбардами по имени Альфред Ротшильд — ее родной отец. А необыкновенное имя Альмина — шифр, сочетание родительских имен: Альфред и Мина. Миной в домашнем кругу звали Мари Вумвелл.
Мари Буайе родилась в богатой семье почтенного банкира. Она выросла в Париже, но часто бывала и в Англии. Две ее сестры удачно вышли замуж за английских аристократов, а вот Мари не повезло. Баронет Фредерик Вумвелл красиво ухаживал, но семейная жизнь с ним не сложилась. Фредерик оказался заядлым картежником и любителем приложиться к бутылке. Даже рождение сына не смогло удержать его от беспутной жизни. В конце концов он опустился до воровства. После такого скандала репутация баронета была навсегда загублена и чету Вумвелл перестали принимать в обществе. Мари подала в суд прошение о раздельном проживании. Поскольку беспутство Фредерика было всем известно, прошение удовлетворили.
Однажды в опере, а Мари обожала театр, отец представил ее своему знакомому — сэру Альфреду де Ротшильду, самому богатому человеку Британии, холостяку и эстету. Его отец на протяжении многих лет предоставлял правительству огромные займы и был первым евреем, которого допустили в палату общин, не вынуждая отказаться от своей веры. Сам Альфред в двадцать шесть лет стал директором банка и прославился тем, что никогда не приходил на службу раньше обеда, всюду появляясь в сопровождении четырех лакеев. Альфред любил погулять, о его «вечерах обожания», на которые приглашались состоятельные джентльмены и известные женщины, судачил весь Лондон. Впрочем, что там творилось на самом деле, толком никто не знал.
Довольно скоро после знакомства Мари и Альфред стали любовниками, и когда у них родилась Альмина, молодой отец, взяв девочку на руки, поклялся: настанет время и он положит к ее ногам весь мир! Но до этого было еще далеко. Мари по закону все еще оставалась женой Вумвелла...
Через несколько лет Фредерик, допившись до белой горячки, умер, и Мари стала вдовой. Тут бы и грянуть свадебным фанфарам, но семейство Ротшильд, узнав о крайне сомнительной связи Альфреда, пригрозило, чтобы и думать не смел жениться на католичке, которую к тому же по-прежнему не принимают в свете, а то лишится наследства. Пришлось влюбленным на время расстаться, но Альфред пообещал Мари дать знать, когда страсти улягутся.
И вот наконец этот день настал... Каким бы ни было будущее, сегодня Мари чувствовала себя абсолютно счастливой. Альфред распорядился устроить для девочки фейерверк, усадил дочь на плечо, чтобы лучше было видно, и сказал: «Когда ты вырастешь, пойдешь к алтарю в одной из церквей Вестминстерского аббатства, усыпанная алмазами, тобой будут любоваться принцы и короли, и все-все станут завидовать тебе!»
С этого дня все переменилось. Альфред обеспечил дочери такое содержание, что лондонские моралистки вынуждены были закрыть рты. Мари с дочерью переехали в дом на Брутон-стрит, что в самом сердце фешенебельного Мейфэра. Там Альфред, которого ради приличия стали называть крестным отцом девочки, часто навещал их. Семейство Ротшильд, удостоверившись, что «мальчик» держит слово и никогда не признает Альмину официально, успокоилось.
Девочке наняли гувернанток — ей предстояло овладеть светскими манерами: научиться петь, танцевать, музицировать и вести непринужденную беседу. Альмина часто гостила в Париже у деда — здесь, должно быть, она и усвоила особый шарм, какого не найдешь в англичанках. Дочь Альфреда выросла в миниатюрную, очень изящную девушку, обладающую отменным вкусом. Карманной Венерой окрестили крестницу Ротшильда воздыхатели. Но не так все оказалось безоблачно.
...Лежа на постели прямо на ворохе тончайших кружев, тафты и дорогих шелков, Альмина безутешно рыдала. Перепуганные белошвейки и горничная стайкой выскользнули из комнаты, когда туда ураганом ворвалась ее мать.
— Дорогая, что с тобой!? Что случилось?
Несколько месяцев назад были заказаны новые туалеты, шляпки, перчатки, веера из перьев и драгоценности — Альфред Ротшильд обожал свою дочь и неустанно баловал ее.
— Что... что толку от всего этого, если меня нигде никогда не примут?! Куда я все это надену, — донеслось из облака кружев, — они все смотрят на меня как... как на... — Альмина снова безудержно зарыдала.
Мари вздохнула. Ей не нужно было объяснять, как на них смотрит британский свет. Хоть они с дочерью и живут теперь в фешенебельном Мейфэре, но что толку — их не замечают, точно они невидимки. Мари-то к этому не привыкать, но вот Альмина!..
— Мама, давай уедем к дедушке в Париж! Навсегда!
— Нет, дорогая, — твердо возразила Мари. — Ты должна быть мужественной и дать им бой. Твое место здесь.
Когда-нибудь эти британцы-пуритане, считающие себя белой костью, станут считать за честь дышать одним воздухом с ее дочерью! Пусть Альфред сдержит обещание, данное пятилетней Альмине. И сэр Альфред Ротшильд его сдержал.
В один прекрасный день весной 1893 года посыльный в щегольском мундире с галунами привез приглашение из Букингемского дворца: Альмина будет представлена ко двору на первом в сезоне балу дебютанток. В качестве сопровождающей особы выбрали титулованную тетку Джулию, сестру покойного Фредерика. По традиции дебютантка должна была явиться в белом платье и длинных атласных перчатках. Таким образом, девушки на балу были почти лишены возможности выделиться туалетом — вот тут-то Альмину выручили ее парижский шарм, роскошные вьющиеся волосы и осиная талия.
Она покидала Букингемский дворец в полном восторге. И дело даже не в благосклонном взгляде королевы, которым та удостоила дебютантку. Вряд ли Виктория даже вспомнит о ней завтра... Но вот он — он вспомнит обязательно! Или ее имя не Альмина Вумвелл! Молодой человек был высок, строен и хорош собой. А чего стоило одно его имя — уже откружившись с кавалером в танце, Альмина прочла его в своей бальной книжечке, хранительницей которой по традиции была ее дуэнья — тетушка Джулия, сидевшая в углу бальной залы. Джордж Эдвард Стэнхоуп Молино Герберт, пятый граф Карнарвон. Карнарвонов знали все — они были владельцами Хайклира, одного из самых впечатляющих замков Англии. С легкой руки писателя Ивлина Во в обиход даже вошло выражение «хайклирная роскошь».
В ту ночь Альмина легла спать с твердой уверенностью, что завтра ее карета уж точно не превратится в тыкву. Но утром восторг сменили сомнения: даже если она и понравилась графу, их общение вряд ли возможно. Да и где бы они могли повстречаться — девушка крайне сомнительного происхождения и представитель самой голубой из всех голубых кровей Англии?
Так в унынии и грустных раздумьях она коротала лето. Пока в августе Мари не получила письмо от Альфреда — их приглашают на уик-энд в Хэлтон-хаус. Альмине ехать не хотелось: в Хэлтон-хаусе они бывают часто, что там интересного? Но мать настояла на поездке и потребовала, чтобы дочь взяла свои самые эффектные наряды.
Альмина лишилась дара речи, когда навстречу ей из кресла поднялся Он! «Дорогая, позвольте представить вам моего гостя, лорда Карнарвона. Отличный стрелок, заядлый путешественник и мастер рассказывать о своих приключениях!» — произнес отец и хитро подмигнул ей. Дочь с трудом сдержалась, чтобы не броситься ему на шею. Уже затемно счастливую Альмину, весь вечер купавшуюся во внимании молодого лорда, пригласили на семейный совет в библиотеку. Альфред заговорил, и ее восторженность начала понемногу угасать.
Оказалось, Ротшильд перед балом дебютанток стал осторожно распространять слухи, что готов дать за крестницей сказочное приданое. Порчи, так звали друзья и родные наследника Хайклира, ни в чем не походил на своего отца, степенного джентльмена Викторианской эпохи. Проучившись недолго в Итоне, он перебрался в Кембридж, но и там не задержался, гораздо чаще его видели на скачках, чем на студенческой скамье. Карнарвон обожал путешествовать, обзавелся для этого громадной яхтой «Афродита». Светская хроника за ним не успевала: то Порчи охотится на слонов в Южной Африке, то слушает оперу в Буэнос-Айресе, отбыл в Вест-Индию, стреляет куропаток в Ноттингемшире.
После смерти отца, как только огласили завещание, Карнарвон отбыл из Хайклира и следующие несколько лет с упоением проматывал родительское состояние. Скоро граф оказался на грани разорения. На балу дебютанток Порчи приметил Альмину и, атакуемый кредиторами, смекнул: у него есть замечательный товар на продажу — родовой титул, а у крестницы Ротшильда — хорошее приданое. Решение было принято...
«Молодой человек определенно в тебя влюблен, и все же, дорогая, — Альфред взял дочь за подбородок. — Ты должна знать истинное положение вещей. Все мои деньги — твои, но сейчас я хочу подарить тебе самое дорогое, то, чего у меня никогда не было: свободу делать то, что тебе хочется. Свободу быть счастливой, — они с Мари обменялись короткими взглядами, и Альфред вздохнул: — Пусть это и сделка... Ты его любишь?» Альмина молча кивнула, потрясенная услышанным. «Значит, выйдешь за него, даже если разразится скандал».
И скандал разразился. Еще бы, представитель одного из самых знатных родов Британии женится на незаконной дочери еврейского банкира! Тем не менее двадцать шестого июня 1895 года в вестминстерской церкви Святой Маргариты на венчании мисс Альмины Виктории Марии Александры Вумвелл и Джорджа Эдварда Стэнхоупа Молино Герберта, пятого графа Карнарвона присутствовала тьма маркизов и лордов, еще и примадонна Аделина Патти в придачу.
Церковь украшали пальмы в кадках и гирлянды экзотических папоротников. Шафером жениха стал его давний друг по Итону принц Виктор Далип Сингх, сын англичанки и махараджи Пенджаба, по слухам, когда-то владевшего знаменитым алмазом «Кохинор». Невеста предстала перед алтарем в роскошном атласном платье от Ворта, с венком из померанца и фатой из тончайшего шелкового тюля. Ее сопровождали два пажа и восемь подружек.
Несколькими месяцами ранее Альмина с матерью нанесли визит в Хайклир. Увидев девушку, лорд Бургклир, родственник Карнарвонов, приветствовал ее восклицанием: «Как я рад, дорогая! Знаете, Порчи не из тех, кто женится просто из-за денег. Черт возьми, вы ему действительно нравитесь, а значит — и все остальное приложится!»
Граф Карнарвон сделал Альмине предложение на прогулке по развалинам древнего храма Дианы, что располагался в миле от замка. На приеме по случаю помолвки собрались сливки общества. Приветствуя герцога Мальборо с его невестой, Альмина чуть дольше, чем это позволяли приличия, задержала взгляд на Консуэло. Мисс Вандербильт была, так же как и Альмина, наследницей большого состояния. Девятый герцог Мальборо собирался жениться на ней исключительно из-за денег, причем даже не скрывал этого. А Консуэло принуждали к замужеству родители. Оба ради брака вынуждены были отказаться от тех, кого действительно любили, и Консуэло горько плакала на своей помолвке. Их брак не удастся, в 1907 году они разъедутся, а потом и разведутся. И сейчас, глядя в страдальческие глаза Консуэло и словно предчувствуя ее судьбу, Альмина преисполнилась жалостью к ней.
После помолвки Порчи вместе с другом Виктором Далипом Сингхом отбыл в Южную Америку, чтобы провести там оставшиеся до венчания месяцы.
Свадебным подарком Альмине от отца стал роскошный изумрудный гарнитур — колье и тиара. Порчи тоже пришелся по душе подарок, который сделал ему будущий тесть: сэр Альфред Ротшильд уплатил все его долги. Альмина была счастлива: она обрела своего принца и — ах да! — еще и настоящий замок в придачу!
Когда ландо молодоженов показалось близ Хайклира, чету новобрачных по традиции приветствовал пушечный салют с одной из башен замка. Экипаж остановился у подъездной аллеи, лошадей отпрягли и под звуки марша двадцать человек из огромного штата прислуги Хайклира потащили ландо к парадному входу. Графиня Карнарвон наслаждалась своим новым положением хозяйки поместья: она распорядилась нанести свои новые инициалы рядом с гербом Карнарвонов решительно на все предметы домашнего обихода — от книг до белья — и обить все стены шелком.
Сэр Альфред Ротшильд тоже не остался в стороне и за свой счет провел в замке электричество и водопровод. Теперь у прислуги отпала необходимость зажигать сотни масляных ламп и каждый день носить воду, чтобы наполнить ванны господам. Прислугу новая госпожа в общем-то не допекала, разве что при подаче птицы или рыбного блюда требовала вынуть все косточки до единой (был у Альмины такой пунктик, и если хоть одну обнаруживала, устраивала кухарке разнос).
...Поздним вечером седьмого ноября 1898 года в доме № 13 по Беркли-сквер в одной из спален особняка Альмина корчилась на широком ложе в родовых муках. За ширмой готовила все необходимое акушерка, верная камеристка не отходила от леди Карнарвон ни на минуту, вытирая пот и держа за руку, когда схватки были особенно сильными. В такие минуты роженица только молча впивалась зубами в жгут, скрученный из носового платка — никто не должен был знать о том, что здесь происходит. Акушерку также привели в дом тайно.
— Папа, где папа? — стонала Альмина.
— Сэр Альфред Ротшильд здесь, в соседней комнате, очень за вас волнуется, — шептала камеристка, поправляя подушку.
В момент, когда терпеть боль стало совсем невмоготу, графиня, не в силах сдержаться, яростно выкрикнула:
— Негодяй! Мерзавец! Ненавижу!
Камеристка вздохнула, ей не нужно было объяснять, кого имеет в виду хозяйка.
Спустя несколько часов она вынесла к Альфреду крошечный пищащий сверток — графиня Карнарвон произвела на свет мальчика. Вглядевшись в личико ребенка, Ротшильд облегченно вздохнул...
Он узнал обо всем в начале октября 1898 года. Альмина вышла из экипажа у центрального офиса банка «Ротшильд и сыновья». Она часто наведывалась сюда, чтобы попросить у отца очередную крупную сумму. Альмина не привыкла считать деньги, Порчи — тем более. А недавно к его многочисленным увлечениям прибавился еще и новомодный автомобилизм. Графа даже прозвали в Англии Карнарвон-мотор. Он владел целым парком дорогих автомобилей французской марки «панар-левассор». Обычно Порчи ездил с личным шофером и двумя камердинерами и частенько представал перед судом за превышение скорости. Впрочем, помимо машин его интересовало многое: антиквариат, египтология, охота и фотография. Увы, не интересовался он лишь собственной женой.
Доставая из сейфа двадцать тысяч фунтов стерлингов, Ротшильд шутливо попенял дочери: «Ах, моя кошечка, я ведь уже выдал тебе на прошлой неделе десять тысяч. Что ты с ними только делаешь, милое дитя?»
К его удивлению, Альмина уронила голову на стол и горько разрыдалась. Ох уж эти беременные женщины, любой пустяк способен их расстроить! Но тут Альмина заговорила, и чем дольше Альфред слушал, тем яростнее сжимались его кулаки. Боже милостивый, неужели это правда?!
Выяснилось, что еще до женитьбы лорд Карнарвон вернулся из очередного путешествия на Восток больным «нехорошей болезнью». Недуг набросился на него с такой силой, что молодой человек несколько месяцев провел в постели под неусыпной заботой врачей. Те, поставив гуляку на ноги, предупредили о возможном осложнении на суставы и потенцию. К сожалению, и то и другое вскоре проявилось, и в первую брачную ночь Порчи попросту не пришел к молодой жене. Альмина прождала напрасно. Следующую ночь она опять провела в одиночестве и наутро потребовала объяснений. Граф, не желая пускаться в подробности, заявил, что супруга его не привлекает.
Несчастная Альмина часами горько рыдала у себя в спальне, недоумевая: в чем ее вина, что она сделала не так? Виктор Сингх, который подолгу жил в Хайклире, видя, как бедняжка страдает, не выдержал и открыл новобрачной правду. Но, как выяснилось, не всю...
Однажды под вечер к ней вошла верная служанка Мари и рассказала хозяйке то, что недавно узнала сама: «Личный камердинер водит к хозяину женщин. Ночами, когда никто не видит, в комнату, которая в конце коридора».
В упомянутой комнате размещалась фотолаборатория графа, он всегда держал ее запертой. Леди Карнарвон велела дворецкому принести дубликат ключей от фотостудии. Отперев дверь, Альмина ахнула: везде — на стенах, на полу, на столах — она увидела снимки обнаженных женщин. Боже, да ее муж извращенец, вуайерист! Что теперь делать? Графиня была в отчаянии. Ведь ее обязанность — произвести на свет наследника! Свекровь только об этом и твердит. Как же она несчастна и одинока в этом огромном замке! Хайклир впервые показался ей тюрьмой. В один из редких вечеров, когда муж был дома, Альмина набралась храбрости для решительного разговора и вошла в его спальню. Он как раз паковал чемодан вместе со своим камердинером, собираясь в очередной вояж.
— Вы живете и развлекаетесь на мои деньги! Так извольте хотя бы поговорить со мной! — воскликнула она. — Мне все известно. Вы не способны проявить свое мужское начало и все, что можете, — это смотреть на голых проституток!
— Это искусство, моя дорогая еврейская принцесса, вам не понять, — не остался в долгу Порчи.
— Может быть, соблаговолите подсказать, что я должна делать, если вы не можете быть мужчиной?! Хайклиру нужен наследник!
— По правде говоря, дорогая, мне на это плевать, — Порчи захлопнул чемодан, подхватил автомобильные краги и направился к двери. — Вы такая сообразительная, думаю, сами со всем справитесь, пока меня нет!
Альмина лишилась дара речи. Он хочет... он хочет, чтобы она... Да это даже вымолвить невозможно!
Все те месяцы, пока граф отсутствовал, одиночество Альмины скрашивал Виктор Сингх. Молодой индус обладал великолепным чувством юмора, вероятно доставшимся ему от матери-англичанки, и знал много презабавных историй. Они подолгу гуляли по рощам Хайклира и мило общались — пока не начались дожди. Кто знает, в дождях ли дело или в том, что Альмина была ужасно одинока, а рядом был такой милый, обходительный гость...
Наутро оба сделали вид, будто ничего не произошло, а через несколько недель Альмина поняла, что беременна. В сентябре она переселилась в Лондон к матери под предлогом, что хочет быть под присмотром лучших врачей. Даже ей леди Карнарвон не смогла рассказать о своей постыдной тайне. Теперь Альмина пребывала в страхе: что если ребенок родится чересчур смуглым?
Узнав правду, сэр Альфред Ротшильд взял все в свои руки. Они сделают так: Альмина перед родами поселится в особняке Карнарвонов на Беркли-сквер. Отец будет рядом, и если случится так, что ребенок окажется «темненьким», позаботится о нем — заберет, найдет кормилицу, пристроит в хорошую семью...
И вот теперь все могли вздохнуть свободно — мальчик родился светлокожим, сомнений ни у кого не возникнет. Только Альмина не захотела даже посмотреть на ребенка.
— Пускай мерзавец только попробует не принять его! — стукнул кулаком по столу Ротшильд.
— Он примет его, папа, — Альмина грустно улыбнулась. — Порчи ни за что не захочет лишиться моих денег.
Все вышло так, как она предсказала. Когда леди и лорд Карнарвон с наследником вышли из автомобиля у хайклирского парадного, их встречал весь штат прислуги, выстроившись в шеренгу вдоль подъездной аллеи. Хозяин пожаловал каждому золотой соверен в честь рождения сына.
На другой день Альмина позировала с сыном для газет. Опубликованные снимки были умилительны — леди Карнарвон склонялась над задрапированной белым муслином колыбелькой.
Сын, получивший имя Генри, был водворен в детскую на третий этаж замка. Альмина полностью перепоручила его воспитание няням, никаких материнских чувств она к малышу не испытывала. Ребенок был постоянным напоминанием о той чудовищной лжи, на которую ее толкнули семейные обстоятельства. Долгие годы Альмина попросту не замечала сына, считая Генри растяпой и неудачником.
...Двадцать восьмого апреля 1923 года в порту Плимут дежурили газетчики: из Египта в Англию возвращалась леди Карнарвон с телом покойного супруга. Порчи, прославившийся тем, что вместе с археологом Говардом Картером обнаружил в Долине царей неразграбленную гробницу Тутанхамона, скончался в Каире при весьма таинственных обстоятельствах. Тут же поползли слухи о «проклятии фараона», вечный покой которого потревожил лорд. Наблюдая за тем, как приближается английский берег, Альмина думала: может, это для кого-то и проклятие, но для нее-то уж точно благословение.
Весть о том, что супруг очень плох и ей надлежит как можно скорее прибыть в Египет, застала графиню в Париже и вызвала скорее досаду, чем печаль. Все мысли Альмины в тот момент занимал бывший муж подруги Дороти, милый Ян Дэннистоун, так что тащиться в Африку ей совершенно не хотелось. Но положение обязывало, и Альмина отбыла в Каир, чтобы сказать Порчи последнее прости и торжественно вступить в роль безутешной вдовы.
Хотя, видит бог, он, с тех пор как попал в аварию и чудом остался жив, вел себя поспокойнее. Это случилось в сентябре 1901 года, когда чета Карнарвон путешествовала по Германии, каждый по своему маршруту, разумеется. После автокатастрофы граф перенес несколько операций и без трости теперь обойтись не мог. Глядя на похудевшего мужа, Альмина неожиданно для себя испытала чувство жалости. И что еще неожиданнее, обнаружила, что ей нравится ухаживать за беспомощным супругом. Зимы он теперь неизменно проводил в Египте, всерьез «заболев» археологией, и возвращался в Англию лишь на лето, что очень устраивало обоих. Альмина бывала в Каире редко. Впрочем, как-то она сумела блеснуть и здесь своим талантом организатора, закатив ночной пир в стиле «Тысячи и одной ночи» в Карнакском храме.
Тридцатого апреля над холмом Бикон, с которого открывался великолепный вид на Хайклир, кружил биплан, с него фоторепортеры делали снимки Альмины, преклонившей колени у могилы супруга. Практически все участники похорон уже покинули холм, но Альмина не отказала себе в удовольствии еще немного попозировать. В конце концов, почему бы и нет?
— В разных апартаментах, дорогая? — будто услышала она голос Порчи.
И тихо ответила:
— Лучше на разных материках, дорогой!
Это была их излюбленная шутка в последние годы. Лорд Карнарвон не докучал ей, и она жила своей жизнью. С некоторых пор появился удобный предлог не сопровождать мужа — Альмина занялась благотворительностью.
...За девять лет до смерти Порчи, осенью 1914 года, в Больницу имени Эдуарда VII явилась роскошно одетая женщина и попросила провести ее к Агнес Кайзер. Агнес, любовница покойного короля Эдуарда, была основательницей этой прославленной больницы и целой сети госпиталей для раненых — еще со времен Англо-бурской войны. С началом Первой мировой дел у энергичной леди прибавилось, и потому, прочитав визитку, она отказала посетительнице — сейчас ей не до светской болтовни. Графиня Карнарвон — ну и что? Однако спустя час ей доложили, что женщина не уходит.
Агнес уделила визитерше полчаса, в течение которых графиня кратко изложила суть дела: она хочет устроить в своем замке Хайклир госпиталь для раненых и уже наняла тридцать сестер милосердия, заказала для них платья из тонкой шерсти цвета давленой земляники. Подушки в палатах станут пуховыми, белье на кроватях — из тончайшего льна, пациентов будут снабжать фруктами из оранжерей Хайклира. По убеждению Альмины, они начнут скорее выздоравливать в атмосфере роскошного загородного дома. Брови Агнес Кайзер насмешливо поползли вверх, графиня меж тем невозмутимо продолжила: разумеется, она понимает, что лечение — это главное, и потому хочет, чтобы Хайклир превратился в госпиталь, оборудованный по последнему слову медицины с рентгеновской установкой и операционными.
После ухода странной леди Агнес подумала: «И зачем вам, милочка, это надо?» И невдомек ей было: Альмина хотела почувствовать себя всесильной патронессой. А эти раненые — такие несчастные, такие беспомощные и благодарные! Они все будут ее обожать!
На идею открыть в поместье госпиталь леди Карнарвон натолкнул знаменитый генерал Горацио Китченер, в самом начале войны гостивший в Хайклире. Слушая, как он восхищается тем, что многие аристократы размещают в своих особняках раненых, Альмина неожиданно для самой себя выпалила: «Вы правы, это так вдохновляет в трудное время. Вот и мы решили открыть в Хайклире больницу».
Лорд Карнарвон от такой новости чуть не подавился своим тюрбо, но Альмина предостерегающе пнула мужа под столом ногой. Растроганный генерал наговорил хозяйке тьму любезностей. После его ухода разгорелся нешуточный семейный скандал, Порчи был в ярости. «Вас все равно большую часть года нет дома, — напомнила мужу графиня. — Я содержу этот замок и оплачиваю ваши дурацкие раскопки. Отправляйтесь в свой Египет и извольте не мешать!»
...Медсестру Мэри Маккарти трясло от ужаса. Она стояла за дверью бильярдной Хайклира, которую леди Карнарвон распорядилась переоборудовать под свой кабинет. То, что всемогущая патронесса вдруг вызвала ее к себе, было плохим знаком. «Странное дело, — она любит людей, но ненавидит женщин», — так в духе Бернарда Шоу однажды выразился кто-то о графине.
Альмина рвала и метала. Она преподнесла этой соплюшке такой подарок — право работать в Хайклире, и чем же та отплатила?! Днем раньше во время вечернего обхода Альмина наткнулась на медсестру в объятиях майора Джорджа Пейтера. Но хуже всего, что сообщила одна из горничных: вокруг этой же девушки вьется семнадцатилетний сын графини Генри! Когда дрожащая Мэри вошла, Альмина холодно отчитала ее, заявив на прощание: «Вам придется покинуть нас. Я не позволю, чтобы мои сестры милосердия вели себя подобным образом».
Через несколько лет после этой истории графиня еще раз убедится, что женщинам нельзя доверять. Незадолго до смерти лорда Карнарвона Генри женился, и ей по традиции полагалось покинуть Хайклир. Честно говоря, она сделала это с легким сердцем: госпиталь с окончанием войны закрылся — ничто больше не удерживало ее в поместье. Отныне ее ждала иная жизнь. Альфред Ротшильд умер и все свое огромное состояние — свыше миллиона фунтов плюс великолепный особняк на Симор-плейс — оставил дочери, туда она и отправилась. И вскоре очутилась в центре скандала. Подумать только — вдова лорда Карнарвона выходит замуж, даже не выждав положенного приличиями срока! Впрочем, сама героиня пересудов плевать хотела на шумиху вокруг ее имени. К черту траур — ей сорок семь, она одна из самых богатых женщин мира и будет жить как хочет!
С бывшим мужем подруги Дороти Яном Альмина познакомилась за три года до смерти Порчи. Супруги Дэннистоун недавно развелись, и Дороти попросила графиню, собирающуюся в Париж, забрать какие-то безделушки у Яна в отеле «Ритц». Альмина, остановившись по обыкновению в лучшем номере того же отеля, посетила Дэннистоуна и была поражена: он жил в мансарде, где не было ни камина, ни горячей воды. Ян был плохо одет, страшно худ и явно болен. Графиня немедленно прониклась к бедняге сочувствием и заказала ему новый костюм. Не успел Ян опомниться, как оказался в уютном доме в пригороде Парижа.
Скоро Альмина была уже твердо уверена в том, что Тигр, как она прозвала господина Дэннистоуна, и есть ее истинная любовь. Именно с Яном она развлекалась в Париже, когда пришло известие о том, что лорд Карнарвон умирает в Египте.
...Прямо на пороге Верховного суда Великобритании Альмину ослепили вспышки — на мгновение она застыла, Ян невольно отступил на шаг назад. В следующее мгновение графиня Карнарвон лучезарно улыбнулась газетчикам, подхватила мужа под руку и не спеша проследовала к машине. Лишь когда автомобиль отъехал, она позволила себе «снять лицо» и всю дорогу угрожающе молчала. Боже, как могли ее так провести! Ян счел за благо не открывать рот.
Весь 1925 год газеты наперебой писали о процессе «Дэннистоун против Дэннистоуна». Здесь было все, что любит публика: большие деньги, супружеская неверность и женская дружба, обернувшаяся ненавистью. Все началось с того, что, прослышав о женитьбе своего экс-супруга на наследнице ротшильдовских миллионов, Дороти потребовала у Яна алименты. Тот, как всегда, понадеялся выкрутиться за счет новой пассии, но не тут-то было! Графиня Карнарвон, узнав о претензиях бывшей подруги, разъярилась. Она что, дойная корова?! Эта мерзавка и пенни от нее не получит!
Между тем к тревожным звоночкам Альмине следовало бы прислушаться. Через несколько месяцев после свадьбы ей уже пришлось выложить в качестве отступных крупную сумму некой американской актриске. Шантажистка Лоис Митчелл уверяла, что новоиспеченный супруг графини неоднократно обещал на ней жениться, многочисленные письма дурака Яна подтверждали это. Лоис угрожала предать переписку огласке и устроить скандал. А ведь Альмине и раньше намекали, что Ян — великосветский жиголо, но, влюбленная, она предпочитала не слышать того, что ей не нравилось.
История, в которую втянул ее Ян, стала обрастать подробностями с того момента, как Дороти подала на бывшего мужа в суд. И подробности эти были так отвратительны, что пресса скоро окрестила набирающий силу скандал «собачьей свадьбой».
В суде Дороти уверяла: в течение многих лет ее муж, кутила и мот, попросту подкладывал ее в постели своих высокопоставленных знакомых из числа военных. Цель была одна — продвижение Яна по службе. Так он стал губернатором Ямайки, потом получил еще более высокую должность. Чувства жены в расчет не принимались. В конце концов ее терпение иссякло, и она подала на развод, в результате которого выяснилось, что кроме долгов за душой у Яна ничего нет. Дороти не получила ни пенни.
Когда она заговорила, Альмина поняла, в центре какого скандала очутилась. Хуже всего, что у мерзавки были доказательства. В итоге процесс они проиграли и вынуждены были выплатить сорок тысяч фунтов судебных издержек. Леди Карнарвон пришлось продать несколько картин из коллекции отца.
Ко всеобщему удивлению, супруги не разошлись. Ян часто болел, и Альмина самоотверженно ухаживала за ним — беспомощные мужчины всегда были ее слабостью. Когда он скончался, Альмина погрузилась в глубокий траур. Она не прервала своего затворничества, даже узнав, что родилась внучка, крестины девочки прошли без нее. Впрочем, графиню там и не ждали. Генри, став владельцем Хайклира, обнаружил, что кроме поместья не унаследовал ровным счетом ничего: все остальное принадлежит его матери, которая не спешила делиться своим богатством с сыном. Альмину с тех пор он стал называть не иначе как «эта старая мошенница» и распорядился навечно запереть ее бывшую комнату в замке.
В 1969 году возле скромного домика в пригороде Бристоля остановился фургон с логотипом известного британского телеканала. Молодая журналистка долго стучала в дверь — звонок не работал, пока ей не открыла маленькая старушка.
— Мы ищем леди Карнарвон, — сообщила девушка, — готовится к выходу фильм о ее муже, первооткрывателе гробницы Тутанхамона.
— Леди Карнарвон — это я.
Репортерша была поражена: она не узнала Альмину, хотя не раз уже видела ее в телепрограммах, посвященных лорду. Но там графиня смотрелась весьма эффектно. Здесь же, в скромной одежде, посреди убогой обстановки, она выглядела совсем по-другому. Услышав о цели визита телевизионщиков, старушка оживилась, пригласила садиться, принесла альбомы с фотографиями.
Действительно, последние лет десять Альмина не пропускала ни одной передачи, статьи или фильма, посвященных покойному мужу. Во-первых, чтобы не забывали, во-вторых, чтобы позлить Генри, которого считала виноватым в своем нынешнем бедственном положении. Лет пятнадцать назад она решила продать принадлежавший ей особняк Орчард Гроув. Это стало последней каплей для Генри, который не мог видеть, как мать распыляет богатство Ротшильдов — его будущее наследство. И он донес на нее в Главное налоговое управление, которое обвинило Альмину в неуплате налогов. Начался судебный процесс, в результате которого графиню Карнарвон признали банкротом. В отличие от своего отца Альмина всю жизнь умела только тратить деньги.
...Уже затемно пожилая леди вышла на крыльцо проводить посетителей. «А эта молодая стервочка явно неровно дышит к тому здоровяку с камерой, — усмехнулась про себя она. — Ну да, конечно, вон мимоходом обменялись поцелуем». Запирая дверь, Альмина подумала, что, пожалуй, отдала бы все, что ей осталось прожить, чтобы хоть на полчаса поменяться с девушкой местами. Воспоминания разбередили душу, и поняв, что не уснет, графиня устроилась у погасшего камина. В полусне-полуяви ей послышалось: «Эй, привет, маленькая принцесса!»
Альмина удивленно открыла глаза. Голос так похож на отцовский, но нет, это не он. Кто-то другой. Она стоит на подъездной аллее замка: это и Хайклир и в то же время нет — так часто бывает в снах. Она идет, ведь ее зовут. Там ждут, там ее будут любить — этот голос не может лгать... В дверях стоит он — его лица она не видит, но каким-то образом знает, что он улыбается и протягивает руку. Это похоже на приглашение к танцу...
Весной 1969 года девяностодвухлетняя графиня Карнарвон умерла — подавилась куриной косточкой вроде тех, что вызывали когда-то отвращение у хозяйки Хайклира и причиняли столько беспокойства ее кухаркам. По решению Генри Карнарвона его мать кремировали, но где был развеян прах, никто так никогда и не узнал. Незадолго до смерти в одном из интервью Альмина обмолвилась, что ни о чем не жалеет...
Сегодня тысячи туристов со всего света осаждают Хайклир в надежде попасть в замок, который открывается для экскурсий всего несколько раз в году. Здесь живут восьмой граф Карнарвон с женой леди Фионой. Двадцатитрехлетний сын графа унаследует титул и станет девятым графом Карнарвоном. В 2010 году на экраны вышел британский сериал «Аббатство Даунтон», который снимался в Хайклире. В картине хозяйка поместья графиня Кора Грэнтэм тоже превращает фамильный замок в госпиталь во время Первой мировой. Но на этом ее сходство с Альминой заканчивается, поскольку та в отличие от героини британской телесаги никогда не являла собой пример преданной супруги и заботливой матери...
Подпишись на наш канал в Telegram