В ночь штурма ДК на Дубровке с двадцать пятого на двадцать шестое октября я не могла спать несколько лет подряд. А когда начала засыпать, стал сниться кошмар. Психотерапевт советовал «запрограммировать» хороший финал, но не получалось. Недавно эта страшная ночь наконец меня отпустила. Все как в сказке: чтобы быть спасенной, нужно, чтобы появился спаситель.
— Два года назад Денис Шведов сломал традицию в свой день рождения уезжать в далекую страну в одиночестве. Бывало, отмечали компанией, но именно с собой он никого не брал — слишком ценит личное пространство. А тогда пригласил меня. Важный шаг, показатель, что отношения вышли на новый уровень. «В Европу не поедем, — сказал Дэн. — Кризис, Сань. Давай в Питер!» Я была «за», вообще все равно, куда ехать, главное вдвоем. Единственная проблема — время. Ночью возвращалась с гастролей в Мюнхене, а в шесть утра нужно уже снова быть в аэропорту, чтобы лететь с Денисом. В перерыве еще добраться до дома и сменить чемодан.
Питер, конец ноября — складываю теплые свитера, пуховик. Денис вытаскивает половину вещей из чемодана с мотивировкой: «Не так уж там и холодно. Если замерзнем, купим куртку тебе на месте, незачем тащить с собой шкаф». Убедил. Сил спорить не было, ужасно хотелось спать.
И вот раннее утро, аэропорт. Усталость, недосып — я ничего не соображала. Денис сам нас зарегистрировал, получил посадочные талоны и сдал багаж. А потом начал дергать:
— Какой у нас выход? Посмотри в посадочных. Во сколько точно вылет?
— Посмотри сам! Спина болит... Что ты от меня хочешь?!
В конце концов Денис все-таки настоял, чтобы я заглянула в талон, и стал демонстративно водить пальцем по строчкам:
— Читай.
— Розовская Александра, рейс такой-то, время вылета восемь тридцать, место прибытия Нью-Йорк... Нью-Йорк?!
Ну что сказать? Шок! С собой я взяла только российский паспорт — в Питер же собиралась! Слава богу, Дэн предусмотрительно и втайне от меня захватил с собой мой «загран». Такой удивительный сюрприз не мог не впечатлить! От счастья я расплакалась. А усталость улетучилась, будто и не было.
За три месяца до поездки Денис подговорил мою лучшую подругу убедить меня получить американскую визу. Она сообщила, что условия выдачи скоро сильно усложнятся, надо успеть сейчас, и я, во многих вопросах наивный человек, поверила на слово. Оформила. На самом деле меня провести как нечего делать... Зато теперь есть что детям и внукам рассказать! В итоге все вылилось в невероятно красивую историю. Я бы даже сказала, был совершен настоящий кинопоступок! Каждая девочка ведь мечтает, чтобы как в кино...
— Ваша мама Светлана Сергиенко — актриса. Отец Марк Розовский — руководитель театра «У Никитских ворот», известный режиссер, сценарист. И так должны были расти как в кино, разве нет?
— Не могу сказать, что не приспособлена к реалиям жизни, но действительно выросла в любви. У меня было счастливое детство, да, я из тех, кто может произнести эту фразу. Основная ассоциация из того далекого времени — большая дружная семья. Мама с папой вместе дома и на работе. Было закулисье и гастроли, о которых остались невероятно теплые воспоминания. Среди взрослых я чувствовала себя комфортно. Может, конечно, кого-то и раздражала, случалось, реквизит брала без спросу поиграть и забывала положить обратно... Но тогда я этого не осознавала, а насколько важно возвращать реквизит поняла только став актрисой.
Первая сцена в моей жизни — Зимний театр в Сочи. Родители поехали туда на гастроли и по доброй традиции потащили с собой. Мне года три было. Помню, хотелось радости общения, а они велели сидеть тихо — папа занят, мама вообще на сцене. Я же была очень подвижной девочкой и несмотря на запреты, вечно болталась под ногами у артистов. Даже во время спектакля ничто не могло удержать на месте. Однажды в зал влетела бабочка, о чем я громко сообщила маме, находившейся на сцене: «Мам!!! Посмотри, какая красивая!» Густо покраснев — даже под гримом было видно, она стоически продолжила делать свою работу.
Спектакль назывался «Охота на носорогов», мама играла женщину-туземку. Чтобы хоть как-то обезопасить спектакль от детских реплик из зала, было решено выпустить меня на сцену, расширив образ маминой героини до туземки с ребенком. Мол, у нее под рукой контролировать будет удобнее. Меня намазали гримом и отправили на подмостки. В три года я и понятия не имела, что такое боевая раскраска, плюс название постановки — в общем, была уверена, что все актеры, занятые в спектакле, играют носорогов. И я не исключение.
Мысль эта страшно забавляла, но, увы, не помешала продолжать подрывную деятельность уже изнутри спектакля. По сюжету кто-то умирал, естественно — пауза. И в кромешной тишине на фоне замершего в сострадании зала я громко потребовала отвести меня в туалет! После совершенно гоголевской немой сцены актеры кинулись отыгрывать легкомысленную импровизацию ребенка, а мама, взяв меня под мышку, быстро утащила в кулисы.
Похожих историй много: могла разреветься прямо на сцене, если что-то внезапно испугало. Как-то раз вообще из зала на сцену вышла: показалось, что один актер меня позвал, сделав жест рукой, — и я вылезла петь со всеми песню... В общем, для папы с мамой период был, мягко говоря, нервным, а для меня ужасно интересным и веселым.
Детство — это Мисхор, где мы, актерские дети, отдыхали с родителями. Наравне с ними играли в «корову» — это такие шарады. Мой первый заход в море был очень ярким, папа его тоже отлично помнит. Он нес меня на руках, набегали волны, я страшно боялась, колотила по нему кулаками и орала. Но папа все равно меня затащил, и с тех пор не могу без большой воды, очень страдаю, когда не получается вырваться на море.
Еще помню дачу, где много людей и постоянное ощущение любви. Отдыхали мы обычно с мамой, папой, сестрой Машей и ее детьми Ильей и Веней, моими племянниками. Много времени проводила с обожаемыми бабушкой и дедушкой. Дядя, который сначала приезжал из армии стирать мои пеленки, потом гулял со мной, приучал к хорошей музыке и игре в пинг-понг.
Детство — это первая премия «ТЭФИ». Родители взяли меня на церемонию. Все ждали приезда актера, сыгравшего Круза в телесериале «Санта-Барбара», я была в него страшно влюблена. Мама и папа — люди свободных взглядов, давно привыкли к тому, что куда сами — туда и ребенок, поэтому на банкет после церемонии меня тоже оставили. Мне лет шесть только исполнилось, других детей что-то там не припомню...
В общем, подойти к Эю Мартинесу было очень страшно — наблюдала за кумиром на расстоянии, пока Станислав Бэлза не подхватил под мышку и не потащил знакомиться. Помню свой неописуемый восторг. Могла ли мечтать, что со мной заговорит сам Круз из любимого сериала? Эй присел на корточки, стал рассказывать, что у него трое детей, дочка моего возраста... Мама переводила. А потом он меня обнял, и я от переизбытка эмоций заплакала.
Популярнейшая советская картина «Д’Артаньян и три мушкетера» и отец, который написал сценарий к этому фильму, воспринимались не просто спокойно, а как нечто должное. Я знала, что папа человек творческий, поэтому его или нет дома, или он что-то пишет в кабинете. Да и он никогда не напоминал, что вообще-то создает вещи покруче «Санта-Барбары». Отец из детства — человек занятой и как следствие часто отсутствующий в важные моменты моей жизни. Например у меня выпускной, а у него сдача спектакля. Обидно было слышать: «Саш, ну что такого — выпускной? Он у всех бывает. А у меня генеральная репетиция, прогон».
Но конечно, это не означало отсутствия любви или внимания. Просто профессия у него всегда на первом месте. И на моем последнем звонке в школе его не было, это факт. Хотя вся семья собралась! Да и сейчас, случается, мои премьеры совпадают с его важными делами и он выбирает дела. Но папа всегда таким был, и это тоже факт. В какой-то момент я даже почувствовала прелесть его расстановки приоритетов: человеку искусства стоит поучиться у папы честной и безусловной самоотдаче любимому делу. Если это действительно дело всей твоей жизни. Мы редко общаемся, но связь у нас сильная.
Со временем, конечно, появилась и радость, и гордость за фамилию, которую ношу... Впрочем, как только сформировались свое мнение и вкус, я превратилась в домашнего критика. А когда и сама пошла в профессию, отец стал таким же критиком для меня. Естественно, это не значит, что мы видим в работах друг друга только то, что не нравится, но споры иногда ведем жаркие. Я папе говорю то, что думаю, без лишних реверансов, да и он не стесняется. Посмотрит премьеру и может начать сразу с замечаний...
— Сложно переживали развод родителей?
— Их расставание перенесла относительно спокойно во многом благодаря мудрости мамы. Во-первых, она очень постаралась, чтобы я не думала про отца плохо. Если начинала высказывать какие-то свои обиды (а они, конечно, были, и в девять лет не сильно задумываешься о произносимых словах), бросалась на его защиту. Мама в этом смысле дипломат, после развода довольно продолжительное время работала под руководством отца. Во-вторых, мама подарила мне иллюзию влияния на ее собственные дальнейшие отношения.
— Это вы про Андрея Нечаева — бывшего министра экономики?
— Да, министра, профессора, экономиста и далее по списку. Однажды прямо ее просила:
— У тебя с Андреем роман? Замуж звал?
— Ну звал... — улыбнулась мама.
— А ты что?
— Думаю пока. Надо, чтобы не только мы ладили между собой, но и вы тоже.
— Скажи ему, что мы согласны.
Вот так из одной большой семьи я угодила в другую, не менее масштабную. Переехали к Андрею в Новогорск. С его дочкой Ксюшей мы близки как родные сестры, а мама вообще стала Ксюшиной крестной. Я же крестила Ксюшину дочку Женю, внучку Андрея... Это большое счастье, что две семьи сроднились, сплелись в одну и все дружны. Наш первый совместный отдых на море — это я, мама и Андрей в одной гостинице, а в соседней — Ксюша со своей мамой Леной, первой женой Андрея, и ее сыном от следующего брака. Утром ходили вместе на пляж, вечером ужинать в ресторан.
Мама смеется: «Со старшими женами мне всегда везло!» — имея в виду и первую жену папы Ингу. Вот это высокие отношения! Что касается новой семьи отца — мы как-то ездили вместе на отдых, меня брали на гастроли театра. Папа жил с женой Татьяной и сыном, моим младшим братом Семеном, а меня, десятилетнюю, селили с кем-нибудь из актеров или костюмеров — кстати, это вовсе не обижало. Наоборот, было весело: когда ночью посадила занозу в пятку — всей труппой вытаскивали!
Мама искренне радовалась, что контакт с папиной семьей налажен. Но получилось так, что со временем отношения с Татьяной свелись до уровня стандартных «привет — пока». Впрочем, это совсем другая история и углубляться не хотелось бы. Надо заметить, родители выбрали не самых простых людей во вторые половинки, по крайней мере, мне так кажется.
Андрей Нечаев — трудоголик, ходячая энциклопедия и обладатель тонкого чувства юмора. У нас дома располагаются полукругом. По соседству живут еще два бывших министра экономики, Евгений Ясин и Яков Уринсон. По меткому выражению Андрея — экономический тупик. А еще он — фанат огорода, всех пытается привлечь к этому делу. И если выходной — семья на грядках без вариантов!
Я спаслась случайно, еще будучи школьницей. Послали за укропом, нарвала, а оказалось — это морковная ботва, уничтожение которой приводит к неминуемой гибели самой морковки, и на меня махнули рукой. Конечно, получилось не специально! Но посадки — и правда не мое. Может, в шестьдесят лет и буду получать удовольствие, но пока куда больше хочется провести выходной, посетив выставку Айвазовского.
Андрей Алексеевич — профессионал высокого уровня в экономике, политике: в быту такие люди, мягко говоря, непросты. У нас обоих тот еще характер. Бываю вспыльчива и несдержанна. Случалось, уходила с чемоданом к бабушке и дедушке, пообещав остаться там на веки вечные, но, конечно, возвращалась. И поверьте, сам факт ухода уже являлся поступком. Ведь я из тех детей, которые за обедом должны были говорить: «Спасибо, все очень вкусно. Можно выйти из-за стола?»
При окружающей меня любвеобильности строгости тоже хватало. Только научилась есть кашу ложкой — обеды стали сопровождаться изучением английского. В детский сад пошла уже с определенным словарным запасом на трех языках. Потом начались занятия в детском театре МТЮА, добавилась музыкальная и частная школы с кучей факультативов. Факультатив по берестяным грамотам — представляете? Нас, школьников, учили их читать. В выпускном классе писала настоящую курсовую с научным руководителем по теме «Игры и развлечения в культуре западноевропейского Средневековья». Льстит, что мою работу стали использовать как школьное учебное пособие.
Я была загружена совершенно не по-детски. Когда начала работать в «Норд-Осте», дома четко дали понять, что учеба пострадать не должна. Старалась справляться, уроки делала на коленках в машине — по пути из школы на репетиции, с репетиций домой.
— А как попали в мюзикл?
— «Норд-Ост» несколько раз мне маякнул... Однажды в переходе метро между «Театральной» и «Площадью Революции» встретили Антона Макарского. С мамой они были знакомы, поэтому заговорили, стали расспрашивать друг друга о делах. «Есть пара интересных проектов, в которые меня утвердили, — рассказал Антон, — «Норд-Ост» и «Нотр-Дам». Кстати, в первый набирают детей». Последнюю реплику он подкрепил выразительным взглядом в мою сторону.
Потом оказалось, что наш хороший знакомый, прекрасный художник-сценограф Зиновий Марголин делает декорации для «Норд-Оста». И отзывается о мюзикле как о чрезвычайно интересном проекте. Наконец, мы с мамой увидели объявление в газете о детском кастинге. «Да что ж такое? — удивилась она. — Везде этот мюзикл!» Поехали на кастинг, и меня утвердили на роль Кати Татариновой в детстве. Несмотря ни на что, «Норд-Ост» — очень счастливая история. Потому что спектакль и теракт на Дубровке для меня разные явления абсолютно.
— Время лечит?
— Нет. Со временем лишь становится легче говорить о том, что пришлось пережить. Воспоминания всплывают в голове каждый день, до сих пор, внезапно и вне зависимости от того, чем я в данный момент занята — режу огурец в салат, веду машину или укладываю ребенка спать. Обычно или конкретный эпизод встает перед глазами, или лица тех, кто сидел тогда рядом. Или просто мысли вдруг начинают захватывать. Звук отрываемого скотча, и — все, по ощущениям ты снова там. От такого невозможно очиститься. Наверное, и не нужно. Нельзя делать вид, что этого не было.
Самое ужасное в том, что дело тянется до сих пор. Присылают какие-то бумаги, которые надо изучать, что-то расследуют... Но по сути ничего не происходит. Всех пытаются убедить в том, что был хеппи-энд. А на самом деле никакого хеппи-энда не было: ста тридцати человек не стало и никто ответственности за это не понес, вопросы остались без ответов. Знаете, как говорят? Смерть одного человека — трагедия, смерть десятков — статистика. Для меня «Норд-Ост» никогда не станет статистикой.
В ходе спасательной операции погиб мой тринадцатилетний двоюродный брат Арсений Куриленко и подруга, с которой играли одну роль, Кристина Курбатова. Ей, как и мне, было четырнадцать.
— Многие из заложников были без сознания, когда вас привезли в больницу. Вы же, несмотря на юный возраст, даже имя и фамилию назвали... Поразила выдержка девочки из артистической семьи, «тепличного» подростка.
— Спустя трое суток после захвата здания начался штурм, мы с Кристиной были рядом, все делали вместе — когда пошел газ, рвали репетиционную одежду, смачивали водой и закрывали тряпками рот и нос. Помню автоматные очереди и полное непонимание, что будет дальше — все взорвется разом? Легли под сиденья в зале и держали друг друга за руку. Кристина погибла. А мне... Думаю, мне просто повезло.
Конечно, пережив такое, невозможно не поменяться. До теракта была одна Саша, после — совсем другая. Книгу Анны Политковской «За что» я увидела у потрясающего актера нашего театра Евгения Редько. Когда только пришла в труппу РАМТа, мы стали вести интереснейшие беседы об искусстве, жизни, политике... В общем, по его наводке решила тоже купить этот сборник, он долгое время был моей настольной книгой в гримерке. Читала в перерывах — сильно впечатляет, заставляет о многом задуматься. И знаете что? К самым страшным в жизни вещам начинаешь проще относиться, когда с ними соглашаешься, их принимаешь.
В мире происходят трагедии, одна случилась в том числе и со мной. Изменить прошлое нельзя. Но надо учиться дышать легче, не закрываться. Искать ответы на вопросы: не «почему?» и «за что?», а «для чего?» и «как дальше?» Во всяком случае, сейчас точно знаю: шанс жить, который мне представился, не стоит растрачивать на липкие страхи и бесконечные опасения — только на себя, на близких, на людей вообще.
Мое многолетнее ощущение защищенности и чувство «если что-то и случится, то не со мной» сменилось сначала адом, а потом — любовью. Появилась смелость, жажда, захотелось напиться жизнью без остатка. И очень надеюсь, что такое отношение получится передать по наследству дочери.
Что же касается трагедии «Норд-Оста», об этом надо говорить, вспоминать, анализировать. Судя по тому, что сейчас происходит по всему миру, теракты стали обыденностью — уже завтра снова где-то может случиться подобное... У меня вполне определенная гражданская позиция на этот счет. Можно было бы удариться в политику, но, наверное, не стоит.
— Поэтому изначально вы выбрали журналистику — из желания говорить?
— Там много всего собралось. Хотела получить качественное гуманитарное образование, возможно связанное с языками, — у меня английский и французский хорошие. К тому же нравилось писать, поэтому возникла мысль о журфаке МГУ. Об актерстве тоже размышляла, но... Профессия зависимая и, мягко говоря, нестабильная. И потом, если уж становиться артистом, важно быть востребованным! А это сложно. Мое детство прошло за кулисами — изнутри видела всю подноготную, как много надо пахать и при этом даже наличие таланта ничего не гарантирует. В моей творческой биографии уже был «Норд-Ост», но сколько юных актеров блеснуло и пропало сразу после взросления? Да и ответственность за фамилию, честно говоря, пугала. В общем, проявила себя вполне расчетливой девушкой и пошла на подготовительные курсы журфака. Где меня загнобили похлеще, чем могли бы в театральном!
Отец хоть и известен как режиссер, а окончил именно журфак МГУ. На первой же лекции преподаватель произнес папины имя и фамилию в качестве примера выпускника, которым гордится факультет. Тогда уже подумала: «Наверное, здесь будет сложновато...» Конечно, нашелся педагог, который Розовского не любит, следовательно, ко мне постоянно придирался. Очень старалась, просто из кожи вон лезла, но ему категорически не нравилось все, что я делала.
Зато на практику меня направили в журнал «Огонек». Там довелось бок о бок поработать с Дмитрием Быковым*, некоторые свои заметки даже носила главному редактору Виктору Лошаку. По моим ощущениям просто на олимп попала. Было невероятно интересно, плюс вроде как получалось. По крайней мере, никто не рвал и не жег мои материалы. Но однажды очень по-доброму, вовсе не стремясь обидеть начинающего журналиста, Быков сказал: «Сашка, что ты тут делаешь? Ты же с ног до головы артистка!»
А через какое-то время я попала на спектакль «Мастерской Петра Фоменко» «Безумная из Шайо», и он произвел на меня сильнейшее впечатление! Много думала о том, что вроде иду по правильной, разумной дорожке, а душа как-то не лежит, сердце не екает. Но хотелось бы! Я и сейчас больше доверяю сердцу, чем голове.
В общем, поняла, что выбирая «умненький» путь, сама себя обманываю. Забрала документы из МГУ и пошла готовиться в театральный. Папа выразил желание послушать программу: хотел оценить, насколько оправданно мое поступление на актерский факультет и вообще — не опозорю ли его перед друзьями и коллегами из приемной комиссии.
Но тут встретились два характера — читать ему ничего не стала. Решила: если отец хоть как-то вмешается, победа будет не чистой, а провал — лично моим. Сказала только, что могу принять совет относительно материала, не больше. Представляете? Обиделся, конечно: «Хочешь сама? Давай!»
Подготовить программу помогала замечательная актриса Елена Казаринова, с которой мы были знакомы еще с «Норд-Оста». Но одно стихотворение взяла из тех, что посоветовал папа. Отзванивалась ему раз в неделю по итогам:
— Прошла во МХАТе на следующий тур, слетела в Щепкинском.
— Понятно...
Я горжусь своей фамилией. Но и груз ее, конечно, ощущаю. Вроде как мой путь — моя ответственность, но понимаю, что облажаться не могу. Не скажу, что тема болезненна, однако в моей жизни она присутствует. Поэтому в ГИТИС, где отец вел курс, изначально идти не хотела. Но в тот год студентов набирали потрясающие мастера Алексей Бородин и Сергей Женовач. Как можно не мечтать попасть к кому-то из них?
Пошла. Во время поступления большую часть времени проводишь в ожидании. Абитуриенты обычно пробуют заявить о себе во всех возможных театральных, с кем-то постоянно пересекаешься, иногда попадаешь в одну десятку, но фамилий, как правило, не запоминаешь. И вот сидим группой страждущих во дворике ГИТИСа и некий молодой человек начинает просвещать:
— ГИТИС — такое продажное место... Что мы все тут делаем?
— Да ладно! С чего ты так решил?
— Вы знаете, что с нами в потоке поступает дочка Розовского, который тут преподает? — Сижу, молчу, киваю. А он продолжает: — Я с ней в десятке был! Читает бездарно, но слышал — уже на третьем туре.
Парень рассказывал всем вокруг и мне самой, какая я бездарная, при том, что мы до этого ни разу не пересекались! И раньше, случалось, обижали просто так, походя, но с подобным столкнулась впервые. Стало обидно до слез, не знаю, как сдержалась. Меня хамство всегда вводит в ступор — не умею отвечать на такое, правильные слова приходят в голову, когда уже поздно. Но в тот раз не промолчала:
— И что, эта Розовская действительно так отвратительно читает?
— Уж поверь, просто ужасно.
— Представляешь, та самая Розовская — это я, и это мой папа работает в ГИТИСе, и я действительно на третьем туре. Но ни разу не попадала с тобой в одну десятку, чтобы ты смог оценить степень моей одаренности.
Вышел такой пробный шар в доказывании всем — и себе самой прежде всего, что имею право на профессию, которую выбрала. Было бы глупо стыдиться, что отец — преподаватель вуза, в который поступаю. Программу перед комиссией читала я, а не папа, и от его должности качество моего чтения не зависело.
Сегодня проявленной мной при поступлении самостоятельностью и независимостью отец гордится невероятно: кажется, уже всей Москве рассказал. Кстати, позже выяснились занятные подробности. Для одного мастера, к которому поступала, было важно, что папа меня не протежирует, даже не намекнул, что дочь поступает. А другому, напротив, было бы такой звонок получить лестно: «Отец за вас не просил. Значит, не настолько стремился, чтобы вы у меня учились». И такое случается.
После окончания ГИТИСа я осталась верна самостоятельной дороге. К папе в театр «У Никитских ворот» не пошла, хотя он и приглашал. Я выбрала РАМТ. И благодарна судьбе и Алексею Владимировичу Бородину, что в итоге оказалась там, куда мечтала попасть. Отец периодически зовет уже не в штат, а на конкретные роли, но пока мы работаем по отдельности. Когда спрашивают, почему не иду к нему на сцену, отвечаю: у меня своя жизнь в искусстве, у папы — своя.
— Железная позиция. А как с этим сочетаются ваши «визитки» в РАМТе — Золушка, Ассоль?
— А еще были Констанция, Дульсинея Тобосская, Элиза из «Скупого»! Есть опыт работы с современной немецкой драматургией на камерной сцене — спектакль «FSK 16». В антрепризном «Вишневом саде» играю Аню. А одна из любимых работ и не драматургия вовсе — в танцевальном спектакле Егора Дружинина «Всюду жизнь». Материал очень разный. Работы в театре много, и я счастлива возможности проявлять себя в разных жанрах — будь то комедия, драма, мюзикл или пластический театр без слов. За последний сезон — два срочных ввода за несколько часов на главные роли в спектакли «Эраст Фандорин» и «Как я стал идиотом».
Роли разные, но есть в них что-то общее. Все мои персонажи с сильным стержнем и характером. Да и упомянутые Золушка и Ассоль — вовсе не наивные девочки, не голубые героини. Они живут мечтой, а это, может, и есть самое сложное — не сломаться и не предать свои идеалы, выбрав путь попроще. Инфантильные романтические особы не смогли бы дождаться исполнения своей мечты. Месседж зрителю в наших спектаклях: живи мечтой, даже если ей не суждено сбыться. Не опускай руки и верь.
— Денис Шведов — актер сериалов «Мажор» и «Измены» — мечта? Кстати, почему так долго скрывали ваш роман?
— Денис — реальность! Мне слово «скрывала» как-то не очень нравится. Скорее не хотела афишировать раньше времени. У нас все осторожно закручивалось... У меня закончились долгие, семь лет все-таки, отношения (с коллегой и однокурсником Дмитрием Бурукиным. — Е. М.). Процесс даже мирного расставания все равно болезненный. А сталкиваться на работе приходилось, было непросто. Кроме того, актеры не самый простой в общении народ, я и о себе сейчас, если что... В общем, пребывала в уверенности, что с коллегой меня точно больше ничего не свяжет.
С Денисом познакомились давно, я еще в институте училась. Когда пришла в РАМТ и мы оказались в одной труппе, общались довольно ровно и нечасто, были в разных компаниях. Как говорится, ничто не предвещало. Не было ни удара молнии, ни озарения: вот она, судьба моя. Все совершенно неожиданно началось, и пока отношения не доросли до чего-то серьезного, я предпочитала о них не распространяться. На самом деле у нас довольно спокойный в плане пересудов театр, но согласитесь, когда артистка встречается сначала с одним коллегой, потом с другим... Разговоры об этом — не самые полезные для женской репутации. А что обсуждать, когда еще вообще ничего не понятно?
Мужчинам в этом смысле проще — они казановы, донжуаны и, в отличие от нас, женщин, получают при тех же поступках сугубо положительные характеристики. Впрочем, изначально наши отношения не были похожи на стандартную интрижку, романчик. И мне так казалось, и Денису. Хотя он и не понимал моей скрытности. Но Шведов вообще легче относится к тому, что про него говорят. Учусь такому подходу к чужому мнению. Просто будучи человеком с грузом фамилии, выросла с другими установками. Когда помимо тебя есть папа, мама, отчим, ни с какой стороны нельзя показать себя неудачно. В общем, не знаешь, где и выдохнуть. Вроде важно быть хорошей, а на самом деле, как сейчас понимаю, главное — быть свободной.
— Расскажете о знакомстве Шведова с вашей непростой родней?
— По сути, Денис настолько самодостаточен, что бояться нашего обширного артистическо-экономического семейства — вообще не про него. Не скажу, что для Дэна не существует авторитетов, он просто всегда по-мужски и с достоинством себя держит. У меня это вызывает колоссальное уважение. Официального, если вы об этом, знакомства не было. И отец, и Андрей были, как говорится, наслышаны. К папе мы просто пришли вместе на премьеру.
С мамой история отдельная. В социальных сетях периодически всплывают старые посты, воспоминания прошлых лет. Буквально недавно под постом Дениса почти пятилетней давности с удивлением обнаружила мамин «лайк». Когда поставила, они и знакомы-то толком не были, просто понравилось то, что он написал. Люблю такие маленькие совпадения!
А познакомились они с Денисом по телефону накануне моего очередного дня рождения. Мамин номер он раздобыл у нашей общей коллеги. Позвонил и сказал: к празднику готовится сюрприз от коллектива, прошу посодействовать. Я проснулась рано — на утренний спектакль уже в одиннадцать нужно было быть на гриме, а ехать из загорода.
Первое, что увидела, — разноцветные стрелочки, которые вели из моей комнаты на кухню. Там с крайне многозначительным выражением лица стояла мама. Стену украшала надпись «С Днем рождения!» в воздушных шариках, на столе стоял роскошный букет, а рядом — торт «Муравейник», который, как оказалось, Денис приготовил сам! Он приехал в семь утра, мама открыла, потому что все украсить требовалось до моего пробуждения — сюрприз же. «Сказал, подарок от коллектива, — улыбнулась мама. — Хотя, как мне кажется, все предельно ясно».
В тот день Денис открылся с совершенно неожиданной стороны. И подумать не могла, что он настолько романтик! А мысль о том, что Денис сам испек торт, вообще в голове не укладывалась! Так и выясняется, что путь к твоему сердцу лежал через желудок.
Постепенно прихожу к мнению, что каждый должен нести ответственность только за свои поступки и свои слова. Те люди, которые захотят нас обсудить, все равно не откажут себе в таком удовольствии. Заявят, что у нас все несерьезно, поэтому не поженились, а живем вместе, потому что ребенок. А если бы поженились, говорили бы: сделали это только потому, что ребенок родился, а так у них несерьезно. Не угодишь в любом случае. И равняться на таких людей, их мнение совсем не хочется.
— То есть оформлять отношения даже после рождения дочери не спешите?
— Регистрацию брака я никогда не считала обязательной процедурой (целых семь лет предыдущих отношений тому подтверждение). Времена меняются. Общество уже не так остро реагирует. Представляете, что бы началось лет двадцать назад? Кошмар, скандал. Но сейчас рождение ребенка вне официального брака явление обыденное, и мне кажется — это прекрасно. Да и ощутимых бонусов в нашем бюрократическом государстве после регистрации не предусмотрено.
Семья, считаю, вообще больше из области чувств и ощущений. И для ее создания кроме второго человека ничего и не нужно! Чтобы чувствовать себя замужем, штамп в паспорте необязателен. У меня есть любимый мужчина, наша маленькая дочка... Боюсь произносить слово «идеально», но когда присутствуют любовь, доверие, взаимопонимание и вообще все, о чем мечтала, надо ли что-то менять? Сегодня нас с Денисом все устраивает. Что будет завтра, никто не знает, предпочитаем не загадывать. Может, нам уготована участь Анджелины Джоли и Брэда Питта, сыгравших свадьбу через десять лет совместной жизни, когда у них уже было шестеро детей?
— Как в старом советском мультфильме: а что на это скажет папа?
— Не знаю почему, но с друзьями и коллегами я очень мягкий человек: так уж вышло, что вся моя твердость реализуется в основном в семье. Родители прекрасно знают, как непросто загнать меня в рамки. Кажется, даже побаиваются иногда. Может потому, что росла в любви, многое себе позволяю. Да и папа с отчимом не подарочки. И я знаю, что если они поперли как танки, прием остается только один — тоже переть навстречу. Папа редко пытался на меня давить, и каждый раз номер не проходил. Но семья у меня замечательная, всегда ориентировалась на мое благо. И если родители видят, что я счастлива без штампа в паспорте, вопроса об этом поднимать не станут.
— Вы похожи с Денисом?
— На самом деле мы совершенно разные люди. Темперамент, характер, воспитание — ни в чем не совпадаем. Поэтому, наверное, наши отношения и вызвали волну удивления. Но и схожего хватает: у нас общие цели, отношение к жизни, чувство юмора, оба любим путешествовать. Для нас важен духовный рост, развитие личности. Мне кажется, остановиться и успокоиться — это крах для любого. И правильно быть с тем человеком, который тебя вдохновляет.
Денис — человек смелый, ему нужен драйв, адреналин. Постоянно ездит на Бали заниматься серфингом, правда, два последних года из-за работы пропустил. Но видно, что нуждается в таком отдыхе — и физически, и психологически.
Мне нравится, что удается пробовать что-то новое вместе. Однажды поехали в компании друзей кататься на сноуборде. На горных лыжах я стою вполне уверенно — училась кататься в Словакии. А со сноубордом не была знакома совсем. Горнолыжные навыки тут не играют никакой роли — баланс абсолютно другой, ощущение себя тоже. Когда поехали на гору в первый раз, Денис переживал за меня больше, чем я за себя. Сам он хорошо знаком с серфингом: и тут и там доска, а у меня опыт катания по воде был весьма скромным.
Трасса не черная, конечно, но тоже выглядела довольно тревожно. Когда ноги прикрепили к доске, окончательно перестала понимать, как удержать равновесие. Все казалось, что вот-вот завалюсь или вперед, или назад. Друзья, опытные сноубордисты, учили, конечно, но все равно было волнительно. Однако как-то собралась и поехала. Криво-косо, но поехала! Вскоре во время спуска уже говорила с мамой по телефону и даже отправляла фотографии окрестных красот.
А вот у Дэна в тот день не пошло. Подвело как раз умение владеть серфом. Сказалась принципиально различная работа с собственным весом. В общем, пришлось любимому несладко — падал. В итоге я гордилась собой и он гордился мной! Конечно, Денис довольно быстро меня догнал и перегнал, теперь спускается с таких горок, с которых я вниз и смотреть боюсь! Прошлой зимой от поездки на испанский лыжный курорт не отказались даже из-за моего положения. Конечно, беременным на горе не место. Но пока Денис катался, я замечательно провела время, дышала чистым воздухом.
Однако все-таки со страхами совладать пока сложно. Когда Дэн прыгнул с парашютом, я узнала об этом постфактум. В конце концов он мужчина, а я женщина и имею право хоть чего-нибудь бояться, в моем случае — это высота. А Денис намерен продолжать прыгать. Я в себе такой смелости не нахожу. Что же? Значит, буду переживать. Хотя с рождением дочери мы оба немного присмирели. Чувства жизни не потеряли, но стали более ответственны.
— Как вы ее назвали?
— Мы не знали пола ребенка заранее, поэтому имени не подобрали. Варианты были, конечно, но все они улетучились, как только я родила. Месяц приглядывались к дочери, чтобы понять, какое же имя подойдет. Семейство, устав ждать, слало нам эсэмэски и подкладывало записочки с предложениями, но мы к советам не прислушались, выбрали имя сами. Дочку назвали Мирослава.
Она с характером. Знала об этом и до рождения дочки — есть в кого. Когда ее носила, сама вела довольно активный образ жизни: выпустила на седьмом месяце премьеру (спектакль «В пылающей тьме»), на восьмом успела поучаствовать в театральном капустнике. Да и в обычной жизни не стремилась себя в чем-то ограничивать. Денис много снимался — то в Питере, то в Калининграде. Конечно, общались постоянно, сейчас полно гаджетов, позволяющих поддерживать связь. Где-то за две недели до родов пошла на день рождения Оли Ломоносовой, о чем написала Дэну эсэмэску. Через пару часов он спрашивает: «Ты дома?» В ответ отправляю видео, где с животом отплясываю с друзьями и все передают ему приветы. Денис написал: «Пожалуйста, только не роди там».
Я экстраверт. Было чрезвычайно сложно оставаться в четырех стенах даже в благостном для женщины состоянии беременности. Сейчас мама и бабушка очень помогают, ведь если есть внутри какой-то движок, надо давать ему выплескивать энергию. Иначе — проблемы. Мирославе было три недели, когда мы с Дэном даже умудрились сходить в кино!
Денис подарил мне какое-то удивительное ощущение защищенности. Есть устойчивое выражение: как за каменной стеной. Могу сказать, что точно поняла его смысл. Возвращаясь к непростой теме «Норд-Оста»... В ночь штурма ДК на Дубровке с двадцать пятого на двадцать шестое октября я не могла спать несколько лет подряд. А когда начала засыпать, мне стал сниться один и тот же кошмар, в котором все заканчивалось очень плохо. Психотерапевт советовал «запрограммировать» хороший финал, но у меня не особо получалось. Недавно эта страшная ночь наконец меня отпустила. Все как в сказке: чтобы быть спасенной, нужно, чтобы появился спаситель.
Подпишись на наш канал в Telegram