Не стоит жить в постоянной борьбе с собой — это неправильное отношение к себе и к миру. Себя надо принять и полюбить такой, какая есть, тогда и самоограничения не будут выливаться в стресс. Нельзя жевать полезную спаржу и ненавидеть ее.
— Маленькой я мечтала стать певицей. И мамина, и папина семьи были очень музыкальными. Жили мы в городе Выкса, но родители из деревенских. Садятся за стол — поют, идут на сенокос — поют, грядки полют — опять поют. По папиной линии еще все забористо играли на гармошках и балалайках.
К тому же были у меня и кумиры на большой эстраде. В девяностых — Эдит Пиаф, Майкл Джексон, Sade, ну и конечно, отжигала в сельских клубах под «Сектор газа», «Ласковый май», «Мираж». До этого, как и все советские дети, слушала Софию Ротару и Аллу Пугачеву. Последняя вдохновляла меня на сольные выступления перед домашними. Я делала себе на голове три хвоста и объявляла: «Выступает треххвостая Алла Пугачева!» Образ придумала сама. Хотя не могла гордиться тогда пышной, как у Примадонны, шевелюрой: на голове — три волосинки в пять рядов и мои хвостики выглядели довольно куце. У мамы в семье все кудрявые, у папы — с густыми, упрямо прямыми волосами. Никто не понимал: почему дочке-то так не повезло? Долгое время меня стригли под мальчика, может, думали, шевелюра гуще будет, потом мама принялась активно лечить: мазала репейным маслом, яйцом, отвар из крапивы втирала — популярное народное средство. И в итоге помогло!
Девочкой я была очень худой — пугала окружающих торчащими лопатками и выпирающими ребрами. Поэтому пока стригли под ежика, постоянно слышала, например в автобусе по пути в музыкальную школу: «Мальчик, передай за проезд!» Но не обижалась, поскольку росла настоящей пацанкой — играть в дочки-матери мне совсем не нравилось.
— Еще, наверное, и спортом увлекались? Ведь отец — профессиональный легкоатлет.
— Про папу — правда. Дядя подарил родителям на мое рождение альбом с подписью: «Будущей олимпийской чемпионке». Тем не менее никакого культа спорта в нашей семье не существовало, скорее все это казалось чем-то естественным. Когда была маленькой, отец Сергей Захарович бегал марафоны. Потом стал тренером и преподавал в школе физкультуру. Мама Вера Александровна отношения к спорту вовсе не имела, на заводе работала. Но зимой каждое воскресенье мы с родителями и сестрой катались на лыжах, летом ездили на рыбалку, отправлялись в походы. Я в школьные годы перебрала много увлечений: занималась художественной гимнастикой, легкой атлетикой, фехтованием, позже конным спортом.
— Судя по всему, жили вы с собой в ладу и не мучились комплексами, свойственными большинству школьников?
— Подростковых я действительно счастливо избежала — столкнулась с ними гораздо позже, уже в Москве... Но до этого росла с ощущением, что внешность не имеет значения. Тем более что родные меня считали красавицей, а в школе была девочкой активной, тусовочной. Никто не задирал, даже когда немного поправилась. Если кого-то поскромнее вдруг начинали гнобить, мы как пионеры заступались — устраивали собрания и разъясняли: «Так с товарищами не поступают!»
Тогда дети не были настолько зациклены на внешности — это сейчас усиленно культивируются надутые части тела. Конечно, среди девочек ходила легенда: «Чтобы выросла большая грудь, надо мазать ее куриным пометом!» Но до применения на практике, подозреваю, никто не доходил.
В старших классах я любила помодничать. Тайком «одалживала» у старшей сестры из ящика капроновые колготки (если повезет — в сеточку) и шла в них в школу несмотря на то, что они были велики и постоянно сползали. В куртке аляске, которую сестра берегла на выход, могла спокойно поехать на каток, изваляться в снегу и выдрать клок ткани. Когда же меня отправляли к бабушке с дедушкой в деревню Тупик Рязанской области, с удовольствием одевалась по местной моде: в галоши и драную фуфайку. Удобно и считалось крутым прикидом в сельской компании.
В обоих моих институтах студенты друг друга принимали не по одежке, а по таланту. Учась в Нижегородском театральном училище, я не гнушалась донашивать вещи не только за сестрой, но и за тетей — денег не было. А когда появлялись какие-то средства, даже в голову не приходило спускать их на обновки. Видимо, просто не выработала такой привычки. Но в ГИТИСе я стала обращать внимание на модно одетых студенток и поняла, что мой стиль несколько провинциальный. Однокурсница Наташа каждый год ездила в Париж и потом приходила в институт в разных модных джинсах. Я намотала на ус, что выглядит красиво, но одеваться похоже по-прежнему не могла.
Возможность появилась, когда начала зарабатывать. Я уже играла в «Мастерской Фоменко» и каждую осень выезжала с театром на гастроли в Европу. Оказавшись во Франции, купила дизайнерскую куртку по космической цене. Это было лет семнадцать назад, но она до сих пор жива — иногда надеваю. Вообще же, прежде чем купить какую-то вещь, сто раз подумаю. Сначала присмотрю, потом еще пару дней поразмышляю: «Точно ли она мне нравится?» Сплошная головоломка! С тоской вспоминаю время, когда не надо было заморачиваться по поводу своего имиджа.
— На сцене сразу почувствовали себя раскованно?
— В детстве я пела в музыкальной «Студии 27», и это нравилось. Но внимание зрителей, скорее, было побочным эффектом. На сцене же чувствовала себя нелепо, глупо. И мне посоветовали пойти в Нижегородское театральное — учиться ходить, держаться на публике, разговаривать. Быть свободнее в этом смысле.
Вряд ли могла удивить кого-то читкой стихов. Думаю, взяла приемную комиссию тем, что интуитивно поняла: не надо ничего изображать — лучше просто быть собой. И педагогов заинтересовала именно моя природа.
Все студентки театрального мечтают играть романтических героинь, я же изначально понимала, что иду как характерная артистка. На курсе больше ни у кого не было такой фактуры — меня относили к разряду «девушка из народа». А через два года в Нижегородское училище приехал режиссер Петр Наумович Фоменко, посмотрел наш курс и обратил на меня внимание. Сказал: «Дерзай!» Я вообще везучая — часто встречаются в жизни люди, которые внушают мне веру в себя. Тем же летом поехала поступать к нему на курс в ГИТИС. И была принята, безусловно, на общих основаниях. Хотя было хорошо и в Нижнем, не хотелось бросать однокурсников, педагогов. Но поманили новые возможности.
Фоменко позволял нам самим выбирать роли, не загонял в жесткие рамки — в институте я стала примеривать на себя и героинь. Один преподаватель посоветовал: «Играй в институте то, что в жизни тебе никогда не дадут». А педагог и режиссер Евгений Борисович Каменькович кричал: «Вы все гении! Рафаэли! Ваша первая мысль и первый импульс — это самое верное!» Внушал: чтобы актер чувствовал себя гармонично на сцене и нравился зрителям, он просто обязан любить себя! Учил не сомневаться в себе ни на йоту. Но его уроки я усвоила далеко не сразу, многое доходит только сейчас, с опозданием на пятнадцать лет. Сергей Васильевич Женовач, напротив, утверждал: «Артист должен быть скромным!»
Учась на актерском факультете, впервые начала париться из-за лишних килограммов. В детстве-то в деревне у бабушки перед нами на стол ставили общую тарелку с жареной картошкой и не контролировали, кто сколько съел. А тут увидела, что поправилась, и решила: «Надо что-то делать!» Взялась за себя всерьез — перепробовала все диеты мира! Даже экстремальное голодание, когда семь дней сидишь на одной дистиллированной воде и по полчаса в день лежишь в прохладной ванне, чтобы кожа подтягивалась. В другой раз неделю пила только кефир. Эксперименты оказались чрезвычайно выгодными для студенческого кошелька, но не полезными для здоровья. Я научилась быстро сбрасывать пару килограммов, но они так же резко возвращались. В общем, много экспериментировала, пока не выработала осознанный подход: если хочешь добиться результата, важно поставить перед собой цель и к ней упорно идти. Будешь делать себе поблажки — ничего не изменится. И теперь обычно кладу на одну чашу весов свое заветное желание, на другую — шоколадку. Выбор сразу очевиден!
Всю беременность я лежала на сохранении. Конечно, это не могло не отразиться на фигуре. Впрочем, набрала я не так много — после рождения дочки осталось три лишних килограмма — и все равно сильно из-за них комплексовала.
Но с возрастом помудрела, поняла главное: не стоит жить в постоянной борьбе с собой— это неправильное отношение к себе и к миру. Себя надо принять и полюбить такой, какая есть, тогда и самоограничения не будут выливаться в стресс. И к тому, что едим, надо относиться с любовью. Нельзя жевать полезную спаржу и ненавидеть ее, ведь тогда вместе с едой мы поглощаем негатив.
В советском детстве нам навязывали, что любить себя неприлично, это эгоизм. И мне, большой самоедке, казалось, что вечно выгляжу как-то не так, одеваюсь некрасиво — «доброжелателям» даже носом в это тыкать не нужно было! Хотя и на чужое мнение обращала внимание: я тогда еще читала отзывы в Интернете и столько нового о себе узнавала! Больше не читаю — любому человеку необходимо научиться защищать себя от подобного негатива.
— Роли помогают поднять самооценку? Например, в «Прогулке» внимания вашей Оли добиваются сразу два молодых человека...
— Алексей Учитель несколько месяцев не мог найти героиню и утвердил меня в последний момент. Никому ничего доказывать не собиралась: это была первая главная роль, причем с огромным количеством текста, и мое внимание перетягивала на себя зубрежка. В результате когда вышла на площадку, все стали говорить: «Сначала нам казалось — не твоя роль, а теперь признаем — стопроцентное попадание». С влюбленными в мою героиню Павлом Баршаком и Евгением Цыгановым были однокурсниками по ГИТИСу, так что знали друг друга как облупленных. Единственная проблема — Алексей Учитель запрещал заранее обсуждать наших персонажей: задумал живое неотрепетированное кино и хотел, чтобы актеры встречались только на площадке. Поскольку все мы были начинающими и вообще не понимали толком, как и что перед камерой делать, несколько раз все-таки устраивали тайные сходки — хотелось поделиться друг с другом мыслями.
Роль, я уверена, всегда отражается на жизни актрисы: что предлагают сегодня играть, так и видят тебя режиссеры. Если любовь — чувствуешь себя прекрасно. После родов у меня был период, когда в кино предлагали роли только героинь с трудной судьбой. Начался он, видимо, с удачного образа в картине «Варенька», а после прилипло амплуа «типично русской женщины», как мягко обозначали его агенты по подбору актеров. На какой бы кастинг ни пришла, слышала: «Отлично, макияжа не надо, волосы не распускай». Кроме как с пучком на голове уже никто в кадре не видел! Когда это достало, поняла: «Пора меняться!» — и остриглась под ежик, как в детстве. Чтоб пучки впредь было не из чего лепить! Но дело ведь не только в прическе — я поменялась и внутренне. Наконец вырвалась из тех рамок, в которые меня так долго загоняли режиссеры!
В новом образе взяли в «Экипаж» на роль забавной сотрудницы аэропорта, которая подтягивает по английскому сына героя Владимира Машкова и параллельно влюбляется в своего ученика, почувствовав себя снова молодой и желанной. В фантастической комедии «Супербобровы», где среднестатистическая семья вдруг обрела невероятные способности, я очень весело левитирую.
В театре тоже произошел органичный переход от девушек-героинь к их мамам. Недавно в фильме «Комиссарша» сыграла женщину, у которой и вовсе внучка родилась. Мне интересно открывать себя в новом качестве — к возрастным ролям пришла безболезненно. Я и в жизни никогда не чувствовала своих лет.
— Не случайно говорят: актер — это вечный ребенок...
— Иногда кажется, что я моложе дочки — по дурости и наивности. Таня меня одергивает: «Веди себя прилично, стыдно с тобой по улице идти!» Могу неожиданно начать танцевать или петь, если появилось настроение.
— Вероятно, вы не слишком строгая мать?
— С дочкой мы скорее подруги. Стараюсь, конечно, объяснять ей какие-то вещи, но понимаю, что не на все могу повлиять: есть тренды, наше прекрасное телевидение, ее школьное окружение. Мне, к примеру, в детстве разрешали только вечером при родителях смотреть телевизор, и если на экране целовались, папа тут же прогонял: «Иди спать!» Сейчас детей трудно от чего-либо оградить: Интернет, планшеты, телефоны. Поцелуем точно никого не удивишь! Школьницы стараются выглядеть взрослее, сексуальнее, некоторые десятилетние девочки даже красятся. И Таня моя уже не попросит купить ей футболку с Микки-Маусом. По магазинам приходится ходить вместе, учитывая ее желания, а то был печальный опыт: я покупала на свой вкус и вещи потом лежали на полке мертвым грузом. Но все-таки одежду не по возрасту дочери, как бы ни просила, покупать не стану. Она же десятилетняя девочка. Похожая на меня в детстве — такая же активная и очень спортивная: занималась айкидо, фигурным катанием, потом увлеклась современными танцами.
— Как и мама: ведь в прошлом году вы стали победительницей «Танцев со звездами»...
— Первое время казалось, что я на проекте самая неуклюжая и полная. Но вдруг поняла: это вообще не имеет значения! А поддержка зрителей десятикратно увеличила самооценку — не ожидала получить в свой адрес столько комплиментов! Постоянные тренировки благотворно отразились на фигуре, но самым приятным открытием стало именно ощущение: меня любят такой, какая есть! Конечно, с тех пор несколько потерянных килограммов вернулось обратно, а чувство цельности пытаюсь сохранить: в модели я никогда не стремилась, а для профессионального, да и личного счастья, оказывается, вполне достаточно того, что мне при рождении дано природой.
Подпишись на наш канал в Telegram