В моей семье у всех очень серьезные профессии. Мама, преподавательница английского языка, замечала: «Только ты у нас выродок». Не без иронии, конечно.
— Думаю, музыкальные способности достались мне от прапрабабушки и прапрадедушки, которые пели в опере. О них мы с мамой узнали не так давно — журналисты одной телепередачи раскопали мою родословную и составили генеалогическое древо. Выяснилось, что в семье были очень интересные и достойные люди. Надеюсь, что-то мне от них передалось — слух, голос. Мой прапрадед по маминой линии вел переписку с Немировичем-Данченко.
— Вы с детства находились в эпицентре «одесского юмора». Там и зародился комедийный талант?
— Считается, если человек родился в Одессе, значит, с юмором у него все в порядке. Я с этим согласна: до сих пор, приезжая в родной город, убеждаюсь, что люди там шутят как дышат. У них особенный образ жизни — ироничный: даже сами не понимают, когда сказали что-то смешное. И чтобы наблюдать за ними и впитывать как губка, далеко от нашего дома ходить не надо...
Типичный одесский дворик, на лавочке целыми днями сидела соседка и судачила со всеми, кто проходил мимо. Для нее не существовало запретных тем и такой глупости, как личное пространство. Когда я, уже будучи студенткой Щукинского училища, приезжала на лето к родителям, эта дама была первой, кто встречал на подходе к дому. Подбоченясь, сканировала меня и спрашивала с хитрым прищуром: «Ой, боже ж мой, а шо ж такая худая? Шо ж тебя там — не кормят, в этой Москве поганой?» Не успевала я оправдаться, как слышала следующий «деликатный» вопрос: «А шо же замуж еще не вышла? Не берут?» До сих пор она является моей музой: в Щукинское училище тогда вернулась с готовым наблюдением и потом еще много лет показывала эту колоритную соседку в нашем творческом вечере с Сашей Олешко.
— Свои первые пародии проверяли на родителях?
— В моей семье у всех очень серьезные профессии. Мама, Маргарита Евгеньевна, преподавательница английского языка, замечала: «Только ты у нас выродок». Не без иронии, конечно. Она говорит, что я начала петь и танцевать раньше, чем говорить и ходить. В пять лет уже пародировала звезд советской эстрады. А к семи доросла до домашних концертов, на которые в нашей пятикомнатной, бывшей коммунальной квартире собирались все соседи. Даже программки от руки сама писала: первым номером выступает Валерий Леонтьев, вторым — Муслим Магомаев...
Любимой всегда оставалась несравненная Алла Борисовна, к образу которой я подходила особенно тщательно: на ночь делала косички, чтобы с утра расплести и обзавестись пышной «пугачевской» шевелюрой, связывала два платка за концы — получалась туника-распашонка, расческа служила микрофоном. При таком параде взбиралась на табуреточные подмостки. Приятно было видеть реакцию моих одесских зрителей, держать их внимание... Должна признаться, что сегодня ощущения от выступлений у меня практически те же, только табуретка стала чуть больше — превратилась в сцену.
Часто говорю, что пришла в профессию благодаря маме. Она в семье отвечала за дисциплину и относилась ко мне очень требовательно. Папа Валентин Гаврилович — это была бесконечная любовь. Я обожала его в ответ, поэтому считаю себя папиной дочкой. Он водил меня в цирк, баловал... В этом и заключается родительская любовь — когда человек сам получает удовольствие от общения с ребенком. Не могу сказать, что папа не участвовал и в каких-то моих творческих поисках. В первом классе играла бабочку в «Мухе-цокотухе» — таким стал мой дебютный выход на сцену. Требовались крылья, а в те времена их невозможно было приобрести в магазине. Чудо сотворили для меня папа с бабушкой: он нашел и изогнул жесткую проволоку, она обшила каркасы прозрачной тканью, а потом обклеила блестками. Надевались крылья на плечи с помощью резинок.
Я чувствовала себя такой красоткой! Хотя в детстве мне никто не внушал, что привлекательна. Росла обычной симпатичной девочкой. В отрочестве даже считала себя гадким утенком: нос казался огромным, а глаза, напротив, небольшими. Только уже в Москве, в Щукинском училище впервые почувствовала на себе пристальное мужское внимание и поняла: «А я ничего, все-таки нравлюсь!» Когда в кинотеатре показывали фильм «Унесенные ветром», однокурсники говорили: «Боже, до чего наша Гришаева похожа на Вивьен Ли!» Глаза у меня тоже зеленые... Потом стали и с Одри Хепберн находить сходство, и я не раз в фотосессиях старалась повторить ее образ. Идеал женского очарования искала среди брюнеток, а вот Мэрилин Монро никогда не казалась красивой, напротив, удивляло помешательство всего мира на этой женщине.
— А были кумиры для подражания на эстраде?
— Главным маяком была Людмила Гурченко — в Щукинское училище я поступала в обнимку с ее книгой «Аплодисменты». В детстве затаив дыхание смотрела на игру Людмилы Марковны: танцующая, поющая, фееричная и такая смешная, она вдруг поражала идущим изнутри драматизмом в фильме Германа «Двадцать дней без войны». И мне тоже хотелось быть такой внезапной и разной.
Радуюсь, когда удается играть роли, в которых когда-то блистала Гурченко: месяц назад в нашем областном ТЮЗе состоялась премьера «Пяти вечеров», где я сыграла Тамару. А когда-то — и козу в мюзикле «Зубастая няня» по сказке «Волк и семеро козлят». Для меня это не просто совпадения, а некая невидимая ниточка между мной и великой актрисой. Хотя в жизни мы с ней так и не пообщались. Один раз за кулисами сборного концерта Людмила Марковна прошла мимо — я затаила дыхание и не сумела вымолвить ни слова. Настолько ее любила, что не посмела заговорить. Всегда боялась подходить к своим кумирам, поэтому не понимаю, когда с артистами ведут себя панибратски. Меня коробит, если подходят малознакомые люди, берут за локоток и предлагают сделать селфи.
— Обычно все начинающие актрисы хотят играть героинь. А вы в Щукинское сразу пришли с комическим репертуаром?
— Конечно нет, собиралась играть Джульетту! К поступлению подошла серьезно — подготовила разноплановую программу и показала все, на что способна. Меня практически взяли — пропустили на третий тур, но когда пришли с мамой посмотреть общежитие, она ужаснулась бытовым условиям и не пожелала оставлять здесь дочь. Мы вернулись в Одессу, я поступила в музыкальное училище по классу вокала. В том же году приехала в Москву со спектаклем «Принцесса на горошине», где играла главную роль... И четко услышала свою интуицию — она подсказывала: учиться и работать нужно в столице. Потом и педагоги из музыкального училища это подтвердили, заметив маме: «По Гришаевой Москва плачет». Так что через год я снова штурмовала «Щуку», бытовые условия уже не волновали, ушли на второй план.
И у мамы проснулся азарт. «Давай, — говорит, — еще и в «Гнесинку» зайдем! Ты же поющая». Я согласилась, хоть и устала очень. Танцевала перед комиссией «умирающего лебедя»: на последнем издыхании сложила руки крестиком на вытянутой ноге, понурив голову, — и завалилась на бок! Чем очень повеселила экзаменаторов. Сейчас у меня в областном ТЮЗе играют артисты, которые поступали со мной на один курс и со смехом вспоминают это выступление. Могла бы учиться с ними, но предпочла Щукинское, о котором мечтала.
Именно там гениальные педагоги дали понять, что на самом деле я характерная артистка: «Джульетт много, а тех, кто может и печалить, и веселить, по пальцам пересчитать — этим надо пользоваться». Комедийная актриса прорывалась через мои наблюдения — за людьми, животными, предметами. Что я только не показывала! Вышли как-то в наблюдении с однокурсником Мишей Дорожкиным, обмотанные простынями. Прижались к стене и держась за руки, с глазами, полными ужаса, начали поочередно заваливаться вперед, цепляясь за стену руками — изображали отваливающуюся штукатурку. Такие идеи у меня рождались по пять-шесть раз на дню, что потом пригодилось в телепроекте «Большая разница».
— Переезд из Одессы в столицу закалил характер?
— Это был самый тяжелый период в жизни, начиная с того, что он совпал с переделом государства: на Калининском проспекте, рядом с которым располагается «Щука», буквально у нас под носом шли танки. В день путча 1991-го мы не смогли попасть в общежитие, ночевали в гимнастическом зале училища на матах.
Голодали, выживали только благодаря родительским посылкам. Поскольку холодильник имелся не в каждой комнате, по советской привычке вывешивали авоськи с продуктами из форточки. И однажды присланный мамой любимый украинский деликатес — сало — склевали птицы. Я и смеялась, и плакала... У всех разное воспитание: в общежитии для меня было совершенно невозможным постучать в чью-то комнату и попросить хлеба — не умела и до сих пор не научилась одалживаться и просить. А кому-то казалось нормальным заглянуть на огонек и зараз съесть всю колбасу, которую ты распределил себе на неделю.
Москва меня изменила — пропала наивность, доверчивость. Появилась жесткость, непримиримость. Да я просто поумнела! Закалилась в борьбе. Но если бы не прошла эту школу жизни, вряд ли стала тем, кем являюсь сейчас.
— Наверное, потребовалось и невероятное терпение, чтобы так долго дожидаться в Театре имени Вахтангова желанных ролей?
— Я действительно много лет надеялась, что в театре поставят музыкальный спектакль. Думала: «И пою же, и танцую, почему никому не приходит в голову это использовать?» Только когда на стороне — в Театре киноактера — сыграла в «Иствикских ведьмах», в Вахтанговском решили взяться за «Мадемуазель Нитуш» и назначить меня на главную роль. Спектакль стал судьбоносным во всех отношениях. Из-за него я потом и ушла из театра — так получилось... А сейчас, спустя восемь лет, позвонил директор Вахтанговского и уговорил поучаствовать в трехсотом спектакле «Мадемуазель Нитуш»: должны будут играть все составы. Я согласилась, рискнула, уже и костюмы померила — вроде вхожу. Теперь вспоминаю свою Денизу...
Когда в жизни случаются неприятности, мы спрашиваем у Бога: «За что мне это?» А лучше задуматься: «Для чего?» Сейчас понимаю: если бы меня тогда не обидели и я не ушла из Театра Вахтангова, наверное, не стала бы теперь художественным руководителем Московского областного ТЮЗа, в котором за последние два года сделала столько замечательных работ — «Леди Совершенство», «Про мою маму и про меня», недавно прошла премьера «Пяти вечеров», о которых уже упоминала.
Такие роли — мечта любой артистки. Но актеры зависят от руководства театра: когда же догадаются на тебя что-то поставить? Как я когда-то надеялась в Вахтанговском: может, сообразят поставить со мной «Варшавскую мелодию», я же поющая актриса? Но так и не дождалась, эту работу тоже сделала самостоятельно — сначала в родной Одессе, а теперь и в Москве — уже четвертый год играю ее в антрепризе. Сейчас везем на гастроли в Лондон. Надо самой устраивать свою судьбу — не ждать ни от кого подачек!
Мой телевизионный багаж давит на людей, мало кто может воспринять Нонну Гришаеву иначе, в непривычных образах. К сожалению, это касается и режиссеров, и продюсеров. Оттого абсолютно счастлива, что зрители приходят в театр на «Варшавскую мелодию» или «Пять вечеров», чтобы увидеть «другую Гришаеву». Потом с удовольствием читаю удивленные комментарии в Интернете о том, как они заново меня открывают — уже в качестве драматической актрисы.
Художественным руководителем областного ТЮЗа я стала два с половиной года назад и теперь сама выбираю репертуар, приглашаю режиссеров, назначаю артистов на роли. И поскольку еще недавно находилась на их месте, обращаю внимание на то, чтобы они были довольны и реализованы. Если подходит артистка и спрашивает:
— Можно попробуюсь на эту роль? — всегда отвечаю:
— Да, конечно!
Лучший пример худрука для меня — Михаил Ульянов, который возглавлял Театр имени Вахтангова, когда я только пришла в труппу: был для всех как отец, любой актер мог обратиться к нему со своими творческими проблемами.
— В актерской среде принято друг друга подкалывать, разыгрывать. Вы с этим сталкивались?
— Розыгрыши не люблю. Как-то надо мной пыталась довольно глупо подшутить одноименная телепередача, но я развернулась и уехала посреди съемок, раскусила их почти сразу. Потом просили помочь разыграть знакомую актрису — отказалась, потому что считаю это предательством. Больше того: позвонила ей и предупредила о коварных планах.
Однажды на спектакле «День радио» группа «Несчастный случай» решила подшутить над «Квартетом И». Ребята должны были есть пирожки, которые по сюжету оказывались испорченными — и все хватались за животы. Конечно, на самом деле пирожки были свежими. Но никто не ожидал, что парни из «Несчастного случая» вольют в них с помощью шприцев какой-то суперострый соус. У актеров на сцене глаза навыкате, слезы градом, никто ни слова вымолвить не может... Кое-как договорили свой текст. Им было явно не так весело, как Кортневу и его команде за кулисами! Я-то по сценарию пирожки не ела, только сидела рядом и мысленно сочувствовала. А если бы попробовала, шутникам было бы несдобровать!
— С чего началась дружба с «Квартетом И»?
— Корни ее тоже из Одессы тянутся. Мы познакомились с Лешей Барацем во время учебы — оказались в одном купе поезда «Москва — Одесса», когда ехали домой на каникулы, и стали друг перед другом выпендриваться:
— Я вообще-то артист — в ГИТИСе учусь!
— Да я сама актриса, только из Щукинского!
И довыпендривались — столько лет дружим! Леша познакомил меня с другими ребятами, и когда они задумали спектакль «День радио», сразу позвали меня принять участие. «Квартет И» — мои близкие друзья, на площадке мы вечно импровизируем, вместе что-то сочиняем. Например, в финале второй части «Дня выборов» это я придумала сказать вслед троим из квартета: «Эй, сестры, Москва в другую сторону!» Ребята смотрелись как чеховские три сестры. Хотя на сцене, в отличие от съемочной площадки, я против импровизации и очень не люблю, когда артисты себе ее позволяют, перевирая классику.
— А расколоть на сцене вас легко?
— Очень! Были случаи, которые вошли в анналы Театра Вахтангова. В спектакле «Три возраста Казановы» с Юрием Васильевичем Яковлевым я играла Франческу — последнюю любовь легендарного сердцееда. Автор текста — Марина Цветаева, поэтому забыть хоть одно слово чревато потерей смысла всей фразы. Юрий Васильевич должен был сказать «Послушай сказку: жили-были двое, она — его прекрасней, он — ея». Но пропустил слово «прекрасней». Получилось:
— Жили-были двое, она — его, а он — ея.
Сказал, понял свою ошибку и смотрит на меня: мол, выкручивайся! Ничего не поделаешь, пришлось продолжать:
— Брат и сестра?
— Нет.
— Значит, ты и я.
От такой бессмыслицы только и оставалось, что уткнуться в колени и хохотать.
Василий Семенович Лановой однажды забавно перепутал текст. В спектакле «Фредерик, или Бульвар преступлений» я играла возлюбленную великого французского актера. Подхожу к нему в одной из сцен за вечерним поцелуем, и Лановой говорит: «Мы сегодня, стало быть, забавлялись?.. Демонстрировали ножку, выходя из... троллейбуса?» — вместо «из кареты». Обозначенный вид транспорта очень контрастировал с нашими костюмами XIХ века. Еле сдержалась...
— Вам уже довелось сыграть роль, комическую или драматическую, про которую могли бы сказать: «Это про меня»?
— В декабре на сцене Театра имени Пушкина состоялась премьера спектакля «Последний луч радуги» — о трагическом финале жизни певицы и голливудской актрисы Джуди Гарленд — матери Лайзы Миннелли, сыгравшей главную роль в фильме «Волшебник страны Оз». Четыре года назад эту пьесу мне прислал переводчик из Америки с пометкой: «Нонна, кажется, вы единственная актриса в России, которая сможет это сыграть».
Прочитав текст, подумала, что могу только мечтать о такой роли: на тот момент не служила ни в одном театре и не представляла, куда с этим пойти, кому предложить. Повздыхала, попереживала и решила: «Если суждено взяться за эту роль, Господь распорядится!» И вот полгода назад звонит режиссер Алексей Франдетти, с которым когда-то вместе играли в мюзикле Zorro:
— Есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
— Ну-ка, удиви меня! — подкалываю, припоминая свой жесткий график. И конечно, сразу соглашаюсь, когда Леша предлагает ту самую роль в «Последнем луче радуги»!
Когда репетировала Джуди Гарленд, иногда казалось, что некоторые монологи не о ней, а обо мне. Она ведь тоже была комической актрисой и певицей. Действие происходит во время ее последнего концертного тура в Лондоне: сорок выступлений кряду, наркотики, алкоголь — все это Гарленд погубило. Там звучит монолог о том, что «артисты на сцене и в жизни — совсем разные люди». Я с этим абсолютно согласна: когда юмор становится твоей профессией, дома от него хочется отдохнуть. На эту тему есть анекдот: «Человек пришел к доктору лечиться от депрессии, тот ему советует:
— В наш город приехал известный клоун, сходите развейтесь, от хандры не останется и следа.
А пациент отвечает:
— Не поможет, ведь я и есть тот клоун».
— Александр Нестеров поставил с вашим участием уже два спектакля, легко сработались с мужем-режиссером?
— Если супруги работают вместе, должны друг другу помогать. У нас это выходит прекрасно. Я познакомилась с драматургом-одесситом Александром Марданем, который написал отличную пьесу «На высоких каблуках». Поскольку у нас с Сашей уже есть совместная постановка «Моя прекрасная Кэт», я понимала, что и вторую пьесу он воплотит на сцене наилучшим образом. Предложила продюсерам назначить мужа режиссером, получился удачный проект. Да и у меня в театре он поставил замечательный музыкальный спектакль «Почему бы нет?!» — к Году российского кино. Кроме того, у Саши потрясающее чувство юмора. Это видно по его работам.
— Нонна, недавно вы стали лицом марки «Черный Жемчуг». Почему выбрали именно ее?
— Продукцией марки «Черный Жемчуг» я интересовалась и пользовалась давно, поэтому когда мне поступило подобное предложение, долгих раздумий не было. Сейчас с удовольствием пользуюсь средствами из линии «Самоомоложение», они отвечают требованиям кожи в моем возрасте и активируют выработку собственных омолаживающих веществ.
— Когда решили написать книжку «Советы дочкам. Папиным и маминым», наверное, хотели рассказать о том, чего самой недоставало в переходном возрасте?
— Именно. В советское время было не принято обсуждать с детьми «взрослые» вопросы, и в этом плане мама не являлась моим советчиком. Когда стала мамой сама, поняла: с Настей необходимо делиться своим опытом общения с мужчинами, чтобы дочка не наступала на те же грабли. Хотелось оградить ее от проблем. Садясь за книгу, прекрасно знала, о чем хочу поговорить с юными читательницами. Как-то после нашего с Сашей Олешко концерта ко мне за кулисы пришла девочка-подросток со словами: «Спасибо за книгу, мне не с кем поговорить на эти темы — у меня нет мамы». Я тут же разрыдалась, дала ей автограф и поняла: мой труд был не зря.
До сих пор получаю благодарности от читателей, много вопросов, где ее можно купить, но издательство почему-то не переиздает. Туда я их и переадресовываю. Настя читала книжку еще в процессе создания, ведь в «Советы дочкам» вошли ее рисунки. Сейчас дочь учится в лондонском университете на отделении графики и иллюстрации, благодаря нашей книге у нее уже есть опыт работы в этой области.
Я рада, что ее не потянуло в актерство, ни в коем случае не мечтала, чтобы дочка или сын пошли по моим стопам — только в страшном сне могла бы такое увидеть! Хочется, чтобы они имели возможность самостоятельно выбирать свою судьбу и ни от кого не зависеть.
— А для сына книжку писать собираетесь?
— С Ильей сложнее, ведь сама-то я не была мальчиком. Пусть папа пишет! В воспитании детей я взяла многое от своих родителей — люблю их, балую, получаю удовольствие от общения. Но не перестаю следить, иногда строго, за обучением. Впрочем, в первую очередь стараюсь быть им хорошим другом: учителей в жизни хватит и без меня.
Благодарим мебельный салон NEOPOLIS CASA за помощь в организации съемки.
Подпишись на наш канал в Telegram