Моя история, включая сумасшедший роман с Артуром Смольяниновым*, вряд ли может служить пособием по легкой спокойной жизни. Зато ее не назовешь скучной.
В январе я официально развелась с актером Кириллом Емельяновым. В суде мы хохотали и делали селфи. Несмотря на восемь лет брака, двоих детей и непростую ситуацию с жильем, в которой мы с сыновьями оказались после развода, настроение было озорным. Сейчас все чаще задумываюсь о прошлом и пытаюсь понять, почему вышла именно за Кирилла. Ведь был до него человек, который любил меня, пожалуй, сильнее всех остальных мужчин, — Артур Смольянинов*...
На протяжении трех с половиной лет он настаивал на свадьбе, однако раз за разом я отвечала: «Нет!» При этом наш роман вполне можно назвать первым опытом семейной жизни. Артур обладал удивительным обаянием, умел превращать серые будни в праздники, совершал невероятные поступки, но именно эта неуемная энергия и пугала. Я никак не могла представить свое будущее с человеком, который не стремится к стабильности. Женщина интуитивно ищет надежный тыл. Думаю, главная моя вина в том, что все эти годы вселяла в Смольянинова надежду, понимая, что судьбу с ним не свяжу. Хотя и знала прекрасно, какой он заботливый сын и брат. Наверное, не любила так сильно, как он. Уходила, заводила новые отношения, но все равно возвращалась.
Впервые мы встретились в ГИТИСе на экзамене, где Артур вместе с другими первокурсниками демонстрировал преподавателям, чему научился за год. Я оканчивала школу, показывалась в разных актерских вузах, и меня уже брали на курс в ГИТИСе и Щукинском училище. Все шло хорошо, но моя деятельная мама заявила: «Так просто? Не может быть! Нужно что-то делать, кому-то срочно звонить!» Вспомнила, что ее бывшая однокурсница по «Гнесинке» актриса Марина Хазова — жена Иосифа Райхельгауза, худрука театра «Школа современной пьесы», который преподает как раз в ГИТИСе.
Она связалась с Мариной, и я пришла на прослушивание к ее мужу. Иосиф Леонидович долго отговаривал от учебы:
— Выглядите вы взросло, ведете себя уверенно, не тяните резину, приходите сразу в мой театр!
Я возмутилась:
— А образование?!
Райхельгауз предложил:
— Давайте ускорим процесс? Знакомый по ГИТИСу отчисляет нескольких девочек после первого курса. Пусть вас прослушает, — и дал телефон Леонида Ефимовича Хейфеца.
Тогда я и пришла в ГИТИС, где первый курс актерско-режиссерского факультета готовился к экзамену, а это уже не этюдики, а серьезные работы, с декорациями. Думала, мастер прослушает меня, а он усадил смотреть показ.
Артур Смольянинов* выделялся среди остальных какой-то животной органикой. Он был настолько притягательно талантлив, что я не могла отвести глаз. Все на сцене выглядело очень реалистично, особенно когда ребята играли наркоманов, солдат, заключенных. В какие-то моменты становилось по-настоящему жутко. После такого потрясения я не сомневалась, что про меня наверняка забыли. Но Хейфец вдруг объявляет:
— Тут девочка пришла пробоваться, хочет к нам на курс. Как зовут, Катя?
Отвечаю растерянно:
— Ну да, Катя... Потом могу вам что-нибудь почитать.
Леонид Ефимович предлагает:
— А сейчас не готовы показаться всему курсу? Хватит смелости?
Что оставалось делать? Предложила на выбор басни, стихи. Слышу: да читай что хочешь! Остановилась на Роберте Бёрнсе, «Мартышке и очках» Ивана Крылова, пела разными голосами...
«Ну что, ребята, понравилась Катя?» — поинтересовался Хейфец. Кто-то кричит «Да!», кто-то тянет руку, как в школе. Преподаватели со словами «Нравится, ну и хорошо» — спокойно встали и вышли. Тут же девчонки окружили, стали поздравлять. А мальчишки подшучивали: «С кем пойдешь на свидание, уже выбрала?» И Артур среди них.
Но мне было не до свиданий. Понравиться-то я понравилась, но пройти все этапы зачисления было непросто. Приходила в ГИТИС каждый божий день, работала реквизитором, гримером, костюмером, монтировщиком. Бегала за сигаретами, лепила декорации как бутафор. Ко мне присматривались, и приказ о зачислении на второй курс появился только в конце лета, перед началом занятий.
В институте я произвела фурор: до этого работала моделью, со вкусом одевалась, носила одиннадцатисантиметровые каблуки. Моего внимания добивались многие. В какой-то момент с удивлением узнала, что Смольянинов убеждает всех, что я — его девушка. Вот это номер! Вообще не рассматривала его в качестве кавалера. Нет, как человек безусловно одаренный, он мне нравился, но узнать поближе пока не представлялось возможности. Артур постоянно исчезал, пропадая на съемках. Хейфец, кстати, этого не приветствовал, мог и отчислить, но для Смольянинова делал исключение: зная его непростую семейную ситуацию, давал возможность заработать. Когда Артур поступил в ГИТИС, у него родился братишка, следом появились еще брат и сестра. Всех их воспитывала только мать. Обеспечивал семью старший сын, единственный добытчик. У Артура была комната в общежитии, но в Москве он оставался редко: рвался домой, в поселок Комитетский лес под Королевым.
И тут на горизонте появилась я. Смольянинов крутился вокруг, выписывал вензеля, окутывал вниманием. Как-то однокурсник, замечательный и очень талантливый Никита Емшанов пригласил меня на зимние каникулы к себе в Питер. Смольянинов, узнав об этом, явился на вокзал, без билета, под видом провожающего зашел в вагон, договорился с проводницей и поехал вместе со мной!
В итоге к Никите я так и не попала, Артур просто околдовал меня и выстроил маршрут по своей программе. Мы навещали его друзей, дальних родственников, и всем он представлял меня как жену. Наглость Смольянинова забавляла, и приключение оказалось довольно веселым.
На обратном пути он уже всерьез предложил выйти за него замуж. Мое категорическое нет его не расстроило, напротив, Артур принялся завоевывать меня с утроенным напором. Без конца совершал бесшабашные поступки, к примеру выкраивал в съемочном графике несколько свободных часов и покупал билет в Москву, а перед вылетом вызывал мне такси, чтобы срочно мчалась в аэропорт. Сколько же за три года выпало таких милых коротких встреч!
— Зачем? — удивлялась я. — Мог же отдохнуть после смены. Ну встретились, посидели в кафешке, и снова тебя провожать?
В ответ он улыбался:
— Провести час в аэропорту с любимой женщиной — бесценно!
В общем, жизнь благодаря ему протекала романтично. Все знали, что мы пара. Я приезжала к нему на съемки, когда не было занятий или спектаклей в «Школе современной пьесы», куда меня пригласил Райхельгауз. Артур прописывал в договорах с кинокомпаниями мое обязательное присутствие, я получала билеты на самолет или приглашения в конверте «Для Кати Смольяниновой». Наши родные пребывали в уверенности, что роман закончится свадьбой. Удивительно, но даже мама, которая под лупой рассматривала моих ухажеров, сразу стала называть Артура сыночком.
Я проводила много времени в Комитетском лесу, помогала Марии Владимировне по дому, нянчилась с малышами, особенно привязалась к младшим — Вове и Наташе. Прохожие, завидев нас на прогулке, как правило, не сомневались, что дети мои. И это ужасно нравилось Артуру! Он часто повторял: «У меня мама, жена и трое детей!»
До сих пор в деталях помню, как впервые зимой побывала у него в гостях. Долго пробирались через сугробы к стоящим в лесу жилым домам и зашли в однокомнатную квартиру на первом этаже. При появлении Артура детвора мгновенно оживилась, откуда-то появилась гитара, двери не закрывались, приходили и уходили друзья, соседи. У меня сложилось впечатление, что в этом доме никогда не ложатся спать. Поразило, что у Артура с матерью не существовало запретных тем, даже позавидовала столь доверительным отношениям.
Вскоре семья Смольяниновых переехала из Комитетского леса в квартиру побольше. Местечко называлось забавно — Передовая текстильщица. Артур по-прежнему хотел, чтобы мы поженились, родили ребенка, но к такому серьезному шагу я не была готова. Да, он мне очень нравился, но с ним было комфортно как с другом, любовником, а не как с мужчиной, за которого мечтала бы выйти замуж.
Уверена, мои сомнения чувствовала и Мария Владимировна: я ловила на себе ее задумчивый взгляд. В нем не было осуждения, скорее сожаление. Как любая мать, она желала сыну счастья, но по-женски понимала: я дать его не смогу. Каюсь, что подыгрывала Артуру, когда в ларьке подземного перехода он покупал дешевенькие кольца, похожие на обручальные, мы тут же надевали их друг другу на безымянные пальцы и Смольянинов кричал: «Это моя жена!» Колечки терялись, и он приносил новые.
Наверняка покажусь капризной и эгоистичной, но меня устраивал именно роман — страстный, эмоциональный, но не брак. Мы любили риск, жадно впитывали новые впечатления, жили одним днем, скорее, даже мгновением.
На съемках Артур неплохо зарабатывал, почти все отдавал маме, но и мне преподносил подарки. Я тоже делала ему сюрпризы. Как-то перед экзаменом в библиотеке случайно обнаружила в одной из книг двести долларов и купила на них Смольянинову офигенные ботинки. Как же он был счастлив!
Расходились мы несколько раз, и всегда по моей инициативе. Говорила: «Я хочу расстаться, мне нужен другой мужчина!» Каюсь, часто увлекалась, шла на поводу у своих желаний, причиняя ему боль. Он переживал, но терпеливо ждал, когда разочаруюсь в очередном поклоннике. Артур в этом смысле удивительный человек с широкой, способной к прощению душой. После всего, что творила, другой забыл бы мое имя. Смольянинов же каким-то чудом подгадывал нужный момент, опять доказывал свою преданность — и я таяла. Иная вцепилась бы в такого мужчину, но я по-прежнему не видела с ним будущего.
Возможно, причина еще и в том, что мы не совпадали со Смольяниновым в восприятии жизни. Он стремился привязать меня к себе, а я наслаждалась свободой, словно компенсируя то, чего была лишена в детстве.
Я родилась в семье талантливых музыкантов, неудивительно, что меня лет с пяти начали прессовать по поводу будущего. Родители долго не могли определиться, быть дочке вокалисткой, как папа, или пианисткой, как мама. В итоге сделали все возможное, чтобы я люто возненавидела классическую музыку и в двенадцать, сдав экстерном на отлично экзамены в музыкальной школе, поставила жирную точку. Из-за ежедневных занятий не знала, что такое просто дружить, гулять во дворе после школы, сплетничать, ходить с ребятами в кино.
Мне исполнилось тринадцать, когда у мамы возникла новая идея. Я всегда была выше сверстников и выглядела старше, вокруг твердили: «Чего вы ждете, пенсии? Отдавайте в манекенщицы пока не поздно». Сразу же нашлись какие-то школы, специальные курсы. Девочки-подростки работали на тех же условиях, что и взрослые, даже попадая на стенды с сигаретами и алкоголем. Домой иногда возвращалась с работы в три часа ночи. Но что удивительно, несмотря на бандитские девяностые, никаких грязных историй не припомню. На первый гонорар в четыреста долларов подарила родителям микроволновку и купила себе замшевые туфли, которые носила лет пять. Но выходы на подиум и съемки воспринимала скорее как хобби, поскольку в старших классах всерьез задумалась об актерской карьере.
В ГИТИСе я наслаждалась общением и в отличие от Артура не хотела даже думать ни о какой семейной жизни. Когда мы в очередной раз поссорились, поняла: лучше быть просто друзьями.
Очень часто после расставания испытывала потребность поделиться с ним как в прежние времена мыслями, мечтами, ведь за три с лишним года Смольянинов стал для меня близким человеком, но он закрылся. Вновь начали общаться, когда Артур оказался на грани серьезной депрессии. После успеха «9 роты» все вокруг, да и он сам, не сомневались: карьера попрет в гору. Но вопреки ожиданиям целый год — ни ролей, ни предложений. Ноль! Мало того — его единственного с нашего курса не пригласили ни в один театр. Самый одаренный выпускник вдруг оказался не у дел.
Зная, как сильно переживает Артур, и боясь, как бы чего с собой не сотворил, позвонила ему: «Помни, я всегда готова прийти на помощь. Приезжай в любой момент, накормлю, уложу спать». И он иногда появлялся. Я что-то готовила на скорую руку, потом стелила ему постель, выдавала чистую футболку (у нас один размер), мы укладывались в разных углах и до утра вспоминали свои приключения.
Он долго оставался батарейкой, от которой можно подзарядиться. Сейчас стараюсь вести себя сдержанно и тактично, со Смольяниновым в основном обмениваемся поздравлениями на праздники. С его женой актрисой Дашей Мельниковой не знакома и не знаю, как она отреагировала бы на мой звонок. Артуру скорее может позвонить моя мама, которая по-прежнему называет его сыночком.
Помню, даже приглашала Смольянинова на свадьбу. Уверена, будь он в тот день в Москве, обязательно пришел бы. Хотя счастливым событием, которого ждешь с нетерпением, собственное бракосочетание не назвала бы...
Замуж за Кирилла Емельянова выходила, когда уже была беременна. Вопрос почему именно он, признаться, до сих пор остается открытым. Если Артур наполнял мою жизнь яркими событиями, то Кирилл попросту взял настойчивостью. После института я продолжала работать в театре «Школа современной пьесы», иногда заглядывала на экзамены в ГИТИС, на новый курс Райхельгауза. Студенты старались, только один шалопай мешал и дико бесил. Оказалось, мы учились в одной школе: я в десятом классе, Кирилл — в третьем и постоянно изводил преподавателей. И вот этот парень попал на курс Иосифа Леонидовича! Славился Емельянов тем, что беспрерывно где-то тусовался, проводил корпоративы.
В свои семнадцать он пользовался колоссальной популярностью у девушек: уже вышли «Сволочи» и сериал «Кадетство», его узнавали на улицах. И бог бы с ним, с этим мальчишкой, не начни он крутить шуры-муры с моей ближайшей подругой. Я смотрела на Катю как на сумасшедшую. Дело даже не в возрасте, Кирилл бесил абсолютным пофигизмом. Затем в фитнес-клубе увидела журнал с фотографиями Емельянова и Екатерины Гордон, которая ставила у нас в театре спектакль по своей пьесе. Кирилла тянуло к женщинам постарше.
И вдруг этот «специалист по Катям» стал проявлять интерес ко мне! Театр предоставил служебное жилье — квартиру в пяти минутах ходьбы от Неглинной, которую я делила с двумя актерами. У каждого имелась своя комната, мы весело проводили время. И тут появился Емельянов, который буквально не давал мне проходу.
Вроде бы и Артур делал что-то похожее, но иначе! Он словно фокусник постоянно доставал из волшебной шляпы новые сюрпризы. А Кирилл караулил и под разными предлогами просился переночевать у моих соседей по квартире. Утром я обнаруживала его на кухне, где он с деловым видом готовил мне завтрак! Однажды силой выставила за дверь, и он коротал ночь на лестничной площадке. Кто-то даже вызвал полицию. Был случай, когда Емельянов пришел с огромным пакетом продуктов, собираясь закатить у нас вечеринку, а я не пустила, зная, что потом не уйдет. Кирилл предложил выпить водки и закусить прямо в подъезде. Чтобы отвязаться, согласилась, и мы действительно выпивали и закусывали, слушая музыку с мобильного телефона.
Я жила своей жизнью, ходила на свидания, но однажды вечером намеченные планы рухнули. Сижу дома, и тут звонит Емельянов, приглашает на концерт. Чтобы убить вечер, согласилась. Потом заехали поужинать. Смешно: семнадцатилетний ребенок позвал взрослую тетю в ресторан! Кирилл откуда-то брал представительские иномарки, катал меня по Москве — как мог пускал пыль в глаза, я посмеивалась. Было любопытно, к чему приведет эта адская карусель приключений.
На вечеринке, которую проводил Емельянов, познакомилась с его мамой. Ее совершенно не смущала наша семилетняя разница в возрасте. Она сразу попыталась подружиться, писала СМС: «Катюшкин, скучаем! Привет-привет! Как дела?»
И вот я узнаю, что беременна. Мне двадцать пять. Кирилл летал от счастья. Я не хотела свадьбы, но все уговаривали: «Дурочка, мальчик тебя так любит!» В какой-то момент действительно растрогали его внимательность, нежность, поклонение. Думала ограничиться росписью в ЗАГСе, но Емельянов желал непременно устроить пышное торжество, занялся организацией. Я купила платье и уехала отдыхать — одна! Вернулась за три дня до свадьбы совершенно расклеившейся — в самолете продуло.
В Москве стояла аномальная жара. В день бракосочетания из-за простуды и беременности я пребывала в полусонном состоянии. Немного ожила вечером на корабле, где проходил банкет.
В семейной жизни Кирилл, несмотря на возраст, оказался вполне состоятелен. На удивление вкусно готовил, правда оставлял гору немытой посуды. Довольно часто он уезжал на съемки, но к детям относился с трепетом.
Наш первенец полторы недели оставался просто Малышом, никак не могли выбрать имя, пока крестная ребенка не предложила остановиться на Степане. Младшего, Василия, который появился через три года, какое-то время звали Григорием.
Когда появились дети, меня ни на мгновение не покидало ощущение, что в доме их не двое, а трое. Скажем, с утра собираюсь по делам и вижу, как мои мальчишки включают гаджеты. Вечером застаю ту же картину: все трое валяются на диване, уткнувшись в телефоны, только на кухне высится горка немытой посуды. Понимаю, что так провели целый день, но папа хотя бы покормил детей.
Первый тревожный звоночек прозвучал, когда ждали Васю. После свадьбы мы снимали жилье, часто переезжали, но с одним ребенком это не такая уж проблема. Когда стало понятно, что на подходе второй, появилась мысль об ипотеке: есть, в конце концов, материнский капитал, мои родители обещали помочь. Но за покупку взялась свекровь, и трехкомнатная квартира в новом комплексе, куда мы въехали три года назад, оказалась железобетонно застрахована, чтобы ни я, ни сыновья не могли на нее претендовать. Получается, все эти годы мы со Степой и Василием были просто квартирантами, оставаясь прописанными у моих родителей. Причем когда рассматривали варианты, я предлагала вложить хотя бы материнский капитал и приобрести квартиру побольше. В ответ прозвучал странный вопрос:
— Но тогда придется и на тебя квартиру оформлять?
Я удивилась:
— Но ведь в ней будут жить наши с Кириллом дети, почему нет?
— Да мало ли у меня еще внуков появится? — заявила бабушка. — На всех квартир не накуплюсь!
С того момента и возникло недопонимание со свекровью, которое в дальнейшем только росло. Сегодня бабушка не общается с внуками, младшего видела всего пару раз. Муж не смог ей противостоять или не захотел. Конечно, это повлияло на наши отношения.
И все же не пресловутая жилплощадь стала причиной разрыва. Емельянову нравились бесконечные соревнования со мной. Ему важно быть более успешным, более востребованным, иметь больше подписчиков в «Инстаграме*». В принципе я очень терпеливый человек, но Кирилл умел вывести из себя. Нащупав болевые точки, поверил, что легко может мной манипулировать, а если я не поддавалась, устраивал истерику, портил мои вещи: бил телефоны, машину, а шубы, туфли и белье заливал соевым соусом и вином. Потом нес в химчистку и писал мне расписки, что признает вину и обязуется возместить ущерб. Эти бумажки сохранились.
Как-то после очередной ссоры я среди ночи выбежала из дома без телефона, прыгнула в машину и хотела уехать, но Кирилл бросился на капот, пытаясь удержать. Дело было за городом, дети с моими родителями отдыхали на море. Потом он аккуратно спрыгнул, распластался перед автомобилем и прикинулся мертвым. Я осторожно откатилась и наблюдала, как долго муж будет изображать жертву. Собралась толпа зевак, кто-то вызывал скорую, кто-то начал бить его по щекам, приводя в сознание. Вот это Емельянову уже не понравилось! Тут же вскочил и разве что не раскланялся на бис за бесплатный цирк.
Но семью я пыталась сохранить до последнего, терпела в ущерб самолюбию. Наверное, это неправильно, нужно уходить сразу, когда понимаешь, что очаг-то уже потух... У нас за восемь лет было все-таки много хорошего, но жить только прошлым губительно. Решение о разводе приняла вполне осознанно: в сентябре прошлого года уехала с детьми на съемную квартиру — смогла позволить себе самый бюджетный вариант, практически с голыми стенами. Благодарна папе с мамой за поддержку, без них пришлось бы туго.
Кирилла в общении с детьми я не ограничиваю, хотя пока не вижу в нем особого стремления участвовать в их жизни. Очень часто он говорит, в какой день приедет, обещает забрать их из садика и школы и пойти гулять, и Степа, например, не уходит домой — папа же приедет. А тот про него забыл! При этом выкладывает старые фото с мальчиками в «Инстаграме*» и пишет, что они — его жизнь и любовь.
Допускаю, что пройдет адаптационный период и Емельянов чаще будет общаться с сыновьями. Впрочем, не исключаю и другой вариант: что вообще «отстегнется» от нас. Или, может, это очередное соревнование, желание доказать, как мне будет тяжело без него? Да, я нередко плакала в последнее время, пока жила с Кириллом, но сейчас мне намного лучше — расставание пошло на пользу.
Моя история, включая сумасшедший роман с Артуром Смольяниновым*, вряд ли может служить пособием по легкой спокойной жизни. Зато ее не назовешь скучной. А этого, наверное, я боялась бы больше всего!
Подпишись на наш канал в Telegram