Карлоту часто видели пьющей воду из фонтана Треви — только в нем, по ее мнению, вода не была отравлена. Через несколько дней императрицу увезли из Рима в Мирамаре. Там она часами бродила по пустым залам, подходила к высоким окнам, выходящим на залив, вглядывалась в морскую даль и шептала имя мужа.
Мария Шарлотта Амелия Августина Виктория Клементина Леопольдина Саксен-Кобург-Готская родилась седьмого июня 1840 года в семье бельгийского короля Леопольда I и Луизы Орлеанской. Единственная дочь была названа в честь первой обожаемой супруги Леопольда, умершей в родах. Сначала отец почти не обращал внимания на девочку: он бы предпочел еще одного сына — в придачу к уже имеющимся Леопольду-младшему и Филиппу. Но в десять лет Шарлотта потеряла мать — Луиза умерла от туберкулеза, и общее горе сблизило отца с дочерью.
Когда Шарлотте было шестнадцать, Леопольд I начал подыскивать ей жениха. Он прочил на эту роль короля Португалии, однако жизнь распорядилась иначе... Как раз в это время эрцгерцог Максимилиан «инспектировал» королевские дворы Европы с целью найти достойную невесту. Наведался он и в Брюссель. Высокий, голубоглазый, белокурый наследник древнего могущественного рода поразил принцессу в самое сердце. Фердинанд Максимилиан Иосиф фон Габсбург родился в венском дворце Шёнбрунн шестого июля 1832 года. Его старшим братом был император Австрийской (позднее Австро-Венгерской) империи Франц-Иосиф, который взошел на престол восемнадцатилетним юношей и находился у власти шестьдесят восемь лет, обойдя по длительности правления королеву Викторию.
Романтик Максимилиан с детских лет обожал море. Как-то, увидев в Гибралтарском проливе британские корабли, он воскликнул: «Флот австрийского императора должен быть не хуже английского!» И основал на Адриатическом побережье — в Триесте и Пуле — военно-морские базы. В восемнадцать эрцгерцог был зачислен в команду фрегата «Новара» и спустя три года стал его капитаном. Еще через пару лет Франц-Иосиф, стараясь держать амбициозного брата подальше от двора (император ревностно оберегал трон от возможных притязаний родни), назначил его контрадмиралом и командующим флотом. Максимилиан, стремясь стать идеальным флотоводцем, всегда носил в кармане листок, на котором начертал двадцать семь жизненных правил. Некоторые гласили: «не допускать никаких шуток с подчиненными», «никогда ни о ком не говорить плохо», «не произносить непристойных слов», «никогда не жаловаться», «слушать всех, верить немногим», «уединяться, чтобы думать».
«Новару» эрцгерцог с юности считал родным домом и на своем фрегате обошел Грецию, Италию, Испанию, Португалию, Францию, Германию, Голландию, Египет, Мадейру. Первая страстная любовь настигла его в Лиссабоне. Сердце Максимилиана покорила бразильская принцесса Мария Амелия Браганса. Они даже были помолвлены, но пожениться не успели: в двадцать один год девушка умерла от туберкулеза. По легенде, Габсбург до конца жизни носил на пальце ее кольцо, что, впрочем, не мешало ему увлекаться другими женщинами.
В1856 году отпрыск древнего рода посетил двор Леопольда, но заинтересовался вовсе не юной принцессой, а королевскими оранжереями. Дело в том, что брат австрийского императора помимо кораблей и морских баталий с детства любил ботанику, собирал гербарии, описывал растения и мечтал открыть новые виды флоры. Однако из дома пришло недвусмысленное указание обратить особое внимание на бельгийскую наследницу. Для Франца-Иосифа не было тайной, что в Вене эрцгерцог увлекся графиней Линден, и эта связь императора совсем не обрадовала.
Вот как описывал принцессу биограф Максимилиана Фредерик Халл: «Она прекрасно выглядела — высокая, стройная, вовсе не надменная, изящная. Мягкость и вежливость в ней переплетались с поистине королевским величием, и это привлекало и очаровывало всех, кто ее встречал. Она легко краснела. Лицо ее было правильным: розовые губы, жемчужные зубы, небольшие, но яркие глаза, сиявшие, когда приходила в возбуждение. Копна темных волос с рыжим отливом подчеркивала ее красоту. Сама природа сделала ее императрицей, и все, чему она научилась, лишь доказывало это. Фотографы и художники не смогли передать ее очарования ни на бумаге, ни на холсте. Ее красота, добродетель и христианские ценности так и не поддались верному запечатлению».
Халл уверял, что Шарлотта унаследовала многие таланты отца. «Ум ее был остер от природы и отточен учением, — писал он. — Странно было бы ожидать иного: и отец ее, и мать были невероятно умны. С младых ногтей она находилась в окружении государственных министров, слушая, как те обсуждают важные вопросы, и таким образом ее умение давать взвешенную оценку и строить логические связи было развито лучше, чем обычно полагается принцессам, — и этот факт она доказала позднее. Она прекрасно говорила и писала на французском, испанском, немецком, английском и итальянском».
Максимилиана все эти достоинства девушки не сильно волновали, тем не менее, выполняя волю брата, в декабре он делает предложение. Влюбленная Шарлотта пишет в дневнике: «Не знаю, как благодарить Бога за такое благодеяние! Конечно, с меня спросится за такое счастье, и я уже готова устрашиться этой милости». Леопольд дал согласие на брак дочери, но когда Максимилиан поинтересовался размером приданого невесты, будущий тесть дипломатично ответил, дескать, приданое даст бельгийский народ. Народ, впрочем, не особо расщедрился — парламент выделил всего двести пятьдесят тысяч франков. Сумма жениха не обрадовала. «Непомерная жадность короля заставила меня написать ему несколько очень вежливых строк, — информировал он брата. — Я напомнил его собственные слова, что принцы должны жить приятным образом. Заодно сообщил, что по возвращении должен буду довести об этом деле до сведения Вашего Величества и что в Австрии произведет самое тягостное впечатление нежелание короля расстаться с деньгами в пользу его столь нежно любимой дочери». Позже Леопольд все же расщедрился на небольшую ренту для молодоженов.
Свадьба состоялась двадцать седьмого июля 1857 года. Семнадцатилетняя принцесса стояла перед алтарем под вуалью из валансьенских кружев и не сводила глаз с новоиспеченного супруга. Шарлотта была абсолютно счастлива — династический брак оказался браком по любви. Она не сомневалась: рядом с ненаглядным Макслем ее ждет полное радости будущее. Свадебным подарком могущественной семьи мужа стало Ломбардо-Венецианское королевство, в котором Максимилиан был назначен вице-королем.
На площади перед зданием королевского дворца в Брюсселе собралась восторженная толпа, люди кричали и бросали вверх шляпы. На балконе стояли Шарлотта в белом платье, богато отделанном жемчугами и кружевом, и ее муж в адмиральской форме. Чета прощалась с бельгийским народом — молодые уезжали в свадебное путешествие, а затем в свои новые владения.
Медовый месяц провели в ознакомительной поездке по австрийским городам — Вена, Венеция, Триест, затем отправились в Милан обживать новую вице-королевскую резиденцию. Шарлотта писала брату о своем Максле: «Люблю и восхищаюсь им с каждым днем все сильнее».
Максимилиан, поначалу не питавший нежных чувств к навязанной братом избраннице, наконец разглядел в юной супруге обворожительную желанную женщину и теперь хотел поскорее закончить строительство замка Мирамаре в бухте Гриньяно, начатое год назад, чтобы поселиться там вместе с женой.
Идея возвести на голом мысе роскошную виллу возникла у эрцгерцога весной 1855-го, когда он, плавая на «Новаре» по Триестскому заливу, чудом спасся от бури. Над Адриатикой в тот день ярко светило солнце, но внезапно над горными пиками начали сгущаться тучи, и Максимилиан, опытный моряк, предчувствуя недоброе, приказал править к берегу. Едва судно укрылось в бухте за скалистым выступом, закрывающим залив с севера, налетел шквалистый ветер и начался сильный шторм. Поблагодарив вместе с командой Господа за то, что не пошел на корм рыбам, Максимилиан решил построить на утесе белый замок.
Автором проекта стал архитектор Карл Юнкер. Здание он разделил на два крыла, соединив их парадной лестницей. Апартаменты хозяина были обращены в сторону залива, и с самого утра их освещало солнце. Из других покоев можно было видеть два ближайших города — Триест и Дуино.
Парк Максимилиан превратил в настоящий ботанический сад, «Новара» два года неутомимо доставляла сюда редкие растения из разных уголков мира: фрегат побывал в Рио-де-Жанейро, Вальпараисо, Сиднее, Кейптауне, Гонконге, Сингапуре, Шанхае.
Супруги въехали в белый замок в 1860 году. Потолки просторных залов украшала причудливая резьба, на стенах красовались гербы и старинные гобелены. Одна из комнат представляла собой точную копию кают-компании «Новары».
Годы, проведенные в Мирамаре, стали для Шарлотты и Максимилиана, наверное, самыми счастливыми, несмотря на то что Франц-Иосиф, недовольный излишне либеральными взглядами брата, лишил его титула вице-короля. Вскоре Северная Италия освободилась от австрийского господства, и супруги оказались в своем замке на утесе в полной изоляции. Детей у них не было. Максимилиан занимался своими растениями, Шарлотта читала, рисовала, гуляла по парку, вышивала. А еще они любили музицировать: муж играл на органе, жена — на арфе.
И тут судьба бросила Габсбургу вызов — Наполеон III предложил ему стать императором Мексики. Страна изрядно задолжала Франции, Англии и Испании, однако ее президент Бенито Хуарес заявил, что платить не намерен. Шарль Луи Наполеон Бонапарт решил послать эскадру и покончить с анархией, укрепив свое влияние и ослабив американское. Дело за малым — найти подходящего правителя. Император вспомнил про ломбардо-венецианского короля без королевства из рода Габсбургов. Посчитав Максимилиана достойной кандидатурой, Наполеон в обмен на обещание вернуть долги посулил ему высокий титул, французское военное присутствие в Мексике и всяческую поддержку.
Эрцгерцог принял предложение не сразу: здравый смысл подсказывал, что мексиканцы вряд ли захотят видеть его своим правителем. Но Шарлотту идея стать императрицей очень вдохновила, и она принялась уговаривать мужа. «Кто, как не вы, достойны этого трона!» — восклицала она и в итоге добилась своего.
Десятого апреля 1864 года в большом тронном зале замка Мирамаре Максимилиана и Карлоту (так на испанский манер переиначила она свое имя) провозгласили императором и императрицей Мексики. Они искренне желали осчастливить своих подданных, когда двадцать восьмого мая на фрегате «Новара» прибыли в порт Веракрус. Перед отъездом Максимилиан сделал распоряжение бургомистру Карлу Поранте: «Триест стал моей родиной, и воспоминания о нем я возьму в чужую страну в качестве утешения и счастливого предзнаменования будущего. Желаю, чтобы мой парк был открыт для посещения жителями. Также жертвую сумму в двадцать тысяч флоринов, которые городской совет должен распространять каждый год в канун Рождества среди бедных семей».
Новая родина встретила неприветливо — посланная карета сломалась, пришлось добираться до дворца в дилижансе. В Мехико императорскую чету приветствовала лишь кучка нотаблей, восторженных толп не наблюдалось. Дворцовая спальня кишела клопами, в первую ночь Максимилиан с женой спали на бильярдном столе. Карлота даже всплакнула украдкой. С тоской вспоминала она любимый Мирамаре.
Но постепенно клопов извели, а в качестве загородной резиденции им предоставили Чапультепекский дворец на высоком холме, окруженный тенистым парком. Новый хозяин, призвав на помощь европейских и местных архитекторов, превратил особняк в образчик неоклассицизма, на крыше велел разбить сад, а от самого дворца до центра Мехико проложить бульвар.
После обустройства он с восторгом писал Францу-Иосифу: «Эта страна необычайно прекрасна. Мы живем либо в Мехико, в огромном национальном дворце, насчитывающем 1100 комнат, либо в Чапультепеке, здешнем Шёнбрунне, очаровательном замке, воздвигнутом на базальтовых скалах, окруженном колоссальными деревьями Монтесумы. Отсюда вид не хуже, чем в Сорренто».
В Мехико отношения супругов начали разлаживаться. Как знать, возможно, сыграло свою роль то, что Карлота по-прежнему оставалась бездетной. Чета усыновила внуков убитого в 1824 году мексиканского императора Агустина Итурбиде (передача им короны не предусматривалась), но мальчики Агустин и Сальвадор так и остались приемным родителям чужими. Максимилиан встречался с женой лишь за обедом, а все свободное от государственных забот время проводил за бутылкой рейнвейна, в компании своих гавайских собак или красавицы Армиды, жены дворцового садовника (по другой версии ее звали Консепсьон Седано). По-видимому, императрица знала о связи мужа, и это повергало ее в отчаяние, тем более что по слухам фаворитка родила Максимилиану сына Хулио. Следуя примеру многих покинутых женщин, отдушину она нашла в благотворительности.
Карлота вставала в половине шестого утра, в семь совершала верховую прогулку, затем долго и истово молилась, прося Господа вернуть любовь мужа, и после погружалась в дела Общества милосердия, которое возглавляла: посещала больницы и открытые ею школы, навещала бедняков в их жалких лачугах.
Свой двадцать четвертый день рождения она провела без Максимилиана, в поездке по стране. Посетив седьмого июня 1864 года нищую Пуэблу, написала префекту города: «Очень приятно побывать здесь в день рождения, который я провела далеко от прежней родины. У меня нет времени грустить — я окружена друзьями и со мной дорогой муж. Сеньор префект, посылаю вам семь тысяч долларов собственных частных средств, которые должны быть направлены на восстановление Дома милосердия, плачевное состояние которого заставило меня почувствовать себя вчера такой грустной. Пусть несчастные, лишенные приюта, поселятся в нем».
А вскоре лишенными приюта оказались они с Макслем. Наполеон III разочаровался в своем мексиканском проекте — он не приносил в казну денег, а наоборот, требовал все новых вливаний — и решил вывести войска из Мексики. Народ, не желавший видеть на троне чужестранца, тут же взбунтовался. Повстанцы под руководством Бенито Хуареса осадили ключевые города. Карлота кинулась в Европу за помощью и девятого июля 1866 года отплыла из порта Веракрус. Больше им с Максимилианом увидеться было не суждено.
Прибыв в Париж, она трижды встречалась с Наполеоном, но тот отказался поддерживать Максимилиана, порекомендовав тому отречься от престола. Измена любимого мужа, недавняя смерть отца и предательство французского монарха, втянувшего молодого Габсбурга в мексиканскую авантюру, стали слишком тяжким грузом для хрупкой психики бедной женщины.
Впрочем, существует и иная версия внезапно открывшейся душевной болезни Карлоты: некоторые полагают, что ее отравили. По крайней мере, в этом была уверена сама императрица: после визитов к Наполеону она несколько дней не притрагивалась к пище, уверяя прислугу, что в нее подсыпан яд. Чтобы чувствовать себя в безопасности, Карлота уехала туда, где когда-то была любима и счастлива, — в Мирамаре.
Там шестнадцатого сентября императрица устроила торжественный прием в честь Дня независимости Мексики, а затем отправилась в Рим, рассчитывая, что ее Макслю обязательно поможет папа.
Чуда, однако, не произошло: Пий IX отказался выделять деньги церкви на поддержку мексиканского императора и вслед за Наполеоном сказал Карлоте, что партия проиграна, Максимилиану надлежит вернуться. С тем просительница и покинула кабинет понтифика. На следующее утро одержимая приступом безумия бледная растрепанная женщина ворвалась к Пию, крича, что везде ее преследуют отравители и только в папском дворце она в безопасности. Карлота выхватила из рук Его Святейшества чашку с шоколадом и залпом ее выпила, после чего наотрез отказалась покидать Ватикан. Взволнованному неслыханным происшествием наместнику Петра пришлось дать указание поставить кровати для императрицы и ее фрейлины в библиотеке. Карлота и сеньора дель Баррио стали единственными в истории женщинами, ночевавшими в апартаментах папы римского.
Она стремительно погружалась в безумие. Карлоту часто видели пьющей воду из фонтана Треви — только в нем, по ее мнению, вода не была отравлена. Через несколько дней императрицу увезли из Рима в Мирамаре. Там она часами бродила по пустым залам, подходила к высоким окнам, выходящим на залив, вглядывалась в морскую даль и шептала имя мужа. Вскоре ее перевезли в Бельгию, под постоянный присмотр психиатров. В своем сумеречном мире она прожила еще шестьдесят один год и умерла уже в новую эпоху — в 1927-м.
Максимилиана ждала трагическая судьба: девятнадцатого июня 1867 года его расстреляли повстанцы. «Да здравствует Мексика!» — были последние слова свергнутого императора. Когда Карлоте сообщили о гибели мужа, женщина покорно облачилась в траур, но вскоре объявила, что ей было видение — Максль жив, и отказалась надевать глухое черное платье.
С шестнадцатого февраля по пятнадцатое июня 1869 года она написала триста писем — иногда их было двадцать в день. «Это меня надо винить, мой дорогой, мой любимый, во всех наших несчастьях, — обращалась Карлота к мужу. — Но теперь я довольна, ты победил. С высоты твои глаза следят за мной повсюду на земле, и я постоянно слышу твой голос». Но большая часть посланий — двести сорок пять — была адресована французскому офицеру Шарлю Луазелю, с которым она познакомилась в Мексике и к которому, возможно, испытывала платоническую любовь. Содержание писем менялось: она то просила Шарля помочь ей бежать, то предлагала обвенчаться, то называла Луазелем себя...
После гибели Максимилиана семью Габсбургов поразила череда неожиданных смертей. Застрелился кронпринц Рудольф, затем анархист заколол в Женеве жену Франца-Иосифа Елизавету. Финалом стало убийство в 1914 году эрцгерцога Франца-Фердинанда в Сараево, в результате чего началась Первая мировая война и Австро-Венгрия перестала существовать.
А замок Мирамаре, пережив своего создателя и трагедии рода Габсбургов, как и прежде гордо стоит на утесе. По его залам бродят туристы, слушая печальную историю бельгийской принцессы, которая так хотела стать доброй императрицей.
Подпишись на наш канал в Telegram