Голливудские дивы, члены королевских семей и супруги глав государств ценили его талант, обаяние, эрудицию и умение хранить секреты. Способность видеть красоту и совершать удивительные преображения создала Оливье славу волшебника.
«Категорически не приемлю слов «no, non, niet, нет». Никогда не пойму отрицательного ответа» — вся жизнь Оливье подтверждение этому. Он рано лишился отца. В своей книге «Краски моей жизни» Эшодмезон написал, что отец был родом из Перигора, работал в садоводческом питомнике, как дед и прадед. Однако он решил изменить свою судьбу и отправился покорять столицу. Открыл небольшое деревообрабатывающее предприятие, которое поставляло продукцию краснодеревщикам. Отец был вечно в разъездах по делам фирмы и однажды исчез с горизонта своих близких. Для всех это было настоящим потрясением — семья, такая крепкая и дружная, вдруг потеряла кормильца. Матери пришлось устроиться на работу. Попробовала заняться «древесным» бизнесом, но только впустую растратила имущество. Впрочем, Ноэль недолго оставалась одна с двумя мальчишками на руках, вскоре она снова вышла замуж.
Оливье с детства увлеченно рисовал — все школьные тетрадки были испещрены набросками. А еще он любил сопровождать маму к портнихе: Ноэль слыла большой модницей и часто заказывала копии платьев от-кутюр. Пока старший сын Жерар гонял мяч или рыбачил, младший помогал выбирать матери ткани, смотрел, как делаются выкройки, листал модные журналы, разглядывал фотографии моделей Диора и Баленсиаги, запоем читал светские сплетни и грезил о том, что когда-нибудь тоже станет частью яркого, сказочного мира. Видимо, мечта оказалась так сильна, что судьба начала подстраиваться под нее — целой цепочкой совпадений и счастливых случаев.
К тому времени Эшодмезоны жили в одном из южных пригородов Парижа. И вот Оливье сопровождает мать школьного приятеля в столичные бутики, где та заказывает одежду, влюбляется в этот город и понимает, что хочет стать кутюрье. Вскоре его отчисляют из лицея за бесконечное паясничанье, ему всего шестнадцать с половиной, нужно искать работу... На вечеринке у кузена какая-то девчонка упоминает о знаменитом парижском салоне Carita, где нужны парикмахеры, — она и сама туда недавно устроилась. «Что ж, — решил я, — займемся прическами, если это единственный путь к haute couture. Надев лучшую рубашку, галстук, новенький блейзер и фланелевые брюки, начистив бордовые мокасины, отправился на улицу Фобур-Сент-Оноре, не сказав матери ни слова». По пути на собеседование он, заблудившись, буквально наткнулся на другой салон — Alexandre — и решил зайти.
Владелец Луи Александр Раймон, которого все знали как просто Александра, делал прически аристократам, политической элите, звездам и много лет возглавлял Всемирную ассоциацию парикмахеров. Он поинтересовался у шестнадцатилетнего юноши, что тот умеет делать, и получив честный ответ «Ничего, мсье», велел выходить завтра на работу в качестве ученика парикмахера. Несмотря на протесты и мольбы Ноэль, в школу Оливье не вернулся. В конце концов мать как опекун несовершеннолетнего сына согласилась подписать за него контракт и уже спустя несколько лет охотно признала его правоту.
Путь от мальчика, подметающего полы и подающего щипцы для завивки, до личного ассистента и друга мэтра, получившего право стричь и причесывать знаменитых клиенток, Оливье преодолел довольно быстро. И вот он уже одним из первых читает книжные новинки, полученные из рук жены издателя Франсуазы Саган, делает ставки на бегах под руководством баронессы Ги де Ротшильд, ездит с шефом по Европе и присутствует на светских раутах в Лондоне и Франкфурте за кулисами показов великих кутюрье. Мир моды, в который Эшодмезон так стремился, принял его.
Оливье стал первым студийным парикмахером, без которого теперь не обходится ни одна фотосессия. Чуть позже делом своей жизни он избрал визаж. К слову, первые уроки получил, наблюдая, как красятся модели, которых причесывал, — тогда девушки делали это самостоятельно. Искусством макияжа Эшодмезон овладел настолько виртуозно, что клиентки требовали, чтобы он непременно сопровождал их в поездках, — приходилось разрываться между салоном, парижской фотостудией, курортами Санкт-Морица и Довиля. Молодой человек ужинал на роскошных яхтах и танцевал в лучших ночных клубах — неплохо для провинциала из Перигора? Оливье причесывал и красил многих итальянских, греческих, британских аристократок и фамилии Онассис, Аньелли знал не понаслышке. Впрочем, иногда он использовал свое искусство в сугубо практических целях. Скажем, стриг лыжных тренеров и взамен брал у них уроки. А уж когда дело дошло до армии...
На дворе — вторая половина пятидесятых, Франция вела войну в Алжире. У Эшодмезона имелись связи, чтобы избежать призыва, но романтическое желание хлебнуть фронтовой жизни победило. Свое двадцатилетие он встретил в Северной Африке. Служил банщиком и могильщиком бродячих животных, водителем грузовика, секретарем. Научился всяким хитростям — в том числе чтобы не стрелять в людей. Информация о его профессии выплыла по чистой случайности, и к рядовому, носившему кашемировый свитер цвета хаки — и на войне оставался модником, тут же выстроились в очередь жены комсостава, сами офицеры и солдаты. Больше Оливье проблем не имел ни с чем: по первому требованию интенданты выдавали свежие носки и белье, повар кормил офицерскими обедами, ему даже разрешили организовать бар и торговать на территории части пивом, кофе и сэндвичами.
Через два года он вернулся, и к привычной работе добавилась новая — на съемочных площадках. В числе именитых клиенток Эшодмезона были Одри Хепберн, Элизабет Тейлор, Софи Лорен, Анни Жирардо, Изабель Аджани, Анук Эме, Шарлотта Рэмплинг, Изабель Юппер, Роми Шнайдер, Ширли Маклейн, Мирей Матье... По сей день Оливье немного скучает по тем, настоящим звездам. Нынешние «девочки из соседнего двора», стремительно взлетающие на вершину и столь же стремительно исчезающие, не так вдохновляют. Некоторые воспоминания особенно дороги: он часто в мыслях возвращается к своим героиням. К сожалению, многих из них давно уж нет...
Жаклин Кеннеди Оливье сопровождал в Вену на встречу президентской четы с Никитой Хрущевым. Причесывал первую леди Америки в самолете и нес над ней зонт, сходя по трапу. Выбирал наряд к очередной встрече. Как-то вечером супруги готовились к парадному выходу в смежных ванных комнатах, и пока Оливье занимал прической и макияжем миссис Кеннеди, ее муж, продолжая обсуждать планы и давать указания, вышел из своей ванной в одном полотенце... Он запомнил Жаклин безупречно элегантной — и бесконечно несчастной. Вынужденной терпеть измены мужа и казаться всем довольной женой. Она блестяще играла свою роль — в том числе благодаря Оливье: он умело маскировал следы бессонных ночей и пролитых слез.
С Одри Хепберн Эшодмезон познакомился, когда той было уже за пятьдесят. Работая с ней, он освоил антивозрастной макияж. В первый раз предложив Одри слегка изменить внешность с помощью косметики, Оливье услышал спокойный ответ на прекрасном французском: «Удачи. Годы идут — мое лицо и руки тому свидетели...» Эта хрупкая женщина одевалась крайне просто, выглядела в жизни совсем негламурно — и при этом стала для Оливье олицетворением врожденного очарования.
С Джуди Гарленд Эшодмезон отправился в турне. В номере парижского отеля готовил актрису к выступлению в театре, Джуди волновалась и то и дело прикладывалась к выпивке, а вокруг, среди разбросанных меховых манто и чемоданов, бродила дочь. Мать зачем-то обряжала шестнадцатилетнюю Лайзу Миннелли в нелепые детские платья с оборками, носки и лакированные туфли. Девочка напевала песенку из модного мюзикла «Оливер», явно посвящая ее Оливье. «Заткнись, Лайза!» — резко оборвала ее мать.
Посчастливилось ему познакомиться и с Уоллис Симпсон. Даму, из-за которой король Англии Эдуард VIII отрекся от престола, он наблюдал в Европе с довольно близкого расстояния. От обслуживающего персонала герцогиня Виндзорская требовала называть себя королевским высочеством, переодевалась и делала укладку минимум трижды в день — и при этом контролировала работу Оливье, едва ли не подсчитывая, сколько прядей он накрутил на бигуди. Однако несмотря на скверный характер миссис Симпсон, Эшодмезон запомнил ее как одну из самых обаятельных и наделенных тончайшим вкусом женщин.
К принцессе Анне его вызывали то в Букингемский, то в Виндзорский дворец. Главным условием было, чтобы репортеры не пронюхали, что внешностью дочери Елизаветы II занимается француз: патриоты-англичане в жизни не простили бы! Потом Анна вышла замуж — и с этим событием связаны довольно комичные воспоминания. Он делал макияж невесте, для удобства сняв смокинг и стоя спиной к двери, и вдруг вошла Ее Величество. Увлеченный работой, Оливье не заметил, что позади все кланяются, и не сразу понял, почему вдруг вскочила принцесса. Был и еще один конфуз: он случайно вошел в церковь сразу за монаршей четой и присутствующие, ожидавшие увидеть новобрачную, в изумлении разглядывали смущенного Оливье...
Несколько раз он гримировал для костюмированных балов прекрасную Грейс Келли, а однажды даже ее супруга. Князь Ренье стоически вытерпел перевоплощение в китайского императора: Оливье сузил ему глаза и наклеил длинную тонкую бороду. Как-то княгиня Монако попросила его дать урок макияжа своей юной дочери Каролине, злоупотреблявшей косметикой. Та впоследствии всегда приглашала Оливье в качестве визажиста, полностью доверяя его вкусу.
Одним из самых близких людей для Оливье на всю жизнь стала Мирей Матье. Они понравились друг другу с первого взгляда: Эшодмезон вместе с другом-фотографом зашел в дом Матье на юге Франции, певица за кухонным столом чистила стручковую фасоль к обеду на двенадцать персон... С того дня, проведенного за разговорами под стрекот цикад в соснах, Оливье и Мирей сдружились. Пресса постоянно женила их, обручала и разводила, но они лишь посмеивались. Так сильно, как с Матье, Эшодмезон не сблизился больше ни с одной звездой.
Способность видеть красоту и совершать удивительные преображения создала Оливье Эшодмезону славу волшебника. Голливудские дивы, члены королевских семей и супруги глав государств ценили его талант, обаяние, эрудицию и умение хранить секреты. Они относились к Оливье как к равному, уважая его искусство. К примеру принцесса Маргарет, младшая сестра Елизаветы II, угощая его, непременно сама разливала чай.
Карьера Оливье набирала обороты. Он работал директором отдела моды и красоты во французском и британском Vogue, готовил к появлению на обложках легендарных моделей Твигги и Джин Шримптон, возглавлял бутик Ива Сен-Лорана в Сен-Тропе, сотрудничал с великими фотографами столетия — Ричардом Аведоном, Хельмутом Ньютоном, Хорстом, Генри Кларком, Норманом Паркинсоном, Жилем Бенсимоном. На модном олимпе не существовало супермодели, которую бы Оливье не знал лично. Он объездил весь мир, заглянув в самые экзотические уголки земного шара, постоянно изобретал что-то новое. Однажды, сотрудничая с фирмой Estee Lauder, придумал рекламный макияж, чтобы вывести американскую марку на французский рынок. «Отчего бы не попробовать то же самое с французским брендом?» — подумал он и поделился идеей с Юбером Живанши. В то время его фирма еще не создала ни одной косметической линии. Работа закипела на всех фронтах: химики придумывали формулы, художники — этикетки и упаковку...
В основу концепции Оливье положил принцип модной элегантности: не более трех цветов одновременно. Ему же принадлежит фирменное название «Призмы» — определение для легендарных пудр и румян, позволяющих создавать индивидуальные оттенки, близкие к цвету кожи. После Живанши Эшодмезон работал с Джоном Гальяно и Александром Маккуином. Затем душа потребовала перемен. Добившись встречи с президентом концерна LVMH Бернаром Арно, он заявил, что хотел бы заняться «спящей красавицей его замка» — фирмой Guerlain. Так началась новая жизненная глава, которая длится уже восемнадцать лет. Он участвовал в создании роскошных упаковок и оригинальных макияжных техник, в разработке инновационных формул, текстур и цветов. Именно Эшодмезону многие женщины обязаны косметическими продуктами, которые сразу после появления обретали статус вечной классики: «золотая» линия Divinora, пудра Mеtеorites, выпускаемая каждое Рождество в специальной версии, помады KissKiss и Rouge G.
Оливье превосходно выглядит. Секрет столь завидной формы в возрасте далеко за семьдесят — любовь к жизни и уважение к своему телу. Он занимается с персональным тренером и тщательно следит за питанием. Поездки по-прежнему остаются частью его жизни, и мэтр выработал правило: возвращаясь домой, несколько дней обязательно проводит в одиночестве, чтобы восстановиться, — читает, слушает музыку, размышляет. А затем снова погружается в привычную круговерть. Он не любит оглядываться назад, на то, что уже сделано. Новизна, позитив и энергия — три кита, поддерживающих мир Оливье и его команды.
Жизнь Эшодмезона, напоминавшая в молодые годы кардиограмму поисков, знакомств, амбициозных попыток и перемен, к зрелости пришла... нет, не к спокойствию, а к уверенному плаванию по твердо взятому курсу. Оливье черпает вдохновение в произведениях искусства, выставках, концертах, лекциях и путешествиях. А еще в общении с друзьями. Их немного, но это проверенные временем близкие люди, выбранные не по социальному статусу, а по характеру — веселые, любознательные, творческие... Поверхностные дружбы Оливье сполна попробовал в юности, и легкомысленное приятельство в вихре бесконечных вечеринок и праздников давно его не интересует. Идеальная встреча — небольшой ужин на шесть-семь человек, чувствующих себя одной семьей за его столом.
В своем сумасшедшем графике Эшодмезон выкроил время и написал мемуары. «Краски моей жизни» проникнуты юмором и ностальгией, включают советы по макияжу и маленькие хитрости. «Художником я был время от времени, а волшебником, иллюзионистом — всегда!» — утверждает мэтр. Креативный директор дома Guerlain любит цитировать Жана Кокто «Женщину красит любовь!» и продолжает фразу так: «Воспользуйтесь косметикой — и ваше лицо засияет, словно вы действительно влюблены!»
Подпишись на наш канал в Telegram