Как-то во ВГИКе подошел один из сокурсников: «Узнал, что ты играла Мальвину в «Приключениях Буратино». Так вот, никому никогда об этом не рассказывай, потому что сыграла очень плохо».
Я родилась и выросла в Москве. Иногда мы семьей путешествовали по разным городам Советского Союза. В тот год отправились в Минск — к моей крестной тете Рае. В купе поезда с нами ехала женщина и внимательно смотрела на меня, пока я играла в куклы. «Можно с вами поговорить? — обратилась она к маме. — Давайте выйдем в коридор».
Когда вернулись, мама сказала:
— Танечка, тебя приглашают сыграть в кино. Помнишь сказку «Золотой ключик»? Ты могла бы попробовать стать Мальвиной.
Я радостно захлопала в ладоши:
— Ура! — это была моя любимая героиня.
Попутчица оказалась ассистентом режиссера Леонида Нечаева. Позже меня пытались «уличить» во лжи, утверждая, что роль я получила по блату. Дело в том, что мой папа Анатолий Иванович окончил сценарный факультет ВГИКа и к тому времени возглавлял управление документальных фильмов Госкино СССР. «Все ясно — папа тебя в кино и пристроил, — заявляли, узнав об этом факте моей биографии, некоторые. — И нечего сочинять про поезд!» Я пыталась оправдываться, но потом махнула рукой: бесполезно доказывать. Папа-то как раз выступал против моих съемок. Объяснял мне и маме: «Вы не понимаете, во что ввязываетесь. Кино — это нагрузки, совсем не детские. А если нашему цыпленочку понравится сниматься и она станет актрисой? Профессия ужасно сложная, зависимая. Столько сломанных судеб!» Папа меня обожал, я — его единственный ребенок, конечно, ему очень хотелось видеть меня счастливой.
Мама Алла Васильевна, работавшая диспетчером в аэропорту Внуково, не знала подводных камней «важнейшего из всех искусств», к папиному мнению прислушалась. Именно потому что они очень сильно меня любили и видели, как мне хочется стать Мальвиной, в конечном счете он разрешил.
И начались бесконечные поездки в Белоруссию и Крым. Возили меня мама и бабушки-тетушки. Работа заняла больше года. Мы, малышня, сдружились со всей съемочной группой, а с режиссером — настолько, что называли его папа Леня. Он был теплым человеком и безусловно киноволшебником! Работать с детьми сложно, это особый талант. Честь и хвала Нечаеву и всей съемочной группе, особенно ассистентам по актерам. Ведь маленьких артистов в фильм «Приключения Буратино» искали по всем городам СССР. Меня заприметили в поезде, минчан Диму Иосифова — на катке, а Рому Столкарца — в трамвае. Томаса Аугустинаса нашли в Вильнюсе. Это огромное мастерство — разглядеть в незнакомом человеке, тем более ребенке, киногероя.
Атмосфера на съемках была абсолютно сказочной: яркие декорации, весь реквизит настоящий. Если в сценарии были прописаны «чай и вишневое варенье на столе у Мальвины», то их и ставили, никаких муляжей. Одна из сцен занимала буквально три секунды экранного времени: девочка с голубыми волосами несет кипяченое молоко. В следующем кадре Пьеро с Буратино идут на полянку, Мальвина, увидев их, от неожиданности всплескивает руками, кувшин падает, и молоко проливается на ее ножки. Казалось бы, мелочь, можно обойтись без молока. Но если не взаправду, разве зритель поверит? Тем более дети, они всегда чувствуют подвох.
Прекрасно помню, как меня мучили целый день ради другой коротенькой сцены. Мальвина посадила Буратино в чулан, потом заглядывает туда и спрашивает, плача:
— Мой друг, вы раскаиваетесь?
Буратино отвечает дерзко:
— Очень мне надо — раскаиваться!
Воспитатель обязан проявлять твердость, и хулигана следует наказать. Поэтому Мальвина говорит:
— В таком случае вам придется здесь просидеть до утра.
Снимали сценку целый день! С утра пораньше меня загримировали, одели и посадили в уголке павильона. Уже и порисовала, и книжку с картинками полистала, и поела. Терпение на исходе, а все сижу. Сейчас понимаю, что нарочно мурыжили: от уставшего ребенка легче добиться слез, которые необходимы в кадре. Наконец подходит папа Леня. Репетируем сцену. «На второй реплике, Танечка, ты должна перестать плакать», — велит Нечаев. Ничего себе задача для семилетнего ребенка: разрыдаться, а потом перестать.
Но у меня и с первым никак не получалось: не плачу — и все тут! Принесли баночку с глицерином. Гример закапала мне его в глаза. «Не то! — морщится папа Леня. — Слезы есть, а эмоций — ноль». «Давай луковицу разрезанную ей к лицу поднесем!» — предложил кто-то. Принесли. Я чихнула, брызнули слезы. Но Нечаеву опять не понравилось.
Долго со мной бились. Леонид Алексеевич задумчиво походил по площадке, вернулся и неожиданно как начал ругаться:
— Таня, ты что себе позволяешь?! Мы все стоим над тобой, просим сыграть сцену! И без толку. Ты же в кино хотела, ты актриса или нет?!
Никто и никогда прежде не повышал на меня голос. Родители пылинки сдували. Я девочка нежная, а тут такое. От обиды из глаз полились настоящие ручьи. Папа Леня тут же взмахнул рукой: снимаем! Кричит:
— Таня, давай первую реплику.
Я выдавила из себя:
— Буратино, мой друг, вы раскаиваетесь?
А после слов «...придется просидеть до утра» буквально сползла на землю в полуобморочном состоянии. Меня подхватили чьи-то сильные руки. Слышу голос папы Лени:
— Умничка, молодец, вот теперь — как надо!
Передо мной будто в тумане плыли лица: оператор, костюмер, гример. Кто-то обнимает, целует, несколько рук гладят по голове, суют конфету: «Возьми, не плачь, все получилось...»
В тот день я начала смутно понимать, о чем говорил папа: жизнь артиста далеко не сказка. Когда на тебя кричит взрослый, к которому относишься со всей искренностью детской души, это сильный стресс. Но и такие методы работы были у великого, без преувеличения, режиссера-сказочника.
Другим доставалось больше. Особенно Диме Иосифову, ведь он играл главную роль. Его и вверх ногами подвешивали в сценке, где лиса Алиса и кот Базилио нападают на Буратино. И в огромный глиняный кувшин сажали. Карабас швыряет в него кружку, и по харчевне разлетаются острые осколки. А если бы какой-нибудь угодил в Димку? Он ведь споткнулся в самый ответственный момент! Если присмотреться, в кадре можно заметить, как Буратино чуть не заваливается с тяжелым глиняным горлышком на шее. «Кувшин был в единственном экземпляре, и снять требовалось с одного дубля», — рассказывал Леонид Алексеевич, когда мы спустя годы встретились и вспоминали съемки. Кстати, он сам бросал в него железную кружку. Только позже осознал, какому безумному риску подвергал Диму, и испытал ужас: ребенок ведь мог покалечиться, а то и погибнуть. Тогда же не использовали компьютерную графику и спецэффекты, все делали взаправду. Помните лягушек в пруду черепахи Тортилы? Эти небольшие роли исполняли девочки из минской студии синхронного плавания. Эпизоды с ними снимали в начале ноября, раньше не успели. Вода ледяная, на улице чуть ли не снег идет, а «лягушки» изображают летнее настроение. Нечаев рассказывал, что потом юные артистки все до одной заболели.
И Рина Васильевна Зеленая играла черепаху Тортилу в настоящем пруду. Для сцены собрали автомобильные покрышки, связали их, сверху водрузили бутафорское кресло. На него поместили актрису, которой было уже за семьдесят. «Трон Тортилы» по пруду на замаскированной веревке тащили рабочие с берега. Непрочная конструкция тряслась от малейшего дуновения ветра. Нечаев молился, чтобы она не завалилась и Рина Васильевна не оказалась в воде. К счастью, обошлось. Леонид Алексеевич рассказывал, что в разгар работы над фильмом Зеленой доставили срочную телеграмму — умерла ее любимая сестра. Но съемки не отменишь, людей нельзя подвести. Лишь завершив работу, она уехала в Москву на похороны. Такова изнанка актерской профессии.
Джузеппе играл Юрий Васильевич Катин-Ярцев. В финале он исполняет куплет веселой песенки: «Я убедился нынче сам, что надо верить чудесам», а мы, дети, танцуем рядом. На площадке я удивилась, почему Джузеппе так странно улыбается и лицо у него стало землистого цвета. Съемки закончились, а через несколько минут приехала скорая. Выбежали врачи, Юрия Васильевича положили на носилки, запахло лекарствами. Потом я услышала слово «инфаркт». Актер перенес его на ногах, в кадре. Когда Джузеппе поет, на его лице заметна гримаса с трудом сдерживаемой боли.
Это все-таки было особое поколение артистов и людей. Мы, дети, на съемках со звездами, к сожалению, общались совсем немного. Ни с Владимиром Басовым, ни с Риной Зеленой совместных сцен у меня не было. И с Роланом Быковым и Еленой Санаевой — всего одна. Запомнился эпизод с Николаем Гринько. Он был высоченным, немногословным, очень сдержанным. Когда в конце фильма Гринько — папа Карло взял меня за руку, она буквально утонула в его огромной сухой твердой ладони.
Все мы обожали Владимира Абрамовича Этуша. Исполнитель роли Карабаса угощал нас конфетами: «Ребята, налетайте!» — и высыпал из карманов горсть карамелек. Мы совсем не боялись такого Барабаса, да режиссер и не ставил ему задачу быть страшным. В нашей сказке злодеи комичные. Мне кажется, у Этуша, при всем его таланте, не получилось бы сыграть злодея, ведь он по характеру добряк из добряков. Кстати, в своих мемуарах «И я там был» народный артист посвятил мне несколько строчек. Я произвела на него трогательное впечатление. Владимир Абрамович вспоминает наше знакомство в Ялте. Его привезли на съемочную площадку, показали Мальвину. Этуш пишет: девочка поднимает на меня свои пушистые ресницы и смотрит огромными глазами. Подумал: как же точно угадали с образом, вправду Мальвина — маленькая женщина.
В один из дней ассистент говорит: «Пойдем, познакомлю с Артемоном». У меня сердце запрыгало от нетерпения: сейчас встречусь с настоящим пуделем! Подводят мальчика. «Вот, — сообщают, — Артемон». Я чуть не заплакала! А Томас начал за мной ухаживать. То букетик цветов преподнесет, то конфету: «Танечка, это тебе». Я благодарила — воспитанная же девочка. Но в глубине души злилась: казалось, не будь этого галантного Томаса Аугустинаса из Прибалтики, дали бы мне настоящего пуделя!
А вот Пьеро — Рома Столкарц — очень нравился. Он так трогательно пел фальцетом «Не нужна мне малина, не страшна мне ангина. Лишь бы только Мальвина обожала меня одного». За кадром взрослые просили Ромку по сто раз: «Спой про малину, порепетируй». Судя по унылому выражению лица, он уже ненавидел и малину, и Мальвину и мечтал лишь об одном — убежать подальше. Муки оказались напрасными: в фильме песенку исполняет профессиональный певец.
Ромка — Пьеро сдружился с Димкой — Буратино и Гришей Светлорусовым — Арлекином. В перерывах играли в индейцев, устраивали потасовки. Я прохаживалась мимо с куклой и фантазировала, что мальчики дерутся из-за меня, потому что все трое влюблены. Нравилось чувствовать себя дамой. Спустя много лет Димка честно признался: «На самом деле мы не замечали ни тебя, ни Артемона, считали малявками». Мне-то было семь, а им — уже по десять-одиннадцать.
Но вот съемки закончились, мы с мамой уезжали в Москву. Вся группа пришла провожать нас на вокзал. Сели в поезд. Смотрю в окошко вагона: Димка, Ромка, Томас, папа Леня и остальные машут с перрона — а у меня ручьем текут слезы. Оттого что расстаемся, что закончилась наша сказка, сердце буквально разрывалось. Нешуточные, скажу вам, переживания.
Фильм вышел на экраны в 1975-м, в новогодние каникулы. Кстати, на часть гонорара мы купили цветной телевизор. Актеры любят вспоминать, как после премьеры наутро проснулись знаменитыми и получали письма от поклонников мешками. Конечно, и мне приходили послания от детей, которые хотели дружить с Мальвиной, но это были отголоски сказки. В реальной жизни случилось странное: со мной... не желали общаться сверстники. Вот казалось бы, фильм добрый, детский и героиня — девочка хорошая. А меня дразнили: «Мальвина без ушей, чистюля, зануда, голова фарфоровая...» Я узнала, что такое одиночество. Рядом были родители и старший брат (от первого маминого брака), но ребенку нужны и друзья, а их не было. От этого страдала, замкнулась в себе.
Страшно обрадовалась, когда мальчик со двора предложил погонять на велосипедах. Несусь радостная, ветер в лицо. Вдруг руль завибрировал. Может, парнишка нарочно своим великом подтолкнул или сама неловко повернула, только асфальт и небо внезапно поменялись местами, а потом все потемнело... Глаза я открыла уже дома. Надо мной — врачи в белых халатах и испуганное лицо мамы. Она рассказала, что сосед нашел меня, окровавленную, одну на дороге, без сознания, мальчик тот убежал. Вот ведь какая штука: можно упасть с велосипеда и разбить коленку, я же умудрилась получить множественные переломы, сотрясение мозга и разрыв барабанной перепонки.
Врач, спасавший меня, рассказал своей пятилетней дочке, что в больницу привезли «саму Мальвину». Малышка умоляла: «Папочка, сделай так, чтобы девочка из сказки осталась живенькой и здоровенькой!» В Морозовской клинике я провела больше месяца. Не успела выписаться — звонит папа Леня. Вдохновенно сообщает маме, что придумал сценарий нового фильма — «Про Красную Шапочку», а в главной роли он видит Танечку. Мама ответила, что я сниматься не смогу: доктора на несколько лет запретили любые физические и психические нагрузки. Даже не позволили ездить отдыхать. И конечно же, никаких съемок. Прописали исключительно стабильную спокойную жизнь в домашних стенах. Нечаев очень расстроился, но что делать... Сама я, измотанная операциями, перевязками, гипсами, лекарствами, удар судьбы приняла покорно: значит, буду жить без кино. Видимо, сработала самозащита.
Позже папа Леня расскажет, что ему пришлось переписывать сценарий «Красной Шапочки»: «Найти тебе замену оказалось невозможно, я не видел в этой роли никакую другую девочку — значит, надо было все изменить». Начались пробы, появилась Яна Поплавская, и новый сюжет выстраивали уже под ее характер. От прежней истории, по словам Леонида Алексеевича, сохранилась лишь песенка «Если долго по дорожке».
Меня приглашали сниматься еще несколько раз. В «Девочке на шаре» по «Денискиным рассказам» Виктора Драгунского рассматривали на главную героиню. Не утвердили. Дальше — еще несколько проб, тоже неудачных. Один из режиссеров сказал маме: «Что-то погасло в вашей девочке».
Мне было примерно пятнадцать, когда Ролан Антонович Быков передал через папу сценарий фильма «Чучело». Предлагал роль Шмаковой, которая верховодит в классе травлей несчастной Лены Бессольцевой. Я, прочитав, замотала головой. Не буду это играть! Ужаснулась: если за Мальвину досталось столько колотушек, то за Шмакову совсем загнобят!
Подумала тогда: верно говорит папа, в этой профессии выживает сильнейший. А я не чувствовала в себе силы, пробивающей стены, способности игнорировать чужое мнение. Хватило мудрости понять, что актерство — не совсем мое. Одно дело играть в детстве, а в более сознательном возрасте эта профессия, займись я ею всерьез, могла бы меня сломать.
Окончила школу, и встал вопрос, кем быть. Папа посоветовал: «Попробуй во ВГИК на киноведческий». И правда, почему нет? Я хорошо писала, по литературе и русскому имела твердые пятерки. Поступила. Иду по вгиковскому коридору и вижу Диму Иосифова. Вот так встреча! Обнялись. Оказалось, он учится на актерском факультете у Алексея Владимировича Баталова.
Через два года Димка пригласил на свой выпускной спектакль. Приехал и Рома — Пьеро, они все это время дружили. Сидели в общежитии, в комнате у Иосифова, вспоминали детство. Сейчас Дима известный режиссер, снял сериалы «Убойная сила — 6», «Екатерина. Взлет», «Уходящая натура». А Рома стал педиатром, живет в Израиле. Мы периодически созваниваемся, встречаемся на съемках телепрограмм, посвященных нашей замечательной сказке. Рома признается, что актер в нем жив: когда приходят в кабинет малыши, их надо отвлечь, чтобы не боялись доктора, и он начинает что-то изображать, смешить всех. Еще он сочиняет стихи и песни — как и положено Пьеро.
Как живет Артемон — Томас, известно немногое. Несколько лет назад делали передачу о детях-актерах. Нашли и Аугустинаса — в Канаде, он эмигрировал, занимается бизнесом. Не говорит по-русски и на съемки не приехал. Узнав его адрес, я написала ему. Томас ответил: не хочу вспоминать ни о каких съемках, у меня давно другая жизнь, извините.
...Во ВГИКе нас, будущих критиков, учили относиться к кинопродукции скептически, прежде всего отмечать слабые стороны и безжалостно громить идеологически неблагонадежные картины — времена-то были еще советские. В общем, фильмы и режиссеров ругать, никого не хвалить. Все это шло вразрез с моими внутренними убеждениями, к тому же сама знала, какой это труд — снять картину.
Как-то во ВГИКе подошел один из сокурсников и «включил» критика: «Узнал, что ты играла Мальвину в «Приключениях Буратино». Так вот, никому никогда об этом не рассказывай, потому что сыграла очень плохо».
Я вдруг воочию увидела свое будущее: мне предстояло сломать себя, стать таким же критиканом. Наступил момент, когда не могла заставить себя идти на лекции во ВГИК. Снова стала по ночам плакать.
«Возьми паузу — академический отпуск на годик-другой», — предложил папа. Так и сделала. Благодарна родителям, что не давили. Два года отдыхала. Увлеклась хореографией — танцевала в студенческом ансамбле МГТУ имени Баумана «Молодость» (в детстве я недолго ходила в танцевальный кружок). Мы выступали в зале Чайковского, гастролировали в Чехии. Мне нравилось танцевать. Да и выходить на сцену было приятно — все же я немножечко актриса. А еще наконец вплотную занялась писательством. Стихи я сочиняла с раннего детства. Понимала, что непрофессионально, но однажды, пересилив смущение, рискнула отнести их известному поэту: папа устроил встречу.
Мэтр, почитав мою тетрадочку, глубокомысленно изрек:
— Давай угадаю, кто твой любимый поэт! Блок?
— Да, — выдохнула я. — А как вы узнали?
— А-ха-ха, девочка моя! Забери ты это свое, с позволения сказать, творчество, не позорься, читай Блока, и все у тебя будет хорошо.
Дома проревела всю ночь. Надо сказать, поплакать я любила всегда. У меня даже есть стихотворение на эту тему:
Первые слезы — обильные.
Слезы вторые — сильные.
Третьи слезы меткие.
Слезы четвертые редкие.
Пятые — смяты.
Шестые — изъяты.
Слезы седьмые — простимы и святы.
В детстве, бывало, мама обнимала, прижимала к себе:
— Что ж ты, доченька, так плачешь? Ты мне сердце рвешь.
А я в ответ:
— Жалко... — а кого жалко, чего?
И вот, взяв академический отпуск, я опять набралась смелости — и отнесла свои стихи аж в Литературный институт, где проходил творческий конкурс для абитуриентов. Через некоторое время получаю письмо: «Уважаемая Татьяна, вы прошли конкурс, приглашаем на экзамен». Я не сплю? В приемной комиссии Литинститута сочли мои стишки сколько-нибудь достойными внимания?! Показала письмо папе с мамой, осторожно заметив: «Может, у меня действительно есть талант?» Очень хотелось продемонстрировать эту бумагу пафосному поэту, рекомендовавшему «не позориться».
Пришла на вступительные экзамены. Вокруг поэтессы с сигаретами что-то навзрыд декламируют. Конкурс в Литературный институт был огромный, не меньше, чем на актерский факультет. Я прошла творческое собеседование — самый трудный экзамен, где абитуриенты читают свои стихи мастерам. Услышала от экзаменаторов: «Неплохо...» Но эйфория прошла. Опять с нуля учиться, теперь на поэтессу? И что, получив образование, стану лучше писать стихи? Талант ведь — он или есть, или нет. Главное, я доказала себе, что имею право писать стихи: сказали же — неплохо. Могу смело заявить: была возможность поступить в Литературный институт, но не захотела. И забрала документы. Этот поступок стал поворотным в моей биографии: я поверила в себя. Удивительное ощущение, как взаимная любовь.
Вернулась во ВГИК, институт окончила в 1992 году. Буквально через несколько дней после защиты диплома позвонил Ролан Антонович Быков. Он к тому времени возглавлял Фонд развития кино и телевидения для детей и юношества. Организация серьезная: офис на Чистых прудах, собственный кинофестиваль детских фильмов, телестудии по всей стране. И планов громадье! Ролан Антонович же был депутатом, человеком с возможностями.
В его огромном кабинете стены были увешаны грамотами, всюду полочки со статуэтками, всякие пепельницы-чернильницы. Быков усадил перед собой и говорит:
— Танечка-Танюшечка-Татьяночка, не хочешь ли стать моим секретарем? Понимаешь, я гений, — так и сказал, чуть улыбнувшись, — но не успеваю за собой записывать. А фонтанирую беспрестанно. Лена, жена, от моей гениальности устала. Мне нужен референт. Работы много.
Я испугалась, что не потяну такую ответственность:
— Извините, Ролан Антонович, боюсь, не справлюсь, подведу, не оправдаю надежд!
Быков помолчал, по-моему, разочарованно. Потом вздохнул:
— Жаль. Ну ладно. Молодая еще, вижу, что не потянешь. Иди на телестудию, работай.
И я стала редактором.
Телестудия фонда была по тем временам передовой. Новейшее оборудование, суперсовременная аппаратура. На ней Быков планировал создавать передачи. Пытался подхватить детское телевидение и кино, которые в девяностые почему-то оказались никому не нужны. Так же буквально на обочине остались и гениальные волшебники-кинотворцы.
Однажды отмечала Новый год у друзей в районе проспекта Мира. Они сказали:
— В соседней квартире, между прочим, живет режиссер «Приключений Буратино» — Леонид Нечаев.
Вот это да, думаю, мир тесен!
— Давайте к нему зайдем, поздравим с праздником, — обрадовалась я.
Взяли бутылку шампанского, позвонили в дверь. Хозяин был дома. Я впервые оказалась в гостях у Леонида Алексеевича. Маленькая квартирка, небогато обставленная. Жил один, с женой разошелся. Включен телевизор, елочка стоит. На ней висит медалька.
«Вот, Танечка, дали — за заслуги перед детским кинематографом. Это все, что я заработал. Куда ее деть — разве что вместо новогоднего украшения использовать», — с грустью произнес Нечаев. Он сильно изменился, уже не папа Леня с озорными глазами. Нет, внешне оставался почти прежним. Напоминал Чехова: в моем представлении Антон Павлович выглядел именно так — с бородкой клинышком, исконный интеллигент. Подмечает все, что происходит вокруг, но что он может сделать? Только руками развести: «Господа, так же нельзя».
Друзья ушли праздновать, а мы с Леонидом Алексеевичем еще долго беседовали. Я рассказывала о своей жизни, он — о своей, полной драм. Мои переживания из-за того, что ровесники не хотели дружить с Мальвиной, казались ерундой на фоне его одиночества. Папе Лене было гораздо тяжелее. Я и сама слышала, на мероприятиях некоторые в открытую говорили: «Да что там этот Нечаев, два фильма удачных — «Буратино» и «Красная Шапочка», а дальше провал за провалом, так себе кинцо». Его картины, снятые в восьмидесятые — «Проданный смех», «Сказка о Звездном мальчике», «Рыжий, честный, влюбленный», «Не покидай», — почему-то не оценили. Хотя мне, например, они очень нравятся.
В девяностые Нечаев почти не работал: «Надо искать спонсоров, выбивать деньги, а я не умею». Мой любимый папа Ленечка потерянно разводил руками: «Ну снял я все эти фильмы. Кому они нужны? Даже если и нужны — мне-то что с того? Ни денег, ни славы. Пропал детский кинематограф». Трагедия художника, когда он не вписывается в свое время. Страшно ощущать свою ненужность, вакуум вокруг, но еще страшнее чувствовать внутреннюю опустошенность. Невостребованность, как и необходимость пробиваться, убивает в человеке творца.
Нечаев не озлобился, лишь с тоской констатировал: «Сними я эти два успешных фильма в Голливуде, всего только два, озолотился бы. Жил бы припеваючи, воспитывал детей и внуков, почивал на лаврах». Знаю, позже он получил новую квартиру, трехкомнатную — по распоряжению Юрия Лужкова. Но дело ведь не в квадратных метрах. Творческий человек должен быть востребован, только тогда он счастлив. А в кинематографе образовалась яма, и фильмы Нечаева оказались не нужны. Выпивать стал. Это не вина его — беда.
В 2007 году наш папа Леня снял свою последнюю сказку — «Дюймовочку». Героиню сыграла дочь актрисы Ольги Кабо. Картина компьютеризированная, в духе нового времени — так пожелали спонсоры. На премьере Леонид Алексеевич себя пригвоздил: «Это не мой фильм». В 2010-м папы Лени не стало. А фильмы его живут, их смотрит и пересматривает уже третье поколение. Меня как Мальвину беспрестанно приглашают на детские кинофестивали, в киношколы. Часто узнают в транспорте, в магазинах, на улице. Каждый раз благодарят и сетуют, что сейчас такие картины не снимают. Спасибо зрителям за нескончаемое внимание. Но хотелось бы, чтобы не забывали и того, кто сотворил эту киносказку.
Ролан Быков ушел еще раньше, в 1998 году. Тоже сгорел на работе. Вот у него, казалось бы, были и пробивной талант, и власть, и безусловная гениальность. Собственная телестудия, штат редакторов. Нам давали делать сюжеты. Я снимала, в частности, передачи об истории театра марионеток, про газету «Пионерская правда», о шоу Славы Полунина и театре Терезы Дуровой... Но в эфир они не выходили. Все попадало «в стол». Через годик-другой, говорили, покажем. И не показывали. Почему? Нет ответа. Даже Быкову не удалось отвоевать себе место под солнцем в те непростые времена. Мне кажется, можно не одну диссертацию написать на эту тему: куда пропало детское кино, где закончилась золотая эра «прекрасного далека» и началась эпоха какого-то безвременья в кинематографе.
Быков, в отличие от Нечаева, не казался добрым волшебником. Наоборот, он был полной его противоположностью. Если в ранних режиссерских работах — «Семь нянек», «Айболит 66», «Автомобиль, скрипка и собака Клякса», «Внимание, черепаха!» — еще прослеживается некоторый романтизм шестидесятников, то к восьмидесятым он превратился в абсолютного реалиста-скептика. Беспрестанно курил. Взгляд тяжелый. Говорил, что детство — не милая сказка, оно полно трагизма. Вспомните фильм «Чучело»: Ролан Антонович так видел жизнь, считал, что слабый всегда становится жертвой.
Но для меня годы работы у него были счастливым временем. В фонде я встретила Аркадия, который трудился в студии компьютерной графики. Мне двадцать пять, он на четыре года моложе. До этого у меня случились два романа, оба неудачные. Вообще, я влюбчивая натура, увлекалась так, что теряла сон и аппетит. Давали о себе знать папины гены — его дед был цыганом, хоть и оседлым, но, говорили, коней крал. И во мне бушевали страсти невиданной силы, только внутри, не выплескиваясь наружу.
И вот когда в очередной раз находилась в одиночном плавании, вдруг юноша-компьютерщик дарит мне букет роз. Потом на каком-то празднике приглашает на танец. В следующий раз вручает коробку конфет — так мило. Приятный, неглупый, из хорошей московской семьи. Стали встречаться, познакомила его с родителями. Когда Аркадий ушел, папа с мамой сказали почти в один голос: «Таня, это не твой мужчина!» Будто знали наперед.
Да я, признаться, и сама что-то чувствовала. Наверное, наши отношения сошли бы на нет, но тут внезапно умер папа. Трагедия случилась в Екатеринбурге, он уехал туда в командировку на несколько дней... Собираюсь уходить на работу — вдруг звонок в дверь. На пороге его коллега: «Танечка, мужайтесь — Анатолия Ивановича больше нет».
Папа не дожил год до шестидесятилетия. Перенес три обширных инфаркта, одну клиническую смерть. И у Быкова, и у отца было слабое сердце. Они из одного поколения, чье детство пришлось на войну. К тому же оба очень много курили с ранней юности — глушили сигаретами переживания. Плюс работа на износ, халтурить не привыкли. Папа был человеком кристальной честности. К нему бесконечно приходили с просьбами: то квартиры нет, то кого-то на работу устроить, то фильм пробить. Он помогал всем, но себе и своей семье ничего не взял. Ездил на «Запорожце», имел старенький дом во Внуково — там до сих пор живет мама.
Его многие любили. А уж как я обожала! И вот папы не стало. Не успела оправиться от удара — умирает Быков. Из фонда я ушла в журнал. Писала статьи, освоила верстку — жить-то надо!
Аркадий все это время находился рядом, поддерживал, за что я ему очень благодарна. Прожив вместе два года, мы поженились. Через год появилась Анютка. Она родилась в сентябрьскую грозу, небо буквально разрывалось от грома и молний. Малышка выглядела удивленно-восторженной, даже ручки вздымала так, что казалось, сейчас зааплодирует. Смотрю на нее, а врач говорит: «Вы только, умоляю, не плачьте». Видимо, молодые мамочки часто рыдают от избытка эмоций. А я, наоборот, в кои-то веки плакать совсем не собиралась! Вдруг поняла, осознала счастье, что больше не одинока и никогда не буду — потому что есть эта девочка, мое продолжение.
Вот только сохранить семью нам с ее папой не удалось... Помню, Анютка уже спит, а Аркадия все нет, хотя давно собирался вернуться. Появляется за полночь, сообщает, что засиделись с друзьями, выпили: «Ну а что тут такого, я же должен отдыхать!» Так повторялось не раз, не два. Он не был дебоширом или семейным деспотом, но понесло налево. Я терпела, прощала, ждала, плакала в подушку. Странно, непривычно — мои родители жили душа в душу, меня обожали, а тут такое равнодушие ко мне и дочке. Не подойдет, не поцелует, лишь обронит коротко: «Я спать!»
Назавтра снова жду мужа. Ему стала не нужна семья, наелся бытом. Всякое бывало. Я человек кроткий, не скандалила, по-моему, никогда в жизни. Но устав от бесконечных загулов, однажды влепила пощечину. До сих пор стыдно, что не сдержалась, но тогда во мне клокотало отчаяние. Перед этим на пороге возникла девушка, представилась возлюбленной Аркадия. Осмотрела меня критически. Говорила колкости, гадости — не понравилось ей, как выгляжу:
— Понимаю, почему ваш муж гуляет!
— Слушайте, ну если он вам нужен — забирайте, всего хорошего, я-то тут при чем? — сказала я и захлопнула дверь.
Наверное, впервые в жизни проявила решительность. Если человек меня не слышит и не хочет меняться, в голове гуляет ветер, не нужны ему ни жена, ни ребенок — зачем сохранять семью? Собрала вещи и уехала к маме.
Некоторые, пережив развод, уверяют: «Ну, сошлись, ну, разошлись. Подумаешь, трагедия!» Не верю — говоря так, люди лукавят. Расставание — всегда душевная рана, ее в силах залечить только время. У меня есть опыт лечения: нужно отрезать от себя человека, сделать его чужим. С глаз долой — из сердца вон. Как сказала мама, которая тоже пережила драму развода: «Думала — молодая, красивая, подхвачу сына и махну на Север. Не надо отчаиваться и унывать». На Север я не уехала, но вышла на работу.
Забегая вперед, скажу, что с Аркадием мы не виделись очень долго. Думала, никогда не сможем общаться. А потом Леонид Нечаев пригласил меня на премьеру своей «Дюймовочки». Захожу в зрительный зал и вижу бывшего мужа. Он поздоровался, объяснил, что разрабатывал компьютерную графику для фильма. И еще сказал, будто Леонид Алексеевич как-то узнал, что он — тот самый Аркадий, который бросил Мальвину с ребенком. Нечаев устроил страшный разнос моему бывшему мужу, пропесочил конкретно. И в нем, как Аркадий признался, повернулось что-то, жизнь пошла другой колеей. Он перестал беспутничать, снова женился. Но не на той женщине, что приходила ко мне выяснять отношения. С супругой вместе почти десять лет, у них растет прекрасная дочка Лиза. С Аней общаются, мы, можно сказать, дружим домами.
Моя личная жизнь в дальнейшем тоже сложилась счастливо. Секрет простой, но он же главный: встретила «своего» человека. Познакомились в редакции журнала, куда меня сосватала подруга, которая там работала. Сразу сообщила: «У нас есть такой интересный сотрудник Алексей Войтюк. Между прочим, когда-то тоже в сказке снимался — «После дождичка в четверг».
Но загадочный Алексей был в отпуске, вернулся недели через две. В один прекрасный день дверь распахнулась и он с портфелем уверенной походкой прошествовал на свое место. Показался мне надутым и мрачным. Позже узнала, что Леша во время отпуска расстался с женой. Она уехала во Францию вместе с двенадцатилетней дочкой, которую отец обожал. Ему казалось, что жизнь закончилась. Хорошо понимаю его тогдашнее состояние.
Нас познакомили, он пожал мне руку. Ладонь была теплая, большая, надежная — как у папы Карло из моего детства. Наши столы стояли наискосок. Сижу печатаю и вдруг ловлю на себе внимательный Лешин взгляд...
Вскоре у нас начался служебный роман. С одной стороны, вроде бы типичный: сколько пар соединились на работе! А с другой, будто два родных человека встретились после многолетней разлуки. Леша очень правильно ухаживал — без подхалимажа, сюсюканий, напористости. Однажды гуляли и рассказывали друг другу, как в кино снимались. Я — про Мальвину, он — про Иванушку. В фильм «После дождичка в четверг» Леша попал будучи студентом театрального вуза. Обычно там запрещали сниматься в кино — считали, мешает учебе. Но Олег Николаевич Ефремов, на курсе которого учился Леша, позволил и прямо благословил: в сказке — снимайся. Как и в «Приключениях Буратино», в этой картине звездный состав: Олег Табаков, Семен Фарада, Татьяна Пельтцер. Леша с удовольствием вспоминал съемки. Почти сразу после премьеры он загремел в армию, говорил: «Меня там встретили как звезду».
Я призналась ему, что пишу стихи. Оказалось, он тоже. Так же поступал в Литературный институт и забрал документы! Но по другой причине: второе высшее образование было бы платным, а у него появилась семья, надо было работать. Поговорили и о своих прошлых браках, несложившихся отношениях. И опять обнаружилось много совпадений!
Анютке тогда исполнилось три года. Мама рассказывала, что они ждали меня и дочка увидела в окошко: «Бабушка, смотри, мама идет. Не одна!» И стали мы жить-поживать. Расписались, на Татьянин день повенчались. Уже пятнадцать лет с Лешей вместе. Сказочные страсти в семье не кипят, да они и не нужны. Куда большее счастье жить душа в душу. Муж понимает мою поэзию. На очередной день рождения сделал потрясающий подарок — издал сборник моих стихов.
Дети растут. Анечке уже восемнадцать, Володе, нашему сыну, — тринадцать. Лешина дочь Серафима приезжала каждый год из Франции на каникулы, расставались всякий раз со слезами. После школы Симча, так мы ее зовем, поступила в университет в Лондоне, окончила театрально-лингвистический факультет. Снималась в эпизодических ролях, сейчас хочет стать режиссером. Мы ее во всем поддерживаем, так же воспитываем всех своих детей: «Дерзайте, пробуйте — все получится!»
Аня и Володя занимаются в студии «Наивный театр «Качели». Участвуют в спектаклях, очень этим увлечены. У сына уже есть киноопыт — небольшая роль в фильме с Сергеем Безруковым. Но он сниматься, если честно, не очень рвется. Рассуждает как взрослый: «Вам-то с папой хорошо, в ваше время такие фильмы были — золотой фонд! А сейчас?» Зато Вова с восьми лет озвучивает детей в кино, получает гонорары. Судя по всему, профессию уже выбрал. А дочь хочет поступать на филфак.
Года через два после свадьбы Леша вернулся в актерскую профессию. Сейчас снимается в сериалах, занимается озвучанием — он очень востребован. Недавно в жизни мужа возник театральный проект: группа энтузиастов создает свой Маловысокохудожественный театр. Поставили спектакль «Медведь» по Чехову, появляются площадки для выступлений.
А я вроде как семейный менеджер. Занимаюсь сведением рабочих графиков детей и супруга, развожу их на машине — из родных никто, кроме меня, не водит. Для спектаклей нужны костюмы, реквизит. Кто добудет? Мама Таня. Так что несу активную общественную нагрузку в семье, не просто домохозяйка — щи сварила, пол подмела. И вот ведь чудесное совпадение: Мальвина не пожелала быть актрисой в театре Карабаса-Барабаса, сбежала, поселилась на полянке, где у нее и Артемон, и бабочки, и птички на подхвате. Сейчас и я, как она, на такой же полянке живу: это любимая семья, мой мир, мое счастье. А муж — Иванушка из сказки.
Недавно отметила пятидесятилетие, и мне комфортно в этом возрасте. Часто зовут выступить перед детишками — до сих пор представляют как Мальвину. И Лешу приглашают как актера из известной сказки. Недавно на встрече кто-то из ребят закричал: «Я вас узнал, вы Джузеппе!» Мы долго смеялись. Катин-Ярцев в «Приключениях Буратино» тоже лысоватый с кудрями, Леша на него чем-то сейчас похож.
Несколько лет назад со мной произошла история. Весьма известные телеведущая и модельер рассуждали прямо при мне: «Мы с тобой оба с периферии, всю жизнь локтями пробивались, шли по головам. А вот стоит Мальвина: родилась, можно сказать, с золотой ложкой. В Москве! В кино снялась ребенком! Такие блестящие возможности были, и умудрилась все профукать. Как же ты, а?» Не стала ничего им доказывать — зачем? Я построила судьбу как хотела. И счастлива на своей полянке!
Подпишись на наш канал в Telegram