«Я отдала тебе лучшие годы своей жизни!» — «А я отдал тебе лучшие страницы моей сберкнижки!» — «Я была дурой, когда выходила за тебя замуж!» — «А я был тогда так увлечен тобой, что этого не заметил!»*
— С Евгением Вагановичем и Еленой Григорьевной я познакомилась в 1995 году, окончив к тому времени театральную академию в Санкт-Петербурге. Мы сотрудничали более десяти лет, до момента, пока я не начала выступать сольно. Петросян стал моим наставником в профессии, а еще крестным.
Сколько себя помню, всегда всех веселила — родителей, одноклассников, друзей. Еще в школе сочиняла рассказы и явно тяготела к комическому жанру, но не понимала, где свои умения применить. Это сейчас на телевидении множество юмористических передач, куча возможностей для молодого дарования. А двадцать с лишним лет назад выходили всего две — «Аншлаг» Регины Дубовицкой и «Смехопанорама» Петросяна. Юмористов тоже было немного, страна знала их в лицо и по фамилиям: Петросян, Шифрин, Задорнов, Винокур, Клара Новикова, Коклюшкин, Лион Измайлов, Жванецкий, еще несколько имен — и все.
Однажды кто-то посоветовал: «Хочешь научиться писать для сцены, иди к Петросяну». Стала искать его московский телефон. Некий малоизвестный, но лично знавший популярного юмориста автор пообещал помочь, познакомить с ним. Позвал в гости, мол, желает в спокойной обстановке оценить мои рассказы. Пришла с тетрадочками. Он уселся читать, то и дело восторженно повторяя: «Боже, как прекрасно! Вы невероятно талантливы!» Затем отправился на кухню за кофе. Возвращается с чашками на подносе... в костюме Адама. В силу преклонных лет «Адам» был весьма пожухлым, что добавило ужаса ситуации. Я подскочила. «Что же вы хотели, деточка?! — воскликнул он. — За все надо платить, зато познакомлю вас с нужными людьми!» Я была воспитана строго, а тут такое. Закончилось дракой: разбила «Адаму» пепельницей бровь и пулей вылетела из квартиры. Вслед неслось: «Запомни, ничего у тебя не получится, все, что ты пишешь, — бабская тупая ерунда». Меня потом еще долго трясло.
Через год один из сотрудников театра Петросяна официально представил меня этому человеку, не подозревая, что мы знакомы: «Наташа, наше молодое дарование, пишет номера Евгению Вагановичу». Маэстро выдавил кривую улыбку, а я исподтишка пыталась рассмотреть, остался ли у него шрам над бровью.
А тогда поиски телефона Петросяна успехом не увенчались, зато друзья добыли домашний номер Махмуда Эсамбаева. Вручили со словами «Какая разница — артисты друг друга знают, попроси Махмуда познакомить с Евгением Вагановичем». Согласитесь, комбинация довольно нелепая, тем не менее я позвонила. Трубку взял внук знаменитого танцора: «Деда нет дома, а что вы хотели?» Выслушал мои путаные объяснения насчет Петросяна и сказал, что телефона самого юмориста нет, но есть его директора Юрия Диктовича. Вот так запросто взял и помог абсолютно незнакомому человеку!
Театр Петросяна тогда состоял из самого мэтра и нескольких артистов, подыгрывающих ему в номерах. Среди них и жена — Лена Степаненко. Диктович предложил приехать в офис, и я отправилась в Москву. «Оставляйте свои тексты, — сказал он при встрече, — мы вам позвоним». И надо же, через несколько дней действительно раздался звонок: «Евгению Вагановичу в целом все понравилось, но надо учиться».
Вскоре Диктович устроил мне встречу с Петросяном. В офис на Петровку приехал Михаил Задорнов. Прежде я обоих видела лишь по телевизору, не знала, что они не только коллеги, но и друзья. Читала им рассказ, где был рефрен: «Веселый как дурак». Слушали они благожелательно, иногда хохотали, Михаил Николаевич что-то помечал на салфетке. Потом обратился к Петросяну: «Жень, надо брать, хотя бы поймем, как пишет, что у нее в голове». Сейчас многие девочки работают в юмористическом жанре, а тогда писать миниатюры считалось сугубо мужским занятием, так что меня называют первой женщиной-сатириком на российской эстраде. Приятно конечно. Почти как первая женщина-космонавт, только в юморе.
Задорнов помогал с первым номером «Письмо Ельцину» (дедушка из дома престарелых пишет президенту). Все написала сама, а Михаил Николаевич добавил несколько своих шуток. Объяснял: «Юмор — точная наука, как математика. И знание формул ничуть не сковывает твоего таланта». Однако после постижения азов «математики» меня на время заклинило — перестала смеяться над анекдотами, так как легко просчитывала, «откуда вылетит птичка»: эффект неожиданности исчез.
Ждала, что на концертной афише будет написано: «Автор текста — Михаил Задорнов, при участии Натальи Коростелевой». Изумилась, увидев: «Наталья Коростелева, при участии Михаила Задорнова». Он вообще удивительная личность! Как-то на свой творческий вечер в Кремле пригласил выступить Максима Галкина* и Сергея Дроботенко, в то время публике их имена еще ни о чем не говорили. Мы потом долго стебались: мол, Дроботенко с Галкиным собрали Кремль. Выступление в концерте оказалось прекрасным стартом для обоих, зрители их приняли и с тех пор не забывают. Казалось бы, зачем Задорнову выводить на сцену будущих конкурентов? Но я не знаю больше никого, кто бы умел так искренне восхищаться успехами и талантом других.
Задорнов и Петросян стали моими наставниками, однако каждый учил в своей манере. Помню, после концерта старушка из зала — вся какая-то нервная, взъерошенная, похожая на городскую сумасшедшую, — прорвалась за кулисы и требовала автора монолога, то есть меня. Я спряталась в гримерке, но Евгений Ваганович строго велел: «Это зритель — иди общайся!» Пришлось отдать себя на растерзание бабуле. Она долго рассказывала о соседе Семене Макаровиче, который ее затопил, о прочих злоключениях, уверяя, что это очень смешно. Еле вырвалась.
Евгений Ваганович и в жизни бывал довольно жестким. Расскажу такой случай. В Москве поначалу своего угла я не имела, и он помог устроиться в общежитие. Прошло время, я поднакопила денег, и мы пополам с подругой сняли квартиру. Грянул дефолт 1998 года, накопления превратились в пшик, а за квартиру хочешь не хочешь — заплати вперед. Надеялась занять у Петросяна — в счет будущей зарплаты. Не дал: «Ты ведь ушла из общежития, совершила необдуманный поступок — выкручивайся теперь». Пыталась объяснить, что в общежитии тараканы бегают табунами. Аргумент не убедил: «Неважно, ты должна была просчитать риски...» В итоге выручили друзья, а к Евгению Вагановичу я со своими проблемами старалась не обращаться.
Петросян не скрывал восторга перед Задорновым: «Мишка тако-ой фельетон написал! Чума! Писец-гемахт!» «Писец-гемахт» — одно из его коронных выражений. Что означает — не имею понятия, но смысл очевиден: нечто потрясающее. Часто, стоя в кулисах, подзывал: «Иди сюда, посмотри — Мишка ворожит. Как он со зрителями работает!»
Наблюдала, впитывала, иногда как автор ездила на обкаточные концерты: на них проверяли свежие номера и шутки — смешно или так себе. Там много всякого происходило. Как-то едем на автобусе из одного населенного пункта в другой. Глубинка, перемещаемся небыстро: дорога разбитая, в рытвинах и ухабах. Поравнялись с мужиком на мопеде. Дядька явно из местных, и судя по виду, уже успел принять на грудь. Петросян говорит: «Смотрите, что сейчас будет». Высунулся в окно и спрашивает: «Мужик, не подскажешь, где Дом культуры?» Представьте состояние бедолаги: едет себе в магазин за добавочной пол-литрой, никого не трогает... и тут перед ним возникает знаменитый юморист, дорогу спрашивает! Первая мысль: ну все, допился... По крайней мере, вид у него был именно такой.
Задорнов решил не отставать, с иезуитской улыбкой сообщил: «Сейчас его доконаю» — и тоже высунулся из окна. Невозможно описать словами выражение лица мужика. Рискну предположить, что следом он был морально готов увидеть даже зеленых человечков. Возможно, в тот день навсегда бросил пить.
Я начала писать для Петросяна номера. Уже и не вспоминала, что актриса по образованию и тоже могла бы выступать со своими монологами. За спиной шушукались: интересно, кто эта девочка — ходит за Евгением Вагановичем с тетрадочкой? Строили разные предположения. Но я была в полной безопасности, мэтр из тех мужчин, про которых говорят: «Женат на работе».
Степаненко в тот период о сольной карьере не помышляла. Спросила ее как-то:
— Почему не хотите выступать со своими номерами?
— Натулек, я всю жизнь моталась по гастролям, теперь хочу дома, тепла, не тянет никуда выезжать.
«Номером один» для Лены, безусловно, был глава семейства — и в театре, и в жизни. Они переехали в новую квартиру, и жена Евгения Вагановича руководила ремонтом. Делилась: «Выбираю плитку, обои, присматриваю мебель. Так нравится!» Муж ее, как мне помнится, домом не занимался. На мой вопрос, может ли он суп сварить или, например, гвоздь забить, с юмором ответил: «Это будет нерациональным использованием Петросяна».
Бытовые проблемы его не волновали, зато когда требовалось обсудить номер, можно было хоть в два часа ночи позвонить — об этом знал весь ближний круг. Мэтр брал трубку и бодро сообщал: «Еще не ложился». Утром появлялся на репетиции свежий как огурец. Иногда казалось, он вообще не спит.
Выпускал книги, вел телепередачи, колесил с гастролями по стране, даже на отдыхе вечно что-то писал и читал. Поехали на проверочные концерты на юг и в свободный день выбрались на пляж, так Евгений Ваганович и туда захватил пачку текстов. Дает мне один:
— Посмотри, выйдет из автора толк?
Прочла, и оказалось очень смешно. Говорю Петросяну:
— Мне нравится.
Cкоро автор — Леша Щеглов — вошел в команду. Потом появился Юра Хвостов — кавээнщик и выпускник авиационного института.
Теперь на смотринах нового автора дозволялось присутствовать и мне, уже опытной «сатиричке». Когда Хвостов читал свои рассказы, мы с Евгением Вагановичем буквально сползали под стол от смеха. «Дай Бог, чтобы так же прошло у зрителей», — сказал Петросян. Но публика не вняла его молитвам и на концерте реагировала вяло. А если зал не лежит вповалку, значит, как мы говорим, шутка не прошла — ее надо «починить», то есть доработать.
Евгений Ваганович попросил: «Хвостов парень талантливый, помоги ему, пройди «математику». Начали заниматься — Юра приносил свои этюды, встречались «на бревне» во дворе дома, где я снимала квартиру. Ученик оказался способным, и вскоре Петросян его тоже взял под крыло. А через несколько лет Юра стал моим мужем.
Мы со Щегловым и Хвостовым участвовали в создании «Кривого зеркала» и других успешных проектов Петросяна. О собственном «телевизионном театре персонажей» он мечтал давно, пригласил интересных артистов. Основу труппы составили Владимир Моисеенко и Владимир Данилец, известные как дуэт «Кролики», братья Пономаренко, Карен Аванесян, Игорь Христенко, «Новые Русские Бабки» — Сергей Чванов и Игорь Касилов. «Бабки», к слову, могли быть другими: на смотрины к Петросяну прибыли две пары претендентов. Евгений Ваганович спросил меня, Лешу и Юру, какие больше нравятся. Это ведь нам предстояло писать номера под конкретные образы и артистов. Чванов и Касилов показались более талантливыми.
— Петросян был строгим руководителем?
— Случалось, и кричал, и ругался. Но в основном по делу. Приезжает на работу после того как всю ночь монтировал выпуски передачи (ему уже за шестьдесят было), а не все артисты в форме: один текст не выучил, второй не выспался... Мэтр, конечно, срывался. И с женой не сюсюкал по-родственному, ей тоже доставалось. С другой стороны, знаете, как в балете говорят? Если педагог не делает тебе замечаний, значит, не считает перспективным.
Вообще, в нашем деле нужна бешеная стрессоустойчивость, а ею обладает далеко не каждый. Съемки программ напоминали военные учения. На месяц худрук собирал всех в Москве (многие приезжали из других городов), заселял в гостиницу и с раннего утра до поздней ночи проводил репетиции, где оттачивалось каждое слово. Называл это «сессией», как у студентов.
Мы, авторы, тоже работали в поте лица: и писали, и в репетициях участвовали, а на концертах постоянно находились за кулисами. Когда костюмер не успевал подшить сценический костюм для артиста, я хватала иголку с ниткой: «Давайте помогу!»
Публика на многие наши репризы реагировала бурно. В начале нулевых после развала страны детский хор «Непоседы» исполнял песню «Родина моя», мы переписали ее слова на злобу дня. Зал аплодировал стоя. Некоторые мои репризы стали анекдотами, гуляют по Сети. Например:
Инспектор ДПС: «Почему у вас только одна фара горит?» — «Это новая модель «Лада Кутузов».
Когда Николай Валуев работал кондуктором в автобусе, билет покупал даже водитель.
У Кутузова Москва сгорела — он герой. У меня вчера котлеты сгорели — я дура, овца, тварь косорукая.
Старейшему жителю России исполнилось 125 лет! На вопрос «В чем секрет долгожительства?» он ответил: «Ипотека. Банк не дает помереть, пока не расплачусь!»
Вчера зашла в магазин — цены подскочили, заехала на заправку — бензин подорожал, оплатила коммуналку — потратила ползарплаты! Хочется уже побыстрее прийти домой, включить телевизор и услышать, что у нас все хорошо и причин для беспокойства нет!
После проверочного концерта мчалась домой, садилась за стол, к утру, не ложась, переделывала миниатюры, которые «не прошли» у зрителей. И спозаранку летела на репетицию.
Однажды подошел Задорнов: «Наташка, так нельзя, ты вся зеленая, надо отдыхать». Но какое отдыхать: впереди по графику новые съемки! В разгар очередной «сессии» у мужа умер отец, мы уехали на два дня на похороны и вернулись дописывать — не могли подвести коллектив. Такая у нас профессия: на душе кошки скребут, а надо веселить людей.
Но я не жалуюсь — все работали не щадя себя. Как-то Елена Григорьевна и Евгений Ваганович пригласили меня к себе на дачу в поселок Жаворонки праздновать Новый год. Три дня собиралась, думала, какое платье надеть, какую сделать прическу. Приезжаю вся из себя, наряднее елки. Думала, сейчас выйдет хозяйка в вечернем платье, муж ее — в смокинге. Захожу — Елена Григорьевна в домашнем халате, Евгений Ваганович в футболке и спортивных штанах. На столе — оливье, селедочка с картошечкой, жареная курица. Все просто. Теперь-то их очень хорошо понимаю: после бесконечных гастролей, выступлений устаешь постоянно быть при параде, хочется нехитрого домашнего уюта. Меня однажды спросили, как артисты отмечают праздники. Ответила: «Праздник для артиста — это дом, диван, тишина и никаких музыки и танцев».
Не помню, чтобы Петросян зажигал в компаниях. В отличие от своего персонажа — весельчака и балагура, энергию он выплескивает строго по делу: исключительно на сцене. Кстати, и в обычной жизни Евгений Ваганович рассказчик великолепный. У него есть масса забавных историй об Утесове, Рине Зеленой, Клавдии Шульженко... Не раз вспоминал, как в советское время ответственный чиновник — а все они были большими перестраховщиками — принимал у него номер. Слушал, кивал — все вроде хорошо. И вдруг как заорет: «Стоп! Дальше не надо шутить — дальше может возникнуть юмор». Потом мы часто прикалывались по самым разным поводам: «Так, стоп, иначе дальше может возникнуть юмор!»
Однажды Петросян спросил, крещеная ли я. Ответила, что нет. «Это нехорошо — давай тебя покрестим» — и в ближайшие выходные мы отправились с ним и Еленой Григорьевной в храм Покрова Богородицы. После обряда Евгений Ваганович неожиданно поинтересовался у священника: «Извините, батюшка, а ваш батюшка случайно не работал в журнале «Крокодил»?» Тот подтвердил. Они разговорились и обнаружили кучу общих знакомых. А я подумала, что ж за судьба у меня такая, что даже в таком серьезном деле, как крещение, не обошлось без юмора: батюшка батюшки работал в «Крокодиле»...
— А с дочерью Евгения Вагановича вы общались?
— Конечно. Зная, в каком напряженном графике работает Петросян, как-то спросила Викторину:
— Ты, наверное, в детстве папу почти не видела?
Вика отреагировала очень эмоционально:
— Что ты, он был потрясающим родителем и посвящал мне массу времени! Выбирал день, отмечал его красным кружочком, откладывал дела и становился просто папой. Мы ходили в кино и зоопарки, на спектакли в детские театры, просто гуляли по городу.
Петросяна не раз спрашивали: «Почему дочь не пошла по вашим стопам?» Отвечал, что не видел в ней актерского дарования. Спустя много лет Вика в отцовской компании очень образно и смешно рассказала какой-то случай из жизни. Евгений Ваганович позже признался: «В тот момент я подумал, что из дочери вышла бы хорошая артистка. Зачем отговорил? Стало больно и стыдно перед ней. Не рассмотрел талант, а ведь могла продолжить династию».
Вика выучилась на искусствоведа, проводит выставки и семинары, продюсирует фильмы. Живет в Америке, замужем, у нее двое прекрасных сыновей. К слову, Евгений Ваганович категорически возражал против переезда дочери в Штаты. Какое-то время с ней даже не общался: рассердился, что сделала по-своему.
У Лены с дочкой Петросяна (девочка родилась в его первом браке и рано потеряла мать. — Прим. ред.) сложились очень теплые отношения: та называла ее мамой. И я думаю, сейчас Вике так же тяжело, как всем детям, родители которых разводятся.
Как актриса Степаненко «выстрелила» в конце девяностых с миниатюрой Лиона Измайлова «Письмо Биллу Клинтону». Из ассистентки мужа она неожиданно превратилась в самостоятельную величину и стала невероятно популярной. Видимо, на сцене не хватало именно такой героини. Наверняка монолог помнят многие: «Уважаемый Клин Блинтон... То есть Блин Клинтон... То есть Клин... Вот, блин... Мы, мотальщицы чесального цеха... то есть чесальщицы мотального цеха...»
Лена уже не заговаривала о грядках, обоях и мебели. «Натулек, — просила, — напиши мне новый номер». Петросян придумал для нее телевизионный проект «Кышкин дом» о буднях театрально-концертного агентства, возглавляемого Мальвиной Степановной Кыш. Примерно тогда же супруги начали выступать вместе. Зрителям нравились их шутливые пикировки:
— Я долго жила вне сцены. Некоторые даже думали, что ты меня зажимаешь.
— Правильно думали, было дело, зажимал я тебя.
Елена Григорьевна всегда говорила о муже с большим пиететом: «Счастлива, что нахожусь в полной зависимости от Петросяна. Он — мой учитель, режиссер, партнер и супруг. Все, к чему прикасается Евгений Ваганович, будь то отдельный номер, эстрадный спектакль, телепередача или книга, имеет успех. Это факт».
В разгар их развода СМИ уверяли, будто знаменитая пара давно не живет вместе. Я удивлялась. За закрытыми дверями, конечно, могло происходить всякое, но я знала Петросяна и Степаненко много лет, сомневаться в искренности их отношений у меня не было причины. Евгений Ваганович уверял: «Семейные сцены у нас лишь в репризах. А в жизни если и спорим, то исключительно по творческим вопросам». Жаловался на жену только в шутливом тоне: «С тех пор как стала актрисой, настолько увлечена работой, что на остальное ей не хватает времени. Меня как члена семьи это лишило многих радостей жизни — борщей, пампушек и прочих вкусностей».
Помню, на какой-то праздник Елена Григорьевна подарила мужу заводную машинку. Автомобильчик ездил по дому и пищал: «Ты где, ты где?» Презент выбрала со смыслом, Евгений Ваганович абсолютно не знал, где в доме что лежит: «Сам ничего не может найти! Кричит «Лена, ты где?» — сначала находит меня, а потом я нахожу то, что ему понадобилось».
— Как случилось, что вы ушли от Петросяна?
— Много лет назад, когда я только пришла к нему, мэтр часто повторял: «Тебе нельзя оставлять сцену, ты же актриса». Но после появления проекта «Кривое зеркало» все это забылось. Теперь Евгений Ваганович говорил, что я — несмешная, моя стезя писать другим. Вот и писала, пока в какой-то момент словно не очнулась от гипноза: почувствовала, что живу чужой жизнью и если не пойду своей дорогой, просто умру. Вспомнила слова Задорнова: «Наташка, давно пора самой выходить на сцену! Макс (рядом стоял Галкин), скажи этой дурочке, что ей надо выступать».
Михаил Николаевич очень тепло относился к нам с мужем. Приглашал Юру в свои телевизионные концерты, их совместные рассказы опубликованы в сборнике «Задорнов и Ко». Он был необыкновенно жадным до всего нового, наставлял: «Следует больше думать, читать, смотреть, путешествовать, наполнять жизнь впечатлениями». Приносил книги стопками: «Обязательно прочтите!» Иногда звонил ни свет ни заря.
— Наташка! Спишь, что ли? — раздавался в трубке бодрый голос.
— Еще только семь утра!
— Не еще семь, а уже семь! Буди Юрку, а то всю жизнь проспите. Идем сегодня в МХТ на «№13». Потрясающий спектакль!
Десятого ноября 2017 года я снималась в передаче «Новогодний парад звезд», сидела на гриме. Вдруг слышу: «Ребята, Задорнов умер». У меня слезы градом, гример зашипела: «Не смей, я тебя не закрашу!»
Потрясло, что на прощании с Михаилом Николаевичем из именитых коллег увидела только Лиона Измайлова и Регину Дубовицкую. К микрофону выходили обычные люди и рассказывали, как им помог Задорнов. Оказалось, он многим оплачивал лечение, выбивал жилье... И никогда не афишировал свою помощь.
Бесконечно скучаю по нему. Открываю книгу с пожеланием «Наташке на память» и никак не могу поверить, что его больше нет.
Что же касается моего ухода в самостоятельное плавание, колебалась долго: со студенческой скамьи ведь не играла на сцене. Когда впервые выступала с собственным номером «Невеста», так нервничала, что температура подскочила до тридцати восьми. Многие артисты за спиной перемывали мне косточки: «И чего поперлась на сцену?» Я понимала обиду коллег: раньше-то им тексты писала, а теперь себе. Евгений Ваганович, конечно, тоже , мягко говоря, не был доволен.
Несколько лет назад у моего сына диагностировали лейкоз. Ему было четыре года. Новость грянула как гром среди ясного неба, я не могла говорить, не то что сочинять шутки и выступать. В то трудное время поняла, как много в мире хороших людей: в детском саду собирали средства, помогали все артисты, даже те, кому я никогда не писала, поддерживали и вовсе незнакомые люди. А крестный так и не позвонил...
Слава богу, все уже позади. Сын здоров, учится в четвертом классе. Рядом прекрасный муж, я занимаюсь любимым делом.
Так получилось, что мой путь на сцену был довольно долгим. Недавно узнала, что птица коростель, от которой произошла моя фамилия, очень необычная. Она предпочитает не летать, а ходить. Вот и я так же — иду своей дорогой, а смысл профессии вижу в том, чтобы поднимать людям настроение.
— В каких отношениях вы сейчас с Евгением Вагановичем?
— Раньше поздравляла Петросяна с праздниками — Новым годом, Рождеством... Теперь пути разошлись. Но в любом случае всегда стараюсь помнить только хорошее и в храме подаю записки о здравии Евгения Вагановича и Елены Григорьевны.
— В юмористических кругах говорят, что теперь вы с мужем Юрием можете занять освободившуюся нишу семейного дуэта.
— Творческие пары в юморе — редкость. Но не думаю, что мы сможем заменить Степаненко и Петросяна. Юрий Хвостов — писатель-юморист, по стилю ближе к Задорнову, Измайлову, Коклюшкину. А я актриса. Мы разные совсем, у нас нет совместных игровых номеров. Но никогда не говори никогда, загадывать, наверное, не стоит. Сложится как сложится. Хочется, чтобы складывалось удачно.
Подпишись на наш канал в Telegram