В Бердянске зашел на рынок, и вдруг на меня двинулась толпа женщин с нехорошим блеском в глазах. Я же в «Катиной любви» играл негодяя, который разве что детей не ест... Но тут одна всплеснула руками: «Бабоньки, поглядите, дак он же хороший!» — и давай пихать мне черешню, икру щучью. На шею повесили ожерелье из сушеных бычков, коньяк наливают, просят расписаться... в паспорте!
— Машину занесло — она полетела с пятиметрового холма в реку. Часто в кино этот трюк снимают в замедленном темпе, тут я внезапно понял почему: время останавливается. Сначала долго смотришь в небо, потом медленно приближается вода... Все мои шестнадцать лет жизни пронеслись перед глазами. И — плюх! — лобовое стекло заволакивает мутная коричневая жижа. Машина уходит носом в омут, как «Титаник». Поворачиваю голову — пятка друга мелькнула в окне, он ловко выбрался на крышу и выплыл. А я в шоке вцепился в руль и наблюдал, как вода неумолимо заполняет салон. Когда уже залило по пояс, прихожу в себя и решаю все-таки побороться за жизнь, но дверь под водой не открывается! Уже по горло... Ныряю, упираюсь ногами в руль и чудом выталкиваю дверь... Друзья на берегу, видя, как полностью исчез в реке багажник, попрощались и со мной, и с машиной. И тут я выныриваю! Так мы в юности бесшабашно гоняли на карьере под Таллином. Друг тайком брал машину отца и позволял мне порулить. Родитель дал ему потом хорошего леща, но товарищ меня не выдал.
— Правда, что один из ваших предков сам придумал себе фамилию Пчела?
— Прадед по папиной линии был сослан в Сибирь — за анекдот о Сталине. Там, как говорят, работал на пасеке и сменил фамилию на Пчела. Наверное, сделал это еще затем, чтобы защитить следующие поколения от имени, связанного с репрессиями. Такое было страшное время, когда анекдот мог сломать жизнь и тебе самому, и близким.
Родители мои оба из Брянской области. Отец, Николай Васильевич, служил в торговом флоте, ходил в рейсы и решил бросить якорь в Таллине. Как-то приехал в гости в родную деревню красавцем в форме — мама увидела его и влюбилась. Бабушка же считала, что семью дочке создавать рано, ей хотелось, чтобы Галя поступила в мединститут. А мама вместо этого в девятнадцать лет забеременела моим братом Сережей и уехала с папой в Таллин. Там окончила техникум, работала заведующей магазином. Через семь лет после Сережи появился я. Когда мне было три года, родители развелись. Растил меня отчим дядя Саша — военный, настоящий мужик, принявший женщину с двумя детьми. Я видел, что мама с ним счастлива. Папа свою жизнь так и не наладил, уехал на Волгу, летом приезжал на Брянщину — мы с братом всегда очень ждали встреч с ним.
На каникулах большую часть времени я проводил в селе Бутовск с дедом Дмитрием Тихоновичем. С трех лет пилил с ним дрова, помогал собирать сено в полях перед дождем — словно шаман, дед чувствовал приближение грозы. У него был целый скотный двор. Иногда на рассвете меня будил: «Дима, лошади убежали!» И я спешил на поиски нашей кобылки с жеребятами. Найдя их, ложился на широкую лошадиную спину, жеребята подходили и совали морды в ладони. Надо мной — небо, вокруг — поле... Красота! У коровы роды принимал, а сколько перебил свиней, гусей и кур... Когда рассказываю друзьям, они возмущаются: «Как ты мог, убийца?!» Да простит меня Гринпис, но это обычная деревенская жизнь. Когда дед резал свинью, сначала просил у хрюшки прощения: «Прости, моя милая».
— И что же привело вас в актерскую профессию?
— Привело — это точно, я ведь туда не планировал, хотел стать врачом. Играл, правда, принца в школьном спектакле «Золушка», однако ни о чем таком всерьез не думал. Но посмотрев в шестнадцать лет в глаза смерти, изменился: стал задумываться о смысле жизни, писать стихи, много читать... Косвенно авария и привела меня к актерской профессии. Все началось с того, что я написал пьесу. Хотя, возможно, тяга к творчеству в любом случае открылась бы — папа тоже стихи сочинял, но стресс и первая влюбленность ускорили процесс.
Однажды посетил Русский драматический театр — спектакль по пьесе Шекспира не понравился, но на выходе обнаружил листовку «Конкурс молодых драматургов» и решил излить на бумагу свою жизненную историю. В тот момент я переживал расставание с девушкой. Пьесу назвал «Замкнутый круг». На конкурсе она оказалась где-то в середине списка, заведующая литчастью меня пожалела, что-то посоветовала. Между делом сообщаю:
— Я еще и принца в «Золушке» играю!
Она на меня внимательно посмотрела и говорит:
— К нам скоро приедет Олег Павлович Табаков — к себе на курс набирать ребят. Приходи!
Я пообещал и забыл. Вскоре звонок: «Дима, почему не приходите?» Чтобы подготовить меня к поступлению, актер Александр Георгиевич Ивашкевич познакомил со своей женой Любовью Петровной Агаповой. От общения с ней я получал столько информации, что по выходе из театра, где мы репетировали, путал номера трамваев, и те увозили меня в противоположную от дома сторону. Для себя решил: «Поступлю — хорошо, не поступлю — еще лучше». Поэтому не трясся, не ставил на кон всю свою дальнейшую жизнь.
Эстонское телевидение превратило отбор в Школу-студию МХАТ практически в реалити-шоу. На второй тур приехали Сергей Земцов с Игорем Золотовицким, а на третий прибыл любимый наш Олег Павлович Табаков. Разложил на столе бутербродики, орешки, тут же термос — он всегда и везде брал с собой перекус. Спрашивает меня:
— Ну что, Димка, есть актеры у тебя в роду?
— Нет, — говорю, — из мещан мы! — рассмешил комиссию.
Когда объявляли фамилии поступивших, внутри что-то подрагивало... Каждому казалось, что его назвали последним. В местной газете потом вышла моя фотография, где я радостно кричу, раскинув руки: «Да-а!»
— У вас был звездный курс. Часто кто-то оказывался на грани отчисления?
— С первого курса двенадцать человек отчислили. Если понимали, что не подходишь, — убирали. Катастрофический удар по самолюбию! Шла борьба за выживание. Я звонил маме: «Не могу больше, не получается ничего! Ухожу!» Этюды на тему животных и предметов ставили в тупик. Когда просили: «Покажи чайник» — я не понимал, что делать. Корячился, что-то изображал и с ужасом видел, как затухает взгляд Золотовицкого. Мама меня очень поддерживала — любая эсэмэсочка от нее успокаивала и приводила в чувство.
Наконец случился прорыв. Мы с Мирославой Карпович, которая потом прославилась в «Папиных дочках», взяли рассказ Чехова «Пропащее дело». Решил: «Сейчас это сделаю и уйду». Но сценка имела невероятный успех — такого смеха в зале я никогда раньше не слышал. Чувствовал настоящее вдохновение, казалось, будто бог водит меня по сцене, а я наблюдаю за происходящим откуда-то сверху. Родион Юрьевич Овчинников, который тогда работал на нашем курсе, на разборе отрывков встал передо мной на колени, обнял и сказал: «Ты гений!» Вселил уверенность, и я впервые почувствовал: имею право прикоснуться к этой профессии.
Наш курс был русско-эстонским, мастера иногда шутили: «Эстонская группа вставляет пистон». Звездой считался Максим Матвеев, высокий красавец, талантище, к тому же он из Саратова, что немаловажно — Олег Павлович неровно дышал к землякам. Выделялись также Антон Шагин, Никита Панфилов, Катя Вилкова. Жили дружно, стол всегда общий: то мне сумки с продуктами передадут с поездом, то Антону Шагину тетка с Брянщины мешок картошки пришлет. В общежитии было много американцев — Анатолий Миронович Смелянский, на тот момент ректор Школы-студии, набирал целые курсы из Штатов. В общаге со мной в комнате год жил Один Байрон, известный по сериалу «Интерны», он учился у Райкина. Мы с ребятами подшучивали над американцем, пользуясь тем, что он только начал учить русский язык. Собирались в комнате за столом, заговорщицки обсуждали что-нибудь и недобро посматривали на Одина. Он чувствовал себя очень некомфортно. За такие проделки нам часто влетало от ректора.
У Райкина училась и Карина Андоленко. Мы познакомились, когда она только поступила, а я уже был четверокурсником. Увидел ее сначала на фото в студенческом билете — его нужно было оставить на столе у охраны, чтобы попасть в столовую МХТ. Подошел к девушке и полушутя сказал: «Давай встречаться!» Она согласилась.
Через год я должен был вернуться в Таллин — перед поступлением вся эстонская часть курса подписывала контракт, по которому выпускники обязаны два года отслужить в Русском драмтеатре Эстонии. Это условие разрушало сразу несколько пар, сложившихся в Школе-студии: прощались я и Карина, Антон Шагин провожал Нику Исаеву, свою нынешнюю жену, Максим Матвеев — Юлю Попову, с которой встречался... Весь курс в скорбном молчании шел по перрону. Когда поезд тронулся, ребята бежали по платформе до самого конца, а мы смотрели в окно, утирая слезы... Еще на вокзале попросили взять с собой щенка пуделя и передать кому-то в Таллине. Маленький песик, глядя на нас, вдруг начал тоскливо выть...
— Дольше, чем обязывал контракт, вы в театре не задержались. Сразу планировали вернуться?
— Плана никакого, только обстоятельства: постоянно мотался к Карине в Москву — она должна была доучиться, я отработать в Таллине. Было сложно. Кроме того, в эстонской столице всего один театр и практически нет кинематографа, так что перспективы были довольно туманные. Да, я получил серьезный актерский опыт, много играл, мы выпускали по десять премьер в год, но когда увольнялся, никто даже не сказал спасибо. Тогда понял смысл фразы: «В театре незаменимых нет». Заменят! И пошел дальше без угрызений совести.
Снова приехал в Москву, но здесь меня в кино никто не ждал. На пробах не утверждали, поэтому соглашался на любую работу, чтобы просто выжить. Снял через знакомых за пять тысяч комнатку в подмосковном Болшево, в старом бревенчатом доме под снос — мог себе позволить только такое жилье. Каждый день мотался в Москву, туда и обратно на электричке. В крошечной келье помещались кровать, стол и шкафчик. По полу разгуливали мыши. Но в этом «шалаше» мы с Кариной, когда она приезжала в гости, чувствовали себя как в раю. И все же отношения сохранить не удалось, мы расстались, и каждый пошел своим путем.
В том же году я поступил на режиссуру в Театральный институт имени Щукина, на заочное отделение, на курс Леонида Ефимовича Хейфеца. Помню, приемную комиссию очень развеселило, когда я выполнил одно из заданий: надо было придумать статичную мизансцену на поговорку «Счастливые часов не наблюдают» — кабинет врача, где он предается любви с медсестрой, а за дверью ждет огромная очередь из пациентов.
За время учебы я поставил рассказ Довлатова «Встретились, поговорили», отрывок из «Медеи» Еврипида... Мне очень повезло. По моему мнению, Хейфец — один из лучших педагогов в стране. Его уроки бесценны. Однажды у меня что-то не получалось, он посоветовал: «Расскажи историю попроще! — потом подозвал: — Не слушай никого, даже меня — только себя!» Защищался я «Заповедником» по Довлатову в «Чеховской студии» в усадьбе Мелихово — идею предложил Владимир Байчер, педагог нашего курса. Спектакль идет там до сих пор.
— Как все-таки удалось прорваться в кино?
— Я долго носил длинные волосы, почему-то пребывая в убеждении, что кинокарьера должна пойти в гору именно в таком образе. Но меня упорно не утверждали. В итоге пришел однажды в парикмахерскую и говорю: «Стригите!» Мастер принялась орудовать ножницами. Посмотрел на себя в зеркало: «А вроде даже ничего! Пойдет!» Но ситуация не изменилась... Тогда решил: «Чего сидеть и ждать? Не хотите снимать — не надо!» Создал театральную студию, обучал ребят актерскому мастерству. Тут мне открылась еще одна истина: удача подобна бабочке — когда гонишься за ней, она от тебя улетает, едва перестаешь — сама садится на плечо. Прихожу на пробы большого проекта «Катина любовь». При этом уже ничего не жду. Говорю режиссеру:
— Репетиций не надо, не тратьте мое и свое время, все и так понятно, давайте пробоваться, мне надо в студию, ребята ждут.
Дмитрий Гольдман был удивлен такой наглости, странно посмотрел:
— Ну давай!
Я с легким сердцем сыграл сцену и отправился преподавать, совершенно забыв об этих пробах. Вскоре звонок: «Вас утвердили!» Я понимал: это мой шанс — и играл очень смело. Герой — однозначный негодяй, его можно оправдать только тем, что он безумно любит женщину, ради которой готов пойти на все. Некоторые коллеги по площадке новичка не поддерживали: «Тебя уберут, не сможешь это сыграть, опыта нет». Но прогнозы не оправдались.
За первым гонораром пришел в «Останкино» без сумки — в шортах и футболке. А там накопилось сразу за много съемочных дней — и передо мной начинают выкладывать деньги пачками. Я таких денег сроду не видел. Мне их даже положить некуда! Заправил футболку в шорты и давай пихать купюры за пазуху. Так и ехал в метро с «животом» из денег. Наконец смог снять приличное жилье. Помыкался до этого по углам, у каких алкоголиков только не жил: и драки, и пьянки, и ножи... Все было!
Сериал показали на Украине, там он прошел с успехом, и я впервые почувствовал, что такое слава. Вскоре после этого был на кинофестивале в Бердянске. Зашел на рынок, и вдруг на меня двинулась толпа женщин с нехорошим блеском в глазах. Я же в «Катиной любви» играл негодяя, который разве что детей не ест... Но тут одна всплеснула руками: «Бабоньки, поглядите, дак он же хороший!» — и давай пихать мне черешню, икру щучью. На шею повесили ожерелье из сушеных бычков, коньяк наливают, просят расписаться... в паспорте! Хотя случалось, за мной гнались люди и кричали: «Женя, стой! Я знаю, почему на тебя все беды свалились...» (Женей звали моего героя.) Приглашали посидеть, обсудить мои нехорошие поступки, вразумить по-отечески.
После «Катиной любви» звали в основном в мелодрамы. Мои герои-любовники чередуются: год — отрицательный, год — положительный. Но в наших мелодрамах хорошие персонажи обычно жертвы обстоятельств, а антигерои активно действуют — и это играть интереснее.
Вскоре после выхода «Катиной любви» я нашел свою Катю... Увидел ее на видеозаписи студенческого спектакля, который мы хотели восстановить. По сюжету Катина героиня попадала в шторм, ее спасали, и она прямо на сцене переодевалась в сухую одежду. Когда я увидел эту спину, моя судьба была решена. Влюбился с первого взгляда. Выяснил, что девушку зовут Екатерина Рябова, нашел ее в соцсетях, начали общаться. Ничего не знал: свободна — несвободна. Первую встречу подстроили ее подруги... Я приехал в Питер, ждал в метро. Она пробежала мимо. Кричу: «Катя! Подожди! Это я!» Повернулась — и расхохоталась! Опять началась любовь на расстоянии: ездили друг к другу по выходным. Но в какой-то момент решили расстаться, потому что не понимали, как отношения могут развиваться. Любить при этом я не перестал.
Снимался тогда в сериале «Верни мою любовь», сюжетная линия которого удивительным образом пересеклась с моим внутренним состоянием. Я искренне проживал все чувства героя, желавшего вернуть любимую женщину. В итоге вернул и свою реальную любовь. С Катей мы в общем-то связь не обрывали, и когда снова встретились, поняли, что друг без друга не можем. Полетели отдыхать в Таиланд. А по возвращении узнали, что ждем ребенка. Я был счастлив!
— О штампе в паспорте думали?
— Я трижды делал предложение, но Катя упорно не соглашалась. В первый раз позвал замуж, когда узнал, что у нас будет малыш, в ответ услышал: «Я же в платье не влезу! Да и хочется на собственной свадьбе погулять». В период ее беременности твердо усвоил: мужчине следует запасаться терпением. Катя тогда снималась в сериале «Принц Сибири» и жаловалась на недостаток внимания с моей стороны. Я при первой возможности срывался к ней — съемки проходили в небольшом городке Олонец в Карелии, — добирался на перекладных, а любимая смотрела на меня волком. Гормоны давали о себе знать.
Соня родилась тридцатого сентября — в день Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. В переводе с древнегреческого имя дочери означает «мудрость». Это именно то, чего недоставало нашей семье: с появлением малышки все страстишки ушли на второй план. Мы почти перестали ругаться. И ночи бессонные не беспокоили: я вставал первым, укачивал дочь, испытывая от этого огромное удовольствие.
Снова предложил Кате пожениться, но теперь услышал: «Я же кормлю! Какая свадьба?» Дождались, когда Софии исполнилось три года, — и наконец расписались. Свадьбу сыграли в Санкт-Петербурге. Отмечали узким кругом, только самые близкие. Плавали всей семьей на кораблике по питерским каналам.
— У вас полностью актерская семья, ведь вы с первых месяцев жизни стали снимать дочку в кино...
— Да, была у меня фантазия, чтобы Сонечка, когда подрастет, могла похвастаться: «Я снимаюсь с двух месяцев!» Первый раз сыграла моего новорожденного сынишку и получила гонорар пять тысяч рублей — на памперсы. В три годика — уже сына Катиной героини. Дочка у нас пока специалист по мужским ролям. Сейчас ей пять, и я вижу в Соне творческий потенциал: то, как она разводит бабушку, — актерский уровень «Бог».
Видя меня с другими детьми на экране, Соня может приревновать: «Что это за девочка? Кого ты называл «доченькой»? Это же я — твоя доченька!» Впрочем, ревность иногда и у нас с Катей возникает к партнерам. Я часто играю героев-любовников, а целовать женщину в кадре нужно крепко, иначе зрительницы не поверят, что я влюблен по собственному желанию. Потом смотрим фильм с женой, и она замечает:
— Как страстно ты ее поцеловал!
— Режиссер попросил! — объясняю, чтобы избежать грозы.
У меня тоже порой мысли тревожные бродят: понимаю, что с Катей на площадке происходит то же самое. Но в целом актерская семья — это здорово, мы с женой одного поля ягоды.
До сих пор продолжаем жить на два города. У Кати в Северной столице не только мама, но и Театр на Васильевском. Сначала обсуждали, не лучше ли ей оставить сцену, которая отнимает много времени и сил. Но потом я понял, что не вправе требовать такой жертвы от жены — для Кати ведь это возможность реализоваться. А неработающая актриса сродни урагану.
У нас кочевой образ жизни, и то, что оба постоянно в разъездах, не позволяет надоесть друг другу. Порой не знаем, где окажемся завтра. А путешествовать мы любим, особенно на машине, но за рулем всегда Катя — я после той страшной аварии автомобиль водить по-прежнему не рискую.
В прошлом году вместе снимались в сериале «Мираж» в Киеве. Во время той экспедиции нас постигло горе. Позвонила родственница и сообщила, что умер мой отец. Я сполз по стенке — это было полной неожиданностью. Недавно поздравлял его с днем рождения, обещал приехать, как закончу съемки. Не успел... Сидел и думал: в вечной гонке упускаю главное — близких... Отпросился со съемок и поехал в Брянскую область — проститься с папой. На кладбище снега намело по плечи, дядя мой прорыл в сугробах глубокий тоннель к могиле, сломал несколько тракторов... Я стоял в этом лабиринте и понимал, какого же труда ему это стоило.
— Папа гордился вашими успехами?
— В профессии я, скорее, исполнил мамину мечту. Она у меня очень красивая. Не раз вспоминала, как однажды в Сочи к ней подошел режиссер и предложил сниматься в кино. А отец... Как-то давно пригласил его на свой спектакль по рассказам Чехова. Весь зал хохотал, и только один человек сидел с непроницаемым лицом — папа. Я нервничал: «Неужели так плохо играю?» Потом выяснилось: он слишком серьезно относился к тому, что я делаю. Когда в фильме «Верни мою любовь» мой герой просит прощения у отца, папа переносил это на себя и очень переживал.
— Скоро у вас должно выйти сразу несколько проектов. Опять играете героев-любовников или удается попробовать себя в новых ролях?
— В сериале «Цыганка» для канала «Dомашний» я сыграл нетипичного героя-любовника — питерского интеллигента-аспиранта, у которого случается роман с цыганкой. Снимали в деревеньке в Черниговской области. Играли у нас настоящие цыгане из киевского театра «Романс». Никто из них, конечно, не жил в условиях реального табора — все выросли в городе. Было забавно, когда городские девчонки-цыганки ходили по деревне и рассуждали: «Как наши предки жили в таких условиях? Даже помыться негде!» В вечерних сценах разжигали костры, пели под гитару, рядом паслись лошади — ощущение полного погружения в жизнь табора. У меня до этого была только одна встреча с цыганами — на вокзале в Москве. Женщины окружили, взяли за руку, погадали... Прогноз закончили словами: «Ты хороший парень, только очень доверчивый!» — и кинулись врассыпную. Последние деньги из карманов вытащили.
Моей возлюбленной по сюжету была Вика Полторак, у которой на самом деле есть цыганские корни. Темперамент — огонь! В момент расставания мы по сценарию просто сидим в лодочке у берега и разговариваем. Показалось, надо бы как-то оживить сцену действием. Вика говорит:
— Если я расстаюсь с ним, то жизни для меня нет — остается только утопиться!
Режиссер обрадовался:
— Хорошая идея! Давай!
Вика кидается в реку, плывет, кричит, я прыгаю следом, чтобы не дать героине погибнуть. Течение в этом месте оказалось неожиданно бурным, и нас стало сносить. Когда выползли на берег, еле дышали, а я еще должен поднять свою цыганку и отнести к стогу сена, где планировалось бурное примирение. Режиссер сжалился и крикнул: «Стоп!» Все тут же разошлись по своим делам, а мы с Викой долго лежали в грязи, не в силах подняться.
В четырехсерийке «Няня» для того же «Dомашнего» сыграл очередного негодяя, который во имя любви творит ужасные вещи. Наверное, это мой самый неприятный герой, которого логикой оправдать никак нельзя. Но почему-то все равно необъяснимо сочувствую ему — играл именно на этом ощущении.
Еще жду выхода проектов «Наследство с двойным дном», «Расколотые сны», «Остров Обреченных», «Это мой папа». В сериале «Чистая психология» ключевые эмоциональные сцены дались совсем нелегко, да так, что не мог спать потом несколько дней. Кино ведь только забирает энергию, отдачу получаешь после выхода проекта — иногда через несколько лет. Порой происходит эмоциональное выгорание, когда нечего уже отдавать, — и тогда ползешь на своих старых ранах, раздираешь их, чтобы телезрительницы поверили и отвлеклись от резки салатов. Но и играть такие драматические роли очень интересно. Так что не женихами едиными... Хотя все мои герои-любовники тоже дороги.
Подпишись на наш канал в Telegram