Практически каждый вечер на сцену к кому-нибудь из актрис, чаще всего к Макаровой или Смирновой, поднималась растроганная зрительница и вставала перед кумиром на колени. Иногда снимала с пальца кольцо и пыталась вручить.
— Сергей Владимирович, вы провели огромное количество фестивалей и гастролей артистов. Какое путешествие было самым запоминающимся?
— В 1998 году большой актерской бригадой собирались на гастроли в Америку. Инициатором выступил тогда еще молодой актер Тимофей Федоров — он снимался в «Железном занавесе», «Звезде Империи», «Графине де Монсоро». Поехали исключительно мэтры: Лев Дуров, Семен Фарада, Александр Панкратов-Черный, Наталья Крачковская, Ольга Аросева, Инна Макарова. Самой старшей в группе оказалась Лидия Смирнова. Восьмидесятитрехлетняя актриса на приглашение откликнулась с большим энтузиазмом и перенесла изнурительный перелет лучше всех. Я за ту поездку похудел килограммов на пять, поскольку взял на себя ответственность за группу в совершенно незнакомой стране.
Приключения начались прямо в аэропорту Лос-Анджелеса — первого города нашего тура. Дома я всех проинструктировал: в США категорически запрещено ввозить любую еду. Все покорно приняли условие, и только Лидия Смирнова зачем-то повезла в Америку из Москвы лимоны! С ней было несколько единиц багажа — минимум один чемодан отводился под концертный костюм. И вот на досмотровой ленте таможенник спрашивает:
— А что это у вас, мэм, в чемодане — какой-то плод?
— Лимончик, — говорит Смирнова. — Я актриса, для горла необходимо. — Изъяли лимончик. В следующем чемодане аппарат опять показывает лимон. — Мне для голоса, — уверенным тоном повторяет Лидия Николаевна и начинает изображать кашель, указывая ничего не понимающему таможеннику на горло.
Спектакль повторялся с каждой ее сумкой, пока все лимончики не обнаружили и не конфисковали.
Следующее ЧП произошло уже со мной. В гостинице я предупредил артистов, чтобы обязательно запирали номера на ключ, даже если находятся внутри. В Лос-Анджелесе сквозные гостиницы, в нашей, например, имелся бассейн, куда за весь день кто только не наведывался, поэтому случаи воровства происходили регулярно. Сам я вечером запер дверь, спрятал деньги под подушку, часы положил на тумбочку, разделся и лег спать.
Проснулся среди ночи от странного ощущения, будто в номере не один. Приоткрыл глаза. От кровати отпрянул странный силуэт с чулком на голове. «Фантомас, — решил я, — наверное, привиделось». Включил свет, смотрю: ни Фантомаса, ни часов, ни джинсов. Выглянул в коридор — валяются мои штаны — воришка их бросил, обшарив карманы и не найдя ничего ценного. Невольно подумал: хорошо, что инцидент произошел со мной, а не с кем-нибудь из впечатлительных актрис. Вызвал полицию, но ее сотрудники лишь развели руками.
Работали мы в синагогах и на других подходящих для концерта площадках Лос-Анджелеса, Сан-Франциско, Бостона, Чикаго. В Нью-Йорке выступали в концертном зале на Брайтоне. Практически каждый вечер на сцену к кому-нибудь из актрис, чаще всего к Макаровой или Смирновой, поднималась растроганная зрительница и вставала перед кумиром на колени. Иногда снимала с пальца кольцо и пыталась вручить его, часто со слезами. Мы же выступали в основном перед соотечественниками — эмигрантами, изголодавшимися по родной культуре.
Смирнова выходила в образе свахи, которую блистательно сыграла в «Женитьбе Бальзаминова» Константина Воинова. Он же и концертный номер для нее поставил. Лидия Николаевна заказала костюм, похожий на тот, что в фильме. Платье на объемном кринолине весило килограммов пятнадцать и занимало отдельный чемодан. В таком наряде не присядешь, и порой за кулисами в ожидании своего выхода Смирнова выглядела уставшей. Но стоило зазвучать музыке из «Женитьбы Бальзаминова» — вихрем вылетала на сцену, проходила в танце пару кругов и затем читала, пришепетывая, монолог свахи. Сцена лечит и преображает актеров, в этом я убеждался не раз. Зрители просто с ума сходили от восторга!
Мы нередко подтрунивали над Наташей Крачковской. Она обладала здоровой самоиронией и к розыгрышам относилась без обид. Как-то на «чикагщине» устроили на озере пикник. Наталью Леонидовну на свежем воздухе разморило, и она задремала. Лев Дуров предлагает: «Давайте ляжем все вокруг нее, будто подданные в «уснувшем королевстве» вокруг Спящей красавицы, сфотографируемся и потом покажем Наташе». Мы все устроились в разных позах, получился очень смешной кадр.
Наташе, уже тогда достаточно тучной, было тяжело самостоятельно вставать с кровати, поэтому в начале гастролей она распорядилась: «Так, ты и Аросева будете поднимать меня по утрам». И мы с Ольгой Александровной спозаранку приходили к Крачковской в номер и в прямом смысле ее поднимали — я тянул за одну руку, Ольга Александровна за другую.
Героинями самой забавной истории, случившейся на тех гастролях, стали сразу четыре примадонны. Как-то выдался свободный вечер, и Смирнова с Макаровой, Крачковской и Аросевой в сопровождении Тимы Федорова отправились на шопинг. Подробности дальнейших событий знаю от Тимофея. В торговом молле актрисы разбежались в разные стороны. Федоров, купив джинсы, в условленное время поджидал дам у выхода.
Вскоре после того как все вернулись в гостиницу, Тиме в номер позвонила Смирнова: «Что-то никак не найду нож, одолжи, пожалуйста, — лимончик порезать». Тимофей принес, но Лидия Николаевна безразлично положила его на стол и заговорщическим тоном спросила: «Хочешь посмотреть, что я сегодня купила?» И со словами: «Надену на первое же выступление!» торжественно вынула из пакета шикарное платье, богато украшенное каменьями. Тима был впечатлен, особенно когда узнал, за какие скромные деньги приобретен на распродаже наряд.
Следом Тимофею позвонила Макарова: «Не знаю, как включить чайник, зайди, пожалуйста...» Он пришел, показал, как работает электроприбор, но по реакции Инны Владимировны понял: это ее не особо интересует. «Я тут платье купила... Сейчас покажу! — и достала... Тимофей открыл рот: точь-в-точь как у Смирновой. — На следующий концерт надену», — не без гордости объявила Макарова.
Затем Федорова попросила «заглянуть на минуточку» Крачковская — помочь застегнуть на спине новое платье... Стоит ли говорить какое? Похваставшись удачной покупкой, Наталья Леонидовна подытожила: «На следующее выступление надену». Тима понял, что на ближайшем концерте может случиться конфуз, и признался, что уже видел два таких же. «Ой, — расстроилась Крачковская, — а мы с Олей Аросевой вместе выбирали, она и себе такое взяла». В итоге Крачковская и Аросева вернули обновки в магазин, а Смирнова и Макарова договорились, что будут надевать «американское» платье по очереди.
— Вы довольно тесно общаетесь со многими артистами, но с Лидией Николаевной Смирновой дружба была особенно близкой.
— Мы дружили восемнадцать лет, а познакомились во время подготовки к первому фестивалю «Созвездие». Лидия Николаевна в Союзе кинематографистов курировала актерскую секцию. Думаю, общественная работа, которой она активно занималась, спасала от одиночества: детей ведь у нее не было, супруг, оператор Владимир Рапопорт, к тому времени умер, а многолетний роман с режиссером Константином Воиновым, снимавшим ее в большинстве своих фильмов, так и не перерос в брак. Сначала Смирнова не могла оставить мужа — Рапопорт долго и тяжело болел, потом уже Воинов не решился уйти от жены.
При этом всю жизнь Лидию Николаевну и Константина Наумовича связывали очень трогательные отношения. Помню, пригласил Смирнову на фестиваль «Золотой Дюк» (я возглавлял актерскую делегацию) в Одессу. Там же по каким-то своим делам оказался и Воинов.
Он жил в одной гостинице, а мы в другой. И бедная Лидия Николаевна разрывалась между чувством к Воинову и «долгом» передо мной. А я еще в силу юношеского максимализма зудел:
— Определитесь уже, вы в чьей делегации — в нашей или какой?
— Я с тобой, — оправдывалась Смирнова, — но мне необходимо проведать Константина Наумовича!
Я гнул свое:
— С машинами плохо — свободных нет.
Бедная Лидия Николаевна так искренне расстраивалась, что я, «жестокий тиран», не пускаю ее к Воинову, — буквально до слез. В итоге втихаря договорилась с кем-то из шоферов, и ее возили к Константину Наумовичу. Вот ведь любовь, а обоим было под восемьдесят тогда!
В характере Смирновой присутствовала некая «интриганистость». За это многие актрису не любили. Она про меня довольно много знала, бывало, прошу: «Лидия Николаевна, только не рассказывайте, пожалуйста, никому». Вскоре выясняется: не удержалась!
— Ну зачем, зачем вы это сделали? — строго отчитываю по телефону.
— Случайно, само вырвалось, — слышу в ответ.
В сердцах бросаю трубку, несколько дней не общаемся. Потом, конечно, мирились. Причем первой всегда звонила она.
Домой я обычно возвращался поздно — живу в Митино, а в те годы метро туда еще не провели, — и каждый мой день завершался (впрочем, начинался тоже) звонком Лидии Николаевны. Она относилась ко мне как к сыну или внуку: справлялась, позавтракал ли, вовремя ли вернулся домой, ложусь ли спать. Иногда, каюсь, бывал с ней довольно сух:
— Устал, говорить не могу!
Смирнова относилась с пониманием:
— По голосу слышу, что сил нет.
И мы прощались до утра.
Незадолго до развала СССР был снаряжен агитпоезд ЦК комсомола, «пассажирами» которого помимо Смирновой были Майя Булгакова, Наташа Гвоздикова с мужем Евгением Жариковым, Ирина Шевчук, Боря Хмельницкий, Наташа Фатеева, Лариса Белогурова, Аристарх Ливанов, Игорь Васильев, Света Крючкова, Леша Булдаков.
Мы проехали весь Дальний Восток. Как-то после очередного концерта возвращаемся на автобусе к поезду. Я — в смокинге, не успел переодеться. Лидия Николаевна, глядя в окно, задумчиво так произносит: «О-о-о, наш поезд уходит». Смотрю, и правда отъезжает. А я — руководитель группы! Выскакиваю при полном параде из автобуса и по шпалам, размахивая руками, с воплями бегу за составом, вспомнив все матерные выражения, какие только знал.
Вцепляюсь в поручни последнего вагона, забираюсь в него и несусь к кабине машиниста. Представьте его изумление, когда он увидел задохнувшегося, перепуганного, расхристанного мужика. Комизм ситуации был в том, что состав просто перегоняли на запасной путь. Тогда в первый раз у меня прихватило сердце, а наблюдавшие за этим со стороны артисты повеселились от души.
Смирнова всегда «рвалась в бой», трудностей для нее не существовало. Как уже говорил, лучше многих коллег перенесла перелет в Америку. В семьдесят девять лет поднялась пешком на Акрополь. В восемьдесят ради эффектной фотографии оседлала коня, а затем взлетела на воздушном шаре.
Произошло это на церемонии закрытия фестиваля «Киношок». Концерт проходил на стадионе, и в конце артисты Зинаида Кириенко и Юрий Чернов должны были, как «олимпийский мишка», покинуть арену на воздушном шаре. Вдруг Лидия Николаевна безапелляционно заявляет: «Я тоже полечу!»
Смирнова приняла огромное участие в моей судьбе. Когда в Москве я остался без крыши над головой, предложила пожить у нее. В шутку спросил: «А в качестве кого у вас буду жить-то?» Она, конечно, в ответ сразу что-то про адюльтерчик сострила, считала, что романы — главное в жизни! Жалела, что у нее их было мало, хотя это и не так.
Мне было неловко обременять пожилого человека, поэтому отказался. Тогда Лидия Николаевна договорилась со своей племянницей Мариной, и та сдала мне квартиру за символическую сумму. Потом Смирнова помогла мне с пропиской и установкой телефона.
Я организовал и провел ее последние юбилеи: восьмидесяти-, восьмидесятипяти- и девяностолетие. Лидия Николаевна любила свои дни рождения. На восьмидесятилетие она была, можно сказать, еще в расцвете сил. Слава Зайцев сшил ей элегантнейший смокинг, в котором именинница эффектно спускалась с балкона по лестнице на сцену и открывала вечер под звуки оркестра. Помню, на ее юбилее Эльдар Рязанов каялся, что так и не снял Смирнову в своих картинах.
С большой симпатией к Лидии Николаевне относилась Наина Ельцина. Если не могла поздравить лично — присылала букет сирени. Эти цветы Лидочка любила со времен фильма «Моя любовь». Исаак Дунаевский, писавший к нему музыку, страстно влюбился в исполнительницу главной роли и задаривал Лику (так называл ее в ежедневных письмах) охапками белой сирени. Когда же решился сделать ей предложение, получил отказ. Смирнову вполне устраивал роман. Но этот вариант не устраивал композитора, и отношения прекратились.
Последние годы актриса провела в Зеленограде в хорошем пансионате. Рядом с Лидией Николаевной находились врачи, племянница Марина, друзья. К сожалению, летом 2007-го, когда ее не стало, меня не было в Москве.
Жила Лидия Николаевна в высотке на Котельнической набережной. У нее в гостиной располагалась замечательная коллекция кукол, которых она собирала по всему миру. Может, в этом увлечении проявлялись ее детская непосредственность и нереализованное чувство материнства?
У Смирновой был открытый дом. Гостей она обычно усаживала за стол на кухне спиной к стене, на которой висело большое овальное зеркало. Хозяйка устраивалась напротив и постоянно посматривала на свое отражение, поправляя прическу. Волосы она накручивала на папильотки и обязательно оставляла на лбу или виске завитую прядь — «локон страсти», как сама его называла.
В последние годы, если не было сил и настроения делать укладку, носила элегантный паричок. С этим паричком связана забавная история. В восемьдесят шесть лет Смирнова снялась у Эльера Ишмухамедова в «Наследницах». Эльер искал актрису на роль главы женского клана и пошел знакомиться с Лидией Николаевной. Беседовали о характере героини, и вдруг Смирновой показалось, что режиссер как-то озадаченно поглядывает на ее шею — видимо, из-под парика выбились седые прядки.
— Да, у меня парик, — сказала невозмутимо Лидия Николаевна, — хотите сниму? — и эффектным движением сдернула его! — Знаете, что я сейчас сделала? — продолжила игриво, без тени смущения. — Показала вам стриптиз! Неужто после этого не утвердите?!
— Конечно, роль ваша! — ответил режиссер.
— Тогда мы это сейчас отметим коньячком, — обрадовалась Лидия Николаевна.
Через четыре года, после своего девяностолетия, она снялась в продолжении — «Наследницы 2».
На кухне у Смирновой часто собирались соседки по высотке Марина Ладынина и Клара Лучко. Иногда к их трио имел честь присоединиться и я. Обычно оживленный диалог вели Лидия Николаевна и Клара Степановна, Марина Алексеевна больше слушала. Наверное, ее можно назвать интровертом — полной противоположностью Смирновой.
Ладынина была бесконечно сомневающимся человеком. Лидия Николаевна над ней по этому поводу подтрунивала: мол, Марина Алексеевна может поменять мнение в течение пары минут. К примеру садимся за стол.
— Марина, горячее будешь?
— Нет, спасибо, — но как только все с аппетитом приступали к трапезе, тут же жалела о своем отказе: — Ой, а может, мне все же немножко попробовать?
Эта черта — бесконечные сомнения — очень мешала Ладыниной в жизни, как мне кажется. А уж как осложняла работу с ней, я испытал на собственном опыте: Марина Алексеевна бывала и на «Киношоке», и на «Созвездии». В 1997 году я «выводил» ее на «Нику»: Ладынину наградили призом «За честь и достоинство» и меня попросили ее сопроводить. Мы долго готовились, но до последнего момента я не знал, поедет она на церемонию или останется дома. Слава богу, все состоялось.
В 2001 году решили отметить шестидесятилетие фильма «Свинарка и пастух». С Зельдиным проблем не возникло, он был еще «молодым» — всего восемьдесят шесть, а вот Ладыниной уже девяносто три исполнилось... С Владимиром Михайловичем и Александром Афанасьевым, многолетним музыкальным руководителем Театра киноактера, приехали к Марине Алексеевне репетировать — уже была назначена дата вечера. Афанасьев сидел за роялем, а Владимир Михайлович дуэтом с хозяйкой дома раз за разом пропевали: «И в какой стороне я ни буду...»*, на моих глазах превращаясь в юных Глашу и Мусаиба.
Увы, мечте не суждено было осуществиться. Вечер-то состоялся, и Марина Алексеевна приехала на него, но... не смогла выйти на сцену. За кулисами плохо себя почувствовала — возможно, сказалось нервное напряжение — и весь вечер пролежала на диванчике за сценой. Владимир Михайлович выступал один.
Кстати, несмотря на добрые отношения, она никогда не называла меня по имени — только Сергей Владимирович. Я удивлялся: «Марина Алексеевна, мы же знакомы двенадцать лет!» Но Ладынина упорно держала дистанцию. Не было в ее характере той открытости, которая всегда подкупала в Смирновой.
— Как родилась идея ваших телевизионных вечеров «Великие и неповторимые», которые показывали на рубеже нулевых?
— Я задумал этот цикл, поскольку многие из его участников были основательно забыты. Вечера проходили в Доме кино. На первую передачу мы пригласили целую плеяду звезд старшего поколения: Эльзу Радзиня, Галину Сергееву (сыгравшую в «Пышке» Ромма), Лидию Смирнову, Любовь Соколову, Марину Ладынину, Нину Сазонову, Ивана Дмитриева (многие его помнят по «Полосатому рейсу»), Михаила Глузского, Владимира Зельдина, Николая Трофимова, Ивана Рыжова.
Деньги на гонорары артистам выделила Вера Глаголева, моя ближайшая подруга на протяжении многих лет. Предложила сама. «Только не говори никому», — попросила. Меня тогда потрясла Верина скромность.
— Сергей Владимирович, вы — председатель оргкомитета «Киношока», президент «Провинциальной России» и «Амурской осени», стояли у истоков фестиваля «Созвездие». Какие-то забавные истории вспоминаются?
— За семнадцать лет фестиваль кино и театра «Амурская осень», который проходит на Дальнем Востоке в Благовещенске, стал моим любимым детищем. Конечно, как и на любом мероприятии с участием артистов, у нас случаются забавные истории.
На первом фестивале присутствовала Зинаида Кириенко. В Благовещенске мы жили в гостинице «Зея». После банкета в честь открытия все артисты уехали в отель, а Зинаида Михайловна — уж не помню почему — задержалась в ресторане, и ночью ей пришлось ловить такси самостоятельно. Загвоздка заключалась в том, что актриса напрочь забыла название гостиницы. Долго вспоминала, наконец велела водителю: «Вези меня в ту, на три буквы!» С тех пор горожане так ее и называют — «гостиница на три буквы».
А Светлана Светличная, впервые прилетев на фестиваль, не знала, что на одной стороне Амура раскинулся Благовещенск, а на другой — китайский город Хэйхэ. Вечером гуляла по набережной и сильно впечатлилась панорамой соседнего берега. На следующий день на концерте вышла на сцену и сказала: «Какие же у вас прекрасные люди, какой замечательный город, как все живописно и красиво! Особенно на другой стороне!» Зал просто обвалился от смеха.
На пятый, юбилейный фестиваль пригласили Джину Лоллобриджиду. С итальянской дивой мы уже встречались ранее: в рамках ММКФ я как-то проводил ее творческий вечер. Тогда мне и пришла в голову идея пригласить Лоллобриджиду в Благовещенск.
С трапа самолета восьмидесятилетняя актриса сходила не полусонная, как многие ее российские коллеги, а при полном параде и макияже. На пресс-конференции случилась забавная история. Журналисты спросили гостью:
— Как вам у нас?
— Ой, в Сибири прекрасно! — ослепительно улыбнулась она в ответ.
Фразу эту потом все цитировали. Мы ей вручали приз за вклад в мировое кино, и когда Джина вышла на сцену, откуда ни возьмись над ее головой закружила бабочка... Зал ахнул — ведь за окном стоял сентябрь.
Как-то на «Амурскую осень» приехал Пьер Ришар. Поразило, что артист с мировой популярностью абсолютно лишен звездности, без всякой помпы общался с благовещенцами, фотографировался, раздавал автографы. На встрече со зрителями рассказывал байки и всех очаровал. А когда отправился на прогулку по городу, едва не устроил переполох. Какая-то беременная женщина, увидев его, от неожиданности чуть не родила. Другая, столкнувшись на улице с французской звездой, от изумления выронила сумки — не поверила своим глазам.
Что же касается фестиваля «Созвездие», история которого началась в моем родном Калинине, расскажу забавный случай. Как-то пригласили Сергея Филиппова и Георгия Милляра. Зная, что у Сергея Николаевича довольно непростой нрав, решили устроить вечер, посвященный сразу обеим легендам кино. По задумке в самом начале представления они под фанфары должны были появиться на арене цирка, в котором намечалось чествование. Однако Сергей Николаевич неожиданно заартачился и заявил: «А чего это я должен с этим стариком вместе выходить на сцену? Нет, объявляйте по отдельности — пускай идет один!» А ведь Милляр был старше Филиппова всего на девять лет.
У Георгия Францевича, напротив, характер был замечательный. Он обладал огромным чувством юмора — нужно было ходить с диктофоном и записывать перлы. Еще рисовал очень точные и смешные шаржи, причем делал это буквально на лету и сопровождал шуточными подписями, часто нецензурными. Милляр подарил мне альбом со своими картинками, подписав: «Сереже с любовью...»
Кто хоть раз работал с актерами, знает, как это непросто: они могут быть капризными, строптивыми, заносчивыми, но такова их природа. Артистов надо просто и безусловно любить. Тогда они отблагодарят сторицей — своим талантом.
Подпишись на наш канал в Telegram