Когда Варе исполнилось полгодика, мы с Алексеем разошлись. Я совершенно случайно узнала, что Барабаш, наведываясь в Питер, останавливается у бывшей жены. Сейчас понимаю: все люди совершают ошибки и какие-то надо прощать, но тогда сочла это предательством и поставила ультиматум «Разводимся!»
— Это правда, что родители хотели мальчика и даже называли вас Антошкой?
— После рождения моей старшей сестры Насти родители мечтали о мальчике. Тем более что по всем приметам вроде формы живота к тому и шло, пол советские доктора определять еще не могли. Поначалу они вообще запрещали маме вынашивать ребенка из-за высокого давления, настаивали на аборте. Но мама приняла решение рожать. Однако в Белоруссии, где они с отцом-военным тогда жили, медики рисковать не захотели.
Мама отправилась в Алма-Ату к знакомым врачам. Но те проглядели, что ребенок в утробе перевернут, — об этом маме сообщила уборщица, в прошлом акушерка, которая мыла полы в палате. В результате я вышла на свет попой, плотно обмотанная пуповиной. Казалось, кто-то наверху очень хотел, чтобы я появилась, а кто-то другой, напротив, изо всех сил препятствовал этому. В своей жизни я еще не раз ощущала это мистическое противоборство.
Папа, Юрий Петрович, страшно расстроился, что родился не мальчик, и первое время даже не хотел на меня смотреть. Мама, Татьяна Семеновна, не знала, как примирить мужа с появлением девочки. Но однажды папа пошел со мной гулять, встретил сослуживцев, те стали восхищаться: «Надо же, как дочка на тебя похожа, просто копия!» С этого момента он меня принял и очень полюбил.
Убеждена, что ребенок, находясь в утробе, чувствует мысли и ощущения матери, и видимо, родительские ожидания отразились на моем характере: первые годы жизни я считала себя мальчиком и просила всех называть меня Антошей, а не Аней. Поведет меня мама в садик, прицепит бантик на голову — возвращаюсь в слезах, зажав скомканный бант в кулаке: «Меня на улице девочкой назвали!»
Дружила я исключительно с мальчишками, иногда хулиганила — однажды стекло в подъезде разбила, правда случайно... Дело было в Германии, куда папу перевели по службе, — он полковник, летчик-истребитель. В военном городке все друг друга знали, и маме сразу нажаловались: «Ваша дочь бьет стекла!» Но родители меня никогда не ругали.
В Германии, где прожила с трех до восьми лет, у меня было золотое детство: Барби, вкусная еда, жвачка и шоколадные батончики. Там я пошла в первый класс русской школы. А в начале девяностых папу поставили перед выбором: отправиться в Азербайджан, в Ситал-Чай, где шла война, либо оставить полеты и переехать в Подмосковье. Решение далось очень непросто. Он обожал небо и сам никогда бы от него не отказался, но прекрасно понимал, что детям нужно получать образование и делать это лучше в столице. После переезда наша жизнь стала более спокойной. Когда папа летал, мама за него очень переживала: всегда был страх, что может не вернуться, он похоронил многих сослуживцев...
Первого сентября мы с Настей пошли в школу в подмосковном Раменском и испытали культурный шок: у детей ничего нет — ни приличной одежды, ни обуви. Нас, приехавших из Германии и одетых в импортные вещи, обзывали фашистами. Впервые я поняла, что такое зависть: у сестры украли красивый пенал с фломастерами, разломали и разбросали по всей школе.
— Актерские задатки уже тогда проявлялись?
— Думаю, да. Мы с подругой часто представляли, будто снимаемся в кино. Тогда шел популярный мексиканский сериал «Моя вторая мама», и мы по аналогии «снимали» свой вариант под названием «Моя вторая собака». Придумали нехитрый сюжет: у героинь погиб домашний любимец и они завели другого — эту роль играл мой пес. Писали сами себе письма от поклонников, брали друг у друга интервью. Но я не думала, что все это станет моей профессией.
К слову о собаках: хотела быть ветеринаром — подбирала бездомных щенков, запоем читала книги про животных. Но родители учили смотреть на жизнь реалистично, поэтому папа предупредил: «Прежде чем лечить кошечек и собачек, придется проходить практику в совхозе, а там дадут перчатки по локоть и подведут сзади к быку. Ты к этому готова?» И я как-то быстро перестала романтизировать эту профессию.
Между тем участвовала в конкурсах чтецов, однажды даже выиграла поездку в «Артек». Сестра, которая сама подумывала об актерстве, но не решилась поступать в театральный, предложила попытать счастья мне. Я вдруг загорелась и не обращала внимания на то, что в школе многие твердили: «Там только блат или деньги! А у тебя ни того ни другого!» Родители тоже сомневались, у меня же откуда-то появилась уверенность, что поступлю непременно, а своей интуиции я доверяла всегда.
В результате прошла конкурс у Евгения Князева в Щукинском и в ГИТИСе на актерско-режиссерское у Леонида Хейфеца. Доверилась случаю — бросила монетку: орел — Хейфец, решка — Князев. Выпал орел. Отправила отца забрать документы из «Щуки», а их не отдают: «Вашу дочь уже берут!» Но папа все-таки аттестат вытребовал, перекинул мне через забор ГИТИСа, и я поступила к Леониду Ефимовичу. Помню, мне дали задание сыграть дамочку, которая идет по пляжу и флиртует с мужчинами. Задача оказалась непростой — я ведь была совсем наивной девочкой. Мастера потом говорили: «Будем вытаскивать из тебя женщину». Давали играть и героинь, и стерв... А я долго не понимала: что это за женщины, где их в себе найти?
На учебу ездить было далеко, но студентам из Подмосковья не положено общежитие. Я писала, просила, и перед окончанием первого курса меня туда заселили. Согласно устойчивому мифу, общага ГИТИСа построена на кладбище и в ней обитают духи. Мы с соседкой по комнате обе чувствительные, ей не раз казалось, что во сне кто-то стаскивает с нее одеяло, да и меня порой не покидало тревожное ощущение.
Как-то в одной из комнат на этаже случился пожар: сгорело все, только фото нашего курса чудом уцелело. Мы это расценили как добрый знак: значит, все «выживем» — и правда, никто не ушел из профессии. В институте я встретила первую любовь... Нам дали задание: выбрать двух партнеров, с одним смотреть друг другу в глаза так, чтобы возненавидеть, а со вторым — влюбиться. И произошло то, что называют магией сцены: когда двое играют влюбленных, они часто переносят это в жизнь. Встречались до четвертого курса, потом расстались.
— А как вы попали в театр Константина Райкина?
— У меня есть ощущение места — чувствую его энергетику. Так и с «Сатириконом»: побывала в театре однажды и поняла — мое! Причем настолько туда хотелось, что была готова хоть уборщицей работать. Но Райкин выпускал свой четвертый курс и других студентов не смотрел. Хейфец ему позвонил, чтобы узнать, нет ли в театре случайно вакансии. «У меня артистка забеременела, — ответил Райкин, — ищу девочку».
Мы с однокурсницами пошли показываться, Константин Аркадьевич выбрал троих и предупредил на берегу:
— Мне в спектакль нужна одна — роль второстепенная, в труппе мест нет, жилье и пристойную зарплату дать не могу, так что подумайте.
Девчонки сразу отказались, а я не сдавалась:
— Хочу!
Но Райкин еще долго сомневался: «Ты дипломированная актриса, пригласят в кино — сразу меня бросишь!» Я убеждала, что не предам его и сцену «Сатирикона». Райкин все равно боялся, что подведу, и кроме меня взял на ту же роль студентку Щукинского. Репетируем, выпускаем спектакль, отправляемся на гастроли — и вдруг та девочка не приезжает, у нее съемки. «Надо же, думал, что это она страхует тебя, а вышло наоборот!» — удивился Райкин. За год я поучаствовала с его курсом еще в двух дипломных спектаклях. После выпускного мне позвонил Константин Аркадьевич: «Тебя заметил Табаков, спросил, что за девочка, я рассказал ему нашу историю, и Олег Павлович прослезился: «Береги ее, таких людей мало». Беру тебя в труппу».
Театр стал моим вторым домом. Коллектив молодой, все время пополнялся студентами Райкина. Мы делали капустники, часто отмечали вместе Новый год... Перед спектаклем играли в гномиков: делали друг другу тайные подарочки. Ездили с актерским мастер-классом по Европе и Америке. Райкин — большой ребенок, в Штатах вместе с нами пошел в Диснейленд, катался на каруселях, бегал с шариками. Константин Аркадьевич отовсюду привозил своим актерам сувениры, однажды прилетел с Гавайев и всем вручил по паре цветастых штанов. Или на Восьмое марта пригласил девочек в гримерку, где накануне расставил разные женские штучки — туалетную воду, косметику: «Выбирайте!» Было очень приятно.
В родном «Сатириконе» я прожила пятнадцать счастливых лет, но этим летом приняла решение уйти. Просто пришло ощущение, что там уже не развиваюсь, нужно двигаться дальше, расти, хотя безумно люблю и театр, и Константина Аркадьевича, и очень за все ему благодарна. Райкин не ожидал и все же принял мой выбор. Теперь могу больше времени уделять съемкам.
— В кино вы не раз сталкивались с мистикой: «Ворожея», «Моя любимая ведьма», «Мужчина во мне». Не удивлялись, что притягиваются такие проекты?
— Понимаю, что это неслучайно: и темы, и героини, и партнеры, ведь если проект твой — никуда он от тебя не уйдет, я в этом уверена. Бывает, готовишься к пробам, стараешься — и не утверждают, а порой еле успеваешь текст выучить, все в последний момент — и берут.
В «Моей любимой ведьме» я превращала Бориса Щербакова в коня, а «рыжего Иванушку» Григорьева-Аполлонова, кумира юности — в маленького мальчика. На съемках «Ворожеи» — снимали мы в Одессе, оттуда я летала в Москву на спектакли — постоянно случались накладки. То не хотели сажать в самолет — дескать, что-то не то с посадочным талоном. То вдруг требовали миграционную карту, а я ее не заполняла. Упрашиваю:
— У меня спектакль!
— А тут что делаете? Снимаетесь? В «Ворожее»? Не хочет вас Одесса выпускать. Прилетите — поставьте свечку, — посоветовала женщина на паспортном контроле.
С самолетами у меня вечные приключения, притом что выросла в семье летчика и обожаю летать. Когда снималась в «Красной королеве», однажды задержали рейс в Киев из-за того, что один из пассажиров запаниковал и просто отказался лететь. Сам проект запомнился новым интересным опытом: я играла одну из манекенщиц, нам устраивали многочасовые тренировки — учили походке, позам советских моделей на подиуме.
В «Красной королеве» были безумно красивые костюмы: для актрис отшивали целые коллекции. Девочек затягивали в корсеты — ни вдохнуть ни выдохнуть. Однажды я упала в обморок: накануне мне перекрашивали волосы всю ночь и к нехватке воздуха добавилось переутомление. Легко согласилась постричься для роли — вообще, я довольно гибкая в плане перемен. Считаю, что для актера тело — его инструмент. Это помогло мне не смутиться в дебютном фильме «КостяНика. Время лета», где в одной из сцен снималась обнаженной.
В ноябре у меня премьера — на телеканале «Dомашний» выходит сериал «Моя чужая дочка». На площадку всегда шла с огромной радостью, моей партнершей была потрясающая девочка Василиса, которая порой казалась профессиональнее многих взрослых. Мы и в ванне ее купали, и под дождем снимались — даже не пикнула. Иногда я брала на площадку свою дочь Варвару, и девочки подружились, теперь дочка ждет выхода сериала, чтобы увидеть маму и новую подругу на экране. По сюжету я сталкиваюсь с бандитами: это новая волна в моей «биографии», что ни проект — меня похищают, пугают, связывают.
— С обоими мужьями вы ведь познакомились на съемочных площадках.
— Да, первый, Олег Пониматко, был администратором на «Моей любимой ведьме», но встречаться стали позже. Хотели пожениться в джинсах и майках (у меня было столько свадеб в кино, что к брачной церемонии относилась спокойно), однако родители настояли, чтобы все было «как надо». Сейчас шучу, что первый брак как первый класс: ты в нем только учишься. Я пыталась наладить быт, хотя не очень к нему приспособлена. Понимаю, конечно, что женщина должна создавать уют, но мне трудно делать это с удовольствием.
Вообще, всегда считала, что у меня сложится как у родителей: они познакомились в девятом классе. Папу оставили на второй год, он впервые увидел маму первого сентября и понял: «Это моя жена!» Взаимные любовь и уважение, которые они испытывают друг к другу, я вижу и ощущаю по сей день. К сожалению, у меня так не получилось, но уверена: оба брака стали ступеньками к какому-то следующему этапу.
Через год после свадьбы я встретила Алексея Барабаша. Обычная история: играли пару в сериале «Мужчина во мне» — и наша киношная любовь постепенно переросла в реальное чувство. В результате я развелась с Олегом, Алексей разошелся с женой. Когда уже ждали дочку, решили расписаться, хотя я замуж второй раз не стремилась — по-моему, штамп в паспорте в отношениях не играет никакой роли.
Доченьку мы с мужем оба очень хотели. Поняла, что наше желание сбылось, когда зашли с мамой в магазин и я увидела бочку с солеными огурцами. Меня аж затрясло: «Мама, купи!» С трудом до дому дотерпела. Схватила огурец, жую и понимаю: нужно сделать тест... У меня вообще вкусы во время беременности были странные: легко совмещала сладкое с соленым, могла слопать полбатона, хотя обычно не ем хлеб.
Еще начала интересоваться детскими книжками-раскрасками, сидела над ними с карандашами целыми днями. Говорила уже, что ребенок чувствует то же, что и мать: теперь мы с Варюхой упражняемся вместе! Во время беременности вдруг стала покупать себе платья — и дочка любит приодеться. Наконец-то я нашла в себе эту настоящую женщину!
Девочку нашу решили назвать Варварой — имя мне понравилось еще на первом курсе института, когда прочитала роман Рыбакова «Дети Арбата». Кроме того, имя созвучно с фамилией папы. Варя ходит в школу с углубленным изучением французского, там ее называют «Барбара Барабаш».
Так сложилось, что когда Варе исполнилось полгодика, мы с Алексеем разошлись. Сначала было много эмоций по этому поводу, ведь я совершенно случайно узнала, что Барабаш, наведываясь в Питер, останавливается у бывшей жены. Сейчас понимаю: все люди совершают ошибки и какие-то надо прощать, но тогда сочла это предательством и поставила ультиматум «Разводимся!»
Понадобилось время, чтобы переосмыслить свою обиду, попытаться отыскать проблему не только в нем, но и в себе. Например я поняла, что не умела находить компромиссы, можно было в чем-то быть мягче. Спустя время мы с Алексеем смогли простить друг друга.
Так бывает, люди сходятся и расходятся, но самое главное — суметь сохранить дружеские отношения. У нас это получилось, и у Вари есть любящие мама и папа, бабушки и дедушки. Летом мы с дочкой бываем на даче у родителей Алексея под Питером. В этом году я там даже состоялась как ветеринар: приняла роды у хозяйского шпица. Один из малышей долго не дышал, я потрясла его, взяв за задние лапы, — вспомнила, что где-то читала об этом, — и он, вернее она, ожила у меня в руке! Варя влюбилась в спасенного щенка. Теперь Ева живет у нас.
В этом году дочь пошла в школу. Уже вижу в ней актерские задатки, Варю не проведешь: «Мам, улыбайся! Не верю — ты специально, а надо естественно!» Впрочем, на сцену и в кино не тащу, прислушиваюсь к ее желаниям: занималась в модельном агентстве, потом стало не особо интересно — бросила. Были спортивная гимнастика, год балета, в конце которого Варя спросила: «Мам, а когда мы будем вставать на голову и делать переворот?» Тут же перевела ее на акробатический рок-н-ролл.
— Вы встретили мужчину, с которым смогли познакомить дочку?
— У меня есть любимый человек, он не из мира кино, и с Варюшей они подружились. Новые отношения стараюсь не пускать на самотек, работаю над ними, чтобы не повторять ошибок прошлого.
Подпишись на наш канал в Telegram